Запретная любовь

      Чимин слышал, как наверху играет такая навязчивая мелодия. Jingle bells. Одна из любимых песен Ёнхи. Омега на секунду улыбнулся, вспоминая, как брат всегда подпевал, наряжая елку. Но вскоре на лице вновь застыло горе, потому что больше никто не подпевает, потому что Чимин в принципе теперь Новый Год не отмечает. Зачем? Пак уже минут пятнадцать стоял возле входной двери, не решаясь шагнуть в глубь квартиры. Здесь все будто застыло, будто Ёнхи просто вышел за продуктами и должен вот-вот вернуться. И Чимин очень не хотел это портить, ему очень хотелось оставить в сердце хоть малую надежду на то, что брат жив, жив хотя бы в этой чертовой квартире. Омега развернулся к двери, хватаясь за ручку, но не дернул ее, просто крепко вцепился. Пак сделал несколько глубоких вдохов, не давая слезам вырваться наружу, и быстро скинул ботинки, в несколько шагов преодолевая расстояние от коридора до гостиной. И застыл уже посреди комнаты, впитывая в себя любимую и родную обстановку. Чимин почему-то вспомнил своего психолога, к которому исправно ходил уже год, ведь так хотел Джин. У того мебель была такая же, как у Ёнхи, и Пак всегда чувствовал себя, как дома у него. В последнюю их встречу Ким Намджун, так звали психолога, сказал, что Чимин не делает никаких шагов вперед. *Неделю назад* — Здравствуй, Чимин, ты хорошо выглядишь, — так начинал Намджун каждую их встречу, на что омега лишь мотал головой, устремляя взгляд на длинные пальцы альфы. — Как твои дела? — Мне отчаянно хочется умереть, — ответил Пак, поудобнее устраиваясь в кресле, ведь разговор будет долгим. — Почему ты хочешь умереть? — А почему я должен хотеть жить? — задал вполне логичный вопрос омега, отмечая, как альфа рисует нелепые рисунки в своем блокноте, он всегда делал так, когда думал. — Возможно, ради тех, кто этого делать не может. — Перестань, Джун, они сами виноваты. — Чимин, так нельзя. Твои родители скончались в автокатастрофе. Несчастный случай. В чем же их вина? — Нечего было так лететь. Моя речь на выпускном могла нормально пройти и без них, поздравили бы позже. — Чимин, — Намджун сделал глубокий вдох, стараясь правильно подобрать слова, — пока ты их обвиняешь, ты не сможешь отпустить свое прошлое. — Может, я не хочу его отпускать. Да, знаю, что нужно жить настоящим и двигаться вперед. Ты уже миллион раз это говорил. А я не хочу. У меня сил для этого нет! — сорвался омега на последнем предложении, впиваясь взглядом в специалиста. Чимин внимательно смотрел на альфу, отмечая новые модные очки, в тонкой аккуратной оправе. Вообще Джун не был обделен красотой. Высокий, длинные ноги, аккуратные ямочки, выкрашенные под седину волосы, убранные гелем в модную прическу. Пара красных гвоздиков в одном ухе. И каждую их встречу новые костюмы. Всегда идеальная стрелка на узких брюках, всегда выглаженная по каждому шовчику рубашка, с закатанными рукавами и расстегнутая жилетка, подчеркивающая стройность фигуры. Только носки вызывали миллион вопросов, потому что каждый раз являли собой нечто необъяснимое. То красные с рисунком медведей на каждом пальце, то черные в нелепый огромный розовый горох, а то и вовсе ядовито-зелёные со слонами. Чимин всегда с немым вопросом смотрел на них, но получал объяснение в выражение индивидуальности. Вот и сейчас омега перевел взгляд на носки, не выдерживая прямого взгляда альфы. — Обычные черные? — с сарказмом спросил Чимин, стараясь уйти от неприятной темы. — У меня свидание после нашей встречи, — развел руками Джун. — То есть индивидуальность идет к черту, когда пытаешься кому-то понравиться? — Просто иногда людям нужно дать время, чтобы не шокировать своими тараканами. — Знаю я одного человека, которого ты этими тараканами бы точно не шокировал, — хмыкнул омега, вспоминая Джина. — Так что делать будем, доктор? Может, закончим наши сеансы? Год прошел, а движения нет. — Думаешь, я откажусь от такого запущенного случая? — пошутил Намджун, но тут же стал серьезным. — Скоро пять лет, Чимин, мы должны пережить это вместе. — Перестань. Ты думаешь, я смогу себя убить? — Даже мысли не было. Но ты, может, снаружи-то живой, сердце бьется, кровь качается, а внутри уже давно все сдохло. Уж прости за такое выражение. *Настоящее время* Омега хмыкнул, вспоминая то четкое слово. Сдохло. Именно так все и было. Сдохло все внутри, все эмоции, все чувства. И хоть Пак отчаянно не верил в то, что Намджун может помочь, все же он стоял сейчас в квартире брата именно по настоянию психолога. Тот посоветовал собрать некоторые вещи Ёнхи и сжечь. Чимин тогда подумал, что Ким сошел с ума, советуя такое. А потом задумался. Ведь Ёнхи здесь уже точно ничего не понадобится, а вот Пак ненавидел эту квартиру каждой частичкой своей души. Внезапно вибрация эхом раздалась в мертвой тишине. И пусть на самом деле это было негромко, Чимину казалось, что он может оглохнуть — слишком сильно был погружен в свои мысли. «С наступающим Новым Годом. Надеюсь, в этот раз мы сможем помочь тебе.» — Ох, Джун, серьезно? Ты же знаешь, что я не праздную и не поздравляю, — проговорил омега вслух, откладывая телефон на тумбочку. Спустя где-то час Чимин осматривал коробку с несколькими документами, любимой подушкой Ёнхи, его одеколонами, парой джинсов и коллекцией солнечных очков. Почему Пак решил сжечь именно эти вещи, он не понимал, просто клал их, не задумываясь. Омега обулся и хлопнул дверью, вновь оказываясь снаружи. — С наступающим, — раздался уже знакомый хриплый голос. — Опять вы. Живете в подъезде? — съязвил омега, поднимая голову на лестничную клетку. — Выхожу покурить. Племянник ненавидит, когда я делаю это в квартире, — пояснил Юнги. — Не поздравите в ответ? — Не делаю этого, как и не праздную Новый год. Уж извините. — Я бы тоже этого не делал на вашем месте. Уж простите за бестактность. — Все нормально, — пожал плечами Чимин, закрывая дверь на ключ одной рукой, а второй пытаясь удержать ускользающую коробку. — Чёрт! Омега в сердцах ругнулся, когда практически перевернул свою ношу, но альфа удивительно легко и быстро преодолел лестничный пролет, подхватывая коробку. Чимин выдохнул, упираясь руками в колени, а затем вдохнул приятный аромат Юнги. Древесный запах смешался с нотками мятных сигарет, создавая причудливый букет, в котором Пак не мог себе отказать. — Вы приятно пахнете, — сказал Чимин, абсолютно не смущаясь. Он всегда говорил в лоб. — И спасибо, — поблагодарил омега, протягивая руки к коробке. — Вы тоже. Как моя любимая ягода, — улыбнулся альфа, отходя подальше. — Она довольно тяжелая. Я помогу. Вы увозите это домой? — Нет, я иду это сжигать. Я говорил буквально, что собираюсь сжечь прошлое. — Тогда нужно было спалить всю квартиру, — попытался пошутить Юнги, вызывая лифт локтем. — Я думал об этом, да жаль соседей сверху, — подхватил Чимин неудачную шутку, легко улыбаясь. И оба застыли, дожидаясь лифта. Слишком неловкое молчание. — Юнги, ты собираешься загружать курицу, или она сама приготовится? — раздался звонкий низкий голос, заставляя Пака поднять голову. — Ой, здрасьте. Ким Тэхён, — мотнул головой молодой омежка, замечая Чимина, и улыбнулся абсолютно обескураживающей квадратной улыбкой. — Тэ, я сколько раз говорил, чтоб ты не выходил в подъезд в одних носках! Марш в дом, я вернусь минут через двадцать, — фыркнул альфа, прожигая племянника взглядом. — Пак Чимин, — представился старший омега, оглядывая мальца. Очаровательный парень. Чимин как-то сразу проникся к нему симпатией. Ярко-красные волосы, забранные в нелепый хвостик спереди, слишком широкие домашние штаны в широкую черно-белую полоску, безразмерный свитер цвета индиго, открывающий вид на тонкие ключицы, маленькая аккуратная татуировка на щеке, чуть ближе к уху и огромные очки в толстой ярко-желтой оправе завершали образ. — А вы куда? — хитро прищурившись, спросил омежка. — А с вами можно? — Тэхён! — прикрикнул альфа, взывая племянника к такту. — Все в порядке. Пусть идет, — мотнул головой Чимин, получая широкую улыбку нового знакомого. И вот буквально через десять минут все втроем стояли возле железной бочки за домом и смотрели на яркие языки пламени, которые пожирали своим жаром еще недавно целые вещи. Пак глубже уткнулся носом в шарф и оглядел людей, стоящих рядом. Не думал он, что будет прощаться с прошлым в кругу едва знакомых омеги и альфы. Но почему-то эта мысль грела где-то глубоко внутри. Чимин впервые был не один в канун Нового Года. Он впервые пустил кого-то в этот чертов день. И он впервые был этому искренне рад.