***
— И какого чёрта ты не могла просто спокойно слушать? — раздражённо цокнул языком Юма, услышав маленькую историю Луки. — Очередная тупая свинья. И он ещё хочет, чтобы я нормально относился к тебе. — Да, представь себе, вокруг все говно, а ты — бесспорный идеал, — фыркнула в ответ Ороку. — Думаешь, мне самой особа охота оставаться тут драить полы, а? Да ни черта подобного! Не поверишь, но лучше уж торчать в вашем проклятущем особняке! — Эй, Эме-неко, не капризничай~ Мы обязательно оставим с тобой кого-нибудь, чтобы не было скучно, — буквально пропел Коу. — Обойдусь, — отрезала Лука. — Лучше пусть мне будет скучно, не помру. — Это неважно. К тебе всё равно будет приставлен кто-то из нас или Сакамаки. Это не обсуждается, — парировал Руки и спор закончился, даже не успев нормально начаться. Лука замолчала, фыркнула и пошла обратно в кабинет. Если у неё есть возможность обходиться без вампиров, то она будет использовать её на максимум и плевать, как это выглядит со стороны: неуважительно, грубо. Просто с высокой колокольни плевать, но они, кажется, везде. Они словно за спиной стоят, все до единого наблюдают. Особенно Луку жених беспокоил. Юма мерещился везде, Ороку не могла спокойно сидеть, потому что приходилось напрягать слух, всматриваться в толпу школьников, чтобы быть готовой к тому, что он вот-вот набросится, вгрызется зубами в шею и оставит почти без сил плестись до кабинета. Так что лучше не выходить. Лучше вообще ничего не делать, чтобы не откинуться раньше времени, а Лука смерти боялась. Ей она уже один раз в лицо посмотрела и больше этого лица Лука видеть не хочет. Потом, однажды, лёжа на диване, в старости она возьмет её за руку и улыбнётся, но не сейчас. Сейчас Лука будет бежать от неё, а теперь для этого нужно бороться, барахтаться и никогда не отдавать себя этим ублюдкам. Никогда. Всё оставшееся время Лука просидела в кабинете, не желая и носа за дверь высовывать. Она постоянно писала Кире, тоже решившей, что ей лучше никуда не выходить, и рассматривала пейзаж за окном. Так время хоть немного прибавляла ход и уже не так сильно клонило в сон.***
Тяжело вздыхая, Лука подошла к шкафу и вытащила оттуда швабру. Ей совершенно не хотелось убираться здесь, но радовало хоть то, что к ней никого не подослали. Пока. И тут, стоило Луке только вспомнить о вампирах, на парте перед ней возник Шу. Проматерившись про себя так, как только можно, Ороку фыркнула и продолжила убираться под пристальным взглядом Шу. Сакамаки мог бы сейчас спать или хотя бы просто не открывать глаза, но что-то его отвлекало, выбивало из сна, трясло, а он не мог понять что, поэтому просто продолжал следить за девушкой. Шу не отрывался от неё, словно именно в Луке и крылась причина его странного состояния. Запах. Шу как током прошибло от осознания. Её запах, тонкая смесь черешни и вишни с коньяком, прошибал до костей. Не слишком сладкий, не приторный, как у всех этих невест, которых им подсылали, а мягкий, сбалансированный, настолько восхитительный, что Шу готов был вечно сидеть так, просто ради того, чтобы дышать им. С места не двигаться, просто дышать. Ему это вдруг показалось невероятно важным, невероятно нужным — вдыхать. Шу смотрел на то, как Лука убирает швабру и тряпки обратно в шкаф и собирается взять сумку. Нет. Она должна дать ему надышаться, хоть секунду, совсем немного, просто дать вдохнуть достаточно, чтобы до завтра ему не приходилось терпеть приторный запах жертвенных невест, а потом, следующим вечером, он снова начал бы дышать ей, а не ими. Они все такие сладкие потому, что выросли, как тепличные цветы, в церкви, под опекой и со святой верой. Значит, Лука росла не так. Значит, её запах такой потому, что она на них не похожа, потому, что не видит себя святой и не верит так слепо. Шу срывается, когда Лука уже тянется к ручке, прижимает лицом к двери и утыкается ей в шею. Да, так лучше, так острее. Ему нужно больше, нужно глубже загнать этот запах в свои легкие, нужно надышаться. И даже если сейчас Шу провалиться под землю, он заберёт её с собой, потому что ещё слишком мало, ему ещё не хватает. Лука пытается вырваться, пытается локтем по Шу заехать, дёргается, даже кусаться начинает, а ему всё равно. Он только снимает с нее пиджак, вытаскивает заправленную рубашку и полностью игнорирует возмущенный возгласы. Ему снесло крышу, он это понимает, но останавливаться не будет, не хочет, не может. Единственная мысль в его голове кричит, что нужно попробовать, хоть капельку, хоть чуть-чуть… Но, стоит Шу, продолжая держать Луку, нагнуться к её боку, стоит только языком по коже провести, как все «капельку» и «чуть-чуть» растворяются. Он в неё вгрызается, пьёт медленно, клыками всё сильнее в кожу погружает. Ему хочется её буквально сожрать и плевать уже, чья там она невеста, плевать, что может сделать с ним отец. Ему её крови сейчас хочется больше всего на свете. Ему её запах ощущать уже жизненно необходимо — вдохнет недостаточно и бессмертия лишиться. Лука сильнее дергается, кричит, пытается руки из стальной хватки Шу освободить, а до него весь поток её ругательств как через толстое стекло доносится, как в тумане воспринимается. Только запах. Только кровь. Ничего больше его не заботит, всё сейчас серым становится, а она остается и кровью своей буквально к жизни возвращает, запахом своим упоительным его же убивает. И так глоток за глотком, вдох за вдохом. Хочется. Безумно хочется. Наконец Шу неохотно отстраняется, смотрит на Луку, которая уже еле держится, в сознании с трудом остается и тихо говорит: — Спи, — и только Лука собирается ответить, как Шу перебивает, шёпотом продолжает, почти даже нежно: — Просто спи, я разберусь. И Лука окончательно повисает на нём, закрывая глаза. Шу, вроде, остыл и просто сел на пол, положив отключившуюся девушку себе на грудь. Теперь ему уже спокойнее, теперь он просто дышит, носом утыкается ей в волосы и гладит по спине. Так проходит несколько минут, и Шу понимает, что, как бы он не хотел, ему придётся оторваться и аккуратно заправляет Луку, скрывает под белой рубашкой свой укус и, подняв девушку на руки, идёт к выходу из школы, в последние разы затягиваясь его собственным сортом наркоты.***
— В следующий раз я её так не потащу, — холодно заявил Шу, подойдя к машине Муками. — Отрубилась буквально на ровном месте. Юма недовольно глянул на Шу и взял Луку. На секунду в голове Сакамаки пронеслась мысль о том, что можно сейчас не отдавать её, забрать себе, чтобы утонуть в её запахе, наслаждаться им, чтобы пить её кровь, жадно, как будто в последний раз. Но Шу её отдал. Отдал, потому что знал, что пока рано, что пока он не может этого сделать, но обязательно заберет её. Потому что ему нужен её запах, нужна её кровь. То, что есть в ней, но никак не она.