Запретная любовь

      Джин вернулся домой утром следующего дня и очень удивился, когда не застал там Чимина. На телефон друг, конечно, не отвечал — чертова творческая натура, поэтому Ким решил принять душ и поехать в студию Пака. Омега, признаться честно, не очень осознавал, что всю ночь просто шлялся по ночному городу, периодически давая ногам передышку на лавках. Мысли гуляли по голове в разнобой, не давали собрать их в кучу, и вообще ни капли не помогали в и без того сложной ситуации. Когда Намджун вчера распрощался с ним, омега сначала так обрадовался, что вышел из квартиры психолога полный надежд на теперь абсолютно спокойное упование на свое горе и безнадежную любовь. Но чем больше Джин ходил по улицам, тем больше ему хотелось вернуться. Он, конечно, давно принял свою безнадежность, и, действительно, не видел в сеансах никакого смысла, но дело было совсем в другом. Дело было в гребаном мужике тридцати четырех лет с тонким ароматом ванили, который разворотил душу и проник туда своими цепкими корнями. За месяц, который омега почти каждодневно проводил у Намджуна, Джин успел привыкнуть, даже привязаться. Потому что в те моменты, когда альфа вдруг выключал своего психолога и становился обычным собеседником, они много и долго разговаривали. Они часами обсуждали литературу, фильмы, иностранную кухню, работу Джина; иногда Намджун пускался в пространные объяснения смысла жизни, и омега, действительно, слушал его, порой даже спорил. Они удивительным образом постоянно находили точки соприкосновения, но лишь до того момента, пока альфа не вспоминал, что вообще-то у них сеанс, и он психолог, а Джин его пациент. Вот именно в те секунды взгляд Джуна становился жестче, движения резче, а слова били в самое сердце. И именно в те секунды Джин его ненавидел. Омега стоял перед студией друга уже через полчаса и упорно жал кнопку звонка. Но ему никто не открывал, не было даже намека на то, что внутри кто-то есть. Сокджин, признаться честно, начинал волноваться, потому что Чимин не выходил на связь со вчерашнего утра, что было ему несвойственно. Ким еще пару раз позвонил в дверь, глубоко вдохнул и достал телефон, собираясь набрать друга в сотый раз. Но знакомое имя высветилось на экране в ту же секунду, будто чувствуя разрастающуюся ярость омеги. — Пак Чимин! Потрудись объясниться! — прокричал Ким на весь подъезд, пугая детвору, поднимающуюся по лестнице. — Джин! Сокджин! Тут такое произошло! Это невероятно! — тут же затараторил омега, вызывая на лице друга непонимание. — Мне что-то легче не становится от твоих восклицаний. Ты где? — В больнице. — Чего? Почему? Только не вздумай говорить мне, что ты что-то с собой сделал! — Совсем больной? Помнишь Юнги? — Это тот альфа, которого я периодически встречаю у тебя в студии, и с которым ты проводишь почти все свое время? — в голосе сквозили нотки обиды. — Ким Сокджин, будь мягче. — Хорошо. Тот альфа, у которого племянник и брат в коме? — спросил омега, стараясь вспомнить подробности их последнего разговора, когда Чимин резко вывалил на него информацию о своих новых друзьях. — Ага. Его брат пришел в себя, представляешь?! Нас с утра разбудил звонок лечащего врача Хосок-хёна, и сообщил радостные новости! — Это, действительно, здорово. Подожди-ка. Нас? С утра? Вы вместе ночевали? — Джин, это сейчас неважно! У Юнги очнулся брат! Господи, я так счастлив. — Слушай, это, правда, замечательно. Но чего ты-то так радуешься, будто кто-то из твоей семьи вернулся на свет белый? — радость омеги почему-то очень задевала Джина, заставляя язвить. — Потому что Юнги стал моей семьей, — не раздумывая ответил друг, чем вызвал у Кима непроизвольную гримасу боли. — Ой, Джин. Ты, конечно, моя основная семья. Просто. Блин. Все очень сложно. — Чимин, успокойся. Все в порядке. Хочешь, я приеду в больницу? Потом вместе поедем домой. — Хочу. Я скину тебе адрес, — коротко сказал омега и отключился. Оглушающая тишина накрыла Кима и прижала к полу, заставляя сесть прямо в подъезде на любимое персиковое пальто. Сердце разрывалось на части от осознания того, что Чимин двигался дальше, а Джин замер на месте, не желая отпускать прошлое и свою мертвую любовь. Омега просто не мог с этим справиться, он был слаб. Ему нужна была помощь. Почему-то резко захотелось тоже почувствовать себя живым, захотелось чему-то радоваться так же сильно и беззастенчиво. Захотелось выдернуть свое сердце из лап бесконечного горя и извечной пустоты. Джину нужна была поддержка, ему нужно было, чтобы кто-то боролся вместе с ним за освобождение его души. Пальцы непроизвольно провели по экрану, без раздумий набирая номер. — Сокджин? Что-то случилось? — Намджун..., — омега сглотнул набежавшие слезы и продолжил: — помоги мне. — Нет. Тебе не нужна помощь специалиста, — сухо сказал альфа, заставляя Джина согнуться пополам от внезапной боли в груди. — Тебе нужна помощь друга. — Чимин не сможет мне помочь. — Чимин не сможет, а я смогу. Куда ехать? — Можно, я сам приеду? — омега всхлипнул на последнем слове и разрыдался прямо в трубку, не в силах больше сдерживаться. — Ты себя слышишь вообще? Ты даже за руль не сядешь в таком состоянии. — Я возле студии Чимина. — Понял, скоро буду. Мне тут близко. Жди, — быстро произнес альфа, собираясь закончить разговор. — Джун, пожалуйста, ты можешь говорить со мной, пока едешь? Я не могу, я не знаю, что делать. И Намджун соглашается. Он начинает отвлекать омегу своими разговорами. Рассказывает про ярко-розовые носки, которые купил буквально сегодня утром. Рассказывает про подгоревший завтрак и испорченную микроволновку. Потом резко перескакивает на книгу, которую прочитал за вчерашний вечер, вместо того, чтобы идти в бар и напиваться. Книга оказалась настолько интересной, что альфа тут же заказал еще пару томов этого автора. Джун говорил без остановки, стараясь не давать омеге много думать. Он знал, что если замолчит, то Джин погрязнет в собственных мыслях. — Эй, ты еще тут? — обеспокоенно спрашивает альфа, когда уже подъезжает к студии Пака и понимает, что омега не отвечает ему уже минут пятнадцать. — Я рядом, потерпи. Намджун практически выпадает из машины, цепляясь одной ногой за другую, и несется в дом, перепрыгивая через ступеньку, так и норовя разбить себе голову. Когда нужный этаж, наконец, показывается своей лестничной клеткой, альфа все-таки спотыкается и летит вперед, прямо к ногам омеги. Джун зажмуривается, корчится от боли, а потом резко поднимается на колени, осматривая младшего. Джин сидит на полу, одной рукой обнимает колени, прижатые к груди, а второй крепко держит телефон. Мокрые длинные ресницы слегка подрагивают, а сам омега посапывает, погруженный в дремоту. Сон — лучшее лекарство от боли. Альфа облегченно выдыхает, и глупая улыбка застывает на лице, потому что аромат клубники все еще окутывает легкие, заставляя сердце болезненно быстро биться. Намджун садится рядом, аккуратно обнимает Джина за плечи и притягивает к себе, нежно поглаживая по воздушным пшеничным волосам. Омега дергается, поднимает взгляд и уже через секунду благодарно улыбается, крепко прижимаясь к альфе и опоясывая его талию своими руками. — Спасибо тебе. — Я всегда буду рядом, Джин. Я обещаю тебе. — Почему? Зачем тебе это? — сонно спрашивает омега, вновь прикрывая глаза. — Я люблю тебя, глупый. — Ловлю на слове. Не вздумай разлюбить. — Никогда. И Джин засыпает, вдыхая нежный аромат альфы и впервые за долгое время чувствуя покой и некое подобие счастья от того, что он кому-то нужен.