Прощание славянки

Улицы Города были Лидии прекрасно знакомы да и не особо изменились за последние двадцать лет, но все же они плохо подходили для пеших прогулок. На каждом шагу они предоставляли человеку возможность что-нибудь сломать — что-нибудь в собственном организме. И тут, словно стремясь усложнить Лидии задачу, лунный свет начал стремительно угасать, облака затянули весь небосвод, и тьма стала еще непрогляднее. На Город опустилась гнетущая духота. Это было очень некстати. Асфальт на улицах дыбился волнами, во многих местах разламываясь по неровной щербатой линии, как ломается в руках кусочек хлеба. На соседних участках грунт наоборот просел, образуя лужи непонятной глубины, а кое-где и миниатюрные озерца. Девушка продвигалась к своей цели, словно по минному полю. Наконец она добралась до знакомой с детства Колонии. За прошедшие годы дома здесь так вросли в землю, что подоконники первых этажей находились немногим выше уровня колен, а балконы вторых нависали над головой так низко, что, казалось, до них можно дотянуться рукой. Некоторые из них подгнили и обвалились, уцелевшие заросли мхом, а с некоторых и вовсе тянулись к небу молодые побеги. На всем лежал отпечаток покоя и глубокой провинциальности. И разрушения… Вид погибшего Города производил жуткое, обескураживающее впечатление. В своей смерти он обрел горестную значительность, которой был начисто лишен при жизни. Постепенно Лида ощутила, как в эту картину разложения и упадка вторглось нечто чужеродное. Она повела носом. Точно — тянуло печным дымом. Лидия повернула за угол и тотчас же увидела, что из окна одного из домов торчит скособоченная труба буржуйки. Несколько окон второго этажа тускло светились. Этот дом было невозможно спутать ни с каким другим — это был единственный трехэтажный дом на всей Колонии. Это был тот самый дом. А ведь Лида видела его совсем недавно, когда они с Катериной опрометчиво отправились навстречу неизвестности. Здание облупилось неравномерно, обнажив красочные слои разных лет, и было оно не серым, не желтым и не розовым, а пестрым как голубь-сизарь. И вот теперь, когда ночь погасила все краски, здание и вовсе казалось сотканным из множества серых лоскутов. Лидия боязливо подошла, хотя в такой тьме риск быть замеченной был минимален. Оглядела окна… Плохо. Похоже, вся жизнь дома была сосредоточена на втором этаже, и заглянуть внутрь было невозможно. Здесь ли Катя? Неужели Лидии придется войти в дом?! Похоже, этого не избежать — некоторые окна второго этажа были грубо заделаны фанерой. О том, чтобы закинуть гранату с улицы, нечего было и думать. Конечно, Лида была напугана, но страх это дело такое… Он овладевает душой по-разному: может закрасться исподволь, а может обрушиться как летний ливень, который оставляет тебя вымокшим до нитки, клацающим зубами посреди летнего дня. Но заканчивается он всегда одинаково — если перетерпеть, если сдюжить, он будет нарастать шаг за шагом, а затем, достигнув заветного порога, словно бы исчезнет, станет неощутим. Наверное, примерно так выглядит рубеж между обычными звуками живого мира и ультразвуком. Лидия провела в страхе уже много часов, и, наконец, сверхстраховый барьер был преодолен. Она совсем перестала его ощущать, досадно только, что она стала плохо чувствовать свои руки и ноги. Она была готова. Лишь бы не смалодушничать еще раз. Чтобы теперь уж не как у костра, и не как в тот раз, когда рука Тони выскользнула из ее ладони. Лидия подкралась к двери подъезда и заглянула внутрь. Первый этаж дома был необитаем. Он был в принципе непригоден для жилья — пол просел ниже уровня прилегающей территории, и на нем блестел слой жидкой грязи. От входной двери к лестнице вела дорожка из снятых с петель дверных полотен, уложенных на кирпичные столбики. Законченность этой жуткой картине придавал пронизывающий все запах экскрементов. В давние лучшие времена этот дом был построен отнюдь не для простых работяг, и в нем был не подъезд, а настоящая парадная. Некогда здесь было по-настоящему красиво: наверх вела широкая пологая лестница с множеством поворотов, на объеме лестничной клетки не экономили, как в обычных советских домах, а оставили посередине просторное открытое пространство светового колодца. Сейчас же былая красота облупилась, окна ослепли и стояли, заделанные фанерой, и все, буквально все было покрыто мельчайшими капельками воды. Лида неуверенно сделала шаг, затем второй. А что она будет делать, если кому-нибудь из обитателей дома приспичит на первый этаж?! Спохватившись, она достала из-за пазухи светошумовую гранату и осторожно потянула за кольцо. Все, пути назад нет. С решимостью человека, стремящегося реабилитироваться за недавнюю трусость, она сделала первые шаги по лестнице. Стараясь не шуметь, Лидия шаг за шагом продвигалась к цели. Наконец, ее голова оказалась на уровне пола второго этажа. На просторную площадку выходили двери всего двух квартир. Дверные проемы стояли голые и пустые, только по бокам опасными шипами торчали вывороченные дверные шарниры. Одна из квартир оказалась обитаемой: оттуда пахло теплом и пищей, слышался гомон людских голосов. Вжавшись в стену, Лидия поднялась на второй этаж. Она все еще ничего толком не видела — обитаемая квартира была большой и гулкой, и ее жизнь сосредотачивалась где-то в дальних комнатах. Пути назад не было — рука Лидии все еще сжимала гранату, и это не могло продолжаться вечно. Вздохнув, она переступила порог страшной квартиры. По стеночке, стараясь держаться в тени и не шуметь, она пересекла прихожую, длиннющий коридор и затаилась у входа в комнату, которая раньше, вероятно, служила гостиной. Катерина, застыв в нелепой позе, валялась в углу комнаты как сломанная игрушка. Ее серьги, сапоги, свитер и красивая, практичная куртка уже перекочевали к мародерам. Ее освободили от пут, и девушка потихоньку приходила в себя: еле слышно постанывала, пытаясь устроить голову поудобнее. Но глаза ее были закрыты, и сознание к ней пока что в полной мере не вернулось. В комнате, рядом с растопленной печью за старым, наверняка сохранившимся еще от прежних хозяев столом, сидели дикари. Только мужчины. Они играли в подкидного ветхой, до отвращения засусленной старой колодой. Лидию передернуло: кто знает, может быть, именно этой колодой играли в «дурака» веселые мальчишки, спрятавшись от воспитателей в одной из кают «Ивана Тургенева»?! А сейчас они с азартом, даже с ожесточением швыряли карты на стол, периодически бросая на Катерину такие взгляды, что у Лиды зародились и окрепли подозрения самого гнусного толка. Она остановилась, не решаясь сделать следующий шаг и даже не зная, стоит ли его сейчас делать. Лида все еще держала в руке гранату. Только бы решиться! С того места, где она сейчас находилась, вполне можно выполнить прицельный бросок, и случится большой бум-бум. Но Катерина?! Ведь и она, неровен час, будет оглушена и ослеплена взрывом, а ее миловидное лицо попадет под град резиновой шрапнели. Лида еще минуту потопталась в нерешительности, и вдруг дикари один за другим начали поворачивать головы в ее сторону. Она даже не сообразила, чем могла выдать себя, и просто замерла, как зверек, оказавшийся в смертоносном силке. Не в силах выносить обращенные в ее сторону, искаженные ужасом лица, она опустила глаза. Но что это?! Прямо у нее под ногами с лестничной площадки в квартиру струился поток непонятного, но очень плотного багрового тумана. Туман был такой непроницаемый, что Лида не видела свои ступни, такой влажный и липкий, что, казалось, его можно было черпать пригоршнями как воду. Внезапно страшная багровая жижица устремилась вверх по ее брюкам, образуя странные потеки. Потеки, направленные снизу вверх! Она попыталась стряхнуть их со своей одежды. Не стряхнула, более того — багровая жидкость молниеносно перекинулась на руки Лидии, закапала с кончиков пальцев. Она хотела, но не смела обернуться, да это оказалось и не к чему — плотные багровые клочья вкатились в комнату из-за спины девушки, и на миг она почувствовала себя утонувшей в ужасающем тумане словно в озере. Жаль, она не могла оценить ситуацию с точки зрения негостеприимных хозяев дома, и так никогда и не узнала, каково это, когда прямо на пороге вырастает человеческая фигура, облаченная в клубы красного тумана. Никто не понимал, что нужно делать, и только лежавшая на полу Катерина очнулась и попыталась сесть, держась за ушибленную голову — потрясение явно пошло ей на пользу и вырвало из полузабытья. Переведя взгляд на Катю, Лида заметила, как тонкие струйки багрового тумана струятся от окна, проникая во все плохо заделанные щели. И все это происходило в почти что полной тишине. В следующий миг, все в том же гнетущем безмолвии и без малейшего предупреждения туман превратился в багровое пламя. Горело буквально все: столы, стулья, занялись огнем даже обшарпанные стены. Люди заметались по комнатам подобно живым факелам. В углу скрючилась Катерина. Струйки пламени, словно забавляясь, перетекали по ее одежде. Казалось, весь дом вместе с его обитателями и гостями провалился прямо в преисподнюю. Пламя охватило и одежду Лидии. «Но если это ад, то почему так холодно?» — успела подумать она и бросилась к выходу. План спасения Катерины затрещал по швам. Облюбованная дикарями квартира раньше принадлежала не кому-нибудь, а видному партийному начальнику и вполне соответствовала его высокому статусу. Пять просторных комнат, огромная кухня и коридор, по которому можно было бы кататься на велосипеде. Не успела Лида преодолеть и половины пути, как за ней устремился здоровенный детина, которого она навсегда запомнила по мерзостному зловонию и длинным светлым волосам, закатанным настолько, что многочисленные колтуны можно было принять за дреды. Лида обернулась на бегу и… У нее перехватило дыхание, что было в этот момент особенно некстати — рассекая волны колышущегося огня, за ней гналось чудище с мертвенно-оранжевым лицом и страшными, глубокими коричневыми провалами глазниц. Захлебнувшись криком, она запнулась, потеряла скорость и не придумала ничего лучше, чем швырнуть гранату прямо в устрашающего призрака. Он играючи поймал ее прямо на лету и был готов настигнуть беглянку всего за пару шагов, но тут Лида успела-таки выскочить на лестничную клетку и замерла на площадке. Прямо перед ней, на открытом пространстве высотой в три этажа, медленно колыхался исполинский огненный столб. Пламя поглотило вспышку света — Лидия не заметила даже слабого отблеска, но звонкий, резкий хлопок был такой силы, что только толстая стена защитила ее от контузии. Подскочив на месте, она бросилась по лестнице вверх, в направлении третьего этажа, хватаясь за горящие перила и даже не успевая удивиться, что на ощупь они холодные… и мокрые. И тут из дверного проема медленно как зомби, появился ее преследователь. Он шатался и потрясал рукой, на которой к этому моменту осталось всего два пальца. Зрелище было жутким — алые струйки крови, смешивающиеся с алым пламенем. Тяжело опираясь на перила, дикарь пошел за ней. Лидия догадалась, что приняла, по всей видимости, самое неудачное в своей жизни решение, которое вполне может стать для нее последним. Здесь, на третьем этаже, ей было некуда деться — все входные двери были на своих местах. Потеряв и страх, и надежду, она подловила момент, когда дикарь достиг междуэтажной площадки, и, сделав несколько шагов вниз, перемахнула через перила, рискуя переломаться. Двуеперстец проводил ее взглядом, медленно развернулся, покачнулся и… лишился чувств. В это миг снизу послышались выстрелы. После разрыва гранаты они показались Лидии тихими щелчками. Бен пришел. Он стоял на пороге квартиры, устрашающий в своем спокойствии, и хладнокровно стрелял по мечущимся живым факелам. Сделав несколько выстрелов, он на пару минут скрылся в недрах квартиры и объявился на пороге с перепуганной Катериной на руках. Они нашли ее. Босую, ограбленную, с порванными кровоточащими мочками ушей и огромной шишкой на затылке. Но живую! Бен спешно сунул Лиде ставшее бесполезным ружье, и они устремились прочь из здания. Лидии почему-то думалось, что инфернальное пламя полыхает только в доме, а стоит им только выбежать на открытый воздух, как все страхи останутся позади. Ничего подобного. Распахнув входную дверь, они выскочили на улицу, по которой гулял огненный вихрь. Волны огня колыхались как море, небо заливал багровый свет. Было светло, как днем. Завернув за угол, они наткнулись на вездеход. И тут, словно в небе внезапно выключили мощный красный фонарь, все закончилось. Таинственное свечение погасло, и мир снова погрузился во власть черно-серых оттенков. Да и тумана больше не было, осталась лишь висящая в воздухе липкая духота. Лидия ослепла — глаза не успели адаптироваться к темноте. — Что копаешься, корова! — донесся из темноты голос Бена. — Телись скорее! Лида последней забралась в вездеход, и Бен рванул с места. Поездка была очень скоротечной — прошло минут семь, от силы десять, как машина достигла ворот порта. Дальше дороги не было, предусмотрительные метрополийцы не просто запирали — намертво заваривали ворота в промежутках между навигациями. Зато в сетчатой ограде зияла здоровенная, не иначе как проделанная дикарями дыра. Не церемонясь, Бен снес ворота на полном ходу и подъехал почти к самому причалу. Последние несколько десятков метров преодолели бегом. ***** Запыхавшись, беглецы добрались до самодельной пристани маугли, где швартовались самые маленькие лодки и катера. Бен быстрым шагом двинулся вдоль причала, Лидия с трудом поспевала за ним. — Где? — выдохнула Катя, ловя ртом воздух. — Тихо все! — цыкнул Бен. — Что? — Твой катер! Лодка. Что у тебя есть? — Нет у меня лодки. И катера тоже нет. — Тогда зачем?.. — не поняла Катерина. Бен резко остановился и поставил Катю на землю. Лида, не видящая дорогу от усталости, воткнулась ему в спину. — Пусть те, кто идет за нами, думают, что мы ушли по реке. На катере или лодке. Это наш единственный шанс на спасение. Пусть поломают голову, двинулись ли мы на север или на юг. Глядишь, и совершат какую-нибудь глупость. А сейчас нам нужно подумать об укрытии — дикари скоро будут здесь. Бен подбежал к одной из рыбацких лодок-моторок, перерезал охотничьим ножом веревку и оттолкнул лодченку от причала. На фоне темного неба выступили силуэты портовых кранов. Кажется, всем одновременно пришла спасительная мысль: «В кабины!» С трудом распахнув заржавевшие, покореженные створки, укрылись в кабинах крановщиков и замерли, боясь пошевелиться. Долго ждать не пришлось — на причал ворвалась горстка людей с факелами, внизу заметались красные огоньки. Маугли обследовали пристань, пытаясь найти следы недавно отчалившей лодки. Бен оказался прав на все сто процентов, люди на причале отчаянно жестикулировали, некоторые указывали вверх по течению — на юг, иные напряженно вглядывались вниз — на север. Но гляди, не гляди, а на воде следов не сыщешь. С реки повеяло холодом. От разгоряченного дыхания Лидии окна кабины начали запотевать. Стараясь глубоко не дышать, она корила себя за глупость: ну зачем, скажите пожалуйста, нужно было так плотно закрывать дверь?! Если дикари навалятся всей толпой, никакая дверь ее не защитит. Нужно было оставить дверцу небрежно приоткрытой, что было бы не только практично, но и прекрасно соответствовало бы атмосфере заброшенного порта. Лидия не могла не задаваться вопросом, что случится, если дикари додумаются обследовать портовые краны. Но ее мозг, обычно неплохо функционирующий, тут же начинал сбоить, словно отказываясь рассматривать подобную перспективу, и ее начинало клонить в сон. От тревоги и холода она вскоре просыпалась и вновь глядела на мечущиеся внизу огоньки… Так продолжалось почти до утра. ***** В мутном предутреннем сумраке реку и топи окутал плотный осенний туман. Бен, не спавший всю ночь, насторожился от беззвучного, но все же угадываемого в тумане движения. Внезапно из тумана вынырнула голова поднимающейся по стремянке Лидии. Она протиснулась в кабину, в которой едва хватало места для двух человек. — Расскажи о папе и маме, — потребовала она. Лида скукожилась. Этот вопрос мучил ее давно, ей мерещилось, что родители умерли в страшных муках, в корчах, не выдержав ужасной метаморфозы. — Прямо сейчас? — попробовал отговориться Бен. — Лучше сейчас. Я не хочу… при Кате. В Метрополии мне сообщили, что они умерли. Бен угрюмо вздохнул. — Умерли. Не вынесли перемен. Только ведь я уже все тебе рассказал. Ты не поняла? — Господи… — охнула Лида. — Твой брат… Его жена, обрез… Наверное, они боялись, что я приеду, а они… такие. — Не знаю. Ты родителей своих прости: они обезумели от страха и даже не подумали, каково тебе будет сиротой оставаться. А я как протрезвел… Поздно уже пугаться было, решил жить каков есть. Я тогда еще подумал: «Свою пулю еще поймать успею». — Но ведь это невозможно! — вырвалось у Лидии. — Это невозможно только с точки зрения наших представлений о возможном. Но это случилось. Оглянись вокруг, вспомни, что было. То, что случилось с нашей землей, разве можно это считать нормальным… возможным, не будь это свершившимся фактом? Так почему бы во вселенной не найтись чему-то… или кому-то, кто был бы в силах подшутить над нами самими? — Когда это случилось? — спросила Лида, по щекам которой катились слезы. — Как же я вспомню дату? Столько лет прошло. — Может быть, по какому-нибудь событию? — Ну… — задумался Бен. — Да! Через пару дней, как я оклемался, в порт заходил «Иван Тургенев» и ребятишки… — Бена передернуло от невольно вылетевшего слова, — …вернулись в Город. Выходит, Павел с Мариной… пятью днями ранее. Лидия ощутила странное облегчение. Это ничего, что она забыла позвонить домой из Енисейска. Это ничего… ничего уже невозможно было изменить. ***** Катерина проснулась от тихого скрежета по стеклу кабины. Бен созвал их вниз. Только теперь у них появилась возможность оглядеться при утреннем свете. Порт казался мертвым и заброшенным, неподвижными скелетами высились краны, на каменистом берегу, то здесь, то там, беспомощно завалившись набок, как дохлые рыбины, лежали проржавевшие брошенные суда. — Словно здесь прошла война, — тихо произнесла Катя. — Точно, — горько подтвердила Лидия. — Будто была война, и мы проиграли. — Все, что сейчас происходит, нам вроде бы на руку. Туман нас укроет, только ни в коем случае нельзя шуметь, — Бен медленно повернулся, словно обводя девушек взглядом. — Будем держаться как можно дальше от Колонии. Придется идти в обход: сначала выйдем к микрорайонам, затем двинемся на восток, подальше от реки. Там была заброшенная технологическая дорога, которая выведет нас к старым дачам, что южнее Колонии. Но и там расслабляться будет нельзя. Катя, — Бен повернулся к девушке, — босой тебе далеко не уйти, так что полезай-ка на закорки. Катерина в ужасе отшатнулась. По выражению ее глаз было несложно догадаться, что одна лишь мысль о том, чтобы притронуться к чудовищу, пугает ее как… Даже и сравнить-то не с чем. — Без глупостей! — перехватив ее взгляд, строго сказал Бен. Катерине пришлось подчиниться, ибо разумной альтернативы все равно не было. Им обоим было тяжело и неудобно, ведь Катя не могла обхватить Бена за шею. Ей пришлось держаться за его плечи, что доставляло обоим массу неудобств, но Бен крепко подхватил ее под коленки и двинулся вперед. После ночевки в тесных кабинах и сна в три погибели девушки чувствовали себя неважно. Но это было лишь началом очень трудного и долгого дня. Туман стоял плотный, липкий, так что волосы и одежда беглецов вскоре пропитались влагой. Двигаться приходилось словно сквозь невесомое полупрозрачное молоко. Жутко было шастать по ночному Городу, когда ночной мрак превращал все предметы в пугающие черные силуэты… Темной и страшной выдалась прошедшая ночь, но наступившее утро было еще страшнее. Дневной свет был беспощаден. Город стоял по колено в тумане, но выше его кромки, там, где туман превращался в легкую белесую дымку, солнечный свет безжалостно выявлял все детали разрушения. В утреннем свете Лидии бросилась в глаза еще одна особенность, оставшаяся незамеченной в ночном мраке и безумном угаре вчерашнего вечера. Город зарастал. Где-нибудь на Юге этих двадцати лет хватило бы, чтобы лес полностью поглотил город, но здесь другое дело. Короткое северное лето давало растениям не так много тепла, но все же они шли в наступление, захватывали детские площадки, пробивались сквозь укатанную поверхность грунтовых дорог, взламывали потрескавшийся асфальт. Жизнь брала свое. Сейчас Город был окутан багрово-золотистой дымкой увядающей листвы, пропитан запахом прелой травы, укутан вуалью тумана. Перед путниками выросла уже знакомая Лидии расколовшаяся пятиэтажка, однако сейчас они подошли к полуразрушенному зданию с другой стороны. Внезапно Лида замерла, Бен и Катерина глянули на нее с недоумением. — Те же самые цветы. Я помню, — пояснила Лидия, но понятнее не стало. — Что? Что за цветы? — Фиолетовые цветы в моей бывшей комнате. Смотрите! — она жестом указала на квартиру на третьем этаже, одну из тех, по которым прошел разлом. — И обои, и телевизор. Они приблизились, продираясь через кустарник. Подойти вплотную Бен не разрешил — один Бог ведает, сколько суждено простоять еще этому дому. Катерине эта картина ни о чем не говорила, но Бен сразу все понял. Они смотрели на занавески из небеленого льна с рисунком в виде крупных фиолетовых цветов, на тусклые, немытые в течение двадцати лет оконные стекла, на простенькие обои. Даже странно, что они не сразу узнали дом, с которым было связано столько воспоминаний. — Это наша старая квартира, — пояснила Лида Катерине. — Скрипел, скрипел старый дом да и доскрипелся. Она опустила глаза и снова двинулась в путь, опередив Бена и Катю. — Э… ты куда заторопилась-то? — окликнул ее Бен. — Дорогу только я знаю! Лида не ответила. Ее плечи подрагивали под легким рюкзачком, а через минуту Бену с Катей показалось, что они слышат осторожное тихое сопение. Они не задавали лишних вопросов — им вовсе не казалось странным, что девушка, ступившая на путь свободы, не может спокойно смотреть на тающие в тумане развалины Города и почему-то плачет. Это продолжалось довольно долго, и, в конце концов, Бен не выдержал: — Что шмыгаешь? Плачешь что ли? — Нет. Просто… в нос… что-то попало, — ответила Лида после паузы. — И правильно. Ты давай… Выключай это «Прощание славянки»… Твою мать! — Бен чертыхнулся с бессильной злостью. — Не надо плакать. Ты слышала когда-нибудь про Книгу Тегилим? — В первый раз слышу. — Это священная книга еврейского народа. «Если я забуду тебя, Иерусалим, пусть отсохнет моя правая рука» — это оттуда. — Ты это к чему? — Они тоже вынуждены были жить вдали от своего города, но прошло время, и они вернулись. — Они ждали этого не одну тысячу лет. Нам не дожить… — Так это они, древние иудеи. А мы, может, скорее управимся. ***** Так они покинули порт, прошли через микрорайоны и достигли старой дороги. Они шли осторожно и тихо, возблагодарив Бога за то, что за прошедшие годы по обочинам в изобилии разросся тальник, ставший для них превосходным прикрытием. Через полуоблетевшие ветви можно было незаметно наблюдать за всем, что происходило на Колонии. Старые кварталы изобиловали пепелищами. Судя по характеру повреждений, огонь подбирался к зданиям не извне: по сухой траве или кустарнику — многие дома выгорели изнутри. Учитывая, что хозяйственная деятельность людей в Городе давно угасла, это было удивительно и тревожно. «Наверное, это поджоги, — на ходу размышляла Лидия. — Обоснуются в доме, загадят, а потом сами и подожгут, когда дерьмо из окошек польется». — Это все работа маугли, — подтвердил ее невысказанную догадку Бен. Через пару часов, когда солнце стояло уже высоко над горизонтом, вышли к чахлому березняку, и среди худеньких белых стволов заметили оставленный Беном вездеход. К удивлению девушек, он даже не стал заводить двигатель, а только вытащил на свет три рюкзака: один прямо-таки исполинский и два поменьше, но тоже внушительных размеров. Катерина, которую Бен поставил на относительно сухое место, нерешительно переминалась с ноги на ногу. Наконец, это привлекло внимание Бена. — Так, — бормотал он словно сам с собой, — у нормального сибиряка в машине всегда есть запасная обувь… а может, и одежда. Посмотрим… Он снова скрылся в недрах вездехода, и на этот раз надолго. Наконец люк распахнулся вновь, и через него один за другим вылетели два огромных болотных сапога и пара валенок с резиновыми галошами. — Нашел! — радостно подтвердил он очевидное. — Там еще полушубок, но я не стал брать, неудобно как-то. А вот ватник тебе в самый раз будет. — Ясненько, совестливые воры крадут только сапоги, а верхнюю одежду — ни-ни! — не удержалась от комментариев Катерина. Сапоги оказались ей безобразно велики, но выбирать не приходилось. В обновках Катя сразу стала походить на Чарли Чаплина, но никто не стал ей об этом говорить. — Как говорят в народе: «Мужик сильнее, да баба выносливее». Так что, девочки, берите рюкзаки, прилаживайте… Рассиживаться времени нет, в полдень придет мой сменщик, и все вскроется. Пойдем для начала на юго-восток, а там как Бог даст. — Мы должны будем это нести? — Катерина покосилась на огромный рюкзак. — Я это даже поднять не смогу. — Еще как сможешь, — из голоса Бена испарились мягкие отеческие нотки. — Да, поначалу вам придется нелегко, но большую часть поклажи составляет провизия. С каждым днем пути она будет таять, и вы еще сокрушаться начнете, когда рюкзаки станут слишком уж легкими. — Но… мы не сможем, нет! Мы после этого в больницу попадем, — не сдавалась Катерина. — Может, все-таки на вездеходе? — Возможно, — хладнокровно ответил Бен. — Возможно, и попадете… Но ты сначала дойди до этой самой больницы. Если хотите остаться в живых, вы должны вынести эту дорогу. Кстати, кстати… Катя, у тебя не возник вопрос, как я нашел вас этой ночью? Только тут Катерина осознала, что под натиском фантастических событий даже не задумалась над вопросом, как Бен обнаружил ее среди развалин мертвого Города. Нашел в десятках километрах от дома, в практически полной темноте. Она приняла как данность, что он и Лида просто пришли и спасли ее, удержали у самого края пропасти. — Все предельно просто, — повторил Бен специально для Катерины. — На каждом вездеходе стоит радиомаяк, вся информация приходит на пульт дежурного. Как его отключить или сломать, не угробив при этом сам вездеход, мне неизвестно. К тому же, на нашем пути могут встретиться участки, где не поможет даже вездеход. Катерина часто заморгала, закусила губу. Затем закрыла лицо руками. С этим невозможно было смириться: в их распоряжении две мощные машины, но в долгий и опасный путь им придется отправиться пешими. — Но как же обойтись без приборов? — робко заметила Лида, которая только теперь осознала сложность положения: и без навигации нельзя, и с ней смертельно опасно — обнаружат, догонят, арестуют. — Ничего, — успокоил ее Бен. — Во-первых, у нас есть Енисей, будем ориентироваться на него. «…Река — такая тропа, с которой не собьешься». Мы пойдем на юг и, если повезет, доберемся до человеческих поселений, может, до самого Красноярска. — А если… — Или погибнем. С этого момента нам остается уповать лишь на собственные силы и благосклонность судьбы. — Ты ведь знаешь эти места, да? — с надеждой спросила Лида. — Что там теперь… — Я помню эти места такими, какими они были двадцать лет назад. Но я слышал кое-что от тех, кого направляли на работы за пределы охраняемого периметра, ведь каждый год приходится готовить пристань к приему судов и проверять фарватер до самого залива. Их рассказы не радуют… Еще несколько десятилетий назад, когда по реке курсировали пассажирские теплоходы, туристы были готовы терпеть холодные северные ветра и свирепых комаров-людоедов, и все ради того, чтобы ощутить простор могучей пустынной реки. Сейчас от былой красоты мало что осталось… Мужики рассказывали, что местность по берегам стала топкой, изменился рельеф. Местами русло Енисея распалось на множество рукавов, чтобы ниже по течению соединиться вновь, напоминая смотанную в пучки пряжу. Низовье реки превратилось в гиблое место беспорядочного переплетения больших и малых проток и топких, заболоченных озер. Там больше не живут прежние хозяева Севера — белые медведи, зато в бесчисленном множестве расплодились невиданные ранее гнусные твари. Кстати, комары никуда не делись, а только еще пуще размножились. И все же я не вижу на нашем пути заведомо непреодолимых препятствий. Положимся на судьбу. — Но ведь ты с самого начала предлагала именно этот вариант, — пыталась утешить вконец приунывшую Катерину Лидия. — Мы пойдем на юг, как ты задумала. — Но когда мы плыли на катере, все казалось так близко, а теперь… Лида, чтобы отвлечься от тягостной сцены, надела… Нет, точнее сказать, она впряглась в огромный рюкзак, который оказался шире ее самой. Бен подогнал лямки, равномерно распределив вес по ее плечам и спине. После этого все представлялось уже не таким ужасным, как было на самом деле. Наконец, и Катерина успокоилась, и вскоре все было готово. — Косметичку свою не забудь, — фыркнул Бен, ткнув пальцем в небольшой собственный рюкзачок Лидии, который она, несмотря на все драматические события минувшей ночи, все еще таскала с собой. Лидия шла, согнувшись под непомерной поклажей и глотая слезы. Казалось, вынести это невозможно, но подсознательно она уже начала привыкать, что в этой точке пространства-времени нет ничего невозможного. Катерине, кроме рюкзака, пришлось нести еще и запасные валенки, а Бен не выпускал из рук ружье. На первом же привале Лида решила избавиться от ручной клади и рассовать собственные вещи по бессчетным карманам огромного рюкзачища. Вот тут-то она и оценила в полной мере предусмотрительность Бена. В рюкзаке оказалась провизия, в основном лапша, консервы, сухофрукты, имелся также шоколад и даже фляжка со спиртом. Не забыл он и про спальные термомешки, запасные носки, ножи, ложки, соль, сухое горючее и даже противомоскитный спрей. — У меня было предчувствие, — ответил Бен на невысказанный вопрос Лидии. — Если побег невозможно предотвратить, нужно его возглавить. Вспомнил свою туристическую молодость и подготовился заранее. — А откуда такие богатства? — Из контейнеров натырил, — ничуть не смутившись, ответил Бен. — Как-никак, при складе служил. Эх ты, эффективный менеджер! — Ну, кажется, у нас есть все необходимое, — пробормотала Лидия. — Только пистолет жалко, — заметила Катя. — Из кармана вытащили, суки! — Этот, что ли? На столе лежал, ну, я его и прихватил, — Бен вытащил из кармана пистолет с гравировкой «Дорогой Катюше в день совершеннолетия от папули». — Ничего себе… — уважительно протянул он. — В твоем-то возрасте. — Во-первых, о возрасте женщины говорить неприлично! — парировала Катя. — Во-вторых, такой сейчас у каждого второго, эка невидаль. — Людям, что, разрешили иметь оружие? — Бен, казалось, не верил своим ушам. — Добрая новость. — Почему? — не поняла Лида. — Потому что личное оружие могут иметь только свободные граждане. Рабам и холопам не положено, еще натворят, чего не следует. Но в основном разговор, так или иначе, возвращался к предыдущей ночи, к приходу Красной Мглы. Перед этим устрашающим и величественным явлением стушевались и отошли на задний план все остальные ночные злоключения. Разбитая голова и порванные уши Катерины, ее пленение и чудесное спасение при других обстоятельствах дали бы ей пищу для разговоров на месяц вперед, но сегодня она предпочитала жадно слушать — как выяснилось, из них троих она была единственной, кто ничего не слышал о Красной Мгле. — Так ведь не ты одна… Никто об этой чертовщине ничего толком не знает, — рассудительно заметила Лидия. — Видели Красную Мглу единицы, слышали — по крайней мере, у нас на Севере — почти все, но толком о ней ничего не известно. И предсказать ее приход невозможно. Когда все случилось, я далеко не сразу сообразила, что к чему — испуг мозги начисто отшиб. Да и вела себя, прямо скажем, позорновато. Вместо того, чтобы сразу шумовуху кинуть, понес меня черт на третий этаж… Хорошо, что Бен не стал ждать и сам вовремя подоспел. — Я как почувствовал неладное, почти сразу рванул к нехорошему дому. Поначалу я не мог разобраться: то ли со мной что не так, то ли что-то случилось. А уже на полдороге услышал, как грохнула граната. — Подожди, — нетерпеливо перебила его Лидия, — ты что же, ее не видел? — Так ведь мы и не видим, — спокойно и терпеливо, как маленькой девочке, пояснил ей Бен. — Не видим в привычном смысле этого слова. Но мы знаем, что вокруг нас. Как бы это вам объяснить… Это какое-то другое видение, более полное. Наверное, это сродни ясновидению. Мы ощущаем не только свет, цвета и контуры предметов. Я, например, легко считываю температуру, удаленность, присутствие статического электричества. На расстоянии распознаю физические свойства материалов, различаю поляризацию света. Ты хоть помнишь, что это такое? — Весьма смутно, — сконфуженно пробормотала Лидия, хотя не помнила об этом почти ничего. — И как только это все в голове помещается? — С трудом. Сначала было жутко, дико. Я все путал. Потом привык, освоился и жил, не тужил. И вдруг вчера ночью передо мной все зарябило. Не знаю, помните ли вы, но иногда так рябил экран у очень старого телевизора. Тут для меня все и сошлось, ведь я слышал, что Мгла вызывает сильные радиопомехи. И погода — помните, как внезапно схмурилось? — а ведь Красная Мгла приходит только в пасмурную погоду. Эх, столько лет я мечтал на нее посмотреть. На Красную Мглу Заполярья. Боялся, конечно, но мечтал. И вот… Только мелкая рябь. А вы, девчонки, настоящие везунчики, мало кому выпадает шанс увидеть ее своими глазами. — Прикинь, Кать, — смеясь выдавила из себя Лидия, — как нам повезло! — По правде сказать, я зажмурилась и почти ничего не видела. Боялась, что огонь выжжет мне глаза. — Нет, — усмехнулся Бен, — тебе только показалось, что Красная Мгла горячая. Ты увидела пламя, и воображение услужливо дорисовало остальное. Но это не так, Красная Мгла холодная. Тут Бен посмотрел на небо, на солнце, которое стояло почти в зените, затем на часы. Девушки поняли его без слов: пора подниматься.