Ты ползи, моя сколопендра Ты ползи, моя сколопендра Ты ползи, моя сколопендра Ползи, в свою обитель зла и не смотри назад Ты ползи, моя сколопендра Ты ползи, моя сколопендра Ты ползи, моя сколопендра Ползи, ползи, куда ползла или тащи нас в ад
— Точно не хочешь остаться? — спросила рыжеволосая девушка, облокотившись на дверную раму. — Точно, — уже устало кивнула ее подруга. — Это этим не важно, что их из общаги выпрут, — она посмотрела в глубь комнаты, где трое парней били четвёртого подушками, и улыбнулась, — а я, сама знаешь, всё-таки боюсь. — Ладно… — девушка вздохнула и обняла подругу. — Только, Лука, пообещай, что позвонишь, как придёшь. — Конечно, куда же мне деться.***
Лука завязала волосы в хвост, достала из кармана наушники, что-то написала в телефоне и поплелась вдоль трассы. На такси опять не было денег, а просить у Киры или кого-то из парней было стыдно — сама всё спустила на энергетики. За те полчаса, что Ороку шла, проехала всего одна машина. Музыка в наушниках оборвалась: телефон разрядился. «Странно…» — подумала Лука, но вспомнила, что отдавала сотовый Кире, и тяжело вздохнула. Мысль о том, чтобы вернуться, никак не оставляла, и какое-то противное чувство — тоже. Лука всё чаще оборачивалась, дёргалась даже от крика птицы, один раз ей вообще померещилась под ногами то ли маленькая змея, то ли огромная сороконожка, как та, что набита у нее на рёбрах. Каждый шаг нёс нарастающее ощущение того, что кто-то преследует ее, но Лука упорно говорила себе: «Тебе кажется, тише». Она неосознанно ускорилась, закуталась плотнее в огромную кофту и сильнее сжала в руках лямки рюкзака. Совсем рядом с ней, в темноте леса, что-то блеснуло на высоте около двух метров. Как будто кто-то смотрел на неё оттуда, а свет от фонаря дал уловить быстрый огненный блик на глазах. Ороку пошла ещё быстрее. Ещё чуть-чуть, и она, совсем перепуганная, побежит обратно, потому что такого желания спрятаться, такого скользкого и противного, мерзкого и слабого, царапающего изнутри кожу, уже давно не было. Раз… Скрип ветки. Два… Совсем недалеко что-то сломалось. Три?.. — Эй! — нет, ей показалось, это просто какой-то хруст. Нет, не верить в то, что это голос. Ороку запрещала себе в это верить. — Остановись, кому сказал! — Теперь точно не хруст. У Луки внутри всё словно замёрзло, она замерла и стояла так, зажмурившись, пока поднявшийся ветер бил в спину. Что-то внутри сжалось, просило бежать, просило хоть под землю провалиться, что угодно сделать, только бы отсюда испариться. — Обернись, — холодный, приказной тон. Лука не знала, чей это голос: её любимый глубокий тембр, до которого сейчас не было дела. «Лучше повернуться. Наверное? Твою мать…» — в голове всё смешалось и запуталось, поднялся какой-то жуткий белый шум, заледенели даже побелевшие кончики пальцев, почти приросшие к рюкзаку. По ногам словно что-то проползло, и тут Ороку судорожно дёрнулась… и обернулась. Когда-то Лука сказала: «На самом деле, пропасть — не худшая перспектива». Сейчас ей на секунду показалось, что эта самая пропасть прямо перед ней, потому что если её сейчас убьют — её убьют красиво. И только второй мыслью была оглушающая, клокочущая: «Какая разница, какая пропасть, если там найдут труп?» Ороку попыталась сделать глубокий вдох, унять дрожь, но воздух застрял на пути к лёгким, словно в горле стояла пробка. Лука открыла было рот, чтобы сказать что-то, но получился только обречённый хрип. Она столько раз читала, что делают с девушками ночью в подобной глуши, столько раз слышала, что их находят холодными, синими трупами, но никогда не думала, что что-то подобное может быть с ней. О таком никогда не думают. Несколько секунд парень в упор смотрел на Ороку, а потом вдруг оказался так неожиданно близко, что Лука, слегка пискнув, чуть не упала. Юноша подхватил ее за спину, и Ороку почувствовала, как первые дорожки слёз сорвались по щекам. Казалось, что если он их увидит, то точно будет хуже. Лука боялась поднять голову, боялась, что будет слышно ее спёртое, сбивчивое дыхание. — Стой смирно и не сопротивляйся, — ноги подкосились, и мелкая дрожь переросла в такую, что застучали зубы. — Никому не нужно тебя убивать, если ты переживаешь об этом. Ороку почувствовала холодное дыхание у себя на шее, словно это была сама смерть, и от этого противного морозца в голове словно что-то щёлкнуло, после чего Лука резко отбежала на несколько шагов назад. — Если я сказал, что тебя никто не собирается убивать, это не значит, что тебе можно убегать, скотина, — грубый бас и такое презрение в глазах. Взгляд такой, как будто плоть вот-вот разойдётся по швам под ним и внутренности вывернутся наизнанку. — Я… — пыталась выдавить хоть что-то Лука, пока помимо страха горло сковывала еще и обида. — Да кто… — А-а! — раздражённо рыкнул юноша и подошёл ближе, откидывая длинную чёлку со лба. — Очередная смертная мямля. — Хватит… — еле слышно прошептала Ороку, растерянно глядя вниз. — А?! Что ты сказала? — Прекрати… — Очередное гордое животное, — смешок. — Заткнись… — Умоляй. — Не буду. Мгновенная острая боль, цветные пятна перед глазами и мысль — наверное, последняя — о близости собственной смерти.