Белый лис - сын шамана

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

      — Джун, ты видел укроп?       — А ты чего стоишь? Вперёд за маслом! Эй, у вас всё готово?       — Тэвон, принеси ещё соли! Не хватает!       — Где травы? Ты мёд принёс?       И тут и там раздавались крики торопящихся омег, что готовили праздничный ужин. Сегодня огромный стол должен наполниться различными блюдами, а дело шло к вечеру, но молодые, неповоротливые, по мнению старших, омеги, ещё ничего не доделали до конца, а день тем временем был на исходе.       — Ещё нужны яблоки, — один из проверяющих быстро нашёл пропажу. — Минсок!       Тот тут же подскочил к старшему, отряхивая руки от сухих трав, и вопросительно посмотрел на взрослого, вечно недовольного всем омегу, вступившего в возраст угасания. Глубокие морщины прорезали лицо, сделав его похожим на запечённое яблоко, а брови вопреки седине в волосах были рыжими-рыжими, как и ресницы. Пушистые, но короткие. Оттого и взгляд был более суровым, чем у других.       — Пойди принеси яблоки у дедушки Ли. Они лежат прямо в сене уже готовые к столу.       — Хорошо, — Минсок со всех ног помчался выполнять просьбу старшего, которому лучше не перечить.       Яблоки нашлись там же, где и было сказано. Румяные и краснобокие, они так и просили, чтобы их укусили и распробовали всю сочность, насладившись вкусом и ароматом. Минсок довольно облизнулся и начал складывать яблоки в специально захваченную корзину тонкого плетения с аккуратными звёздочками по краю — отличительному знаку их рода.       — Может, откусить? — хитро улыбнулся сам себе Минсок и продолжил: — А то до вечера еды-то не дадут. А в животе уже урчит.       Он приложил к животу на мгновение руку и вздохнул. Там гудело так, что в голове всё шло кругом. Минсок задумчиво покрутил самое маленькое яблоко в руке, но потом отрицательно покачал головой и продолжил складывать зрелые плоды в корзину. «Ещё заметят и наругают», — отбросил все сомнения омега и, ловко перехватив корзину в руках, быстрым шагом направился обратно к проверяющим.       И дело было даже не в ругани, а в чисто юношеском желании пойти наперекор. При подготовке к празднику есть не полагалось. Лишь попробовать блюда для улучшения его качеств дозволялось, и то с молитвой, вознесённой богам. Хотя есть и хотелось немилосердно, ведь отовсюду пахло так соблазнительно и вкусно, что удержаться не было сил.       Правда, уйти далеко с яблоками Минсоку не удалось. Старая, видавшая виды плетёная корзина не выдержала груза спелых фруктов и порвалась на дне, едва он успел ступить шаг прочь из сарая. Яблоки, будто живые, рассыпались и покатились в стороны, не задерживаясь в траве. Разноцветные, яркие, пахучие.       — Да что же это такое! — омега тут же кинулся собирать плоды себе в подол рубахи, боясь, как бы кто из старших не увидел его промаха, но неожиданно перед уткнувшимися в землю глазами омеги появилась сильная смуглая рука.       — Аккуратнее надо быть. Яблоки так и помять можно, — раздалось негромко откуда-то сверху. Минсок вскинул голову, всматриваясь в силуэт, освещённый солнцем. — Возьми мой мешок, он крепче будет.       Минсок протянул руку за предложенной вещью и встал с колен, придерживая подол, чтобы собранные во второй раз яблоки не упали на землю. Когда же он смог понять, кто стоял перед ним, то невольно сделал шаг назад и вновь опустил голову. Но вместо того, чтобы выпустит ьиз рук подол, скрывая ноги, он лишь крепче сжал пальцы на ткани.       Смуглокожего Чонина точно нельзя было спутать с другим альфой. Широкие плечи, длинные ноги, крепкие руки, созданный будто из одних плоских мышц и сухожилий, темноволосый, с тяжёлым взглядом, со шрамами по сильному телу, что не скрывала даже одежда... Ещё и тёмные глаза рассматривали его с интересом.       — Спасибо, — смог выдавить из себя Минсок, принимая предложенный полотняный мешок.       — Я помогу, — Чонин вновь притянул к себе мешок и раскрыл его, предлагая пересыпать яблоки из подола. Омега, смущаясь, по одному аккуратно перекладывал краснобокие плоды, стараясь не задирать подол выше для удобства. Изредка, по чистой случайности, касаясь горячей кожи альфы и вздрагивая всем телом.       Когда яблоки все оказались в мешке, Минсок затянул горловину витой верёвкой, скрученной из нескольких жгутиков и, набравшись храбрости, наконец поднял глаза на своего случайного помощника. На серьёзном лице не было и тени насмешки или улыбки, зато глаза рассматривали омегу из рода Белых Лисов с необычной теплотой, чего раньше Минсок в них никогда не замечал.       — Спасибо Вам, — омега с благодарностью поклонился. — Мне пора.       — Хорошо, — Чонин отошёл в сторону, пропуская его вперёд.       Минсок на нетвёрдых ногах засеменил к столу, прижимая к груди вмиг потяжелевший мешок, боясь оглянуться. Вроде бы ничего такого, но сердце ухало в груди как сумасшедшее, сходило с ума и билось так часто, что, казалось, через горло выскочит. Ещё и краска смущения будто не только на щеках и шее растекалась, а устремлялась по всему телу, вплоть до пяток.       Когда он дошёл до очередного поворота между домами, то природное лисье любопытство взяло вверх, и Минсок окинул быстром взглядом место, где они столкнулись с Чонином, но увидел лишь широкую спину удаляющегося альфы. Он смотрел на то, как грациозно двигался мужчина, будто танцуя в солнечных лучах, и задумчиво кусал нижнюю губу.       — Минсок, где ты там? — прозвучало впереди.       — Я здесь, — поспешил ответить он, прижимая яблоки к груди.       — Что случилось? Ты в другую деревню ходил за яблоками? — омега недовольно отнял у него мешок и высыпал плоды на стол, тут же кидая Минсоку чистое полотенце, предназначенное для протирки яблок.       — Нет, просто корзина порвалась, пришлось искать мешок, — омега ловко принялся за дело, пытаясь сильно не гневить старшего.       Когда яблоки наконец заняли свое законное место на столе, Минсок вспомнил о мешке, который старший омега сбросил под ноги за ненадобностью. Приподнял его с земли, и, отряхнув, Минсок обнаружил на плотной ткани вышивку небольшого чёрного волка. Стежки ровные, хоть цвет уже поистёрся, что означало лишь одно — мешку немало лет, хотя он в отличном состоянии.       — Наверное, это что-то ценное. Надо вернуть, — Минсок свернул мешок и сунул за пояс, чтобы не потерять. Как раз сегодня вечером у него будет шанс столкнуться с главным защитником из деревни.       К вечеру все приготовления закончились, блюда заняли свои места на огромных столах, рядом разместились собранные ягоды и плоды, венки из листьев и травы. Из больших котлов ароматно пахли наваристая похлёбка и травяные чаи, столы буквально ломились от яств. Малышня с гиканьем носилась в округе, ожидая разрешения умоститься на скамьях.       Прихорошившиеся омеги сновали между столов, проверяя, всё ли как следует, все ли блюда выставлены, на всех ли хватает тарелок, пока старшие дети разбрасывали травы у скамеек, чтобы пахло сильнее, когда все усядутся. Все ожидали прихода важных и чинных альф с факелами. Солнце упало за горизонт, вспыхнули огни, и долгая вереница лисов потянулась к опушке леса, чтобы на высокой горе задобрить богов на следующий год.       Маленькими солнцами застыли блины в меду на плоском камне, тяжёлые от зёрен снопы склонили головы, молоко в крынках отражало блики пламени, мясо истекало соком, травы и ягоды, фрукты и овощи дополняли картину. Селение гудело будто потревоженный рой.        Шаман взмахнул посохом, призывая к тишине. Тихо брякнул варган, вскоре звук пополз по опушке, заунывный, чарующий, звенящий. К нему присоединились тихие удары барабанов, что с каждым словом шамана становились громче, пока не перекрыли все звуки зычным рокотом во славу богов.       Лисы двинулись назад, к богато убранным столам, чтобы отведать в своё удовольствие всё, ради чего они трудились не покладая рук столько времени. Все дела были отложены, все мысли отброшены: праздник урожая затмевал все невзгоды и потери былого года.       Главный праздник проходил с размахом, тут и там веселились уже хмельные альфы и омеги. Дети набивали животы досыта, а музыканты наигрывали весёлые мотивчики, заставляя Лисий народ задорно танцевать.       Рядом с семьёй вожака сидели как всегда серьёзные асаи, впрочем, не отказывая себе в выпивке и еде, но избегая возможности потанцевать, в отличие от весёлого Бэкхёна, который, кажется, совсем и не садился за этот вечер. Омега из рода Рысей сначала пытался вытянуть Чанёля потанцевать с ним, но вскоре бросил эти попытки, отловив себе молодого альфу из Лисов.       — Ты только посмотри на него. Муж под боком, а он танцует с другим, — перемывали косточки Бэкхёну омеги рядом с Минсоком. Белый лис только закатил глаза. За весь вечер ему откровенно наскучили эти разговоры, и он решил, что именно сейчас наступил момент, когда он мог бы отдать мешок Чонину, который, судя по взгляду, смотрящему куда-то вдаль, так же был не заинтересован тем, что происходило вокруг него.       Минсок уже приблизился к столу вожака, когда его слуха коснулся громкий возмущённый возглас Хвана, который, кажется, перебрал лишнего. Он, конечно, недолюбливал асаи, но обычно не позволял себе при всех так высказываться. Ведь то, что открытых стычек давно не было, значило лишь то, что асаи несут свою службу исправно. Минсоку сделалось неловко за суженого, но он всё равно подошёл ближе, твёрдый в своём намерении вернуть мешочек со старой вышивкой. Обычно такие вещи бережно не хранили, если только они не были значимы.       — Я ничего не понимаю. Зачем нам нужны асаи, которые ни от кого не защищают совсем, отец! Очнись, росомахам не нужно нападать на нас!       — Глупец! Лучше иди проспись! — хрипло ответил ему вожак, зло прожигая сына взглядом, потому что асаи сидели рядом и прекрасно всё слышали. Кроме того, воины могли разорвать договор, если бы оскорбили их честь.       — Да они же просто тупоголовые волки! — Хван тем временем ещё больше расходился, начиная тыкать пальцем в асаи, что сидели и хмуро смотрели на разбушевавшегося юнца. — Я прямо сейчас могу схватить одного из них за грудки и поставить на колени. А что они будут делать, когда на нас нападут? Да кого они защитят? Только кормим их и поим, да омег отдаём! А сами они ни на что не годны!       Словно в подтверждение своих слов, Хван схватил тяжёлый нож, который лежал на столе рядом с Чонином, и замахнулся на вожака асаи, покачнувшись от хмельного. Вмиг переменившись в лице сидевший до этого в расслабленной позе Чонин, быстрее молнии перехватил Хвана за шею и отобрал свой нож назад из ослабевшей руки лиса.       Никто даже ахнуть не успел, когда всё кончилось, а хмурые Сехун и Чанёль так же подскочили, встав по обе стороны от своего вожака. В этой части стола повисла гробовая тишина, которая вскоре расползлась будто туман над озером по соседним столам, шумели только дальние, поднимая чаши во имя солнца. Чонин тяжёлым взглядом смотрел на Хвана, которого продолжал держать за шею, а в его руке сверкал нож.       — Чонин! — вожак кинулся защищать сына. Теперь музыка стихла, умолк весёлый гвалт, и все оставшиеся обратили внимание на развернувшуюся картину. — Чонин, пожалуйста, прости его.       — Вожак, я вас уважаю, — начал асаи тихо, но благодаря повисшей тишине казалось, что его голос разносился на всё поселение. — Но в стаях асаи есть закон, который гласит, что никто не может прикоснуться к чужому оружию, так как оно заклинается нашими богами. Любое прикосновение другого альфы карается смертью.        По площади пронеслись испуганные вскрики и тихий ропот. Минсок, ставший невольным свидетелем всего этого и стоящий за спиной Хвана, прижал руку ко рту в ужасе, понимая, насколько сильно его суженый перегнул палку. И даже то, что Хван был избалованным мальчишкой, его не оправдывало.       — Чонин, пожалуйста, не убивай его, — взмолился вожак. — Он ведь мой единственный сын.       — Только его кровь сможет смыть позор с ножа нашего вожака, — хмурый Чанёль уже вытаскивал свой нож, глядя на замершего Хвана, чьё лицо побелело от ужаса. Бэкхён, стоявший неподалёку, впервые за этот вечер нахмурился и покусывал губу, а потом внезапно посмотрел на замершего Минсока.       — Чонин, я тебя умоляю, у него скоро свадьба, я мечтаю о внуках. Возьми, всё, что хочешь! Всё! Но только, пожалуйста, не трогай его!       Чонин, по-прежнему сжимающий горло Хвана, медленно перевёл глаза сначала на вожака, пытаясь обдумать его просьбу, потом вновь посмотрел на уже покрасневшего от хватки на шее Хвана. Чёрный лис хватал ртом воздух, выпучив глаза, и наверняка трезвея прямо на глазах.       — И кого же ты решил взять себе в мужья? Какой юный глупец согласился стать твоим, м? — пробормотал вожак асаи, сузив глаза и приблизив своё лицо к чужому, принюхался, пытаясь уловить аромат омеги. — Вожак, кто его будущий муж? — уже громче задал вопрос асаи.       — Да вот же он прямо перед вами. Минсок, — скороговоркой выпалил вожак, мечтая, чтобы всё закончилось быстрее, он толкнул Минсока в спину, вынуждая сделать несколько шагов вперёд, чтобы предстать перед глазами сурового асаи.       Чонин хмуро посмотрел на замершего Минсока, заметил и свой мешок, что омега нервно теребил в руках, от которого по-прежнему пахло сеном и рассыпавшимися яблоками. Тёмные глаза сощурились, а крепкая рука, наконец, отпустила шею Хвана. Лис тут же упал на землю, хрипя и хватая раскрытым ртом воздух. Кашлять он старался тихо, заглушая ладонью звуки, чтобы не спровоцировать асаи ещё на какие-нибудь действия.       Минсок недовольно поджал губы, глядя на своего суженого, и было бросился к нему, как его перехватили и резко прижали к могучему телу, не позволяя сделать и шага в сторону корчащегося на земле чёрного лиса. Минсок вздрогнул и замер, не решаясь поднять глаз или сделать попытку оттолкнуть альфу. Тут отец был бы рад его поведению, потому что он вёл себя как и принято лисьим омегам. Покорно и тихо.       — Скажи спасибо своему отцу, что я не убил тебя на глазах у всей деревни. И раз вожак так просит не убивать тебя, то я уступлю ему в этом. Я забираю твоего будущего мужа. Это будет честный обмен на твою жизнь, — Чонин посмотрел на Хвана, который до сих пор ещё лежал на земле в ногах у асаи. — Этот омега должен был принести тебе сына, но принесёт его мне. Твоя кровь не коснётся его, как и моего ножа больше. Будем считать, что долг выплачен.       Минсок испуганно поднял зелёные глаза на возвышавшегося над ним Чонина. Альфа бросил на омегу короткий взгляд и одним движением сорвал серебряное очелье, следом отправились и все украшения на его голове, а после и браслет с запястья. Всё это легло звонкой грудой на стол, перечёркивая былые договорённости.       — Нет! — прохрипел Хван. Пытаясь ухватиться за подол длинной богато расшитой рубахи Минсока и притянуть его обратно, но Чонин ещё крепче сжал тонкого в поясе омегу и прижал к себе.       Минсок, находясь в каком-то странном состоянии, пытался понять, что происходит и почему в его голове стоит непонятный хаос. В голове шумело, и происходящее отказывалось укладываться в голове. Всё было настолько неправильно, быстро и непонятно, что его буквально раздирало изнутри. Он медленно моргал и пытался понять, что происходит, и почему кошмарный сон всё никак не заканчивается.       — Забирай, Чонин! Забирай! Только Хвана не трогай! — выкрикнул вожак.       — Нет! Мой сын не пойдёт к асаи! — это уже вступился отец Минсока, выйдя наконец из толпы. Для верности даже пояс подтянул, чтобы выглядеть солиднее.       — Не вам это решать, — Чонин повернул голову к рыжему лису, не дрогнув ни одним мускулом на лице. — Если хотите и дальше жить под нашей охраной, то ваш сын будет мне мужем. Раз вожак вступился за нерадивого сына, плата будет такова.       Рыжий лис в нетерпении посмотрел на вожака, но тот, боясь за сына и понимая, что отдать Минсока будет для него наименьшей потерей, лишь промолчал. Как и большая часть деревни. Они нуждались в охране, а очередной омега, отданный асаи, — меньшее зло, чем смерть сына вождя. А то и вовсе всего племени. Ведь кто знает, что в головах этих асаи, раз их боятся даже Росомахи.       — Жду Минсока в своём доме как можно скорее.       После этих слов и повисшей тишины Чонин наконец отпустил омегу и передал точно в руки Джуна, что кинулся к другу. Минсок тут же обмяк и потерял сознание, продолжая сжимать в руках мешок, который сегодня днём дал ему Чонин, а он так и не успел вернуть.        Круто развернувшись, асаи, не забыв и Бэкхёна, молча удалились с праздника в дома, в которых жили. Останавливать их не стали. Лишь шаман проводил их уставшим долгим взглядом, поджимая губы.       — Идиот! — взревел вожак и со всей силы ударил сына по щеке, как только тот поднялся на ноги. — Посмотри, что ты натворил!       Не желая больше видеть своего отпрыска, вожак, опираясь на длинный посох, ушёл к себе в дом, грюкнув дверью с такой силой, что на столах зазвенела посуда. Хван, сжимающий кулаки от злости, бросил злой взгляд на очелье, что блестело теперь на столе, затем перевёл его на Минсока, которого поднимал с земли отец, пытаясь привести в чувства.       — Никогда бы не подумал, что ты настолько безголовый, — прошипел рыжий лис, глядя прямо на Хвана. — Потерял супруга и легко отдал его асаи. Больше никогда не приходи ко мне за помощью, глупец.        Как только отец Минсока скрылся с бесчувственным сыном на руках, постепенно с площади стали уходить и жители, понимая, что праздника им больше не дождаться. Хван смотрел на удаляющихся лисов и сжимал кулаки, прожигая взглядом их спины и заросли, за которыми скрывались дома асаи. Он был зол на себя, на отца и, в особенности, на асаи. Хмель выветрился из головы, будто его и не было, а вот злость осталась.        Музыканты растеряли запал, омеги загнанно смотрели на хмурых альф, в уме перебирая способы утешения расшалившихся малышей. А Хван всё продолжал сжимать кулаки в ярости, не обращая внимания на следы от руки Чонина на своей шее и пылающую щёку от удара отца. С ним поступили как с мальчишкой, всё поселение видело его позор, что лишь сильнее раззадоривало его.       — Я ещё вам всем докажу, что асаи ничего не стоят, — злобно прошептал он и, подобрав с лавки, на которой сидел, собственный плащ, накинул его на плечи и скрылся в темноте.        Шаман тяжело вздохнул и двинулся вслед за мужем, уносящим сына, что так и не пришёл в себя от потрясения.