Никогда не говори "Прощай".

Никогда не показываете никому свои слабые стороны. Если покажите, то попрощайтесь со своей честность и гордостью. Проходящие мимо коллеги останавливались, спрашивали, что такое, что случилось со мной, а я молчал. Юнги жестом показывал, что им надо побыть одному. И они уходили. Перед тем, как они ушли, они ещё долго перешептывались между собой, не собираясь уходить, а я в душе рушился. Рушился на мелкие кусочки. Рушился постепенно, медленно, так, что никто не замечал, что со мной что-то не так. Никто, кроме Юнги. Он сразу понимал, что со мной что-то не так. Старался подбодрить, посмешить, а я лишь натягивал уголками губ странную улыбку, которой не верил Юнги. Он не верил мне, когда я говорил, что «со мной все хорошо, не стоит.», не верил, потому что видел меня насквозь, и это угнетало. Потому что я не мог спрятать свои чувства глубоко внутри, чувство боли, и не показывать его никому, но Юнги… Он тот человек, который смог пробраться через железную стену, смог найти ключ от двери, под названием «Боль. Не входить», и он вошел. Вошел в мой мир, и не хочет выходить. Я, уткнувшись ему лицом в плечо, ревел, плакал, оставляя мокрые следы на его пиджаке. Юнги терпел, терпел и ещё раз терпел. Я слышал, как перешёптывались коллеги за моей спиной, слышал, как они закрыли дверь, оставляя меня с Юнги, слышал, как удалялись шаги каблуков и ботинок, я все слышал. Но, больше всего я слышал, как билось сердце Юнги. Билось с такой силой, что казалось, вот-вот выскользнет из груди. Слышал, как он тяжело вздыхал, переводя дыхание, слышал, как говорил мне ласково «Ты смог», а потом замолкал. Когда он замолкал, я кажется, готов продать душу дьяволу, лишь бы он опять начала говорить этим спокойным, ласковым голосом. Успокоившись, я начал дышать свободней, легче. Я начал отстраняться от Юнги, он это понял, и не держал меня. Когда он меня отпустил, тоя ещё долго чувствовал то самое тепло, которое исходило от его рук, и оставалось на моей одежде, проходя через неё, и кажется моё тело расстаивало полностью под этими руками. Вытерев слезы, которые щекотили мои щеки, я взглянул на Юнги, который шумно и быстро переводил дыхание. — С…с тобой все хорошо? — начал было волноваться я, как тут же припал в ступор. Не с того не с сего, Юнги смотрел на меня глазами альфы. От них бросало в дрожь. Я стоял спокойно, не двигаясь, боясь сделать хоть одно неверное движение. Наш зрительный контакт прервал звонок в дверь. Он то меня и вывел из этих глубоких глаз, за которым ещё хранится много тайн, которых я не знаю. К нам ворвался Хосок, и прямо-таки, толкнув меня, он устремил свой взгляд на Юнги и сказал. — Юнги, тебя вызывает босс. Немедленно будь там через минуту. — сказал Хосок, и исчез внезапно, так же, как и пришел. Я стоял в ступоре, не знал, что сказать, да и не особо хотелось, что-то спрашивать, говорить, но все-таки вопрос из меня выдался. — Зачем тебя он зовет? — спросил я на автомате, и устремил свой взгляд в пол, который, как мне казался «красивым». — Не знаю. — холодно сказал Юнги, хотя пяти минутами ранее он был со мной мил. Из-за чего же это? Резкая смена настроения? Или же, что-то другое, то, чего я не знаю, или же мне просто нельзя знать? Я не стал докапываться до Юнги, и давая проход, отпустил его. Я ещё долго смотрел ему в след, пока он окончательно не скрылся за дверью, и не прихлопнул её. Я услышал удаляющиеся шаги от нашего с ним кабинета. Любопытство брало вверх, поэтому, я тихо и бесшумно, открыл дверь и высунув рыжую голову, осмотрелся. Никого. Самый разгар работы, только где-то в далеке слышен звук клавиатуры, с которой с силой нажимают. Кто-то проходит мимо, не замечая меня. Кто-то же видит, а я лишь показываю знак «шш», и иду дальше, бесшумно, как мышь. Буквально, через минуты пять я слышу, как кто-то где-то кричит, но определить где, я не могу. Кто-то вскрикивает с грохотом ложа руки на стол, а там, кто-то молчит. И этот кто-то — Юнги. Я сразу понял, что нужно действовать. И вот я уже около двери босса. Дверь прикрыта, можно было видеть, что происходит там, внутри кабинета. Слышались крики босса, и спокойные ответы младшего. — Мин Юнги! Ничего не хочешь мне сказать?! — с новой злостью накричал на него босс, стискивая зубы, до неприятного звука, который создавался между ними. В животе у меня все скрутило, но я продолжил слушать, слушать как кот, который яростно ищет добычу. — Что именно я должен вам сказать, сер? — со спокойным видом и лицом говорил Юнги. Босс сильнее злился, и подойдя к дверь, я почувствовал, что меня могут заметить, поэтому я создал вид, что иду куда-то. Очевидно, он меня не заметил, его взгляд был направлен на красивую фигуру Юнги, на которого он смотрел не с нежностью, а со злостью. Что тов груди у меня защемило, подсказывало, что весь этот конфликт не к добру. — Как Чимин узнал, что случилось два года назад? Как? — начал спокойно босс, я быстро подбежал к двери, и прислонился к уху, и стал внимательно слушать, вслушиваться в каждое слово, и кажется мне это удалось. Он говорил спокойно, что бы никто не услышал из посторонних, но я все слышал. — Это я ему рассказал. Он должен был знать правду, босс… — начал Юнги, но его перебил крик босса. Я вздрогнул от такого, а вот Юнги, как мне кажется, даже не дрогнул ни единой частью своего тела. — Зачем? Зачем ты ему рассказал? Сейчас бы было все спокойно, и мне бы не пришлось выслушивать его, с его претензиями… — не выдержав, кричал босс, и файл, который я принес, кинул на пол, с большим грохотом. — Айщ! Что мне теперь делать с ним? Я не позволю, что бы он уволился, нет! — кричал босс, а я всем телом дрожал. Юнги стоял спокойно, не шевелясь, только изредка моргая глазками. — Ха… — вздохнул Юнги, и реко направил взгляд на босса. От этого взгляда скручивало все в животе. — Я должен был ему рассказать. Ему приснился давний, двухлетней давности, сон, который он не помнит. Он не понимал, почему его посадили. Он не понимал! А должен был понимать! Именно поэтому я рассказал ему все, что знаю сам… — не договорил Юнги, как полные злости глаза уставились на него, прожигая, кажется, не только Юнги, но и дверь. — Иди! — крикнул босс, и Юнги, поспешно развернувшись, стал удаляться из кабинета, как его окликнул мужской, грубоватый голос босса. — Юнги, ты его любишь? Любишь Чимина? — спрашивал он, а я кажется, готов был умереть прямо около это двери. Нельзя! Нельзя спрашивать такое, да ещё и так прямо! Нельзя, нельзя! Юнги развернулся в полоборота, и хмыкнув, сказал. — Возможно. — все, что сказал Юнги, и стал удаляться из кабинета. Босс наблюдал за фигурой, которая удалялась все дальше и дальше. Руки вместе с ногами затекли, но я игнорировал это, и продолжил слушать, пока не услышал, как стук ботинок приближается к двери: все ближе и ближе. Я не мог двигаться. После случившегося у меня, кажется, отказали и руки, и ноги тоже. Я как стоял, так и стоял. Но, в голове у меня что-то щелкнуло и я, отодравшись от двери, помчался в свой кабинет, который находился за два-три кабинета от кабинета босса. В ушах бил адреналин, было не слышно совершенно ничего, только голос в ушах, который твердил: Признайся, признайся, признайся. Быстро забежав в кабинет, я стал поправлять рыжие волосы, рубашку и джинсы. Отдышавшись, я поспешно сел за стол, и начала типа «работать». Делал я всегда это правдоподобно, и всегда срабатывало, но только не сейчас.Волосы мои электризовались, выдавая меня по полной, от этого я бесился и корил себя за то, что не ухаживал как следует за волосами. Из мыслей про волосы, меня вывел Юнги, а точнее его голос. — Я пришел. — сказал он коротко, и сел за свой стол. Я лишь кивнул. А что мне ещё оставалось делать? Подойти и сказать: «Юнги, я все слышал, я тоже тебя люблю»? Нет, спасибо, я не такой прямолинейный, как мой босс, который на прямую спросил Юнги. Мы начали работать. Работать не переставая. То и дело я поглядывал на часы, отчитывал часы, минуты, секунды, а потом дальше садился работать. Юнги как-то косо на меня поглядывал, я видел. Видел, как он откидывался назад на спину кожаного кресла, и потягивался, видел, как он томно и как-то грустно вздыхал, видел, как он то кусал губу, то облизывал. От этого движения бабочки устраивали целый тайфун в моей животе, и не унимались. После двух часов работы у меня уже не работал мозг, да и вообще руки были полны усталости, так что я, отложив все, откинулся на спинку кресла и потянулся. Потянулся так, как я раньше никогда не подтягивался: устало. Просидев так минут пять точно, я заметил, что Юнги странно на меня смотрит. Я не удержался и спросил. — Что? Что-то случилось? — спросил я, смотря на него так же: вопросительно. На моих щеках почему-то подступил сразу мелкий, незаметный, румянец, который же сразу же резко исчез. — Так и будешь молча смотреть на меня? — попытался снова я, сделав круг на своей кресле, и останавливаясь полюбоваться на красивый вид из окна. Вид был действительно красивым. Солнце ещё не зашло, а мягко пробирало свои лучи через окно, замедляясь с каждым разом. Солнечный свет попал немного на меня, и я ещё, надавив сильнее на спинку стула, опрокинулся назад, замечая, как солнце постепенно уходит с моих глаз. Солнечный луч падал на мой стол, мои бумаги, которые я оставил без моей подписи, на мою ручку, которая мне так нравилась, но уже скоро должен был придти её конец, и наконец, свет падал на стол Юнги тоже, на его классический костюм, на его бумаги, которые он так старательно читал, на его вдумавшиеся лицо, которое изредка кривилось из-за солнечного света. — Закрой окно жалюзей, в глаза солнце светит, не приятно так. — сказал он, а я что? Я только и мог повиноваться, и встав с нагретого кресла, подошёл к окну, и закинул шроту, хотя Юнги просил совсем о другом. Комната сразу приобрела какие-то милые, пастельные, не яркие тона. Вишневый, нежно-коричневый, и изредка красный мелькали по кабинету, как солнечные зайчики. Иногда эти тона просто исчезали, и комната приобретала мрачные тона: серые, темные, не привычные моему взору тона. Я, оторвавшись от смотрения на эти тона, перевел взгляд на часы, которое показывали 17:21. «Ещё немного.» — думал я, и уже мысленно думал, как я буду дома сидеть и смотреть фильм или дораму. Вздохнув, я понял, что не подписал кое-какие важные бумаги. Сев за свой привычный стол, я взяв ручку в руки, стал быстро читать документ. Было заметно, как глаза бегали от одного края к другому. Прошло уже больше двадцати минут, а мне казалось, что стрелка только что двинулась, когда я посмотрел на неё. Как же угнетает, ах! Хочется каких-нибудь перемен, хотя, нет, у меня уже были перемены, лучше не надо. (Прим от автора: Скоро они будут, мелкий, скоро. Инесса, привеееет~) — Домой хочешь? — неожиданно спросил Юнги, смотря в документ. От этого вопроса, я подскочил на месте, и замер. — Допустим… — ответил коротко, потому что сил вообще не было отвечать, не то, что уже писать что-либо. — Скоро закончится. — сказал спокойно Юнги, и опять принялся вдумываться в слова, которые прочитывал. «Надеюсь…» — подумал я, и снова принялся за документы, от которых уже к горлу подходил рвотный рефлекс. Мы сидели спокойно. Никто ничего не говорил. Сидели и писали, только я изредка поглядывал на Юнги, так, что бы меня не замечали, но кажется, не выходило. Каждый раз, когда я смотрел на него, я вспоминал слова Юнги и босс: «Ты его любишь? Любишь Чимина? Возможно.» — это никак не выходило у меня из головы, когда я смотрел на него. Как только я видел, что Юнги ухмыляется, еле заметно, то я быстро отводил взгляд обратно на бумагу, и не читая уже, ставил подписи. Ах, это же офис, здесь не только бумаги подписывают, но и вообще то дела расследуют. Я слышал, как по коридорам стучали каблуки, мужские ботинки, все о чем-то переговаривались, и только мы вместе с Юнги сидели одни, подписывая эти бумаги. Постепенно шаги начинали «ходить» все реже и реже, и вскоре совсем прекратились. Я уже надеялся, что пора домой, но когда взглянул на часы, то только сильный вздох вышел из моих легких, наполняя этим вздохом всю комнату. Это угнетало. На часах всего показывало 18:23. Ещё пол часа работы. Из моих поспешных идей покинуть этот кабинет вывел разговор Юнги по телефону. Он о чем-то говорил, о работе, о том как ему тут «хорошо». Подожди, это только цветочки. После того, как он закончил разговор, он перевел взгляд на меня и сказал: — Чего ты так смотришь, будто увидел что-то за моей спиной? — Юнги на всякий случай обернулся назад, а потом резко повернулся ко мне, а я не видел. Я просто не видел. Глаза покрылись каким-то туманом, через который не было ничего видно, поэтому я молча отвернул взгляд на бумагу, но опять: пустота. Ничего не видно. Я решил протереть глаза своими «маленькими кулачками» — так называли мои руки старшие. Протерев глаза, я открыл их, но опять же — пустота. Айщ, да что такое? Я решил спросил у Юнги, чтоон видит на моих глазах. Не поднимая их, я спросил его. — Юнги… — начал я, и сразу же понял, что Юнги устремил свой взгляд на меня. От этого бросало в дрожь. Я взглянул на него своими ничего-невидящими глазами. Казалось, что какая оболочка закрыла мои глаза, не давая нормально смотреть. — У меня что-то есть в глазах? — если он сейчас напугается, и скажет «да», то я наверное, испугаюсь не больше его. Юнги, кажется, замер и не двигался. Он томно и шумно сглотнул. Что он увидел? Что там? На моих глазах. — Что…с твоими глазами? — вопросом на вопрос ответил Юнги, сидя неподвижно, как будто увидел волка, который устремил свой взгляд на него, и одно не верное движение, и он труп. Я слышал, как он встал с кресла, слышал, как подошёл ко мне, и взяв одной рукой мой подбородок притянул к себе. Какие-то жалкие сантиметры разлучали нас от губ. Я начал паниковать. Закрыл глаза. Думал, сработает. Только думал, не знал. — Открой глаза! — прикрикнул Юнги, от чего я хотел вырваться, но Юнги меня мертвой хваткой притянул обратно к себе. Я открыл глаза. Как и ожидалось: пустота, белая. — Ты серьёзно, ничего не видишь? А меня видишь? Я очень близко. Видишь? — не переставал спрашивать меня Юнги, а я только отрицательно кивал, потому что реально ничего не видел, только белую, как туман, пустоту. От этого «Я очень близко», быстро побежали мурашки, но они закончились, когда опустились к ногам. — Нет, хён, я ничего не вижу. — только и мог сказать я. Я слышал, как Юнги вздохнул, слышал, как что-то бубнил себе под нос, слышал, как ему позвонил телефон, но он не стал его включать. — Тебе кто-то звонит, ответь. — начал было я, как меня заткнули криком. — Какой нахуй «ответь»? Лучше бы о себе заботился прежде всего, а не о моем телефоне, и кто сейчас звонит мне, понял?! — крикнул Юнги, и опять начала рассматривать меня, крутя-вертя в разные стороны мою голову. — П…Прости… — извинился я, и я почувствовал, как белая, как кутам пустота, исчезает, я опять начинаю видеть. Только вот. Юнги слишком, слишком близко ко мне находится. Хочется поддаться вперёд и вовлечь его в легкий, полный любви, поцелуй. Эх, но этого не будет. Никогда. — Я…Я вижу… — не успел договорить я, как меня выпрямили (то есть его с силой подняли с кресла), и вовлекли в теплые объятья. Я отвечал на них взаимностью. — Господи, как же я испугался. Чимин, дурья ты голова. Надавать бы тебе. — усмехался Юнги, и посмотрев на часы, ахнул. — Ах, уже прошло много времени, пора домой. Тебя не подвезти. Я слышал, у тебя машина слишком замерзла. — Да, если тебе не трудно. — согласился я, все ещё находясь в крепких объятьях Юнги. — За одно, угощу чем-нибудь, не против? — спросил я, и уже начал думать, чем же мне его угостить. — Тогда собирайся, я жду тебя в машине… — сказал он и выпустил из своих объятий. Я ещё долго мог чувствовать то тепло, которое согревает меня и по сей день (отслыка к тому, что они вместе, лооол). Как не странно, Юнги собрался быстрее меня, и сказал, что будет ждать в машине, а ятем временем, только заканчивал собирать документы в папку, которую унесу с собой домой. Выйдя из самого офиса на меня подул холодный, зимний ветер. Вмиг мои щеки, уши, нос приобрели новый раскас: от телесного цвета, они стали почти красными, как будто, мне признались сразу пять девушек. Закутавшись в свой шарфик, который практически не грел, я стал искать глазами машину Юнги. Кое-как найдя её на остановке, я побрел к ней. Сев в машину, я сразу же почувствовал запах недорогого, но вкусно-пахнущего одеколона, который надолго засел у меня в носу. Пристягнувшись, я достал телефон и проверил смс. Опять он? Неизвестный номер. ««ЧимЧим, в прошлый раз ты от меня убежал, но сегодня не посмеешь. Я запомнил номер машины, которая тебя подвозит, и сейчас направляюсь к вам в офис. Жди~». Я медленно переел взгляд на Юнги, а он на меня. Поняв в чем дело, он вырвал из рук у меня телефон и начала читать это сообщение. Все в душе у меня перевернулось. Тело не знало, куда деться. Тот самый человек, который не писал мне больше, снова начал? Вы серьёзно? Юнги отдал мне телефон, точнее положил мне его на коленки, и слегка рукой дотронулся до неё, от чего я немного вздрогнул. Заведя успешно двигатель, Юнги тронулся. Но, не с привычной легкостью и медленностью, а с адреналином в ушах, с резкими движениями, от которых живот в узел завязывался. С такими резкими поворота, что я просто припечатывался к стенке кресла, и так ехал почти всю оставшеюся поездку. Вылезти хотелось просто неимоверно. Я никогда не любил, что бы вот так от резко «гоняли», как будто на гонках. Буквально через минут десять мы уже стояли около моего дома. Юнги уже вышел из самой машины, а у меня тряслись руки. То ли из-за того, что я боялся сделать не правильно движение, то ли из-за этих «юнгиных гонок», от окторых меня бросало в дрожь. Кое-как справившись в ремнями безопасности, я вышел из машины, и почувствовал легкий ветерок. Атмосфера совсем поменялась. Если в машине это была: гоночная, страшная атмосфера, то ут она была более легкой, спокойной, не такой, как в машине Юнги. Открыв дверь, я вошел домой, а за мной Юнги. Оба мы разулись и прошли в глубь дома. Я заметил, что Юнги чувствовал себя немного неудобно, но я, толкнув его в плечо, улыбнулся, и жестом показал идти к кухне. Я заварил чай, и мы сели друг против друга, смотря друг другу в глаза, не моргая. — Почему он тебе опять начал писать? — спросил Юнги. Его глаза блуждали по моему телу. Он облизывался. — Не знаю. — коротко отвечал я. Электрический чайник скипел и я, налил нам обоим чай. Он попросил меня сделать ему немного горячее, а себе я сделал более теплый, что бы не обжечь губы. Мы о многом разговаривали, и даже не замечали, что время идет быстрее, чем на работе, и чай уже давно остыл.