Разбойник и принцесса

      «Неженка» — первая мысль, которая посетила голову Гатса при виде принцессы Шарлотты. Когда в Гриффита на королевской охоте был пущен арбалетный болт смазанный ядом, он не обратил внимание на тихий лепет этой дуры. Но когда был вынужден убить заставшую его над остывающим телом брата короля служанку, чудовищно похожую на Сисс, стремясь встретиться с Гриффитом Гатс стал свидетелем того, что заставило иначе взглянуть на дочь короля Мидланда.       Гриффит шел к ней, а принцесса смотрела на звезды и в её фигуре ощущалось что-то такое, что он не раз замечал в бьющихся в силках птицах. Она смотрела на звезды будто они были охотником способным освободить её от удерживающих на земле верёвок. Глупая птица.       — Ваше Высочество? — окликает её Гриффит и только что созданное отношение к принцессе рушится — охотником пришедшим за добычей в силках для вздрогнувшей девушки был Гриффит. Принцесса не надеялась на спасение, она не видела его.       — Сэр Гриффит? Тут так прохладно, простите, думаю мне стоит вернуться в зал.       — Кажется, это мне стоит просить у Вас прощения. Не понимаю в чем моя вина, но искренне прошу… — новый образ только усиливается, когда слова лидера банды Сокола вызывает болезненное выражение на лице принцессы и слёзы.       — Не стоит извиняться, Сэр Гриффит, — произносит принцесса, её голос дрожит, в нём слышится обреченность и боль. — Не стоит…       — Вы… плачете? Почему? Что так расстроило Вас? — забота Гриффита действует на неё словно оскорбление, слёзы моментально высыхают, а обреченность и смирение сменяются твёрдостью, и следующие её слова звучат как приказ.       — Считайте это моим капризом. Для Вас и для меня так будет лучше, — они встречаются взглядами и происходит то, что Гатс считал невозможным — лидер банды Сокола сам не осознавая своих действий отступает на несколько шагов, на лице Гриффита возникает знакомое выражение, то с каким он когда-то сказал Гатсу: «я хочу, чтобы ты был моим». Принцесса лишь выше приподнимает подбородок, а в голосе звучит непоколебимая уверенность в собственных словах. — Завтра я буду молиться за то, чтобы отец отпустил меня в монастырь после похорон, а Вы дальше двигаться к своей мечте. Нам не по пути.       — Откуда Вы узнали?       — Я может быть и птица, которая в жизни не видела ничего кроме прутьев своей золотой клетки, но даже моей наивности есть предел. Очевидно, что Вы ответили ударом на удар, как и то, что стрелок пустивший в Вас стрелу стремился отобрать Вашу жизнь и по-чьему именно приказу, — каждое слово дочери короля, которую он считал наивной дурой, словно калёным железом отпечатываются в мозгу мечника. — То, что охрану королевской охоты доверили простолюдинам, понёсшая лошадь, то что дядя был не далеко, но не поспешил ко мне даже видя как Ваш солдат накинулся на меня с расспросами и испугал до слёз. Вы как и дядя воины, интриги чужды для вас. Наверное, Вам, Сэр Гриффит и в голову не пришло узнать, кто надоумил дядю попытаться избавиться во время войны от самого результативного командира. Что ж, можете быть уверенны, Вы сами своими действиями вложили отравленный клинок в руки тех кому выгодно падение отряда Сокола и его командира и облегчили путь к трону своим врагам       — Значит вот какого Ваше настоящее лицо, принцесса, — Гриффит заинтригован тем как открылась перед ним дочь короля. Вот только она не понимает причин его слов.       — Настоящее лицо? — непонимание длится не долго. Лидер банды Сокола словно задевает старую и болезненную рану из-за чего принцесса, сжимает руки в кулаки. — То, что я не могу понять и принять причин кровопролития и насилия не значит, что и думать я не способна. Я не понимаю, как можно причинять кому-то вред, отбирать плоды чужого труда, ломать людей, только по той причине, что можешь остаться безнаказанным! Не понимаю, как люди сполна испытавшие весь этот ужас на себе, зная какого это... вместо того, чтобы попытаться что-то изменить продолжают множить зло! — горящая в глазах решимость гаснет, словно залитый водой костёр, она ёжиться от холода, обнимает себя за плечи отводя взгляд в сторону. — Я вижу, как всё происходит. Причины поступков, их следствия, но не понимаю…       — Простите, Сэр Гриффит, Благодаря Вам и вашим людям сегодня победу отмечает Мидленд, а не Тюдор, а я говорю глупости и раздражаю Вас своими капризами, — разбивает странное наваждение приветливый голос, тот самый который обычно слышен от принцессы. Те же улыбка и взгляд изнеженной дуры. От этой перемены веет какой-то чертовщиной, она вызывает липкий страх скручивающий изнутри ледяными щупальцами. — Думаю на этом сегодняшний бал для меня закончен.       — Вы любите меня, — одна фраза и чужая личина слетает с дочери короля.       — Нет, — её короткий ответ звучит так, словно иного быть и не могло. Хрупкая фигура меняется, словно птица превращается в древний клинок, прошедший не дрогнув тысячу сражений даже ни разу не затупившись. Голос дочери короля звучит резко и отрешенно, её слова звучат предостережением. — Уход, даст возможность не повторить судьбу матери. Видимо такова участь династии основанной Гейзерихом, чья кровь течет в моих жилах - угаснуть в стенах монастыря. Более тысячи лет назад он объединил враждующие варварские племена и основал империю, простирающуюся на весь континент. Пал, даже имея возможность видеть будущее, и хотя силы с противником были не равны, император сумел сохранить для своих потомков обрывок воплощенной мечты — Мидленд, которым суждено было править вплоть до гибели моего прадеда.        «Я вижу как всё происходит…» — отдаётся эхом в голове Гатса, перед глазами всплывает то, как совсем недавно дочь короля смотрела на звёзды. — «Не понимаю…» ***       Адонис дрожит — война вызывает в нём недостойные чувства. Принц не может избавиться от постыдного чувства страха. Образ Шарлотты среди грязи и смерти тускнеет и всё чаще во снах вместо сладких видений будущего, в котором двоюродная сестра признаёт его достойным рыцарем и влюбляется как в мужчину, Адонис сталкивается с кровавым водоворотом кошмаров.       Фигурка выточенная из божественного камня не способна избавить от страха, но Адонис сжимает её и словно еретик готов молиться на слабеющий светлый образ поселившийся в сердце. Его привязанность даже отмечает сэр Гриффит.       — Вы так дорожите этой подвеской из магнита. Слишком простой материал, для столь тонкой работы, в этой фигурке скрыт какой-то особый смысл?       — И сам материал не так прост, сэр Гриффит! — с жаром отвечает Адонис и видя интерес в глазах столь удивительного рыцаря, как этот белокурый мужчина, а потому не в силах молчать. — Сейчас об этом мало кто помнит, да и в книгах подобное не упоминают, но магнит во времена Гейзериха называли божественным. Считалось, что Бог создал первых мужчину и женщину разделив на части кусок магнита.       — Невероятно. Не предполагал, что у столь непритязательного камня может быть такая история, — удивление и тень уважения к его знаниям в глазах графа заслужившего титул в бою, приятно греют сердце юноши. Он не может отказать себе в удовольствии блеснуть знаниями и хоть ненадолго отвлечься от сосущего чувства страха, сопровождающего его в этом походе. Поделиться с кем-то причиной своей гордости и печали, пускай человек и не сможет до конца понять её.       — Раньше амулеты делали и дарили в знак сильных чувств. Даря мужчине или женщине даритель как бы говорил этим: «Я верю что Бог создал нас разделив один камень». Правда эта традиция давно устарела, но у нескольких древних родов остались подобные амулеты. Поговаривают, что именно потому что первая жена короля не отдала ему половинку амулета он так отчаянно её ревновал… — прежде чем Адонис успевает до конца осознать, что явно наговорил лишнего, мужчина с искренним любопытством спрашивает.       — Вы так молоды, граф Адонис, но уже нашли свою половинку божественного камня, — юноша смущается от сказанных слов, отводя взгляд в сторону признаётся.       — Скорее она нашла меня.       — И кто же эта прекрасная и отчаянно смелая леди? Нет-нет, не говорите. Простите меня, мой вопрос был слишком бестактным. Если Вы скрываете свою даму сердца от всех…       — Я не считаю себя достойным Шарлотты! — не желая, чтобы кто-то подумал что-то дурное в отношении кузины выкрикивает Адонис и видя недоумение в глазах сэра Гриффита торопливо начинает объяснять. — Кузина на удачу перед походом подарила мне обе части амулета… Я знаю, она считает меня ребёнком и стремиться всем сердцем служить богу! Но… когда я вернул ей часть она не отказалась её принять… Из милосердия, чтобы я не искал на войне свою смерть или по другой причине она приняла часть амулета… Не важно! Я верю что у меня есть шанс завоевать её сердце! Но пока этого не случилось, я хотел бы, чтобы всё оставалось в тайне.       — Уверен у Вас всё получится, граф Адонис.        — Я… неуверен, сэр Гриффит, — признаётся юноша. — Шарлотта невероятна! В ночь когда она появилась на свет с небес ливнем падали звёзды!       — Ливнем? Разве день рождения Её высочества не первого ноября? — тон голоса, взгляд, сам воздух вокруг сэра Гриффита вызывал у Адониса непреодолимое желание выговориться. Рассказать о том, какой невероятной силой духа обладает Шарлотта.       — Она родилась раньше срока, никто не думал, что она выживет, да и король был уверен, что она не его ребенок. Шарлотта выжила, так же у неё обнаружилось родимое пятно точь в точь как у Его Величества. Король и объявил о рождении дочери больше чем на три месяца позже. Поэтому принято считать что кузина родилась 1 ноября, а не 24 июля.       — Никогда бы не поверил в подобное, если бы услышал это не от Вас, граф. Я был уверен, что король любил и баловал свою дочь с рождения.       — Только потеряв жену, король смягчился к Шарлотте. Отец говорил, что до того, как король озаботился воспитанием кузины она была крайне непоседливым ребенком, за её характер в детстве Шарлотту принимали за просто очень красивого мальчика. Он жалел, что Шарлотта родилась женщиной, поражался её воле и тому, что она будучи не старше четырёх смогла уговорить дядю на пару уроков метания кинжалов. Ей не нанимали учителей, читать и писать пришлось учиться самостоятельно. Шарлотта часто сбегала из замка в месте с сыном кормилицы отец покрывал эти отлучки пока мог. Но при очередной попытке подарить королю наследника королева умерла.       — И что же так изменило характер Вашей возлюбленной?       — Шарлотта пыталась противиться воле отца и за непослушание он приказал запороть до смерти кормилицу и её сына на глазах кузины. На следующий день она изменилась, не помнила никого и ничего, боялась выходить из комнат. Думаю, после покушения на охоте, утраченные воспоминания вернулись к ней, весть о убийстве моего отца окончательно подкосила её, поэтому кузина так стремиться стать монахиней.       — Сэр Юлиус болезненно воспринял изменения в характере Вашей кузины, — Адонис молчит, вспоминая что однажды бросил в запале отец. Немыслимые слова. Но сейчас, будучи на войне, юноша не мог не задаваться вопросом, а что если бы Шарлотта родилась мужчиной, то испытывала ли бы она страх перед противником или подобно сэру Гриффиту блистала на поле брани?       — … Тогда мне просто нужно вернуться обратно пока никто меня не хватился, — синие, почти черные глаза искрятся азартом и уверенностью в собственных силах и удаче…       — Её дух остался прежним, — крепче сжимая амулет говорит Адонис. — Отец видел это, поэтому так стремился заполучить кузину себе в качестве дочери через брак Шарлотты со мной.       — Граф Адонис, как человек проживший на свете дольше Вас, я просто вынужден спросить… Вы действительно любите принцессу Шарлотту, а не восхищаетесь ей и стремитесь исполнить мечту своего отца? ***       — Нет! Этого не может быть! Сэр Гриффит не раз спасал мне жизнь! — не желает верить фактам племянник короля. — Это… это Вы! Вы подослали убийцу и сейчас стремитесь меня рассорить с тем, кто может расстроить ваши гнусные замыслы!       Упрямого и слишком верящего в честь и благородство мальчишку приходится просто запереть, королева оказалась категорически против убийства сына её погибшего любовника. К тому же смерть Адониса делала единственной наследницей принцессу Шарлотту, выдавать замуж которую король, если судить по его действиям явно не собирался. Король пережил не одну сотню покушений и мог быть той еще расчетливой сволочью, так что сковырнуть его с трона на тот свет явно будет сложнее чем наивного Адониса, который мог стать идеальной марионеткой на троне.       Паутина интриг всё плотнее опутывает вернувшуюся с победой банду Сокола и королевский двор. Король не раз изволил высказываться на тему того, что желает дать простолюдинам из наёмничьего отряда дворянство, заставляя окружающее его болото бурлить. Его хрупкий и нежный свет, его Шарлотта всё сильнее отдалялась от своего отца стремясь к богу и праведной жизни. И только одно радовало в этих обстоятельствах — никто не прикоснётся к ней. ***       —… Вы любите меня.       — Нет…       Несколько наёмников помогают разыграть побег Адониса за который с ними тот «расплачивается» частью амулета из магнита. Министр выполняет свою роль в устранении заговорщиков, получая в награду целую и невредимую дочь. Всё проходит идеально, но в голове подобно навязчивой мелодии раз за разом прокручивается…        —… Вы считаете меня монстром?       — Нет…       -… Он твой соперник, а ты носишься с ним словно он твой друг! — возмущается Гатс. — Тебе достаточно было бы просто прекратить вечно спасать этого мальчишку, чтобы всё решилось само собой.       — И окончательно потерять шанс завоевать сердце Шарлотты, — не может сдержатся от горькой усмешки Гриффит.       — Что?       — Знаешь, когда она родилась звёзды с неба лились дождём и…       — Так вот почему она так на них смотрела!       — Как?       — Я тогда подумал, что как птица на поймавшего в силки охотника! Потом понял что ошибся, но я не ошибся, я не правильно смотрел!.. — Гатс, не видя понимания в глазах лидера банды Сокола, зло ерошит волосы. — Будто звёзды это другие птицы и они ей могут ответить, но почему-то молчат!..       —… Кто я для Вас, принцесса Шарлотта?       — Тот, кто принесёт победу королю на кончике своего клинка…       … Шарлотта то и дело ловит взглядом увлеченного Каской Адониса, вот только тех чувств, на которые рассчитывал «принёсший победу на острие клинка» рыцарь, принцесса не испытывает. Она жадно вглядывается в Адониса искренне радуясь тому, что… гадёныш жив, та нежность и любовь, с которой она смотрит на своего двоюродного брата, проходятся калённым железом по сердцу.        Он сам, словно не существует для неё. Даже когда падает якобы выпив смертельный яд медленно угасающим сознании он не может уловить на себе взгляд принцессы…       —… Вы ненавидите меня?       — Была рада обмануться Вами, сэр Гриффит. Злится или ненавидеть Вас за то, что Вы являетесь собой, а не придуманным мной рыцарем? Нет. Во мне нет ненависти к Вам. Мне жаль, и только.       — Вы лжете.       — Не верьте.       — Я Вам безразличен?       — Вы…       Подвеска из магнита кажется жжет руки. Гриффит прекрасно осознает, что обладание частью амулета не изменит в мгновение ока отношение Шарлотты к нему, что он обязан действовать взвешенно и обдуманно, но искушение увидеться с ней, поговорить, сообщить первой, что он жив оказывается настолько сильным, что он сдаётся ему и… проигрывает. В кажущимися черными в темноте ночи глазах нет ни удивления, ни радости. Он фактически воскрес из мёртвых, чтобы прийти к ней! То средство действительно могло его убить, а не сделать подобным мертвецу на несколько часов! Но всё что он заслужил от неё — короткий оценивающий взгляд и задвинутую штору!       Желание разбить стеклянную преграду окна в дребезги опаляет внутренности, но он сдерживает себя и просто открывает окно и словно вор проникает в спальню принцессы… которая спряталась от него под одеялом, словно ребёнок от ожившего кошмара!       Когда край одеяла приподнимается и в темноте комнаты настороженно сверкают глаза принцессы, Гриффит явно не ожидает того, что она произнесёт:       — Мне не интересно сколько людей строивших против тебя заговор ты убил. Уходи.       Эмоции словно обвал в горах обрушиваются сверху — выстроенные в голове планы по завоеванию Мидланда разлетаются в мелкую щебёнку.       — Даже, если я скажу, что среди них был Адонис?       Принцесса, скидывая одеяло, с неожиданной для неё скоростью вскакивает на кровати, но из-за нехватки опыта теряет равновесие, изворачивается змеёй, чтобы не упасть в объятья, но делает только хуже: далеко неравнодушный взгляд, вид разгоряченного тела, скрытого только в ночной рубашкой из очень и очень тонкой ткани… В этот миг ему начинает казаться, что если он не сможет заполучить Шарлотту, то его сердце просто остановится. Это прокатывающееся по нервам осознания вырывает из горла Гриффита издевательский смешок.       Не это ли можно назвать безумием? ***       «Ах, почему же так всё вышло?» — думаю я, стоя напротив белой акулы с Экскалибуром в руке и заслоняя собой дрожащую и бледную до синевы девушку. По подсказкам интуиции рыжеволосая как-то связанна с Библиотекой, но из-за недавнего потрясения она не может произнести и звука и что-то выяснить сейчас невозможно. Я сама наверняка бледна, как полотно и стараюсь не смотреть по сторонам, хотя и то, что перед моими глазами могло бы поколебать волю и закалённого в боях рыцаря. Виной ли тому мои сожаления или закалившие белую акулу испытания, но невероятно быстро пришедший в себя бывший наёмник оказался последним, что узрели в своей жизни посмевшие поднять против меня оружие люди. И он едва не стал последим кого увидела девушка за моей спиной.       То, как естественно и спокойно белая акула находит ножны меча, ранее принадлежавшего похожей на Каску воительнице, и, протерев его от крови платком, убирает меч в ножны, заставляет чувствовать себя крайне нелепо и неуютно.       — Принцесса Шарлотта, какая причина побуждает Вас, одну из вернейших дочерей церкви, защищать ведьму взяв в руки отмеченное её магией оружие? — светским тоном интересуется Гриффит, Экскалибур оскорблённо звенит, но вырваться, чтобы атаковать наглеца не спешит, приятным теплом согревая мои руки. Щеки обжигает стыдливый румянец, а ощущение того, что я непроходимая дура усиливается.       — Сэр Гриффит, у моих решений и поступков есть причины и о них не поведать в нескольких фразах, увы. Собираясь в это путешествие я не намеревалась брать попутчиков и тем более отправляться в столь неподобающем виде, — черты мужчины заостряются, выдавая нешуточный гнев, а взгляд голубых глаз едва не заставляет меня отшатнуться, но я только вздрагиваю, выше вздёргивая подбородок.       — И как же Вы собирались отправиться в него? — обманчивая мягкость тона акулы пропитана по истине змеиным ядом.       — Для подготовки мне не хватило десяти дней, — неудачно ухожу от ответа из-за чего атмосфера разговора становиться поистине чудовищной, девушка за спиной хлопается в обморок. — Сэр Гриффит, полагаю, что Вы вправе злиться на моё безрассудство, как возможный лорд-протектор Мидланда…       — Неужели даже сама мысль о том, что Вы небезразличны мне ненавистна Вам, принцесса?       — Если бы кто мне так подобный вопрос задал, я бы сменил страну, внешность, да даже пол! Воровать зарёкся и подался в монахи! — раздаётся излишне громкий шепот, в котором мешались восхищение, ужас и возмущение. — У этой д… Ай! За что?       — Следи за языком! А лучше вообще… — я узнаю голос и непроизвольно поворачиваю голову в том направлении откуда он исходит, вздрагиваю подаваясь всем телом навстречу и тут же останавливаясь, с губ срывается полное противоречивых эмоций:       — Библиотекарь… — если бы не обстоятельства я бы отпустила рукоятку меча и со слезами кинулась на шею обладателю голоса. Но я лишь часто моргаю, не позволяя предательской влаге пролиться, и крепче стискиваю Экскалибур, и поворачиваюсь к белой акуле. Убийственно холодный взгляд направленный в сторону Флинна не предвещает ничего хорошего. — Цель моего путешествия встреча именно с этим человеком, ведь в его власти дать мне необходимые знания для того, чтобы мои мечты стали ближе к реальности.       — Весь Мидленд только и говорит о том, что предел Ваших мечтаний провести всю жизнь в молитвах и закончить её в стенах монастыря, — медленно переводя взгляд на меня произносит мужчина, снова заставляя краснеть.       — Предел моих мечтаний мир и процветания не только Мидланда, но и людей в целом. Будущее без лжи, лицемерия и убийств, — взгляд акулы значительно смягчается, мои искренние слова вызывают у мужчины снисходительную улыбку, но я упрямо сдвигаю брови не собираясь смиряться с подобным отношением. — Осознаю, чтобы достичь подобного может не хватить упорного труда нескольких десятков поколений тысяч и тысяч людей. Создать что-то труднее чем разрушить. Достаточно одной маленькой ошибки и всё придется начинать с самого начала. Осознаю, что права я или нет, мне никогда не узнать, но это не причина чтобы считать подобные мечты недостижимыми!       — Вы так наивны и чисты, принцесса, — скрывается за ролью милого и обходительного рыцаря белая акула. — Не удивительно, что Ваш отец король так одержим Вами. Поражает, что он еще окончательно не потерял рассудок имея возможность видеть Вас так часто как сам пожелает этого.       — Сэр Гриффит, мы сейчас в стране жизнь и нравы коей могут показаться дикими, а поведение людей непростительным. Мне важно знать как намерены поступать Вы в данной ситуации.       — Как верный своему долгу рыцарь Мидленда, я намерен защищать Вашу жизнь, — интуиция орёт благим матом на эту фразу и я настороженно замираю не зная как реагировать. Одно неверное действие и меня слопают в один присест. Хотя… если что можно будет послушаться доброго совета и сменив пол и внешность махнуть куда подальше. Перемена в моём настроении заставляет напрячься белую акулу. — Мне будет значительно проще выполнять свой долг, если Вы воздержитесь от свершения опрометчивых поступков.       Напряженное молчание повисает в воздухе, то что я не спешу уверить графа в своём благоразумии явно заставляет его терять самообладание. Говорить то что должно откровенно опасаюсь, но лучше сейчас расставить все точки над «и», ведь недосказанность может обернуться против меня самой.       — Не загоняйте в безвыходное положение и мне не придётся их совершать, — произношу снимая корону с головы, тем самым ставая точку в нашем разговоре, Экскалибур протестующе звенит, я нежно провожу пальцами по клинку и звон становиться тоскливым. Мне самой хочется заплакать, но моргнув пару раз, я прошу отпуская меч из рук. — Кэл, убери рану с Библиотекаря.       Меч явно хотел высказать своё отношение к акуле, но под моим укоризненным взглядом тушуется и улетает на помощь Флинну…       «Откуда я точно знаю, что библиотекарь был ранен?» — Болезненный жар и слабость растекаются по телу заставляя покачнуться — слишком много потрясений за такой короткий срок. — «Нельзя отключаться!»       Корона засветившись от магии снова оказывается у меня на голове и неприятные ощущения пропадают. Кажется, всё будет не так просто как я того хотела.