Бабочки под стеклом

Сколько помнит Зигмунд, его семьей был только Симон. Они одни, вдвоем против всего мира, оказавшегося жестокой требовательной гадиной. По-арийски белокурые и голубоглазые, но увечные, мальчики росли в специальном учреждении, школе-интернате закрытого типа при сверхсекретном подразделении СС под личным надзором доктора Менгеле. Вместо матери у них была медсестра, рослая, широкоплечая фрау Гудрун Мейер с руками лесоруба, а вместо отца - портрет фюрера, висящий в спальне, и Юрген Вульф, навещавший мальчиков на исходе каждой недели. Гегенгруппен фюрер сухо интересовался успехами близнецов, но ни разу не удостоил их похвалой или хотя бы улыбкой; однако всегда привозил им сладости - нюрнбергские пряники в пестрой жестянке и печенье бетменхен, которые бдительная сестра Гудрун выдавала братьям строго после ужина. Именно ее фото в тяжелой медной рамке рассматривает Рейн, сидя на краю дубового стола в кабинете Кригеров. - Какие симпатичные парнишки. И такие нарядные, - улыбается дампир; она склоняет голову, и черная лента змеей соскальзывает по плечу. На снимке рядом с сестрой Гудрун, хмурящей густые брови, стоят близнецы, не по-детски серьезные, в одинаковых светлых костюмчиках. Симон сидит, вольготно развалившись, в кожаном кресле, закинув ноги на мраморную столешницу. Он крутит фуражку на пальце и одаривает Рейн плутоватой улыбкой; младший Кригер расточает улыбки куда щедрее старшего брата. - Сестра Гудрун говорила... - ...Что на свете нет мальчишек славнее нас, - заканчивает за близнецом Зигмунд. Он стоит позади дампира, смотрит на фото через ее плечо. - Брат и она... - ...Вся наша семья, - Симон подкидывает фуражку в воздух и ловит; Зигмунд пылко выдыхает в шею Рейн, и она нервно поводит плечами. - Моя семья куда больше, мальчики, - дампир ставит фото обратно на стол, - но я намерена сократить ее до минимума.