Запретная любовь

Включите для настроения на повтор Donawhale - 비오는밤       Чимин остановился на том самом месте, где лежал Ёнхи, и замер, вглядываясь в кристально белый снег. Он сам не знал, что надеялся там увидеть, но упорно продолжал смотреть. Возможно, надеялся найти ответ на единственный вопрос, который так терзал душу. Почему брат сделал это? И как бы парадоксально это не звучало, Пак понимал, что ответы кроются где-то в квартире альфы, в которую не позволяло зайти разбитое сердце. И сейчас Чимину хотелось хотя бы тонкой полоской скотча склеить свое несчастное сердце, хотя бы на чуть-чуть. Пак засунул руку во внутренний карман куртки, нащупывая заветную связку ключей. Все пять лет он носит их с собой, просто потому что так легче, так не хочется рассыпаться на кусочки. Пухлые пальчики сильнее сжали холодный металл, и омега уверенно шагнул в подъезд, вызвал лифт и поднялся на семнадцатый этаж. Встал напротив до боли знакомой двери и замер, не решаясь повернуть ключ в скважине. Слишком больно. Дышать больно. Моргать больно. Жить больно. — Если вы к хозяину этой квартиры, то он уже давно не живет здесь, — раздался хрипловатый голос за спиной Пака, возвращая того в реальность. — Я знаю, я его брат, — практически прошептал омега, смахивая едва проступившие слезы и повернулся к собеседнику. Перед ним стоял мужчина лет тридцати, возможно, чуть меньше. Бледно-зеленые волосы, цвет которых мягко переливался в свете подъездных ламп от мяты к виридиану, Пак сразу заметил все оттенки наметанным взглядом художника. Широкие темные брови и медового цвета глаза, изогнутые в причудливой форме полумесяца. Нежный румянец, проступающий на щеках от мороза и от него же бледные губы, с чуть приподнятыми в улыбке уголками. Забитая татуировками шея, которая выглядывала из-под развязанного шарфа толстой вязки и черное строгое пальто в пол. Незнакомец всем своим видом заставлял омежью натуру трепетать, потому что перед Чимином явно стоял альфа. И альфа этот носил сильный древесный аромат с тонкими нотками смолы. И омега, которая еще пять лет назад управляла мозгами Пака, несомненно позвала бы этого мужчину на свидание, но нынешний Чимин об этом даже не думал. О каких свиданиях может идти речь, если ты едва находишь причины жить? — О, я не знал, что у Ёнхи был брат. Вы похожи, — улыбнулся незнакомец чуть шире и подошел поближе, стараясь разглядеть омегу с тонким ароматом черники, который приятно оседал в легких. — Спасибо за лесть, но нет. Мы абсолютно разные, — грубее, чем рассчитывал, ответил омега. — Пак Чимин, — представился, протягивая маленькую ладошку. — Мин Юнги. Приятно познакомиться, — альфа пожал руку, отмечая, что та очень горячая. — Я живу этажом выше, прямо над квартирой Ёнхи. Мне все было интересно, почему квартиру до сих пор не продали или не отдали какому-либо агентству, если здесь уже пять лет никто не появляется. — Да, я продолжал оплачивать счета, но… Не мог приходить, — отрешенно ответил омега. — Вы хорошо знали Ёна? Он никогда не рассказывал о вас. Да и я никогда вас не видел, хотя бывал тут частенько. — Мы неплохо общались. Иногда зависали вместе после его учебы и моей работы, выпивая бутылочку Соджу и играя в приставку. Но я редко бывал дома. Все чаще в командировках. Появлялся раз в пару месяцев и то на неделю, если не меньше. Карьера всегда была важнее жизни, — горько улыбнулся альфа, почему-то свободно рассказывая обо всем этому едва знакомому парню. — Он был хорошим человеком и товарищем. Я, действительно, был ошарашен, когда узнал о случившемся. У Ёнхи всегда оптимизм из ушей пер, отчего он иногда раздражал мою депрессивную натуру. — Значит, вы не видели его в последний год жизни, — грустно усмехнулся Чимин, вспоминая лучезарного брата. — Да, я тогда в спешке улетел в Америку почти на десять месяцев. Помню, даже с Паком толком не попрощался, буркнул что-то на его предложение прогуляться вечером и умчался в аэропорт. До сих пор жалею, что последние мои слова были…Кхм. Были грубыми. — Думаю, он вас простил. — Простите, что лезу не в свое дело, но почему вы решили прийти спустя пять лет? Сейчас я уже четыре года, как без командировок и ни разу не видел вас тут. — Просто пришло время сжигать прошлое, а то сил жить уже не осталось, — Чимин еще раз грустно усмехнулся и повернулся к двери, наконец, поворачивая ключ в скважине два раза. — Удачи вам, — попрощался Юнги, получая в ответ тишину. Альфа не спеша прошел мимо нового знакомого, еще раз втягивая едва уловимый, но столь приятный аромат. Мин на секунду завис, оглядывая застывшего парня, который учащенно дышал, сглатывая внезапные слезы, и хватался за ручку, будто она была его единственным якорем в жизни. А потом Чимин исчез в темноте чужой квартиры, глухо хлопая дверью. А альфа так и стоял на ступеньках еще минут пять, пропитываясь чужим горем. Оно витало в воздухе, практически ощущалось на коже, и Юнги поспешил на свой этаж, стараясь не подпускать к себе внезапное чувство отчаяния. — Юнги! — радостно завопил семнадцатилетний племянник, крепко обнимая вошедшего в квартиру альфу. — Есть новости про папу? — Без изменений, Тэхён. Нам остается только верить. Но мы справимся. Все будет хорошо, слышишь? — попытался подбодрить Мин парнишку. — Четвертый год уже верим, — буркнул Тэ. — Но я не сдамся, и когда папа выйдет из комы, скажу, что никогда верить не переставал! — Умница, а теперь иди накрывай на стол, я приготовлю ужин. И Тэхён послушно исчез за углом, оставляя Юнги одного и позволяя альфе украдкой стереть слёзы, которые так и норовили покатиться из глаз. Не на такую жизнь рассчитывал Мин, когда четыре года назад узнал, что его брат болен. Энцефалит. Лечение начали незамедлительно, но организм оказался к такому воздействию не готов, и омега впал в кому. Врачи разводили руками, говорили, что делают все возможное и остается только ждать и верить в чудо. Так Юнги и ждал, в двадцать пять лет оказываясь с тринадцатилетним мальчишкой на руках. Только мальчишка этот рос, превращаясь в прекрасную омегу, Мин рос в своих должностях, а брат неизменно лежал на кровати с белым постельным бельем и противно пищащим аппаратом рядом. Лежал вот уже четыре невыносимых года.