***
Кухня церкви была расположена в соседней постройке, где раньше находился детский приют, который позже распустил местный чиновник. Если Сынюн не ошибался, то его звали Пён Бэксо. Отобрав здание, он обещал сделать проект культурно-важным для города, то-ли музей, то-ли что-то ещё. Однако вскоре политик потерял к нему всякий интерес или растратил выделенный бюджет и предоставил здание обратно церкви. На тот момент детей уже не вернуть, поэтому служители посчитали полезным использовать постройку как место для нуждающихся прихожан – своего рода центр помощи для бедняков и бездомных. Здесь раздавали еду и собирали старую одежду, которую стирали и отдавали. Ещё имелось несколько небольших помещений, которые устроены как классы для воскресенных школ, куда раньше часто ходил Сынюн. В детстве помимо учёбы в католической школе для альф и бет, он посещал и семейную воскресную школу, которая мало чем отличалась от религиозных уроков в его обычной школы, за исключением более подробного толкования Библии и хор. Пока Сынюн вспоминал былые годы, папа уже привёл его к нужной двери. Они вошли в маленькую кухню с низкими потолками и объёмной вытяжкой, совсем не спасавшая от духоты и запахи разнообразной еды никуда не пропадали из помещения. Зато можно угадать чем питались служители церкви – в основном, постные блюда с минимальным количеством специй. Так что парень с детства привык к такой еде и для него не будет сюрпризом, если папины закуски окажутся без насыщенных вкусов. В то время Ёнхва подошёл к холодильнику, выложил объёмные чашки с маринованными овощами и стал раскладывать их по контейнерам, чтобы Сынюн мог забрать с собой. – Папа, это слишком много, – отметил он. – Бери! Ты же ещё растёшь и кушать здоровую еду нужно больше! – возразил мужчина и продолжил выкладывать салаты. – Я один не смогу столько съесть. – Тогда поделишься с друзьями в школе. Только, пожалуйста, возьми, – вновь попросил папа. – Хорошо, – уступил Сынюн. Благодаря тёплому помещению с одинокой форточкой, Сынюн наконец смог согреться. Его руки обычно красные от холода сейчас казались светлее. – Что забыл здесь этот мракобес? – Вдруг раздался звонкий голос пастора. – Юнхо... – Здравствуй, дядя, не волнуйтесь, я уже ухожу, – не торопясь поднявшись со стула, сказал Сынюн. В дверях, опираясь об косяк, стоял проповедник и сверлил взглядом парня. Седые волосы, стрижённые почти под ноль, будто бы светились из-за контраста со смуглой кожей. Сынюн моргнул пару раз, чтобы избавиться от навязчивых видений и галлюцинаций, потому что и вправду начало казаться, что голову дяди окутывает свечение. Кажется, скоро начнутся злосчастные побочки от таблеток и ему следует как можно скорей убраться отсюда, потому что дядя просто обожал кричать и обвинять людей в их грехах. Вот чего меньше всего хотелось, так это невыносимой головной боли, в последствии, его мозг не выдерживает любые звонкие звуки, включая голоса похожие на дядин. Поэтому Сынюн тут же заторопился уйти. – Не смей обращаться ко мне так, мелкий антихрист! – злобно прохрипел мужчина, специально не обращаясь к Сынюну по имени. Таким образом он пытался обезличить племянника, но какой в этом смысл, когда он и без того чувствовал себя куском дерьма. – Как скажите, отец Юнхо. – согласился Сынюн, и добавил: – Сегодня была очень хорошая проповедь. Слушал с таким же трепетом, как и раньше. – Уж в твоей-то оценке я точно не нуждаюсь, и ко мне ни к чему подлизываться! Я ведь знаю, кто ты, грешник! – взревел мужчина.– Как ты вообще смеешь появляется здесь и осквернять наше священное место? – Юнхо, немедленно прекрати! – вмешался папа. – Он мой сын и твой племянник! Почему ты так обращаешься с ним?! – А ты тем более молчи, пока я не заставил взять обет молчания, грязный распутник! – пригрозил пастор, угрожающе надвигаясь. – Я не позволял ему здесь появляться. После того, что он сделал, как посмел это низменное отродье заявляться сюда... – Он же всё ещё ребёнок! Он просто не понимал, что творил. Правда ведь, сынок? Скажи дяде, пожалуйста. Сынюн бесстрастно наблюдал за конфликтом, который происходил из раза в раз как только его замечали другие родственники. Чтобы избегать таких встреч, парень всегда старался тихо прийти, послушать проповедь и почти сразу же уйти. Может он и ведёт себя отстранённо, но всё же хотя бы раз в неделю видеться с папой, никто не может ему запретить. Даже если Ёнхве трудно принять своего сына и он всячески старается отрицать то, кем является бета. Однако сейчас невыносимо терпеть не семейную ругань, а подступающий гул в голове, который опасно стучал в висках. Сынюн хотел бы поскорее сбежать отсюда. – Нет, папа, вы не правы. Я всё прекрасно осознавал, – твёрдо заявил он. – Сынюн, сынок, зачем ты так говоришь? Это ведь неправда. Ты запутался, так ведь? – Я же говорил тебе, Ёнхва! Он еретик! Будь моя воля, то гореть ему на Аду! Сынюн должен был уже давно привыкнуть к такому отношению со стороны близких людей. Но почему ему каждый раз всё тяжелей и тяжелей? Не от мысли о том, что семья – одно из ценнейших благ, дарованных Богом человеку, а от того что, если само понимание "семьи" для него – стало предметом страха и борьбы с самим собой. Что тогда значит семья вообще, если бете здесь всё равно не место? Дабы избавиться от своих мучительно раздирающие размышления о таких сложных отношениях, Сынюн искал любые способы подавить их, даже если приходилось принимать наркотические средства, заглушать все эмоции, пытаться выжить и не думать об ошибке его родителей, позволившим ему родиться. Парень твёрдо уверен, что ему не следовало вообще рождаться – кто-то должен быть другой на его месте. Оставалось скользкое ощущение, что он отобрал чьё-то право на существование. К Сынюну совсем недавно пришло осознание того, что он украл чужую жизнь – кого-то более "правильного" и "нормального". Если бы ему дали волю, то бета позволил бы этому ребёнку появиться вместо себя, чтобы не отравлять жизнь своей семьи. "Быть отвергнутым своим родителем то же самое, что и быть отвергнутым Богом. Это твоё испытание!", говорил дедушка, когда Сынюн после развода родителей ждал у ворот церкви отца, который должен был забрать его, так как по решению суда тот остался единственным полноправным опекуном. Тогда мальчик злился даже не на опаздывающего отца, а на деда. Неужели для ребёнка не нашлось более красивых и нужных слов о семье? А заслуживаешь ли ты такие слова? Вновь вернулся этот страшный голос в голове парня. Вот они, последствия во всей красе. Когда пытаешься подавить что-то одно, появляется нечто другое, более гнетущее. Бета почувствовал как его ногти до жуткой боли впились в ладонь, а всё для того, что бы хоть как-то сохранить самообладание. – Мне лучше уйти, – бесстрастно объявил Сынюн. Он поклонился и направился в сторону выхода. – Сынюн, сынок! Прости дядю! Он не понимает, что говорит, – бросился папа. – Пусть сюда вообще не заявляется, – фыркнул Юнхо. – Сынок, ты не забрал еду..! "Мне ничего от вас не нужно!", – подумал Сынюн, но вслух сказал: – До свидания, папа. До свидания, дядя. Спасибо за проповедь. – Ты! – подавился тот. Прежде чем услышать в свою сторону шквал оскорблений, парень хлопнул дверью. Кого волнует, что говорит этот маразматичный старик? Вот и Сынюну абсолютно всё равно, что скажут другие люди. Совсем безразлично. Ничего не волнует. Плевать! А ты уверен?***
Приближаясь к лестничной площадке, Сынюн устало посмотрел вверх сквозь ржавые перила и глубоко вздохнул. Сердце бешено стучало, будто бы намеревалось в любой момент вырваться наружу и разорвать его грудную клетку. Помимо свечей из пчелиного воска в руках он сжимал пакет с горячим завтраком из нескольких разных каш, которые он купил по дороге. Надеятся на то, что Джоншин-хённим сможет вообще подняться с постели, не говоря уже о приготовлении еды, было бесполезно. Чтобы не чувствовать себя поддавленным из-за ситуации в церкви, Сынюн долго бродил по городу, пока не обнаружил, что добрался до района, где жил. В конце концов, на какую реакцию бета рассчитывал, когда столкнулся с дядей Юнхо. Потому Сынюн уже перестал переживать и продолжал убеждать, что его и вовсе не волнует мнение родственников. Ложь! У него уже разболелась голова от попыток утихомирить этот отвратительный голос, который словно гвоздь по стеклу скрипит в голове. Вдобавок к навязчивым переживаниям о семье, бете приходится мириться со глуховыми галлюцинациями. Сынюну часто мерещится, что кто-то отвечает его мыслям вот таким шипящим голосом. Вначале, как только он обнаружил эту побочку – стало невообразимо страшно. Кому вообще захочется сойти с ума? Понятное дело, никому! Свободной рукой парень потёр висок и закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на реальности, отбросить все галлюцинации и наконец прийти в себя. После приёма препаратов очень хотелось пить. Хоть Сынюн уже опрокинул литровую бутылку с водой – этого всё равно не хватило. Жажда уже в конец измучила его, но для начала надо избавиться от галлюцинаций прежде, чем зайти в дом Джоншин-хённима. "Голоса нет, потому что его генерирует одна из моих частей мозга и конкретно сейчас у меня активна зона Брока, которая расположена в нижней фронтальной части мозга и отвечает за производство речи. Мой мозг сейчас находится в смятении, поэтому воспринимает мою внутреннюю речь как внешнюю.", – Сынюн прокручивал одно тоже у себя в голове. Кан Сынюн! "Меня никто не звал! Я всё придумал!", усерднее внушал себе бета. – Кан Сынюн! – снова позвал кто-то. Парень открыл глаза и повернулся на голос. Слегка шатаясь, к нему навстречу шёл Ю Хиёль. Как всегда после мероприятия он незаметно улизнул из клуба на какие-нибудь пикантные "встречи" и возвращался вусмерть пьяным. Благодаря тому, что омега пьян, он не обратил внимание на странное поведение Сынюна, хотя это в принципе в его манере – игнорировать окружающих, как и своего старшего брата. Конечно, Джоншин-хённим был недоволен его поведением и кое-кому не избежать очередной порции упрёков и нотаций. – Эй, ты что оглох?! – возмутился омега. Когда он приблизился, то Сынюн еле подавил гримасу отвращения. От мужчины несло дешёвым алкоголем, сигаретами и кое-чем ещё. Сперма! Кто-то знатно повеселился! – Извините, Хиёль-ним, я немного сонный, – сказал Сынюн, придерживая омегу под локоть. – Я помогу вам подняться. – Ну, хорошо, прощаю, мой сладкий! – Хиёль тут же поменялся в лице и обвил руками шею парня, навалившись своим весом. – Хиёль-ним, мне так будет неудобно. Забирайтесь лучше на спину. – Совсем не принц! – Кудахчья над ухом, мужчина всё же зашёл сзади. – Но всё равно ты такой хорошенький. Если бы был чуть постарше, я бы вышел за тебя замуж. – Ахаха! Вы ещё пьяны, Хиёль-ним! – фальшиво посмеялся он. Наконец омега загромоздился на спину Сынюна и тот попытался пройти первый лестничный пролёт. Ноги уже заметно потряхивало на третьей-четвёртой ступеньке, но парень не жаловался. Сейчас главная задача – вытерпеть этот кошмарный запах, и чтобы это сделать, надо пройти 5 лестничных пролёта по 12 ступенек. – Ох, Сынюн, а что это у тебя? – указал он на пакет. – Каши. Для вас специально взял острую от похмелья. Бета постарался, чтобы его голос звучал как можно естественно. Хотя он зря старался, Хиёль в любом случае не обратит никакого внимания. – Ой, какой ты заботливый! Омега взвизгнул в самое ухо, от неожиданности Сынюн пошатнулся и на мгновение подумал, что теряет равновесие, но в какой-то момент во время сбалансировался. – Эх, жаль я не так молод как ты... – снова сетовал он, напрочь забыв, что уже озвучивал свою сентиментальную досаду. – ...так бы вышел за тебя замуж. Ты был бы таким милым и прилежным мужем. Я бы даже не закрыл глаза на твои дурацкие волосы! Затем Хиёль сильнее прижался к парню и носом уткнулся тому в изгиб шеи. Сынюн решил проигнорировать последние слова, в тот же время мужчина продолжал бормотать вплоть до самой двери в дом, где у порога уже ждал обозлённый Джоншин. Удивительно, что хённим поднялся в такую рань. Видимо заметил отсутствие своего подопечного. – Вот так неожиданность! Наш хённим встал ни в свет, ни заря, чтобы встретить своего младшенького! – радовался Хиёль, не осознавая, что таким образом роет себе могилу. – Ах, ты мелкий говнюк! Сколько раз мне нужно тебя предупреждать? – зарычал он. – Ой, не будь букой. Я же отработал программу и всего лишь навсего позволил себе немного расслабиться, – отмахнулся от него Хиёль. Пока взрослые ругались, Сынюн отнёс мужчину в его комнату и оставил под ответственность Джоншину, а сам поставил каши на стол на кухне и ушёл в свою комнату, проверить Нам Тэхёна. Бета осторожно зашёл в спальню, боясь его разбудить. Хотя, что ему мешало проснуться из-за шума, который развели братья. Комната, предоставленная в распоряжение Сынюну, была совсем небольшой с крошечной форточкой, что невозможно открыть даже летом. Там умещается всего лишь спальный матрас, почти развалившийся комод, пару коробок с книгами и низкий стол, который парень облокачивал к стенке, когда не занимался уроками. Однако сейчас столик и коробки были убраны в коридор, чтобы в спальне хоть как-то втиснуть ещё один матрас. На облезлых стенах спальни бросались в глаза ужасные образцы творчества, нарисованные когда-то давно папой, когда Сынюн только переехал сюда с отцом и чтобы он не терял связь с религией, Ёнхва посчитал обязанным сохранить её через роспись святых. Вдобавок омега всерьёз надеялся заняться иконописью, но не сложилось. Входя в комнату, невозможно не взглянуть на кривые лица Святого Иоанна и Иисуса Христа. Сынюн находил любые вырезки из журналов, чтобы скрыть образы пророков. Он всячески старался хоть так сделать эту комнату уютной, расклеивая плакаты с любимыми группами, мировой картой и таблицей Менделеева, но скотч не держался на шершавых стенах, поэтому часто плакаты отклеивались и жалко высели. Несмотря ни на что, Сынюн не унывал и продолжал наматывать ещё один слой скотча. Хоть это казалось невыполнимой задачей. Между тем, Тэхён и вправду проснулся и выглядел довольно бодрым. Он с интересом разглядывал стопки книг на полу и вертел в руках свой серый чокер, который должен закрывать его загривок. Для Сынюна было не впервой видеть омег с неприкрытой шеей, потому что он живёт с двумя представителями, кто вовсе перестали переживать по этому поводу. Да и перед бетами не должно страшно потерять бдительность. – О, ты проснулся, – воскликнул он, вновь надевая на себя привичную маску "Кан Сынюна", на что гость вздрогнул. Скорей всего он был слишком увлечён разглядыванием книг, от чего не заметил присутствие беты. – Ага, – ответил Тэхён. – А ты где пропадал? Омега, повернушись, пристально посмотрел на Сынюна, словно бы пытался просверлить в нём дыру и выяснить все секреты. По крайней мере, у беты всегда складывалось такое впечатление. От чего-то глаза Тэхёна заставляли чувствовать себя некомфортно, потому что были настолько чёрными, что иногда можно было подумать, что это сплошной зрачок или его вообще нет и можно без труда утонуть в этих жутких омутах. Сынюн однажды слышал, что некоторым соперникам спортсмена достаточно одного его пронзительного взгляда, как их начинал охватывать холодный страх, и всё дело было в его бездонных глазах. – Ходил на воскресную службу, – ответил Сынюн, плюхнувшись рядом на старый протёртый матрас. – Ты действительно нечто, – выдал боксёр и отвёл взгляд. Сынюн даже стало как-то полегче, когда омега вновь отвлёкся книги. – Ахаха! Почему? – Всю ночь не спать и ни в свет, ни в заря пойти в церковь. До сих пор не могу понять, откуда у тебя энергия? Охохо! Ты бы знал откуда, если посмотрел под одним из шкафчиков в комоде! Голова стала ещё пуще пульсировать от напряжения. Сынюну необходимо сейчас выпить ещё одну, чтобы избавиться от симптомов. Или найти в своих запасах леденец из конопли – он точно сможет успокоить разбушевавшиеся нервы. – Иногда я думаю, что ты не человек, а робот какой-то, – снова предположил Тэхён. – Всё может быть. А вообще вероятно мы в матрице, ты Избранный, а я тайный агент Смит, который сблизился с тобой, чтобы склонить на сторону зла, – натянул фальшивую улыбку бета. – Ага, – тоже улыбнулся. – Чем будешь сегодня заниматься? – О, наверное, куплю пособие для начинающих гитаристов и попробую починить гитары! – Вот уж не думал, что ты всерьёз будешь заниматься этим. – На самом деле, я хочу стать рок-звездой! Писать песни, ездить в туры и участвовать в кулинарных шоу. – Серьёзно? Никогда бы не подумал, что Кан Сынюн, у которого все шансы поступить в лучшие университеты Кореи, мечтает об подобных вещах. Ты действительно нечто, – искренне удивился Тэхён. Сынюн не винил боксёра за подобные мысли, ведь он действительно оставлял о себе впечатление как о человеке, глубоко погружённым в учёбу. Многие пророчат ему успешное будущее для поступления в хорошие ВУЗы, но никто не подозревает о том, что действительно хочет сам Сынюн. Он сам виноват, что позволяет людям знать о себе не больше, чем им следует знать. – Но насколько я помню: на первой встрече ты сказал, что хочешь построить политическую карьеру, – вдруг выдал Тэхён. Теперь настала очередь Сынюну удивляться, что боксёр запомнил эти слова. – Дело в том, что я рассматриваю массу вариантов на свою жизнь. Ведь в мире столько всего интересного, – выдал он, –Если бы существовала такая машина, которая могла загрузить весь опыт человечества... хотя нет! Так совсем всё просто – лучше проживать свой! – Ого, теперь я понимаю, почему вы с Мино так сошлись. Оба невероятно глобально мыслите. – Правда так считаешь? Просто у меня лишь научный интерес, а Мино-хён хочет повлиять на мир, сделать что-то поистине грандиозное. – Наверное, – пожал плечами Тэхён. Они ещё немного поговорили о будущем, музыке и прошедшем вечере. Сынюн искренне обрадовался, что спортсмену понравилось в клубе Джоншина-хённима и он не прочь повторить этот опыт. Только теперь нужно, чтобы Тэхён пришёл не во время смены беты. Вскоре головная боль перестала беспокоить бету из-за того, что он отвлёкся. Если бы не грохот в коридоре, они продолжали бы говорить. Через пару секунд послышались громкие маты Юн Джоншина, от чего парень тут же вскочил и пулей вылетел из комнаты. В коридоре предстояло увидеть такую картину: хозяин дома растянулся на полу, придерживая пятку, которую вероятно ударил о старые гитары, оставленные вчера Сынюном. – Кто притащил этот хлам домой?! – ругался Джоншин. – Извините, хённим, это я, – ответил Сынюн. – Какого чёрта, шкет?! – Хочу починить и научиться играть. После его слов, Джоншин сразу же поменялся в лице. Он оценивающе взглянул на потрёпанные музыкальные инструменты, потом неожиданно взял одну из гитар в руки и профессионально прижал к животу. По взгляду стало ясно, что хённим погрузился в свои мысли, потому что Сынюн редко удавалось застать его в таком сосредоченном состоянии. – Хённим. Омега, будто бы отвечая на вопрос Сынюна, попробовал сыграть пару аккордов. Вышло не очень из-за ржавых струн и мелких трещин на древке гитар. Или причина в другом – Сынюн не мог чётко оценить. К этому времени и Тэхён заинтересованно выглянул из комнаты. – Хённим, тогда может вы... – Брось это дело, пацан. Эти щепки не реанимировать, – отрезал Джоншин, убирая гитару обратно на место. – Но если я всё же починю, то может вы... – И это тоже. Я больше не играю на гитаре. Ты и сам можешь догадаться почему. – Выдержав многозначительную паузу, он добавил: – Эти руки ни на что негодны. – Но... – Эй, шкет! Как тебе ещё сказать, чтобы этого хлама в моём доме не было? – Я понял. – Так что, пацан, мой тебе совет: лучше занимайся чем-нибудь нормальным, уяснил? – Да, хённим. – Вот и ладно. Я пошёл дальше спать, – вздохнул Джоншин, затем поднялся и удалился в свою комнату. Сынюну не составляет труда говорить людям то, что они хотят услышать. Это не должно быть обязательно что-то сложное – просто говоришь "да". Ведь по сути, людям всё равно, что будет дальше, главное остаться победителем в этой борьбе убеждений. А в свою очередь Сынюн должен делать вид, что всё понял и полностью согласен. –Чего это он? – шёпотом спросил Тэхён, как только за хённимом закрылась дверь. – Когда-то давно Джоншин-хённим повредил руки, из-за чего перестал играть на музыкальных инструментах. – Ох... – Да, грустная история. – Но ты же не станешь бросать свою затею? – Ни в коем случае! – задорно улыбнулся бета, обрадовавшись тому, что Тэхён поддержал его. – Круто. – Пойдём завтракать. Я купил самые вкусные каши в городе. – Ага!***
Поразительно то, что погода стала лучше после пасмурных выходных, солнечные лучи наконец-то радовали школьный двор. Осень как всегда была такой непрездсказуемой и этим так нравилась Сынюну, хоть многие с ним не согласятся. Как и не согласятся, что учиться тоже весело. Поэтому несмотря на свою усталость парень старался на уроках, затем чередовал перемены, чтобы в один перерыв подготовиться к следующим предметам, а в другой патрулировать коридоры как участник Клуба Социальной Безопасности. После быстрого обеда Сынюн заглядывал в библиотеку, чтобы вернуть несколько книг. Затем, немного взбодрившись и заодно прогулявшись на свежем воздухе, бета шёл обратно в класс, если не засиживался в комнате их клуба. Что сказать, день как обычно очень насыщенный. С недавнего времени после уроков он начал посещать тренировки бильярдного клуба. Менеджер и капитан команды очень надеялись на Сынюна, а всё из-за того, что он показал довольно неплохой результат на отборочных. Так как на носу национальные соревнования, а парень вообще новичок в этом ремесле тренировки проходили почти каждый день. К тому же Сынюн уже активно практиковал уменьшение дозы быстрых наркотиков, чтобы ненароком его не исключили с соревнований за допинг и не навлечь беду на бильярдный клуб. Правда сегодня по плану ни у кого тренировок нет, потому что должна пройти церемония в честь спортивных клубов и вся школа соберётся в актовом зале. Пока у Сынюна было немного времени перед мероприятием. Бета решил убить его за ремонтом своих гитар, которые ждали его в клубной комнате. Ремонт продолжался вот уже целую неделю и несмотря на то, что хённим считал это бесполезным занятием, Сынюн не разделял его позицию и даже рад преодолеть подобные препятствия. Он направлялся в клуб, где его ждали разобранные гитары, которые со стороны выглядели совсем грустно. Как и наказал Джоншин-хённим, он унёс их из дома. Поэтому Сынюн обязательно в течении дня выделял немного времени на ремонт. Удачно вышло, что один из его одноклассников оказался участником прикладного кружка, где делали разные поделки из дерева, и бета смог одолжить у них несколько нужных инструментов. Когда парень пришёл в свой уютный кабинет бывшего клуба альтернативной музыки, где на столе лежали зашкуренные гитары так, как он их оставил. Можно считать, что это единственное безопасное место в мире, где Сынюну никто ничего не скажет и точно не помешает, даже иной раз поможет. Вот в прошлый раз Сынхун-хён помог очистить гитары от старой краски и заодно поискать в интернете магазины подержанной оригинальной техники. Ещё Мино-хён достал откуда-то специальный лак для музыкальных инструментов. А вот Тэхён если и бывал здесь, то всегда спрашивал, нужна ли помощь – если да, то помогал; если нет, что старался не мешать. Сынюн давно не ощущал себя настолько защищённым и окружённым заботой, что даже забывал о семье, вечной головной боли и спасательных таблетках. Вот и сегодня такой день, когда парень не стал принимать наркотики, потому что не нуждался в подпитке энергии и чувствовал себя слишком хорошо. Кажется, что ничто не омрачит этот день. В комнате заиграли пластики Чет Аткинса, виртуозного гитариста и кантри-исполнителя. Как раз для настроения на ремонт гитар. Заготовки для лад¹ аккуратно лежали на подоконнике и ждали своей очереди, чтобы установить их на обновлённый гриф², который Сынюн покрыл лаком и он сох на газете недалеко от дивана. Сегодня парень планировал покрасить деки³ в чёрный цвет и также оставить высыхать, а потом разобраться с колками⁴ на второй гитаре. Позже в кабинете клуба бете составил компанию Тэхён, подошедший после планёрки в боксёрском клубе. На вопрос "как дела?", спортсмен просто вскользь поделился своими новостями. Сынюн прикручивал блестящие колки к гитаре, когда омега озвучил свою досаду о том, как утомительно, что нужно в обязательном порядке присутствовать на церемонии. Признаться честно, парень отчасти согласился с ним. Из-за того, что Сынюн слишком увлечён реанимированием инструментов, он желал поскорей закончить и начать познавать тайны музыкального искусства. Они вместе посмеялись над бесполезным мероприятием. Омега в принципе не отличался потребностью что-то эмоционально рассказывать, да и Сынюн был совсем не против (в этом они даже похожи). Когда Тэхёну понадобиться или он посчитает нужным выговориться, то бета не станет его останавливать. Ему нравились как складываются из отношения, спокойно и неприждённо. Никто не пытался выпытать что-то друг из друга. Очевидно, такой расклад устраивал обоих. Потом Тэхён предложил послушать что-нибудь помимо кантри, перебирая имеющие пластинки – бета согласился на классический рок с акустической гитарой. Особенно хорошо звучали The Animals. Как только Тэхён настроил проигрыватель, он уселся на диван, чтобы почитать прозу из учебной программы по английской литературе. Сынюн заметил своим наработанным глазом репетитора, что у спортсмена возникали небольшие сложности с пониманием некоторых оборотов, поэтому он предложил свою помощь. На что омега ответил отказом, сославшись на то, что у него лучше выходить своими методами. После они занимались своими делами, лишь изредка обмениваясь короткими негромкими фразами, ровно до того момента, когда до начала церемонии оставалось немного времени. Сынюн коротко глянул на настенные часы и уже прикидывал сколько минут понадобиться на то, чтобы отмыть перепачканные от чёрной краски и успеть добежать до актового зала. Он задумчиво растирал свои раскрасневшие руки. – Собираешься на церемонию? – спросил бета. – Ага, – не отрываясь от книги, ответил Тэхён. – Хочешь по дороге взять напитки в автомате? – Давай, я только за, – кивнул парень, закрывая книгу. По дороге к автомату Сынюн обнаружил у себя в кармане забытую пачку ароматизированных влажных салфеток с тем самым потрясающим запахом ананаса и манго. Он тут же начал вычищать свои руки, изводя салфетку за салфеткой. Только его карманы пиджака заполнились использованными салфетками, как откуда ни возьмись, появился Ким Чжину-хён. Сынюн изумлённо наблюдал за взволнованным представителем студсовета, который во все свои большие глаза смотрел на спортсмена. – Я всё сделал, Тэхён-а! – воскликнул Чжину. – Что? – Тэхён в изумлении посмотрел на него. – Я всё исправил! – Что исправил? – недоумевал боксёр. Сынюн так и не понял, что случилось и что имел ввиду старший, но предположил, что у парней была какая договорённость, только о чём? Может какой-то омега в опасности. Не успел Чжину что-либо ответить, как в ту же секунду на Тэхёна налетел взбешённый президент студенческого совета. Было видно невооружённым взглядом, как сильно Ан Джэхё кипел от ярости и что есть силы схватив за грудки спортсмена, прижал того к стене. – Какого чёрта ты творишь? – громко возмутился омега, ухватившись за кисти рук Джэхё. – Нам Тэхён, я ведь предупреждал тебя! – угрожающе зашипел президент студсовета. – Неужели одного раза недостаточно, чтобы понять, что с мной шутки плохи? – Что ты несёшь, чёрт возьми? – О, теперь строишь из себя недотрогу, – усмехнулся Джэхё. Его лицо украсила истеричная улыбка. – Да о чём ты? – Воу, воу, Джэхё-сонбэ, давайте держать себя в руках, – вмешался Сынюн и тут же пожалел об этом, когда альфа обратил на него своё внимание. Беты хоть и не могут также сильно ощущать феромоны, но почувствовать их силу вполне способны, особенно если это альфы. Никто не защищён и устоять на ногах бывало иной раз сложно, если это были агрессивное подавление. Сынюн пошатнулся, ощущая угрожающе нависшую вибрацию, даже показалось, что перехватило дыхание. – Решил поиграть? Что ж, я устрою сладкую жизнь тебе и твоим друзьям. Особенно мой лакомый кусочек – Кан Сынюн! – Сказав это, Джэхё продолжал устрашающе смотреть на бету, который всё это время пытался оттолкнуть президент. Школьный двор давно опустел, поэтому некому было вмешаться в конфликт. Парень совсем отчался оттолкнуть альфу от Тэхёна, а охваченный испугом Чжину дрожал в стороне. Очевидно феромоны Джэхё оказывали на него куда более сильный эффект. Дыхание сбилось, а лицо обрело болезненный оттенок. Чтобы не потерять равновесие, Чжину держался за деревянные выступы беседки, возле которой они находились. Что не сказать про Тэхёна. Кажется, его вообще не волновали отчаянные попытки президента хоть каким-то образом повлиять или загасить. Боксёр не уступал в силе альфе и мог в любой момент оттолкнуть, однако что-то его останавливало – Сынюн заметил сомнение в его взгляде. Пока бета пытался что-то сделать, он увидел в далеке приближающие фигуры. Через двор к ним бежали на помощь Мино-хён и Сынхун-хён. Даже на какое-то мгновение парень почувствовал внутри тихое ликование, увидев старших. Они растолкали президента, который словно мёртвой хваткой вцепился в Тэхёна. В конце концов Джэхё отпустил спортсмена. – Ты сам начал это, Нам Тэхён, – приводя в порядок свой галстук, бросил он и также быстро ушёл, как и появился. – Что это было? – озадаченно спросил Сынхун, но встретил поникшего Чжину и побледневшего Тэхёна, который с ужасом глядел куда-то в пустоту. Сынюн ещё ни разу не видел его таким потерянным. – Мы крупно влипли, – только и смог выпалить омега. – Погоди, что происходит? – задал вопрос ошарашенный Мино. На небе безмятежно плыли крупные облака, изредка скрывая солнце. Они так и стояли на школьном дворе, где вокруг зависла напряжённая тишина. Ему до сих пор сложно поверить, что непоколебимого Тэхёна может что-то так сильно испугать. Помимо всего прочего, ещё не давало покоя, каким образом это связано с самим бетой. Потом Тэхён будто бы пробудился от долгого сна, встрепенулся и обвиняюще взглянул на Чжину. – Что ты натворил?! – разъярённо спросил спортсмен, схватив за грудки Чжину-хёна. От неожиданности старший вздрогнул и осунулся. Тэхён стал трясти представителя студсовета как тряпичную куклу, а рядом с ним растерянно метались Мино и Сынхун, лишь бестолково предпринимая попытки успокоить друга. – Нам-и, ты чего? – произнёс не менее удивлённый Сынхун. – Эй, Тэхён-и, да в чём проблема? И при чём тут президент-индюк? – вторил ему Мино. – Что ты сделал Ан Джэхё? – А ты спроси у своего парня! – рявкнул он, особенно выделяя последнюю фразу. – Что? – тупо моргал альфа. – Что происходит, хён? В ту же секунду прозвенел звонок и голос в радио созвал всех учеников на церемонию. Все как один проигнорировали. Оставаясь стоять в тени беседки, они выживающе уставились на старшего. Тогда Чжину не сразу пришёл в себя. Ещё какое-то время не соображал, что от него хотят, растерянно оглядел присутствующих, отступил на шаг и обессиленно прислонился к деревянному столбу. Только спустя несколько секунд, встряхнув головой и отгоняя нелёгкие мысли, он стал сминать свой пиджак. – Мне так жаль, Тэхён-а, это всё из-за меня. Опять я, – дрожащим голосом пролепетал омега. – Что ты натворил, Ким Чжину? – повторил вопрос Тэхён. – Прости, я во всё виноват! – Что ты сделал, хён? – подал голос Мино. – Я повредил файлы, где находились компроматы на всех нас, – с горьким сожалением говорил Чжину. – Чьи? – недоумевал альфа. – Президента студсовета, – догадался Сынюн. – Чего? Он что сталкер? – импульсивно жестикулируя, Мино стал нерво ходить туда-сюда по беседке. Сынюн увидел как сжались кулаки Тэхёна. – Я всё понять не могу, зачем президенту студсовета хранить такие вещи. Это же так по-детски, – сказал Сынхун. – Потому что наш президент вот уже неизвестно сколько времени измывается над своим заместителем, Ли Минхёком, ссылаясь на то, что последний является его женихом. Однажды я стал невольным свидетелем насилия с участием Джэхё и чтобы заткнуть меня, он пригрозил расправой над вами, – вдруг признался боксёр. – Чего? – удивился Мино. – Это правда, Тэхён-и? – Он согласился молчать, если я перестану лезть куда не нужно. Мне пришлось смириться и уйти в отступление, пока я не придумал бы как разрешить эту ситуацию. Но моим планам пришёл конец, а всё благодаря Ким Чжину. – Извините, – прошептал он. Глаза Чжину наполнились слезами и вскоре они крупными каплями покатились по его бледным щекам. Кошмарное известие настолько потрясло старших, что они точно оцепенели и кидали взгляд с одного на другого. Вдруг со стороны актового зала начала доноситься воодушевляющая музыка их школьного гимна, где пелось о дружбе и единстве в стенах их славной старшей школы. – Ты хоть понимаешь, что ты натворил? – возмутился Тэхён, будто бы сомневаясь в адекватности омеги. – Я специально выжидал, чтобы как можно аккуратней подобраться к нему, чтобы ему вдруг в будущем не пришло в голову использовать это против кого-то, потому что из всех нас больше всего может пострадать Сынюн! А ты всё испортил! – Простите меня! Слёзы всё текли и текли, а Чжину беспомощно стёк по столбу, прикрыв лицо. Над ним нависли Мино и Сынхун, чтобы хоть как-то успокоить, они с двух сторон прижали к себе дрожащие плечи омеги. В воздухе висела натянутость, которая чувствовалась всем нутром. Иначе как же объяснить, что все друзья и единомышленники, хмурые, расстроенные, в миг охватило гнетущее чувство отчаяния. Тем временем, Тэхён кинул на старшего омегу взгляд полный презрения, развернулся и пошёл в сторону зала. Сынюн, недолго думая, заторопился за ним. Он без конца смотрел в спину спортсмена, хотя перед глазами стояло его лицо, охваченное невероятным страхом. Неужели он так глубоко переживал о том, что жизнь такого плохого человека как Сынюн может вдруг разрушиться? Бета неожиданно захотел сказать, что он-то не тот, о ком стоит беспокоиться. Возможно сейчас происходит божья кара. Испытание, благодаря которому Сынюн сможет очистить себя от всевозможных грехов и грехов его отца, что непосильным грузом висели на его худых плечах. Сынюн так не нравилось лишний раз тревожить людей, что он готов сейчас остановить боксёра и развеять все волнения. Он бы и дальше размышлял о том, какие сильные чувства одолевают омегу, если бы внезапно парень не столкнулся с Тэхёном. Они стояли перед дверьми в закулисье главной сцены актового зала. Сынюн не видел другого подходящего момента, как спросить: – Ты случайно не знаешь, что конкретно знает президент? – Хотя он догадался, что Тэхёну об этом точно ничего неизвестно, так бы он давно отвернулся от беты. Почему-то Сынюн в этом слишком уверен. – Нет, я только знаю, что у него есть какие-то фотографии с тобой, – поникшим голосом ответил он. – Он ведь не отстанет от нас, пока не откроет правду? – спокойно продолжал Сынюн. – Извини, Сынюн, я не хотел, что бы так получилось. – Ничего страшного. Пусть рассказывает. После этих слов Тэхён круто повернулся к нему и застыл с выражением полного удивления. В его пронзительном взгляде предстало замешательство. На что Сынюн не спешил ответить. Он продолжал задумчиво смотреть куда-то в сторону, только не на Тэхёна. Хоть и в этот раз тёмные глаза омеги вовсе не пугали. – Почему? – Честно, мне всё равно, – ответил Сынюн. – Какая теперь разница? Если событие должно произойти, то оно произойдёт. Закон Мёрфи. – Ты правда... – Я могу и сам открыться, если хочешь, – пожал плечами бета. Тэхён ещё немного о чём-то напряжённо раздумывал, пока не задал волнующий его вопрос: – Тогда что на тех фотографиях? – стоило ему это сказать, как к ним приближался Мино. – Ты уверен, что хочешь узнать? – спросил Сынюн, скорее задавая вопрос себе, нежели Тэхёну. – Да. Сынюн немного постоял, вспоминая события, связанные с фотографиями, которые предположительно имелись у Ан Джэхё, и подумал какие слова подобрать, чтобы признаться. Наверное это не самое худшее происшествие, которое могло случиться за всю его недолгую жизнь. Сынюн нужно давно признаться, что он сильно устал от всего; что ему настолько всё равно. Даже на то, что скажет папа. Ложь! Вот и голос не оставляет его в такие важные моменты, но ничего страшного. Он наверное единственный останется рядом с ним, когда бета откроется единственным друзьям. А Бог? Он слишком долго держал в себе те чувства, что казалось таким странным говорить об этом вслух. Словно бы пробуя новое блюдо, парень начал говорить.