Белый лис - сын шамана

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

      Каждый праздник начинался в поселке Лисов всегда одинаково. Альфы перетаскивали в центр большие брёвна лесного дуба, которые после превратятся в крепкие столы и длинные скамьи. Омеги обсуждали друг с другом блюда для праздника, распределяя, что каждый дом должен приготовить. Старшие дети под присмотром нескольких омег собирали листья с ягодами и поздние цветы для украшения столов и домов для праздника. Смело заходили на опушку леса и даже спускались к самой окраине селения, где на границе с полями бежала быстроводная река. И только самые маленькие беззаботно бегали по деревне, предвкушая вкусную еду и долгое веселье.       Сегодня Лисы отмечали день осеннего равноденствия, поминали почивших предков. Шаман, он же папа Минсока, вырезал новые руны на изготовленном летом посохе из вяза, за которым он ходил глубоко в чащу леса, за болота, к владениям Медведей в сопровождении самых сильных альф селения.       Второй день в году, когда ночь становилась равна дню в Колесе Года, Лисы встречали радостно, стараясь заготовить самые лучшие плоды и самые вкусные яства, задабривая богов. Лисы были неплохими охотниками, учились рыбной ловле, осваивая знания Енотов в плетении сетей, и возделывали поля,что шли на восток от селения.       Все жители деревни в эту ночь после обрядового поедания лучших кушаний взбирались на высокий холм на границе с густым лесом на западе и вместе с шаманом умоляли солнце, которое до весеннего равноденствия уходило раньше и просыпалось гораздо позже. И лишь когда солнце поднималось над горизонтом, расходились по домам.        И история, которая изменила судьбы многих жителей этой деревни, началась именно с этого праздника.        — Ну куда ты его несёшь? Влево давай! — вожак деревни — седой лис — активно принимал участие во всех расстановках, предпочитая держать всё под контролем лично.        — Отец, — окликнул Хван вождя. — В этом году ты тоже будешь звать асаи?        — Конечно, — старик отмахнулся, не желая слушать сына, прямо сейчас у него была куча дел. — Минхо, этот ствол неси поближе к центру! Сделаем из него скамью для гостей!        — Зачем они нам нужны, эти асаи? — проворчал Хван, вертя в руках небольшой медный нож для охоты.       Старик развернулся и метко стукнул резным посохом сына по лбу. Хван схватился за голову и остервенело потёр место удара, разгоняя кровь. Он быстро огляделся, отмечая снующих вокруг, но занятых альф. Никто не заметил конфуза, чему Хван был рад. Всё-таки не мальчишка, чтобы вот так получать по лбу на глазах у всех.        — Они охраняют наши границы! Уйди с глаз моих, лентяй, и не мешай! Лучше бы занялся подготовкой к свадьбе.        — А чего мне к ней готовиться? — возмутился Хван, потирая лоб. — Минсок и так мой!       Вождь только отмахнулся и продолжил дальше руководить группой альф. Хван, понимая, что отец его всё равно больше не будет слушать, направился в ту часть деревни, где омеги замешивали тесто для большого праздничного пирога с мясом и картофелем. Альфа огляделся, выискивая глазами стройную фигуру в длинной светлой рубахе.       Часть омег хлопотала у огромной открытой печи, выпекая румяные блины. Хван не удержался и цапнул один прямо из-под руки одного из своих нянек. Обжигаясь, сунул блин в рот и ловко увернулся от полотенца, хлестнувшего его по спине. Засмеялся на ворчание старших омег и прошёл дальше — к молодым.       Среди снующих у стола омег он разглядел своего будущего мужа и двинулся к нему. Любуясь изящной фигурой в длинной рубахе с закатанными рукавами, оценивая плавные линии, он подошёл к столу. Минсок как раз нарезал картофель мелкими кубиками, когда неожиданно его со спины обхватили две сильные руки и закружили.        — Хван! — закричал омега, испугавшись.        — Чего ты кричишь?!        Альфа весело рассмеялся, но омегу на землю всё-таки опустил, развернул к себе лицом и провёл пальцем по расшитому мелким бисером очелью, подчёркивающему необычные, красивой формы зелёные глаза. Качнул богатые височные кольца, напоминающие полые звёзды с острыми лучами. Он отвалил купцу из рода Оленей летом кучу беличьих шкур за серебряное омежье украшение, которое, едва завидев, представил в белых волосах Минсока, ведь цветная эмаль на колтах отлично подчеркнула бы зелёные глаза.        Да и украшение богатое, достойное мужа будущего вождя. Хван долго любовался покупкой, представляя, как будет сочетаться обручальное очелье с купленными украшениями и с каким восторгом примет их Минсок. Тогда омега поджал губы, видимо, удивлённый и очарованный подарком, опустил голову, рассматривая роскошную вышивку покойного папы Хвана на тканевом очелье и яркую эмаль на височных кольцах. Отец что-то буркнул Минсоку, и он принял подарок, снова опустив глаза в пол. Такая покорность согревала сердце Хвана. Минсок был податливым и почтительным, много умел и, конечно же, был красивым. А что ещё нужно будущему вождю?        Хван тронул кончиком пальца толстую косу, которая вскоре превратится в две, выдавая в нём замужнего омегу. Цветы, вплетённые в белые волосы его будущего мужа, лишь больше молодили его; не знай он Минсока, никогда бы не подумал, что он — омега в поре.         — Совсем скоро ты будешь моим, — проговорил Хван, — и я буду кружить тебя так часто-часто.        Сердце гулко колотилось, словно пойманная в силки птица, все взгляды были устремлены на них, а это не добавляло равновесия, спокойствия или настроения. Напротив, было до крайности неловко. Минсок закусил губу, сдерживая рвущиеся наружу слова, потупил взгляд, рдея щеками, будто маков цвет, и лишь махнул рукой в ответ, выпутываясь из крепких объятий:        — Иди, мне долго ещё картофелем заниматься.        — Хорошо, не буду отвлекать моего будущего мужа, — Хван нажал пальцем на кончик носа омеги и, насвистывая под нос весёлый мотив, удалился обратно к альфам.       Минсок потёр нос тыльной стороной ладони и вновь вернулся к картофелю. Он поправил на запястье широкий литой браслет, который Хван надел ему в день зимнего солнцестояния, когда отец пообещал отдать сына ему, и вздохнул.        — Что-то ты совсем не весёлый, — усмехнулся старый друг Минсока, Джун. — Неужели настолько будущий муж не мил?        — Особой любви я к нему не питаю, поэтому сам не знаю, что чувствую, — вновь вздохнул Минсок и посмотрел в сторону удаляющегося Хвана.        — Тебе вся деревня завидует! — проговорил Джун, очищая новую картофелину. — У тебя будут большой тёплый дом и куча украшений. Да и Хван тебя вон как любит. А спустя годы он станет вождём, и к тебе все на поклон придут. Чего носом крутить-то?       Минсок кивнул, не собираясь продолжать разговор: всё равно Джун не понял бы всего, что у него на душе, потому, окунувшись в свои мысли, он продолжил нарезать картофель. Не сказать, что Хван был настолько плох, но Минсок не хотел за него замуж. Совсем не хотел.       Друг совсем не понимал, что в глазах Хвана будущий муж был лишь красивой игрушкой. Сын шамана — белого лиса — и купца — рыжего, — Минсок со своими светлыми волосами и необычными глазами притягивал взгляды с самого детства. И Хван, воспитанный няньками, а не рано скончавшимся папой, не мог пропустить такую красоту мимо себя. Не каждый вождь может похвастаться красивым омегой, что учтиво опускает глаза при муже. Да ещё и таким необычным.       Белые Лисы были настолько редки, что даже его папа-шаман в своё время был украден из своего племени. И на его поиски не отправились лишь потому, что пушистые снега засыпали дороги так, что даже птица, севшая на сугроб, проваливалась едва не до земли. А когда снега сошли и родственники смогли добраться до южного селения лисов, белый лис уже стал мужем влюбившегося и выкравшего его купца.       Как только Минсоку исполнилось семнадцать лет, Хван, который всегда сверкал блестящим чёрным мехом, тут же объявил, что омега будет его мужем, но мнения самого Минсока никто не спросил. Отец и Хван ударили по рукам, решая его дальнейшую судьбу. Только папа, помешивая лечебный настой, добавил после того, как гости ушли из дома, насладившись угощениями:        — Вижу, принесёт тебе счастье альфа в чёрном цвете. А Хван точно подходит под это описание.        — Но мне он не нравится! — попытался возмутиться Минсок, но его одёрнул отец.        — Нечего упрямиться! — он приоткрыл дверь, выглядывая и проверяя, не подслушивает ли кто. — Лучшего мужа тебе здесь всё равно не найти! В следующем году будешь супругом Хвана.        — Вот только этот альфа мелковат как-то, — добавил шёпотом папа, но потом отмахнулся и продолжил варить снадобье.        Минсок запомнил эти слова и надеялся, что его настоящий супруг скоро появится или же Хван наконец-то перестанет быть глупым и избалованным мальчишкой, получающим всё, что пожелает. Но прошла весна, следом лето, и никто, кроме асаи, в их деревню не заходил. Минсоку оставалось лишь окончательно смириться со своей судьбой, надевая яркое обручальное очелье на голову. Не нравился ему Хван настолько, чтобы позволять миловаться так, как это делали другие.       Из воспоминаний выдернул всё тот же Джун.        — Минсок, принесёшь перца сушёного? И травок захвати. Заканчиваются.        — Хорошо.       Минсок вытер влажные ладони и с радостью поспешил выполнить просьбу друга, так как завистливые взгляды всех присутствующих омег оседали на коже липким слоем. Он нырнул в тёмный угол комнаты своего дома, где за печью хранились снадобья и специи, прищурил глаза, отчаянно смаргивая цветные пятна от ярких солнечных лучей. Отыскав шкатулку с перцем, Минсок отхлебнул из деревянной кружки прохладной воды и вновь вышел на улицу, но тут же замер на пороге.       По селу шли трое асаи — чёрных волков, — которые получили приглашение от вожака и уже осматривались вокруг, хотя сейчас направлялись в специально для них отведённые дома на самом краю селения, что были предоставлены в обмен на услуги. Чёрных волков опасались, но и не почитать не могли, связанные договором и страхом нападения бешеных Росомах или обезумевших от гона Кабанов. Оба рода в своё время уничтожили много Лисов да и не только их.       Асаи хоть боялись и остерегались, но они честно выполняли свою часть уговора, отводя опасность, потому уважать приходилось. От заезжих купцов Лисы слышали, как сократился род Енотов и как пострадали Барсуки от многочисленных набегов, как не повезло Оленям и Ланям, скольких омег увели с собой и сколько альф положило головы, защищая семьи. А с договором Волки портили свои шкуры, защищая Лисов.       Но отвыкшие от постоянной угрозы Лисы всё равно сторонились асаи. Хотя и почитали, возведя в своё время крепкие деревянные немаленькие дома, но и с глаз долой убрали. Только у колодца пересекались да на улицах. И слухами обрастали чёрные волки, будто не с Лисами в одном селении жили, а за три девять земель.       Минсок поёжился. Хмурый вид их защитников всегда внушал некий трепет и страх, заставляя склонить голову и не смотреть в глаза. Все в деревне знали имена асаи: Чонин, Чанёль и Сехун. Омега невольно замер и прижал к груди шкатулку, разглядывая их, не в силах оторваться. Отец за это не раз опускал тяжёлую ладонь на него, уча покорности. Но и не смотреть было невозможно. Высокие, статные, крепкие. Настоящие воины.       Сколько же слухов ходило вокруг асаи, но какие из них правдивые, омега и сам не знал. Одни говорили, что асаи едят только сырое мясо недавно убитого зверя. Другие уверяли, что чёрные волки до сих пор не считали зазорным обращаться, принимая волчье обличье не только на празднества, как этого требовали обряды, но и для утех и развлечений. Омеги, прикрывая рты и краснея щеками, рассказывали, что иногда асаи и спаривались, будучи волками. Какое-то варварство. но кто знает. Лисы в отличие от многих народов предпочитали человеческое обличье звериному.       В который раз вспомнив предсказание своего папы, Минсок снова передёрнул плечами. Асаи — были чёрными волками и очень точно подходили под описание. Раз в год лисы платили в племя асаи дань за охрану территории — отдавали омегу, несколько отрезов лучшего полотна, бочонок мёда и травы. Но в сторону Минсока никто никогда не смотрел, да и кто станет смотреть на обещанного другому. Значит, его судьбой всё же был Хван?       Омега бросил ещё раз взгляд на волков и поспешил к пирогу. Рассматривая на ходу руки, омега сморщил нос, понимая, что лучше бы нарезал мясо, чем картофель, — пальцы неприятно стянуло от крахмала, а сполоснуть их означало пройти мимо стайки вступивших в пору омег, которые завидовали ему чёрной завистью. Минсок снова вздохнул, его уже, наверно, заждались. Вновь бросив взгляд на свои пальцы, омега не заметил, как с кем-то столкнулся.        — Осторожнее! — весело раздалось рядом. Минсок поднял голову. Перед ним стоял Бэкхён из рода Рысей, удерживая от падения за локоть. Улыбчивый, красивый, светлый.        — Извините, — Минсок поклонился, благодаря за помощь и побежал дальше, позволяя выдохнуть себе только за углом ближайшего дома.       Бэкхён был мужем Чанёля, но всегда был настолько независимым, что позволял себе гулять где вздумается, даже не собираясь идти рядом со своим альфой. Не так, как омеги Лисов, которые кротко опускали глаза и покорно выполняли слова своих мужей, семеня рядом, и скрывались в мгновение ока, следуя немому приказу мужа.       Даже сейчас Бэкхён, вроде бы, следовал за мужем, но в тоже время шёл где-то позади и совсем не следил, куда повернёт в следующий момент его супруг. Минсок даже завидовал омеге, который иногда, оборачиваясь рысью, бегал со своим мужем на прогулки или дежурства. Минсок тоже мечтал обернуться и посмотреть на себя с белой шерстью, но вот только папа с отцом ему запрещали. Обращаться можно было только на праздники. А омеги в поре не имели права даже на это, чтобы не прослыть недалёкими и доступными. Минсок позволить себе такого совсем не мог, как и другие омеги, и от этого больно кольнуло в груди. Ему хотелось быть не таким, как другие.       Впрочем, откуда эта любовь к свободе, Минсок и сам знал. Любимый папа всегда спорил с мужем, и отец частенько ругался, поминая северных белых лисов недобрым словом. А Минсок тихо вздыхал, слушая редкие рассказы папы и представляя себя на месте героев. Свободным, равным, любимым. Но вот только все его мечты разбивались об устои деревни, в которой он жил с рождения, иногда назло отцу показывая свой нрав, активно споря, за что получал не только крепким словцом, но и тяжёлой рукой. Да и папа не мог всегда заступаться за любимого сына. Он чаще отсутствовал, занимаясь общением с духами в отдельной хижине в гуще леса, на самом подступе к болотам. Мир духов не позволял ему надолго отлучаться, поэтому Минсок сам бежал к нему, где тот успокаивал его, обучая различать травы, знать их применение и тайные имена, произнося которые можно было подчинить стихию или заговорить болезнь. Минсок не умел столько, сколько шаман или лекарь, да и до травника селения ему было далеко, но хотя бы помочь другу заговорить порез у него уже получалось.        — Минсок! — со спины позвал Джун, который успел уйти на его поиски. — Ты чего так долго?        — Асаи встретил.        — Испугался? — Джун сжал плечи друга и заглянул в глаза.        — Нет, просто задумался, — Минсок опустил шкатулку и мешочек на большой стол. Джун тут же запустил руку в приправу. — Думаешь, омегам хорошо с ними?       Минсоку правда было очень интересно, потому что Бэкхён казался свободным. Свободным и счастливым. Минсок никогда не видел, чтобы Чанёль ругал мужа за своеволие, когда тот убегал в совершенно другую сторону или обращался в зверя, скрываясь в лесу. Да и особой покорности в горящем взгляде Бэкхёна он не замечал. Джун в ответ предупредительно стрельнул глазами.        — Что ты задумал?        — Ничего, — буркнул Минсок. Этот Джун во всём угрозу видит, кроме того, что её реально несёт. — Просто увидел Бэкхёна и задумался. Он кажется таким свободным.        — Свободным? — фыркнул Джун, щедро посыпая картофель сушёным перцем и сладко облизываясь. — Это как? Ненужным мужу?        — Нет. Просто Чанёль не стоит над ним и не говорит, что нужно делать и как, — качнул головой Минсок, — когда Хван, наконец, доберётся до меня, так у меня точно не будет.       Джун ещё раз фыркнул. Громко, выразительно. Показывая своё презрение к глупым мыслям и идеям. Где это видано, чтобы омега был свободным? Муж на то и нужен, чтобы говорить, что делать и как жить, чтобы быть главным в доме и уму да разуму учить.        — Думаю, что у всего есть цена, — хмыкнул Джун, перемешивая картошку и щедро посыпая солью и травами. — Вспомни, как мы делали засечки на дереве, когда впервые увидели асаи волками. А теперь просто сравни этого чёрного волка и Бэкхёна. Уверен, даже если он рысью обернётся, он будет ему до середины брюха в лучшем случае. А теперь представь себя и асаи! Они же дикари, в волчьем обличье омег познают, никаких тебе постелек, всё по-звериному. Представь тех бедных омег, которых отдают им!       От таких слов тело Минсока пронзила дрожь. Не хотелось верить этим слухам, что спаривались асаи исключительно в зверином обличье. Не варвары же они в конце концов? Хотя… Откуда можно знать, что творится у асаи, когда их сторонились, опасались и даже побаивались откровенно. по ночам стращая ими детишек.        — Минсок, даже не думай об этом!        — Я ни о чём таком не думал! — возмутился омега, краснея щеками.        — Вот именно. Не думал и не думай! — пригрозил Джун и, круто повернувшись, унёс приправленный картофель к другим омегам, что занимались мясом.