Приключения тюремного лекаря

После мгновенной заминки выхватил меч и Сигверт. Вклинился между воином и Мартом, всё ещё сидящим на земле, отвратил лезвие и выставил свободную ладонь в примиряющем жесте. Карталикс тоже вскочил, держась за рукоять клинка и встревоженно переводя взгляд с одного противника на другого. Толнедриец первым опустил оружие. Свободной рукой рванул завязки под подбородком и сбросил шлем. Из-под металлической сетки показалось раскрасневшееся, торжествующее лицо, и Март от души проклял свою болтливость. — Верность твоего лекаря достойна восхищения, — сказала Камилла, убирая меч. — Береги его. Карталикс с радостным возгласом заключил девушку в объятия. Та смотрела поверх его плеча на Сигверта, а он, не отрываясь, разглядывал её, вбирая взглядом подробности её облика: растрепавшиеся кудри, смеющиеся глаза, наручи, охватившие руки от запястья до локтя… — Тебе идёт броня, — хрипло сказал он. Прокашлялся, проглотил комок в горле и сказал уже обычным тоном, повернувшись к Марту: — У верингов принято убивать лжесвидетелей. — Не стоит, — живо отозвалась Камилла. — Я и вправду послала правителю несколько неосторожных взглядов. — Неосторожных взглядов, — повторил Сигверт. — Признаться, я пообещала отдаться ему на третий день после вашего отъезда, если он не будет беспокоить меня. Как ещё я могла выиграть время, чтобы нам дали уйти? Карталикс прыснул со смеху и залился краской, а Сигверт расхохотался так, что дремавшие лошади испуганно подняли головы. — Вот бедняга! Поди, все три дня выдирал волосы с царственной задницы и отмачивал стручок в благовониях! То-то он так легко вернул мне меч: нашёл новую игрушку… Жестокая женщина! Нам-то ты почему ничего не сказала о своём побеге? — Ты бы стал меня отговаривать, — пожала плечами Камилла. — Кроме того, за вами так следили, что безопаснее было сделать всё самой. Сигверт бросил на неё ещё один восхищённый взгляд, покачал головой и с силой вогнал меч в ножны. Встретился глазами со вторым воином, тоже открывшим лицо, и радостно кивнул ему: — Горн, как я мог не узнать тебя! Что ж, поторопимся. Раз мы путешествуем в таком изысканном обществе, отдыхать будем по ту сторону хребта. И задавать вопросы тоже. Завтракайте, пока мы седлаем, и в путь! — Камилле надо отдохнуть! — запротестовал Карталикс. — Чушь, — отозвалась девушка. — Я с вами не для того, чтобы быть обузой. Только, простите, я избавлюсь от брони. — Сама снимешь или помочь? — с невинным видом спросил Сигверт. Принцесса, не удостоив его ответом, скрылась за камнем. Март разжал руку, лежавшую на рукояти ножа. Повернулся к кунгу, но тот, похоже, уже забыл о лекаре и разговаривал с толнедрийцем и Карталиксом. — Я бы не выдержал с ней и трёх дней, — вполголоса признался принц. — Умер бы от страха за неё. Два дня шли с войском, безумцы! Обман могли раскрыть на первом же привале!.. — Кто полезет к имперским воинам, да ещё не говорящим на всеобщем? Камилла всё рассчитала верно. Даже мы с тобой попались, а наш лекарь, знаток человеческих нравов, попался дважды. Ох, Карт, как представлю её и… А, забери его тьма! Давайте седлать. Лошади нехотя вставали, сердито фыркали и отворачивались от уздечек. Март осторожно поднялся. Ноги держат, но что будет к вечеру?.. — Здесь точно есть перевал? — спросил он Сигверта, чтобы отвлечься от ноющей тяжести. — Чем мы, по-твоему, занимались в книгохранилище? Первое, что я сделал, когда обосновался в Силлионе, — велел обновить карты. Разумеется, здесь есть перевал, и его даже не заметает зимой. Если поспешим, следующую ночь проведём под крышей. Горн, будь хорошим телохранителем и приглядывай за Камиллой. Хватит с нас неожиданностей, пока не уберёмся с силлионских земель. *** К полудню воздух заметно похолодал. То и дело с горных круч сползали белёсые языки тумана, заставлявшие путников плотнее кутаться в плащи. Тропа уходила всё выше по лесистому склону. Всадники во все глаза рассматривали снежные шапки на вершинах. В Силлионе снег выпадал редко, да и в имперской столице его видели не каждый год. Но тропа, не добравшись до морозного рубежа, повернула и вывела на перевал. Уже в сумерках оступающиеся от усталости лошади подошли к селению, лепившемуся к скале. Горцы схватились за оружие, увидев всадников, но, узнав, что заезжие воины желают лишь обменять пару ножей и ожерелий на ночлег и ужин, радушно приняли гостей. Отвели по каменной лестнице на особый гостевой этаж, растопили очаг и даже согрели воды. Сигверт поддразнивал Камиллу, предлагая помощь в мытье; Карталикс с Горном, телохранителем принцессы, пошли поглядеть, как живут в селении. Откуда только взяли силы? Март устало привалился к каменной стенке, вытянув ноги. Действие бодрящего напитка, который они пили всю дорогу, проходило, и не хотелось ни двигаться, ни разговаривать. Камилла ушла в сопровождении одной из местных женщин, темнолицей и морщинистой, как изюмные ягоды. За стеной неутомимый Сигверт расспрашивал местного старейшину — или как они здесь назывались — о предстоящей дороге, не забывая вспоминать то родные Аранские горы, то северные. Ясное дело, чужеземцы в селении редкость, и словоохотливого путника не отпустят до завтрашнего вечера. Март придвинулся ближе к очагу и прикрыл глаза. Вернулись Карталикс с Горном, зашёл наконец и Сигверт. Явилась Камилла, в простом платье, с мокрыми кудрями, окутавшими её ниже пояса. Уселась с гребнем у очага и принялась сушить волосы, не глядя по сторонам. По походным деревянным мискам разлили густую похлёбку, разломили голову сыра, плеснули в чаши вина, — хозяева не поскупились на угощение, — и начался пир. — Я никогда ещё не был так высоко, — сказал Карталикс, отставляя пустую миску. — Я хотел бы нарисовать эти горы на стене святилища. Здесь чувствуешь себя ближе к богам… — А я бы хотела побывать на вершине, — сказала Камилла. — Там, где лежит снег. Только говорят, что боги наказывают тех, кто осмеливается нарушать их покой. Лишают смельчаков разума и жизни… — Ерунда, — отозвался Сигверт. — Там просто воздух другой. Если идти медленно и быть осторожным, то ничего не случится. Я знал людей, которых горы признавали не сразу, но потом они привыкали и могли ходить высоко. — Не слушай Сигверта, — сказал Карталикс. — Он и про море говорит то же самое. — У Карта остались незабываемые впечатления от похода на твоём корабле, — хихикнула Камилла. — Поверь, там у всех… Вот гадость, почему мы всё время дразним Карта? Расскажи лучше, как выбралась из дворца. — Взяла и выбралась. Горн любезно подогнал под меня доспех, ночью мы ускользнули в оружейную, оделись и присоединились к войску. Всё шло гладко, вы нас не узнали, и я решила открыться попозже. Думала поговорить с тобой в Вышелее, но вы весь день где-то пропадали. — Не поверишь, но я водил Карта в публичный дом! — рассмеялся Сигверт. — Вовсе нет! — возразил принц. — То есть мы и правда были там, но только для того, чтобы встретиться с Мартом. — Неужели бедняге Карту потребовалась помощь лекаря? — не сдержалась Камилла. Принц обиделся, Сигверт извинился, сдерживая смех, и Камилла продолжала: — Вечером я всё высматривала вас, но вы, как нарочно, торчали у огня. Я думала, Сигверт язык себе сотрёт столько болтать! Ты, верно, пересказал все байки, что знал! Я уже хотела идти спать, но Горн заметил, как Март обходил часовых с котелком, и мы быстро смекнули, что к чему. Собрались и последовали за вами. — Я не удивлён, — сказал Карталикс. — Камилла с детства сбегала от служанок, и за прошедшие годы только отточила своё искусство. Но как ты не побоялась пускаться в путь ночью? — А чего бояться? Со мной был Горн, кроме того, я сама воин и ношу меч! — Ага, — сказал Сигверт. — И бесстрашно бросаешься с ним на бездоспешных лекарей вдвое старше тебя. Знал бы я, что скрещу меч с женщиной, нипочём бы не стал доставать его из ножен! Теперь настала очередь Камиллы оскорбиться, а Карталикса — утешать обиду, пряча торжество. Март слушал их перепалку в полусне. Вроде рано ему было зваться стариком, но рядом с этой неугомонной троицей он особенно остро ощутил, что юность осталась позади. Ушла, уступив место знанию и опыту, но и забрав с собой немало сил. Вон, молодые болтают, будто не сидели без малого сутки в сёдлах, а он дремлет, пригревшись у очага. Или дело не в возрасте, и он всегда был таким?.. Сигверт понизил голос: — Смотрите, наш лекарь уже спит и правильно делает. Успеем наговориться в пути. — А я не хочу спать, — заявил Карталикс, — и предлагаю обсудить, куда мы теперь идём. Сигверт и так мне мало что говорил, а теперь, раз обстоятельства изменились… Нам же теперь не нужно в Тёмные Земли, верно? — Разумеется, нет. Что тут обсуждать? — сказала Камилла, зевая. — Если я верно помню карту, то ближе всего будет спуститься с восточной стороны гор и идти деревнями, в обход тракта. Едва ли за нами успеют отправить погоню. Через неделю мы достигнем имперских рубежей, ещё через две — будем в столице. — И всё же рисковать нельзя, — возразил Сигверт. — Наверняка от нас ждали подобных выходок, только поближе к границе. Поэтому мы пройдём по гребню и спустимся по западному склону к солеварням на Рассольном мысе, уже с имперской стороны. Дорога будет долгой и местами непростой, зато безопасной, да и границу мы пересечём в горах без помех. — Рассольный мыс? Там наверняка кругом соляные пустоши. Почему не спуститься с восточной стороны? — Потому что скромность есть главное украшение женщины, принцесса! Камилла звонко рассмеялась, расхохотались и Сигверт с Карталиксом, улыбнулся даже молчаливый Горн. Похоже, это была их расхожая шутка. На углях снова забулькал котелок, и путники потянулись за травным отваром. Март не двинулся с места. От очага тянуло теплом, руки и ноги налились приятной тяжестью. — А твоё войско? — не унималась Камилла. — Аранты и веринги? Отчего они смотрели, как их кунга держат под охраной? — Аранты не шевельнутся без приказа триумвирата, а веринги уже покинули Силлион. Со стороны порфирогенета было глупо охранять двери, но забыть про окна, так что мы частенько обменивались весточками. — Почему же ты не велел атаковать дворец?! Сколько у тебя стояло в Белой Кости? Три сотни, не меньше! Мы бы уже добыли Карту престол! — И положили бы все три сотни под стенами дворца! Нет уж. После Лаконики я зарёкся атаковать крепости. В такой победе мало чести. — Ты по праву можешь гордиться Лаконикой, сам же знаешь. Я слышала, как мой отец сказал, что взять крепость было под силу лишь искусному воину, а обрушить стену и вовсе выше человеческих сил. — С таким войском, что там собралось, крепость рано или поздно взял бы любой. И разве не говорят в Империи, что Лаконику сокрушил силлионский порфирогенет? При бесценной помощи императора, разумеется. А, что говорить об одном и том же! Смотри-ка, Карт тоже заснул. Жаркий свет очага мерк. Угли кутались в пушистый пепел. Сигверт потянулся разворошить их и коснулся локтём плеча Камиллы. Та не отстранилась, не съязвила. Глядела куда-то в сумрак, гладила пальцами резной гребень… — Я рад, что увиделся с тобой, — тихо сказал Сигверт. Будто носил эти слова в себе весь день и наконец решился. Карталикс сопел, как ребёнок, привалившись к стене. Горн застыл у двери, в темноте, и только блеск глаз говорил, что он не спит. — Теперь всё позади, — так же тихо отозвалась Камилла. — Не тревожься. Отец всё поймёт. — Не думаю. — А я знаю. Я уговорю его. — Опять отнимаешь мою победу. — Глупый. Можешь думать о чём-то, кроме славы? — О тебе. Ветки в очаге затрещали, рассыпали блики по медноцветным завиткам, зажгли золотые искры в глазах. Камилла подняла руки — блеснуло витое серебро — и принялась скручивать просохшие волосы в узел. Оправила платье, тепло улыбнулась и скользнула за занавесь, что отгораживала её спальное место. Сигверт с Горном расстелили на войлочном ковре плащи, уложили и укрыли Карталикса. Март очнулся от дремоты, — он не терпел чужих прикосновений, хватало вынужденной близости с больными, — и устроился в своём меховом коконе поближе к очагу. Горн улёгся у занавеси, за которой спала принцесса. Сигверт задержался снова поворошить угли и отчего-то засмотрелся на жаркие переливы. И Марту, уже падавшему в вязкий омут, вдруг показалось, будто прочёл на лице кунга печаль и обречённость.