Под ликом невинности

Шойканова Роща даже у дракона способна вызвать почти страх — до настолько человеческого чувства Циан опускаться не намеревался — поэтому дракон предпочитал держаться поближе к Башне, где обретался чародей, скаля зубы на призраков, привольно разгуливавший среди темных стволов деревьев. Признаться, проводить дни таким образом было необычайно скучно: живой добычи в округе не было (Рейстлин настойчиво рекомендовал не трогать обитателей Палантаса и вообще как можно реже выбираться за пределы рощи), мертвая дракона ничуть не интересовала, поэтому редкие вылазки на охоту становились настоящим праздником. Был, конечно, соблазн и вовсе не возвращаться к Маджере, но Губитель понимал, какими последствиями это чревато — от банального унижения, если маг притащит его обратно с помощью Ока, до смерти. — Циан! — позвал сверху тихий голос. Дракон поднял плоскую голову с земли и посмотрел наверх. В окне кабинета был виден чародей Маджере, который явно не подышать свежим воздухом выглянул, поскольку, если Циан правильно судил о человеческой сущности, эти слабые существа не приходят в восторг от ночных прогулок по Шойкановой Роще, где и в солнечный-то день куда холоднее, чем в остальном Палантасе. Рейстлин сделал короткий манящий жест тонкой рукой, и Губитель неохотно развернулся, поднялся на задник лапы и, опираясь на стены Башни, поднял голову настолько, чтобы оказаться вровень с хозяином. Изображать выпрашивающую подачки комнатную собачку ему не нравилось, но спорить было, очевидно, бесполезно. Ла ладони Рейстлина лежала подвеска, от которой ощутимо веяло магией, и это Циана заинтриговало. Маг перехватил украшение за цепочку и слегка покачал им в воздухе. — Ты догадываешься, для чего это? Дракон промолчал, решив, что вопрос был риторическим. Похоже, так оно и оказалось: слабостью Маджере была любовь к театральности. — Пока ты носишь эту подвеску, ты будешь иметь неприметный для окружающих облик, — продолжил маг и как-то неприятно улыбнулся. — Полагаю, этим талантом Такхизис почему-то вас не наделила. Циан хотел было фыркнуть, но вовремя вспомнил о своем ядовитом дыхании и покорно позволил надеть подвеску (цепочка забавным образом удлиннилась, чтобы вся рогатая голова смогла пролезть) ему на шею, про себя спрашивая, в чем здесь подвох. В следующую секунду он упал на землю, ощутимо ударившись филейной частью о твердую землю. Охнув, Циан посмотрел на окно Рейстлина, но оно уже было закрыто. Да этот чародей, оказывается, шутник! Кляня слабенькую оболочку людей, Губитель захромал к дверям Башни, откуда опасливо выглядывал Даламар, которого, похоже, предупредили заранее. Едва разглядев в ночном мраке фигуру Циана, он прижал ладонь к лицу и захихикал в кулак, будто бы из вежливости. — Что такое, эльф? — угрюмо поинтересовался дракон. При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что теперь он был гораздо ниже Арджента, и это только ухудшало настроение зеленого. — Ты кендер! — хохотнул маг в ответ. Циан поспешно ощупал голову: так и есть, на забавном, похожев на маленькую круглую тыкву черепе обнаружился пушистый хохолок, а лицо было мягким и, видимо, совершенно простым. Но хуже всего были руки. Теперь, когда он узнал о своей новой природе, они начали со страшной силой чесаться, так и просясь потрогать, схватить, повертеть все, что было в поле зрения их владельца. Совладать со строптивыми конечностями оказалось крайне непросто. Губитель поднял недовольный взгляд на гладкое лицо эльфа, который только больше развеселился, но на всякий случай все же отступил. — Боишься? — фыркнул дракон. — Только что ты что-нибудь стянешь у меня! — улыбнулся Арджент и направился вверх по лестнице, оставив Циана размышлять в одиночестве. Подумав немного, Губитель посчитал, что, раз уж Рейстлин превратил его в кендера, значит, готов мириться со всеми последствиями своего поступка. Поэтому дракон поднялся в лабораторию, где, остановившись посреди комнаты, позволил своим новым рукам с мягкими загребущими пальчиками развлекаться. Всего за несколько минут он умыкнул со стола пучок каких-то пестрых перьев, полоску пергамента с неким записанным на нем аккуратным рейстлиновским почерком заклинанием и несколько плотных мешочков в неизвестным содержимым. Впрочем, долго оставаться в неведении Циан не намеревался. Все это он рассовал по карманам, так что теперь щегольская курточка в лучших кендерских традициях весила чуть больше. Останавливаться на уже достигнутом Циан не собирался. Следующей его целью была библиотека, где, правда, ему удалось одолжить только одну, наверняка безобидную книгу, которая и переплетена не была в иссиня-черную кожу, и заклятием не защищена. На выходе новый обитатель Башни столкнулся с Даламаром, который тащил целую стопку тяжелых томов, и поспешно спрятал фолиант за спиной. — Не подожги тут ничего, кендер! — прикрикнул на него эльф, видимо, гордый своим чувством юмора. — Зеленые драконы не дышат огнем, — пренебрежительно заметил Циан. Да, пожалуй, этому магу еще учиться и учиться, пока он станет хотя бы отдаленно напоминать своего знаменитого наставника. Не поворачиваясь спиной к эльфу, Губитель выскользнул из библиотеки и поспешно убежал вверх по лестнице, пока тот не заметил пропажу. Не повезло: на последней ступеньке пролета он столкнулся с самим Маджере, который властно протянул руку. Циан неохотно протянул ему книгу. — И это все? — поинтересовался чародей, и в его голосе проскользнула нотка удивления. — О, кто-то забыл заклинание на столе в лаборатории, представляешь? — выпалил Губитель, сияя самой беспечной улыбкой, на какую было способно его кендерское личико. Ему показалось, что Рейстлин вздрогнул при этимх словах. — А ведь дверь была заперта, — задумчиво проговорил хозяин Башни. — Глупая выдумка — замки! — поддержал его Циан. Чародей тяжело вздохнул и махнул рукой в сторону ведущей вниз лестницы. — Переночуешь еще раз на улице. К завтрашнему дню я зачарую подвеску заново. Кендер в башне — слишком тяжело, — сказал он. Циан довольно улыбнулся, скрыв усмешку длинным хохолком. Своего он все-таки добился.