Разбойник и принцесса

      Воронка тьмы противоестественным смерчем уходит в небеса, закрытые черными тучами. Двое давних противников- правитель и дикий зверь, жаждущий битв… Жертва и тот, кто когда-то вытянул её из чужой пасти ради любопытства, вот-вот замкнут сотканный нитями случайностей круг предопределённости. Прошла тысяча лет, как жуткий ритуал получил в свои сети достаточно сильную и опасную жертву, чтобы начать изменять мир согласно задумке сотворившего его безумца.       Осталось совсем немного, чтобы нити предопределённости затянулись.       Воронка тьмы набирает скорость…       Желтый искрящийся свет на миг разрывает стенку воронки. Сгусток пламени прокладывает широкую просеку на земле прежде чем остановиться. Битва между правителем и зверем замирает.       — Это невозможно… — произносит тот, кто когда-то звался Гейзерихом, душа отчаянно цепляющаяся за доспехи в попытках отомстить тем, кто разрушил и отобрал всё, что было дорого королю.        — … Научи-научи-научи-научи! Ивейн*! — возмущенно топнув ногой требует семилетний мальчишка, обиженно глядя на своего воспитателя и защитника.       — Рано. Вы сами поймёте когда настанет Ваше время и искры, что тлеют в каждом живом существе, обратятся в пламя костра…       — Выкинуть… Меня… — пробирающим до глубины души шепотом произносит, встающая на ноги и окутанная желтым пламенем, мужская фигура так словно стоит совсем близко, в нескольких сотнях шагов. — Как щенка…       Пламя ненадолго утихает, но это обманчивое впечатление быстро развеивается — ведь становиться ясно, что желтое пламя уплотняется, облекая мужчину в призрачный доспех, похожий на тот, что носил Гриффит**, призрачный меч, соткавшись из языков пламени, ложиться в руку.       — Испепелю, — коротко и почти равнодушно бросает пламенный рыцарь, искрящейся кометой врезаясь в черноту.       — Солнце… первое Солнце, что я видел за тысячу лет.       — О чем ты говоришь? Какое солнце? — настороженно скалиться Зверь, смотря, как начинает стремительно меняться низвергнутый Правитель. Яркие лучи света тут и там вспарывают воронку тьмы, вызывая счастливый, мальчишеский смех у Рыцаря-Черепа, заставляя Войда принять человеческую форму и застыть в недоумении. Поведение Зверя только еще больше веселит Правителя.       Огромный столб искрящегося пламени стирает с лица земли черное солнце, тучи и кровавое озеро, оставляя толпу голых вояк из банды Ястреба, но уже без единого шрама на теле или болячки.       — Живое Солнце, — отсмеявшись, отвечает Гейзерих. — Солнце, у которого есть его Милосердное Небо. Будь это иначе и оно бы испепелило абсолютно всё, чего коснулось. ***       Сцепив зубы, снова заношу слишком тяжелый для моих рук молот над наковальней, чтобы ударить по заготовке. Останавливаться нельзя, как и замедляться, ошибаться в силе и наклоне удара…       Бэмс!       Удар молота о заготовку отдаётся во всём теле. Заготовка из непонятно чего, непонятно какой формы трескается, и на свет появляется камень Урагана. Опять. Опять вместо завершающего набор Облака получается Ураган!       Едва не начинаю кричать от негодования, но не издаю ни звука — начинать, в который раз, работу заново желания нет. Ведь придётся начинать с самого начала, ища материалы по постоянно меняющемуся Авалону — островке упорядоченного беспорядка в океане хаоса.        Что я делаю не так?       Хотя… может дело в Облаке? Может ему не подходят выбранные мной камни? Но тогда не получится набора! Может в какой-то из созданных добавить Ураган? Тогда начну-ка с Неба.       Работа продолжается и через непонятное количество времени завершается, а в специальной шкатулке появляются семь колец.       — Закончила, маленькая проказница, — с грустью и радостью, с любовью и ненавистью, с теми, становящимися почти понятными чувствами, что не понять, говорит Мэб, появившаяся непонятно откуда, и крепко обнимает меня. — Теперь я снова смогу спать, как человек и видеть сны о том, как я брожу среди них, а один должник перестанет тревожиться за отпрыска, что случайно посеял среди людей.       Становиться трудно дышать, мои кости трещат от хватки королевы фей, а острые когти прошивают тело на сквозь, но я по прежнему не издаю ни звука.        — Не ломай больше вещей моего сына, — Мэб отшвыривает меня прямо на шкатулку. — Отдашь дар отца его сыну и иди куда и когда хочешь. Брысь.       Меня выкидывает в проявленный мир. На дно озера. Но тому ли кто собирал материалы по Авалону удивляться воде?       Когда выхожу на берег внезапно понимаю, что одежда так и остаётся мокрой. Смеюсь, стряхивая движением руки воду из одежды — проявленный мир отличается от Авалона.       «А… что я помню о нём?» — задаюсь вопросом, начиная разглядывать плоскую шкатулку с «правильными» кольцами, созданными для того, чтобы такие люди как я могли научиться правильно гореть. Приходится признать, что помню я много, но… — «Непонятно что».       Внятно помню свой разговор с Гриффитом. Я была уверенна в том, что стоит мне снять с него часть амулета и он вернётся обратно, прямо в руки тронувшегося умом короля. Страх одиночества, страх что из-за меня снова кто-то погибнет, осознание того, что стоящий передо мной человек действительно испытывает ко мне какие-то чувства — сумбур в голове и в сердце. Одно воспоминание о том, как, после моей крайне идиотского поступка продиктованного той бурей, что творилась в душе, на меня смотрел Гриффит вызывает желание побиться головой об стенку. Смесь безумной надежды, страха, радости и… Так, это промотаем. Встречусь с ним лицом к лицу разберусь что к чему, а пока приму за факт, что являюсь занятой девушкой.       Но итог моей глупости? Один поцелуй и печать Мерлина, как оказалось сына Мэб***, ломается, пробуждая королеву фей ото сна, она хватает меня, отправляя Гриффита в Мидленд… Хотя с неё сталось бы и Мидлъёрф**** отправить. Мэб долго удивляется тому, что я сохранила после её прикосновения разум в человеческом порядке и отправляет на починку печати, а дальше жизнь на Авалоне, где по приказу королевы фей подданным было запрещено называть мне свои прозвища и имена, разрешено было только учить полезным для человека вещам. И… Я же помнила причины! Почему сейчас в голове словно за пределами острова Авалон?       Щелкаю себя по носу, концентрируясь на деле. Сейчас главное предать Дар от отца его сыну. ***        Остаток людей из банды Ястреба наблюдают за спасшим их существом, ожившей звездой упавшей с неба, метки жертв на их телах ноют и медленно начинают сходить с душ и тел, из-за жара распространяемого им. Утихнув, но всё еще продолжая появляться небольшими искристыми всполохами, удивительное пламя, меняет мир вокруг, похожего на Гриффита существа.       В это время сбросивший путы ритуала, бывший император, впервые более чем за девять столетий снимает с себя шлем, метка жертвы прямо по средине лба дымит черной копотью. Синие, почти черные глаза, седого, еще не старого, мужчины, покрытого шрамами, словно сетью трещин, с детским любопытством и восторгом изучают Звезду.       - Я рад приветствовать тебя, воин. Что привело тебя в наш мир?       — Мэб, - с ненавистью, настолько сильной, что на несколько мгновений окрашивает Пламя оттенками алого, отвечает мужчина. - И цвет твоих глаз, говорит мне что ты знаешь о ком я говорю, Пендрагон.       - Что породило в тебе столько ненависти к богине Дану? - тоска и мука отражаются в глазах, пламя гаснет на несколько мгновений пеплом оседая в голубых глазах Солнца, на плечи мужчины словно ложиться огромный, непомерный для него груз.       - Всё, что мне дорого обратилось в прах.***** ***       Незнакомые покои, головная боль и сухость во рту, воспоминания обрывками, обнимающий меня мужчина, запах спиртного. Наличие полного комплекта одежды на мне почему-то не успокаивает. Может быть потому, что проспать неизвестно сколько с незнакомцем в одной постели это верх неприличия?       Пытаюсь удалиться из чужих покоев. У меня получается. Мирно спящий в кровати субъект не просыпается даже тогда, когда я едва не роняю на себя шкаф в поисках своей сумки! На выходе натыкаюсь на накаченного мужика косящего под голубого панка.       — Лапонька… — начинает сюсюкать этот амбал, вызывая острое желание оказаться поближе к Гриффиту. Чувствую прикосновение тёплой ладони к спине, приятные мурашки пробегают по телу, я даже не вздрагиваю, когда когти фейри пропарывают кожу, царапают рёбра, распарывают лёгкие останавливаясь, и совсем немного не доходя до сердца.       — Запомни это чувство, Кузнечик, так будет каждый раз, когда ты пожелаешь идти в место, до которого тебя сможет провести один из нас. Знай своё место, — я изгибаюсь, травмируя себя сильней и поворачиваю голову, чтобы взглянуть в глаза жителя Авалона.       Дикая, нечеловеческая красота завораживает, даже тонкие оленьи рога короной украшающие голову, совершенно не портят существо, скорее делают более живым и ярким. Золотые волосы и небесного цвета глаза с более крупной, чем у человека радужкой. Проходят ассоциации с виденным в прошлой жизни в фильме эльфом, Трандуилом, кажется. Там у него еще под магией такой шрам в пол лица был, увидишь ночью, канделябром не отмашешься. Правда у него там цветочки и корни в виде короны были, а не рога, но кого волнуют такие мелочи?       «Красавчик… так его и запомню, » — улыбаюсь собственным мыслям.       — Тебе нет места среди нас, человек, — по мимо воли существа я улавливаю его обиду, когти покидают тело, оставляя только глубокие борозды на спине, короткий толчок и я отправляюсь в полёт, с высоты в десяток метров прямо в ледяную воду стремительной реки.        — Сам меня Кузнечиком назвал, вот Ответный Дар и получил! — кричу я приводняясь, сама слабо понимая смысл фразы, вот только жжение на спине в месте толчка пропадает.       Буль-буль.       «Что-то не так!»       Окружающее пространство удивительно неподатливо, упорядоченно, до предела, так что я ничего не могу сделать с тем, что тону, но в ответ на эту упорядоченность внутри меня разгорается почти угасшее Пламя, шириться и растёт, выжигая Чуждое. Небо раскрывает для меня свои объятья, поддерживает во мне жизнь, но исстрадавшееся тело, разрываемое в войне противоречий, не способно пошевелиться и я всё глубже ухожу на дно реки. ***       Гатс наблюдая и слушая, опустошенного и почти раздавленного горем Гриффита из другого мира, не может отделаться от ощущения, что тот напоминает ему обломанный у рукояти меч. То, как этот Сокол рассказывает о себе, как о чужом человеке, кажется неестественным и жутким. Он ничего не скрывает, ни о чем не жалеет. Вот только всё меняется, безразличие и пустота мгновенно уступают слабой улыбке, когда рассказ доходит до встречи с принцессой Шарлоттой. Единственной дочкой короля поразительно отличающейся от той, что знает Гатс, бывший командир отряда Ястребов. И бывшему капитану одного из отрядов банды Ястреба не нужно знать о ней почти ничего, то, что Сокол явно был в неё влюблён по уши вполне достаточно, чтобы это понять.       И если откровенно, зрелище: "влюблённый Гриффит, забывший о своих целях из-за бабы, и готовый повеситься из-за её смерти на ближайшем суку" у Гатса вызывало стойкое желание, что-нибудь сломать, пару рёбер и нос, например. Да, несмотря на то, что этот Гриффит спас их, то унылое нечто, в которое он превратился после, хотелось встряхнуть за плечи и наорать, а лучше морду набить, чтобы мозги поправить. Но ничего не успевает произойти.       - Она жива, - два слова, произнесённые молчаливым и Рыцарем-Черепом, на проверку оказавшимся обычным человеком, меняют абсолютно всё. ***       Шум в ушах, сильные руки бережно поддерживают, пока мои лёгкие избавляются от воды. Я наверняка представляю собой крайне жалкое зрелище. Тело трясёт от холода реки и жара Пламени, меня закутывают в пахнущую травами мягкую ткань, я поднимаю взгляд на своего спасителя и слова благодарности застревают в горле, заставляя закашляться прикрывая рот ладонью и пряча взгляд. Эта корона из веточек, цветочки, острые уши...       "Полный Трандуил Мидлъёрфом его сверху!". _________________________ *Иве́йн или Ивэ́йн (фр. Yvain ou le Chevalier au lion) — рыцарь Льва, герой средневекового романа «Ивэйн, или Рыцарь со львом» (Li romans dou chevaliers au lyon), принадлежащего перу известного Кретьена де Труа, пользовавшегося народными бретонскими рассказами. Ивейн, или Ивайн, то же лицо, что Овен, или Овайн, сын Уриена и Морганы, в бретонских литературных памятниках, и Iventus Uriani filius латинских летописей. Он упоминается и в старо-французских фабльо и lais. В некоторых вариантах романа отцом Овейна назван Максен Вледиг, в котором видят командующего римскими легионами в Кельтике Максима Магнуса (383-388 гг.), поднявшего восстание против императора Феодосия и провозгласившего себя императором Британии, Галлии и Испании. ** В манге «Falco» переводят как «ястреб», но… берём вики и: Со́колы (лат. Falco) — род хищных птиц семейства соколиных, широко распространённых в мире. Научное название Falco является производным от латинского слова «falx» («серп») и подчёркивает серпообразную форму крыльев в полёте. Я́стребы, или ястреба́ (лат. Accipitrinae) — подсемейство хищных птиц из семейства ястребиных. В более широком смысле, я́стребом называют любую птицу из этого подсемейства. На территории России широкое распространение имеют ястреб-перепелятник и ястреб-тетеревятник. Размеры соколов больше, нежели у ястребов. Крылья у сокола острые и более длинные (более 30 см в длину) в то время как у ястреба они более короткие (менее 30 см в длину), и к тому же тупые. Глаза у соколов обычно темно-бурого цвета, у ястребов они обычно желтые или желтых оттенков. Хвост у соколов более короткий, у ястребов он напротив более длинный. У соколов имеется выраженный зубец надклювья, у ястребов его нет. Охотятся ястребы и соколы по разному и как следствие живут в разной местности. Соколы предпочитают открытые степные пространства, на свою жертву они нападают с большой высоты, на большой скорости. Для выведения птенцов соколы имеют нехорошую привычку захватывать чужие гнезда, ястребы же такое делают очень редко, зато свои собственные гнезда строят основательно. Ах, да. Почему Гриффит хотя является Солнцем смог сделать что-то подобное? Пламя — энергия высокой плотности имеющей взаимосвязь с жизненной энергией человека и его волей. Является чем-то сродни боевой ауре, и в обычных обстоятельствах его не способны заметить те, кто не обладает схожей силой, но при этом Пламя Предсмертной Воли во многих отношениях больше подобно реальному пламени, обладая, даже вне зависимости от Атрибута, его разрушительными свойствами. Пламя Посмертной Воли рассматривается в соответствии с их чистотой, которая имеет прямое отношение к силе решимости человека. Среди прочего, этот показатель чистоты служит для обозначения специальных характеристик Пламени и имеет свой признак — атрибут. Помимо всего прочего, этот показатель чистоты служит для указания того, сколько специальных характеристик Пламени используется.       Итог: пламя — энергия подчиняющаяся воле своего носителя. В данном случает особой характеристикой которого является «активация» — сила повысить эффективность любого типа деятельности. Так же известно, что оно имеет несколько особенностей дающих его носителям возможность исцелять — активировать регенерацию без последствий для жизненного срока исцеляемого. Теоретически атрибут Солнца может активировать любой процесс, который способен вообразить и воплотить с помощью воли. А так как Гриффиту никто не рассказал об ограничениях его атрибута и возможностей Пламени Посмертной Воли… *икнула*З-забавный зверёк вышел.       И не забываем откуда пришло Пламя, от тех кого называли шаманами. Наверняка то как использую Пламя аниме и манге очень и очень низкий уровень использования пламени, какие десятые процента от заложенного потенциала. И не потому, что обычному человеку не выйти на уровень шамана, а потому что используют его через одно место гробя свой потенциал. ***Мэб, одно из имён богини Дану. То есть «феи» которыми она «правит» это Туатта де Данаан, а иначе фейри, хаотические существа с отличной от человека логикой. Более подробно можно найти тут (побольше, но кратко): http://darkbook.ru/feyri-volshebnyy-narod или тут (еще более подробно):http://www.enmerkar.com/myth/fejri-svetlye-deti-temnoj-materi ****Средизе́мье (англ. Middle-earth) (синд.Ennorath), (кв.Endore), буквально Среди́нная земля́, также существуют варианты перевода Среднеземье, Средьземелье) — континент в Арде. Часто этим словом обозначают всю Вымышленную вселенную Дж. Р. Р. Толкина. *****Гриффит вспомнил слова Шарлотты перед тем как он поцеловал её и Мэб проснулась. "Моё сердце теперь в Вашей ладони. Сердце принцессы, из-за которой может не сбыться Ваша мечта, а всё что дорого обратиться в прах."