Консультант

      После возвращения из Зазеркалья жизнь потекла своим чередом. Не сказать, что все кардинально изменилось, отнюдь. Просто их сообщество обзавелось новым союзником.       Цвай Д’Уаро, льстец и шпион, был само очарование: не лишенный природного обаяния, он казался эталоном благородства и терпения, всегда отзывчивый и готовый прийти на помощь. Однако, он предлагал свои услуги с такой радостью в глазах, что Пожиратели, только завидев его в зеркале, шарахались в сторону. Еще и глупая манера духа, откликаясь на зов, выглядывать из-за спины вопрошающего, вместо того, чтобы появляться вместо отражения, создавало эффект присутствия Цвая в комнате, что было лишь иллюзией. Правда, маги все равно нет-нет, да и оборачивались через плечо, проверяя, нет ли кого за спиной на самом деле. Стеклянного человека такое поведение лишь забавляло.       С другой стороны, зеркальный дух не был лишен тщеславия и гордыни.       — Я обладаю безграничным могуществом, мне доступны все знания этого мира, я живу вне времени, и я…       — Да, да, круче Мерлина и Морганы, мы поняли, — Гримм подавил зевок, — ты запрос обработал?       — Он сейчас в Хогвартсе.       — И…       — Он скрыт от моего взора.       Волдеморт сжал кулаки.       — То есть ты сейчас не видишь, что делает Дамблдор?! — в гневе спросил он.       — А ведь такой хороший чит-код мог быть, — вздохнул Роберт, — толку от тебя тогда, как от Алисы.       — Какой Алисы? — нахмурился темный маг. Хоть он и знал, что его Советник мыслит иными категориями, но иногда он выдавал такое, что его вообще невозможно было понять.       — А, голосовой помощник, просто забудьте, — Гримм махнул рукой.       Хоть Д’Уаро и любил хвастать своими способностями, Роберт сомневался, что дух способен хотя бы на треть.       Почему-то среди магов сложилось мнение, что духи, демоны и другие твари обладают невообразимыми силами и по могуществу равны чуть ли не богам. Да, может яркие исключения и были, но как показывает статистика, мир переполнен посредственностями. Гримм хотел бы иметь в союзниках кого-то вроде О’Дима, но такие, как он, были птицами иного полета и никто им не указ. Подобные ему живут азартом, и Темный Лорд, с зависшим над ним мечом пророчества, интересовал их мало.       Цвай же напоминал побег лозы, которой требовалась опора, чтобы тянуться к солнцу. Его притягивало имя Волдеморта, его известность, ему хотелось быть причастным к его истории. Подобный мотив можно было понять, но Роберт также ясно осознавал — если Лорд падет, Д’Уаро проиграет эту ставку.       Относительно себя маг волновался мало. Гримм никогда не считал себя одним из Пожирателей. Цели их организации были непонятны магу и смешны своей невыполнимостью. Он не думал, что сойдется хоть с кем-то из них. Даже Крауч или Малфой, с которыми он проводил достаточно времени, не были ему приятелями. Лишь временными союзниками. Однако, нашелся человек, что смог его удивить.       Говорят, бывших военных не бывает. Бывших невыразимцев тоже. Только благодаря своему чутью Роберт заметил, что за ним следят, причем не только в поместье Лестрейндж, но и на улице. Так как наблюдатель не проявлял агрессии, выявить его было довольно трудно. Однако магу это удалось. Каково же было его удивление, когда он узнал в преследователе Руквуда. На вопрос «Какого хрена?» Пожиратель лишь хмыкнул.       — Мне просто хочется понять, кто вы, мистер Гримм. Хоть Лорд и называет вас Советником, вы не один из нас. Вы смотрите на нас и окружающий мир, как на объект для изучения. Держите дистанцию, как истинный невыразимец. И действуете, как невыразимец.       — На что вы намекаете?       — Ни один из известных мне источников не смог предоставить мне ни капли информации о вас. Будто человека по имени Роберт Гримм никогда не существовало.       Маг криво усмехнулся.       — И о чем это вам говорит?       Август пожал плечами.       — Что вы не тот, за кого себя выдаете. Либо МАКУС защищает свои тайны лучше, чем мы ожидали.       На лице Гримма возникло недоумение. Но стоило ему вспомнить, что такое МАКУС, как он не удержался от широкой ухмылки.       — Вы серьезно? Думаете, МАКУСу есть дело до вашей организации?       — Ну, американцы всегда любили вмешиваться в дела других стран, — не удержался от шпильки Руквуд, — В любом случае, вы один из немногих, кто осмелился спорить с Темным Лордом и не получить за это Круциатус. А это, поверьте, дорогого стоит.       Руквуд развернулся на сто восемьдесят градусов и удалился неспешным шагом, оставив Гримма пребывать в недоумении. В течение еще нескольких дней, маг замечал на себе изучающие взгляды невыразимца, но тот не спешил продолжать прерванный диалог, равно как и сам Роберт.       Впрочем, Пожиратель был недалек от истины. Гримм, сам того не замечая, держался на расстоянии ото всех, никого к себе не подпуская. Если дело касалось Волдеморта или Министерства, то Роберт точно знал, что стоит предпринять — все же тираны и политики везде одинаковы. Но когда дело касалось каких-то бытовых вещей, то маг попросту терялся. Ведь читать книгу и жить в ней — две разные вещи. Хоть Вселенная Поттера и была увлекательной, и притягивала внимание миллионов, в ней было слишком много белых пятен. А так как читатель не терпит пустоты, то и заполнял ее любой желающий чем угодно. Поэтому Роберт иногда просто пугался, не зная, является ли та или иная вещь вымыслом или правдой. Зачарованная одежда с рунной вышивкой? Возможно, ведь даже у маглов есть специальная одежда для пожарных или спецназовцев. Защитные амулеты против разного вида зла? Вероятно. Ритуалы и обряды? Традиции? Артефакты? Для Гримма это был даже не темный лес, а бездонный океан. Тут одной Wiki не обойтись. А ведь еще есть тысяча и других нюансов: «Предатели крови» — просто выражение презрения или что-то более серьезное, Чистота крови, магический потенциал, магическое ядро, происхождение, грязнокровки, темная магия, запретная магия, мракоборцы, Отдел Тайн, палочковая магия, беспалочковая…       «Пошло оно все к Моргане! Верните меня домой!» — думал Гримм, спускаясь в Атриум ММВ через нерабочую телефонную будку. Сегодня был очередной день, когда он шел говорить с Министром по поводу освобождения Пожирателей. Ни доводы о том, что от аристократов будет больше пользы на свободе, нежели в неволе, ни принципы гуманизма, ни обещания золотых гор, ни скрытые угрозы не приводили к желаемому результату. Фадж соглашался, обещал уже завтра подписать все нужные бумаги, но стоило только наступить следующему дню, как все возвращалось к исходной точке. И Гримм прекрасно понимал почему. Корнелиус относительно недавно сел в кресло, в 1990 году, когда волшебное сообщество желало видеть на этом месте Великого Светлого мага. Дамблдор отказался, хотя все равно давал «молодому» министру советы и оказывал помощь. И именно эта помощь сводила на нет все результаты Роберта. Маг лишь раз видел директора воочию, когда разбиралось дело Питера Петтигрю, но почему-то Гримму казалось, что сейчас он играет с Альбусом в игру по перетягиванию каната и этим канатом как раз было мнение Фаджа.       — Поймите, этот вопрос требует тщательного рассмотрения и нельзя такие решения принимать в спешке.       Гримм мысленно закатил глаза и взвыл: «Да ленивец быстрее до Луны доберется, чем ты на что-то решишься!»       — Конечно, господин министр, — выдавил из себя самую лучезарную улыбку маг, — но с каждым днем состояние заключенных ухудшается, а значит повышается вероятность, что их деньги навсегда останутся у гоблинов. Некому будет оплачивать компенсации, штрафы, делать пожертвования, спонсировать…       — В этом есть доля правды, но все же они — военные преступники, и если выйдя на свободу они возьмутся за старое…       — Бросьте, господин министр, у них найдутся дела поважнее: поправить дела, здоровье, — все же Азкабан это не курорт, — они захотят реабилитироваться в глазах общества. Я считаю, десять лет заключения — достаточное наказание.       — Возможно, но Дамблдор говорит, что Сами-знаете-кто не погиб и если он вернется… И Метки…       — Господин министр, при всем моем уважении к Великому Светлому, я более чем уверен, что ситуация прошлых лет не повторится. Когда Тот-кого-нельзя-называть пал, рухнула и его тирания. И не только над простыми гражданами, но и над его рабами. Скажу вам по секрету, господин министр, — Роберт понизил голос и склонился над столом, так что Фаджу пришлось придвинуться ближе, — я досконально изучил дела Пожирателей, и их так называемые Темные Метки. Им можно только посочувствовать, — на вопросительный взгляд министра Гримм лишь вздохнул, — Я обратился в Отдел рун и символов при Министерстве и попросил их провести анализ и разбор Меток. Здесь вы можете ознакомиться с результатами.       Фадж стал вчитываться в документ, протянутый магом, и его глаза вылезли на лоб.       — Графический отпечаток двух Непростительных?! Переходная спайка!       Гримм коротко кивнул.       — Сиятельный лорд Малфой был прав в своих показаниях: это был Империус. Точнее его ослабленная форма, чтобы поведение жертв не выбивалось из нормы.       — Но если их разум был частично подконтролен им, — Роберт качнул головой.       — Вы забыли про Круцио, господин. В случае попытки ослабить влияние шло немедленное наказание.       — Но многие приняли Метку добровольно.       — Не зная, на что идут. Да и если человек ее принял без Империуса, это не значит, что он выражал свою волю. Обычный шантаж никто не отменял. Кто-то не мог противостоять влиянию старших, кто-то был слишком молод, чтобы разглядеть ловушку.       — Не спорю, все мы совершаем ошибки, пока юны. Но ведь среди Пожирателей Смерти встречались истинные фанатики, такие как Лестрейндж.       — Позвольте, господин министр, но их случай — обычный Стокгольмский синдром. Все признаки налицо. Пленники, а Лестрейнджи были именно пленниками, начинают отождествлять себя с захватчиками. По крайней мере, сначала это защитный механизм, зачастую основанный на неосознанной идее, что преступник не будет вредить жертве, если действия будут совместными и положительно восприниматься. Пленник практически искренне старается заполучить покровительство захватчика. Жертва часто понимает, что меры, принятые её потенциальными спасателями, вероятно, нанесут ей вред. Попытки спасения могут перевернуть ситуацию, вместо терпимой она станет смертельно опасной. Если заложник не получит Аваду от освободителей, возможно, то же самое ему достанется от захватчика, — Роберт начал цитировать учебник психологии, а Корнелиус слушал его, раскрыв рот, — Долгое пребывание в плену приводит к тому, что жертва узнаёт преступника как человека. Становятся известны его проблемы и устремления. Это особенно хорошо срабатывает в политических или идеологических ситуациях, когда пленник узнаёт точку зрения захватчика, его обиды на власть. Тогда жертва может подумать, что позиция преступника — единственно верная.       Роберт в подробностях описал случай, произошедший в Стокгольме, постоянно проводя параллели с магическим миром.       -… одна из захваченных в заложницы женщин даже развелась со своим мужем, дабы поклясться в любви и верности тому, кто пять суток держал у ее виска пистолет. Так похоже на бедную Беллатрису. Таким людям требуется помощь. Лечение, а не тюрьма.       Корнелиус сидел, подперев кулаком подбородок, и тяжело вздыхал.       — Вы правы, вы совершенно правы, мистер Гримм. Но мистер Дамблдор…       Роберт мысленно зарычал: «Тебе, что, Моргана тебя дери, ментальную закладку поставили. Дамблдор то, Дамблдор сё!»       — Думаю, полностью бы одобрил. Ведь именно он учил всех нас Великой силе Любви, — «Мерлин, как это пошло звучит,» — и ее способности к всепрощению. Вы ведь согласитесь со мной, что каждый заслуживает второй шанс. Господин министр, вы ведь великий человек и способны на благородные поступки. Ведь выше Закона может быть только Любовь. Выше Права — лишь Милость, и выше Справедливости — лишь Прощение.       Гримм почтительно склонил голову, лишь краем глаза наблюдая за руками министра. Послышался тяжелый вздох. Маг увидел, как Фадж потянулся к чернильнице, и скрип пера по бумаге был в этот миг райской музыкой. Проследив за тем, чтобы размашистая подпись была проставлена на всех листах, а печать ММВ горела золотом на каждом из документов, Роберт взглянул прямо на Корнелиуса и впервые искренне улыбнулся.       — Благодарю, господин министр, вы великий маг. Приятно было с вами работать.       А уже через пару дней, когда вышел очередной выпуск «Ежедневного Пророка», поместье Лестрейндж огласил дикий крик, вот только наполнен он был отнюдь не радостью, а яростью.       — Гримм, Мордред тебя дери, — Беллатриса огненной фурией влетела в гостиную и уставилась на замерших в креслах магах, — где ты?       Окинув помещение тяжелым взглядом, не предвещающим ничего хорошего, она посмотрела на мужа.       — Дорогой, ты не знаешь, где он?       — Белла, ты сегодняшний выпуск читала? Нас вообще-то амнистировали. Теперь мы «законопослушные» граждане, — Произнес Рудольфус, но видя, как на него посмотрела колдунья, понял: читала, и, видимо, поэтому и ищет Гримма. Правда причины гнева супруги ему до сих пор были не ясны.       — Ты кроме акта милости ничего и не разглядел, а в газете между прочим целая статья, почему нас простили, и меня там сравнили с жалкой магглой!       — А, Стокгольм, — протянул Рабастан, но проглотил язык, когда острый кончик палочки уперся ему в кадык.       — Не смей при мне даже упоминать это слово, — прошипела колдунья.       — Грю, — с тихим хлопком перед ней возник домовик, — где Гримм?       — В лаборатории, госпожа, — был дан краткий ответ.       Беллатриса выхватила у мужа газету, резко крутанулась и выбежала из гостиной. Август уже стал подниматься из кресла, когда Рабастан вдруг произнес:       — Нет, Роб, конечно, молодец, без Империуса министра убедил, но…       — Статья. Такая маггловская чушь про заложников и всепрощение. Но толпа это примет. Сам Фадж не мог такое придумать, а значит…       — Гримм, сам того не зная, заложил основу статьи, — кивнул Рудольфус, а затем задумчиво добавил, — А ведь милорд с вечера из лаборатории не выходил.       — А значит, вряд ли и газету видел.       Лестрейндж младший, мельком успевший пробежаться глазами по статейке, что накатал Пророк, дабы успокоить народ после столь шокирующей новости, вспомнил пару красочных эпитетов из Пророка и переглянулся с братом. Оба они уставились на Руквуда, и тот медленно опустился в кресло.       — Ну, надеюсь, он выживет. Все же не стоило дергать книззла за усы.