Под ликом невинности

Служить кому-либо, кроме Королевы Такхизис, для дракона немыслимо — будь то человек, эльф или даже гном. Драконьи Повелители, кучка возгордившихся людей в рогатых шлемах (и один сумасшедший эльф-чародей, сидящий на ледяной горе) — и те не могли по-настоящему повелевать своими могущественными союзниками. Драконы делали им одолжение, сражаясь в армиях по приказу Всебесцветной — не больше. Поэтому подчиняться Оку в руках слабого эльфийского короля Циан не собирался. Вместо того, чтобы защитить волшебную страну Сильванести от захватчиков, которыми командовала некая Фэйр Керон, Кровавый Губитель уничтожил в ней все — деревья, цветы, животных, явившихся красных драконов и людей, пришедших с ними. Лорак Каладон оказался, вместе с зеленым драконом, единственным по-настоящему живым существом во всей столице эльфов. О, славное было время! Циан пробрался в разум слабого старика, вытащил наружу все самые сладкие его воспоминания — о прелестной и любящей жене, прекрасной черноволосой дочери с лиловыми глазами — и самые страшные кошмары о гибели его страны. Око годами подтачивало силу воли бедного мага, так что сломить ее дракону не стоило большого труда. И все же поддразнивать его мучительными образами казалось Губителю замечательной шуткой, лучшей за многие годы. Давненько ему не было так хорошо, как в обществе страдающего Лорака, который уже не мог выпустить из рук поработивший его артефакт и только смотрел и смотрел бесконечно свой жуткий сон, становящийся явью для его любимой Сильванести, которую он мечтал защитить всеми силами души. К сожалению, рай не мог продолжаться вечно. Вот и идиллия Циана подошла к концу — явилась дочурка его любимого пленника и привела с собой компанию искателей приключений. Он думал, что сокрушит их одной-единственной волной страха, но вместе с ними пришел некто великой силы, сумевший одолеть могучего зеленого дракона. Губителю не приходилось видеть никого настолько сильного — и он отступил, затаился, приглядываясь к новому владельцу Ока со стороны. Лорак, к слову, умер; это произошло чуть быстрее, чем надеялся Циан, рассчитывавший помучить эльфа подольше. Между тем маг продолжал изумлять дракона, покорив Око и бросив своих спутников. Волей-неволей Циану приходилось идти на его зов, и вскоре Губитель с неудовольствием заметил в себе растущее уважение к этому… Рейстлину. Рейстлин Маджере — это имя и звучало-то сильно, таинственно, странно перекатывалось на языке. Слабак не схватился бы с Рыцарем Смерти, посланным Повелительницей Китиарой для сокрушения Вайретской башни. Учитывая, что она была полна настоящих магов, этот Лорен Сот был не просто грудой железа. Падение Храма в Нераке было, пожалуй, наиболее позорным днем в жизни зеленого дракона — оттуда ему отныне черного мага по имени Рейстлин Маджере пришлось уносить на своей спине. Они долетели до Палантаса, и чародей вошел в проклятую Башню, как к себе домой. И тогда Губитель, всегда считавший любое смертное существо ниже себя, подумал, что, пожалуй, не встречал никого могущественнее этого человека, хотя и знал бесчисленное множество драконов, поголовно чародеев. Да, та еще загадка этот маг… — Циан! — прорезал тишину голос. Губитель приоткрыл глаз. На него, уперев руки в бока, смотрел Даламар, к плечу которого была прислонена старая метла. Выражение лица ученика Рейстлина не предвещало ничего хорошего, но дракон справедливо рассудил, что юный эльф едва ли сможет серьезно ему навредить. И снова прикрыл глаз. — Циан! — возмутился маг-недоучка, тыкая в плечо коллеги ручкой от метлы. — Не спи! Дракон оторвал голову от стола и раздраженно сдул с лица завесившие его темные волосы. Хозяин Башни дал ему подвеску, наделявшую дракона эльфийским обликом, и теперь Циан мог свободно перемещаться по лестницам, комнатам и коридорам, не разрушая потолки и притолки шипастой спиной и крыльями. И все же, как выясняется, у этой личины тоже есть минусы. Тонкие палочки-конечности, бледная шкурка, ничуть не защищающая от… да от всего. Отвратительное с точки зрения самого дракона лицо — впрочем, судя по эльфийским стандартам, его личина оказалась не так уж плоха. Утешением, однако, это не являлось. — Даламар, наши похожие размеры не дают тебе права трогать меня этим… инструментом, — проворчал Циан. — У тебя есть руки, Циан, они отлично подходят для такого же «инструмента», который я держу в руках, — наставительно заявил Арджент, протягивая дракону метлу. — Я дракон, маленький эльф, — Губитель широко зевнул и поглядел на него большими зелеными глазами с золотистой каемкой, слабым напоминанием о красоте его блестящей чешуи. — Я не стану мести вашу кухню. — Ты на ней тоже ешь! — возразил ему Даламар, похоже, уязвленный «маленьким эльфом». — Я не стану мести кухню, — раздельно повторил Губитель. Проворчав что-то нелицеприятное себе под нос, эльф принялся за дело. Циан снова опустил голову на руки, намереваясь снова заснуть. Маджере оказался странным человеком — не допускал дракона к книгам даже в этом слабеньком теле, советов не слушал… Но и не отпускал. — Циан? — вдруг вкрадчиво позвал Арджент. — А не напомнишь, как ты падал из окна кабинета шалафи, когда он впервые надел на тебя твою подвеску? — Урод ушастый, — оскорбленно фыркнул дракон, но все же поднялся на ноги, взял в руки метлу и начал медленно, с прохладцей, скрести ею пол. Впрочем, Даламар был слишком горд своей победой, чтобы заметить это. Дверь распахнулась неожиданно; Рейстлин всегда ходил тихо, так что его ученик и личный дракон никогда не слышали чародея. Маг смерил холодным взглядом обоих, задержав взгляд на дракона в теле эльфа. — Циан, брось это, — спокойно велел он. — И поднимайся в кабинет. Мне нужно побеседовать. Кровавый Губитель равнодушно уронил свою метлу, отряхнул руки и бросил на Даламара насмешливый взгляд. — К вашим услугам… шалафи, — дракон слегка поклонился, копируя ученика Маджере, и вышел из кухни.