"Упасть, чтобы подняться"

      Странно, но мне, кажется, что утро наступает слишком быстро, и я не успею в полной мере насладиться им. В комнате раздаётся звон будильника, и я тут же тянусь, чтобы выключить его и избавить себя от противного звука, разрывающего голову. — Доброе утро, — тихо произношу, приподнимая голову и встречаясь с омутом его серых глаз. Он, кажется, мне сейчас таким до дрожи в пальцах родным, что я невольно прикусываю губы, подавляя желание прижаться к нему теснее.       Алекс лишь шире распахивает глаза и чуть поворачивается набок. Его взгляд такой пронзительный, что словно обдаёт холодом, заставляя дрожать. И я не выдерживаю, слегка приподымаюсь и накрываю его губы своими, нежно и невесомо, вкладывая в этот поцелуй всю свою истрёпанную душу… — Детка, а ты знаешь, как угодить мужчине с утра, — ухмыляется парень между поцелуями, однако в его голосе не так много шутливости, скорее, какая-то лёгкая горечь, совсем на него непохожая. А я вовсе и не слушаю, мягко целуя его и забывая обо всём на свете. Кладу ладони на его щёки, согревая замёрзшие пальцы. И становится до невозможности тепло, и сердце, кажется, замирает.       Я улыбаюсь уголками губ, снова опускаясь на его грудь, слушая размеренное дыхание. Как ни странно, это успокаивает. Пробегаю пальчиками по крепкой груди, исследуя каждый сантиметр, зарываюсь холодным носом в его шею и обнимаю сильнее… — Тебе на работу сегодня? — против желания спрашиваю, не поднимая глаз и рассматривая комнату, которая стала для меня уютной. А в начале Алекс не разрешал мне даже заходить сюда. Как всё перепуталось…       Однако на мой вопрос парень, словно решает не отвечать и запускает ладонь в мои волосы, ероша их. И я усмехаюсь. Мы с ним, как два упрямых ребёнка, никак не можем прийти к единственному правильному решению, решая всё время отмалчиваться и играть в угадайки. — Нет, — уверенно с лёгкой присущей ему грубостью отвечает Алекс, и я улыбаюсь. Значит, ещё можно полежать вот так. Ещё чуть-чуть. — Ещё час можешь отдыхать, а потом поедем к врачу. И давай без пререкании. — Угу…       Вот так просто. Без сарказма, иронии, нахального тона. Так непривычно, и в тоже время правильно. Я не люблю спорить, когда знаю, что мне не хотят помочь. Это тот случай, поэтому я молча киваю и обратно укладываюсь на мужскую грудь, ловя слегка удивлённый взгляд. — Детка… — Алекс пропускает мои локоны через свои пальцы, мягко поглаживая по спине, отчего я выгибаюсь, как довольная кошка, ожидая его последующих слов. — А тебе идёт… быть послушной… — Может быть…

***

      По пути в больницу я успеваю пересчитать все магазины, с которыми встречаюсь глазами. Их оказывается около пятнадцати. И я усмехаюсь, одно из моих любимых чисел… Пятнадцать. Двадцать. Двадцать пять. Отпускаю прикольные шутки, заставляя парня немного смеяться. Едва договариваю один из анекдотов про сбежавшую невесту, как воцаряется тишина, переводящая всё в серьёзный разговор. — Почему ты ещё в самом начале не сбежала от меня? — вопрос парня звучит будто осуждение, и я вновь поворачиваюсь в его сторону, смиряя непонимающим взглядом. Хотя, если честно, то сама часто задавалась этим вопросом. Однако… — Какое теперь это имеет значение? — устало отмахиваюсь, пожимая плечами. Имеет ли смысл ворошить прошлое? Тем более, если человек не может дать однозначного ответа. Мне, кажется, это бессмысленно, поэтому я редко даю оценку собственным поступкам.       Только Алекс похоже так не считает, одарив меня строгим взглядом. Он ждёт от меня ответа. Уже по его лёгким движениям, взглядам я научилась понимать то, чего он хочет. Уверенна, что он также изучил меня. Этот разговор давно назревал, но я отодвигала его в сторону. К чему это теперь? — Имеет. Мне интересно…       Выдыхаю, закрывая глаза и мысленно считая до десяти. Мне бы самой разобраться в себе, прежде чем давать ответы на вопросы. Рассматриваю свои руки, щёлкая пальцами, понимая, что должна попытаться кое-что объяснить. — Я не знаю. Сначала это было желание отработать то, что я у тебя взяла, первые пару дней, — уточняю, переводя на него взгляд и откидываясь на спинку сидения. Мне важно, чтобы он попытался понять меня. — А потом я хотела… Попытаться разобраться в тебе. Ты слишком разный. Хочешь казаться эгоистичным циником, но на самом деле ты не такой. Я поняла это ещё давно. Я хотела объяснить тебе всё о том дне, а потом поняла, что в этом нет никакого смысла. И твоё мнение не изменить… Хотела уйти, только слишком сильно привязалась…       Закрываю глаза, вспоминая всё то, что произошло. Множество слов, брошенных фраз. Странно, но всё это оказалось пустым и не имело смысла. Я хочу сказать ещё кое-что, как вдруг чувствую резкое торможение. Алекс резко останавливает машину в каком-то сквере, поворачиваясь ко мне. И я замираю, ожидая его слов. — Что тогда произошло?       Он никогда не задавал мне этого вопроса. Эта тема была неприкосновенной, вставшей между нами камнем. И я каждый раз чувствовала и буду чувствовать эту вину перед ним. Этот мой грех не смоет никакая вода… — Мы тогда выпили. Стас привёл какую-то очередную пассию, ты же знаешь, что он параллельно спал с несколькими девчонками. В это время я уже порвала с ним, не собиралась терпеть множество его поклонниц в постели. Вдруг подхвачу что-то венерическое, — добавляю лёгкую шутку, а внутри уже скребут кошки. Я не хочу вспоминать этот день. Не хочу вспоминать то, что произошло потом. То, что до сих пор мучает меня в кошмарах. — Это был какой-то праздник. Все танцевали, он нашёптывал что-то красотке, а я устала… Увидела знакомого красивого парня, и он пригласил меня на танец. Мы танцевали не целомудренный танец, скорее что-то вроде менуэта с элементами современного танца. Сложно представить, я знаю. И когда всё закончилось, Стас, словно сорвался с цепи, набросился на Диму, ну, а тот и пригласил его погонять на байке. Он просто не знал, что Стас байкер… А потом… Я умоляла его не делать этого, но он не послушал и разбился.       Я замолкаю, сжимая кулак. Всё это до сих пор перед моим глазами. Самый страшный ночной кошмар. Кровь. Боль. Слёзы. Такое не забывается. Хочу услышать слова Алекса, но боюсь… Странное чувство — больное ожидание. — Ты как-то сказал, откуда во мне эта рассудительность и желание продумать всё наперёд? Я не была такой, так случилось. Я была тогда маленькой, лет одиннадцать. — Устало потираю переносицу, закрывая глаза, погружаясь в такие далёкие воспоминания. — У меня дядя был, любила его страшно, и он меня. Любимый дядя. Только вот… Был у него грех один — он пил, не до беспамятства, но без бутылки не мог. Жил с одной девушкой, всё было хорошо, и он взял кредит, а потом ему нечем было его выплачивать… И он приехал к бабушке, видимо, помощи хотел попросить, а мы его не выслушали, устали от проблем, в которые он постоянно влипал; был как раз его день рожденья, и моя мама забыла его поздравить, замоталась… А он привёз мне конфеты, такие знаешь с фабрики… Йогуртовые… Грустил, ждал, что мама его поздравит… Но она не позвонила. Может из-за этого, может нет. Так про долги свои он не рассказал, испугался чего-то, ждал пока бумаги на кредит придут, а они не пришли… А когда пришли, было уже поздно. Если бы они пришли раньше, этого бы всего не случилось… Он хотел остаться дома, но никто не услышал. Все были заняты собой. И когда он уезжал, я с девочкой одной в куклы во дворе играла. — Хватаю ртом воздух, сжимаю пальцы, сдерживаю всхлипы, рвущиеся из сердца. Слишком тяжело. Слишком хорошо помню этот день. Последний взгляд. — Солнце такое светлое было, и я совсем про него забыла… Ну, он же ещё приедет, а когда я так поиграю? А дядя ко мне подошёл и сказал, как сейчас помню: «Ну, что? Подружка появилась, а дядька уже и не нужен?» Шутил, смеялся, а я внимания не обратила, что-то буркнула в ответ. Думала, что будет мой день рождение, он приедет к нам с мамой, и они помирятся. Но… Его не стало тем же летом, недели через две… Глупая смерть, никто до сих пор не знает, что произошло, а те кто были там молчат. В заключении о смерти — самоубийство, но я не верю. Он слишком любил жить, играть с жизнью. И я поняла, что ничего в жизни не вернуть назад, что каждый день, может оказаться последним. И больше возможности увидеть близкого мне человека у меня не будет. И останется лишь это чувство собственной вины, боли, осознания, что не попрощался с родным человеком из-за какой-то тупости, о которой сейчас и не вспомнишь, мучая себя этим если бы… Я не оправдываюсь, просто слишком долго я ношу это в себе. Это то, что гложит меня изо дня в день; я никому об этом не говорила, странно, ты знаешь обо мне почти всё… Я не требую от тебя понимания, просто дай мне спокойно уйти…       Я виновата в слишком многом. И мне жить с этим. Я не была ангелом, я слишком часто врала, манипулировала, трахалась ради успокоения души, смогла убить человека, стала причиной смерти другого. Но, несмотря на это, я никогда не притворялась святой, не обманывала тех, кто не сделал мне ничего плохого, не хотела и не желала сделать то, что произошло. Я — дитя пороков. И то, что со мной происходит достойное для меня наказание…       Устаю. Ломаюсь. Сжимаюсь. Хочу уйти. Хочу остаться. Слишком противоречиво, и от этого хочется кричать. Меня раздирает изнутри, словно режет лезвием слишком тонкого ножа. А мороз пробирается под кожу от его молчания. Возможно, мне стоит просто уйти, но я остаюсь… И Алекс решает заговорить… — Я кончал в тебя, пока ты была немного в не подконтрольном состоянии. — Приоткрываю губы в лёгком удивлении, но только лишь продолжаю молчаливо хлопать глазами, не понимая… Но парень продолжает, смотря в мои глаза. — Я хотел, чтобы ты забеременела. — Зачем? — после минутного молчания пересохшими губами задаю вопрос, шире распахивая глаза. Мне слишком нужно услышать ответ. Слишком. — Потому что тогда бы ты осталась со мной… — Алекс смотрит в мои глаза, не отрываясь. А я в ответ рассматриваю его серые глаза, в которых кажется нахожу отголоски чистой души. Его пальцы, вновь скользят по моей щеке, заставляя задерживать дыхание. — Ты — меркантильная, вредная и у тебя ужасный характер. Но я хотел бы дочь именно с такими каре-зелёными глазами, скверным характером и умением ценить всё вокруг, радоваться всему, что есть…       Прикусываю губы, сглатывая ком, образовавшийся в горле, боясь, что просто заплачу. А перед глазами против воли возникает картинка, но я отгоняю её прочь. Господи… Я не могу больше… — Я люблю тебя… — Нервно тереблю пальцы, срываясь с места, целуя мужские губы, слишком резко, слишком рвано, зарываясь пальцами в жёсткие волосы, прижимаюсь ближе, хочу въесться под его кожу… Тихо шепча слишком важное между поцелуями, сбивая дыхание…- Просто, чтобы не случилось помни об этом. Помни о том, что в мире есть малолетка, которой ты слишком нужен…