Я ничего не чувствую, словно нахожусь в каком-то другом, незнакомом мне мире. В какой-то прострации, выбраться из которой не могу. Пытаюсь открыть глаза, однако тяжесть не позволяет.
Только свет и чей-то голос…
— Тебе пора, твоё время пришло, — понимаю, кому принадлежит этот голос, однако пытаюсь не слышать. — Пришло…
Но внутри меня что-то сопротивляется, и часть меня, будто соглашается, а другая удерживает
. Слишком странное и непонятное чувство. Какой-то разрыв разума и сердца. В голове звучит всё тот же голос. Нет. Нет. Нет. Это просто мой очередной кошмар. Мне нужно проснуться… Просто проснуться…
И с силой мне всё-таки удаётся распахнуть сомкнутые глаза. Я с болью оглядываю всё вокруг, потому что голова трещит по швам, однако обернувшись, вижу уставшее, но слишком дорогое лицо. Мягко выпутываю свои пальцы из-под его руки и касаюсь волос, что так привычно оказываются жёсткими на ощупь…
От этого хочется плакать… Плакать от того, что чувствую его рядом, хотя чуть не потеряла.
От лёгкого касания спокойствие парня нарушается, и он открывает глаза, пробуждаясь от сна. В то время, как я жадно вглядываюсь в каждую черту его лица. Сейчас оно, кажется, немного усталым, а на щеке замечаю какой-то след… И приглядевшись понимаю, что это отметина от наручных часов Алекса, на которые он опирался во сне…
— Доброе утро, — если честно, то просто не знаю, что сказать.
А имеют ли слова хоть какой-то смысл сейчас? Разве можно объяснить произошедшее?
Однако Алекс ничего не отвечает, продолжая всё также молчать. И я лишь пожимаю плечами. Между нами какая-то неловкость, которую просто не знаю, как можно разрушить. Картинки вчерашнего вечера мелькают перед глазами, а губы сжимаются сильнее.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает парень, поднимаясь на ноги, и я хочу хотя бы приподняться, но боль во всём теле не позволяет даже сделать движение, поэтому я сохраняю своё положение.
— Прекрасно, — отвечаю с улыбкой, рассматривая Алекса, нависающего надо мной. —
Только… я хочу с тобой поговорить, пожалуйста…
Парень вопросительно выгибает бровь, однако всё же кивает, оставаясь неподвижным. И мне лишь остаётся похлопать рукой по свободному месту больничной койки, приглашая… И, на удивление, он садится без пререкании.
—
Я…
—
Круглая дура, — обрывает парень, помогая мне чуть привстать и ловя на себе пренебрежительный взгляд. Я не понимаю причину его ругательства и тут же вспыхиваю, словно спичка.
— Алекс! — желаю разразиться праведным гневом, однако мне не позволяют, тут же прижимая к себе, вглядываясь в глаза. Рука парня обхватывает мою талию, а другая касается русых волос. И я замираю.
—
Зачем ты полезла под этот чёртов нож? — Его пальцы путаются в моих волосах, а я сама устало выдыхаю. Хочу жутко спорить, что-то сказать, но не хватает сил.
— П
отому что иначе бы пострадал ты, да и как я могла упустить такой шанс для привлечения всеобщего внимания? - Насмешливо уточняю, заглядывая в его серые глаза, которые словно отливаются каким-то блеском. —
Это было бы непохоже на меня.
Алекс только качает головой, а я устало выдыхаю. Шутливость тут же снимает от осознания того, что мне необходимо поговорить с ним серьёзно. Мягко жмусь к его боку, потому что движения всё ещё немного скованные и неловкие, что тут же замечает парень.
— Я хотела поговорить с тобой. Ты ведь знаешь, кто это сделал? — я решаю не тянуть кота за хвост, понимая, что ни к чему хорошему это не приведёт. Да и Алекс не дурак, и скорее всего уже обо всём догадался, а если нет… То это лишь вопрос времени. И это затягивание может многим навредить.
Справедливо навредить.
— Знаю. — Уверенный голос заставляет меня сжаться от осознания ситуации. Но парень чуть медлит перед тем как продолжить. — Это Громовы. Или ты хочешь сказать, что это не их рук дело?
— Нет, — порывисто обрываю, вдыхая необходимый воздух, что так тяжело попадает в лёгкие. — Это правда. Однако скорее это спланировал целенаправленно именно Роман Громов. Точнее…
— Тебе хочется в это верить, верно? — тон парня вновь становится слишком холодным, заставляя нервно сглотнуть и вцепиться усталыми пальцами за его руку. — Ты хочешь поговорить о Саше, так ведь?
Я немного мнусь, но всё же киваю. На это он лишь отворачивается, напрягаясь. И это напряжение я чувствую буквально каждой клеточкой своего тела. Однако это необходимо. Мной движут как личные, так и корыстные мотивы.
— Ты хочешь, чтобы я ничего не предпринял против их семьи, чтобы постарался забыть то, что произошло, и твоя подружка не пострадала, — в голосе Алекса лишь ирония, а в глазах отражается лёгкий гнев, против которого у меня нет аргументов. Он прав. — Ты хоть сама понимаешь то, чем это могло закончиться? Они тебя не пожалели. И их целью был я. Всё это могло бы произойти со мной. По твоему мнению, я должен оставить это без внимания?
— Алекс… — Я нежно провожу рукой по его плечу и носом трусь о ткань его очередной футболки. Пусть он и спокоен, и его голос, словно лёд, но чувствую негодование. П
орой нужно быть мягче, чтобы убедить кого-то в чём-то. Грубость здесь ничего не даст. — Я понимаю… Просто я думаю, что этим проблему не решить. Ты ведь сам понимаешь, что нужно здесь быть хитрее. И при этом они могут стать тебе союзниками, только лишь выбери правильную мотивацию для них…
Парень вновь переводит взгляд на меня, и я растеряно хлопаю глазами, ожидая его реакции. Однако вместо этого, он лишь сильнее зарывается в мои волосы, не сводя глаз.
От этого немного теплее и хочется прижаться сильнее…
—
Я всегда знал, что ты — умненькая девочка, — произносит Алекс, и я ухмыляюсь. Мало кто ставил по сомнение мои умственные способности. —
Но со своими проблемами я разберусь сам. Тем более, что наши мысли совпадают. А сейчас отдыхай…
Секунда — и парень поднимается с больничной койки, резко направляясь к двери, однако мой голос останавливает его, застывшего возле дверей.
— А когда меня выпишут? — мне не хочется находится в больнице, только теперь от моего желания вряд ли что-то зависит, поэтому я и хочу узнать срок пытки.
— Думаю, через неделю… — Его привычно сухой ответ. И усталость в глазах. Ему необходимо отдохнуть, хотя бы несколько часов.
— Алекс, — я вновь призываю его обернуться, но на этот раз моя просьба проще. И моя улыбка становится ярче. — Если ты ещё придёшь, то можешь принести набор для вязания, он в моём чемодане?
Простой кивок. А потом лишь хлопок двери.
***
Несколько дней прошли фактически незаметно для одних людей, но для других, казалось, тянулись слишком медленно. За окнами кирпичного здания, в своеобразной библиотеке, отдалённо от всех, мальчик перелистывал страницы очередной книги.
«Детство». Максим Горький. Взгляд Кирилла снова блуждает по написанному тексту. Книга ведь, действительно, интересная, как и сказала Ксюша. Порой, когда ему становится невыносимо одиноко, он приходит сюда: читает книги и отдыхает в одиночестве, ведь сюда мало кто приходит.
Кирилл невольно вспоминает девушку, недавно заходившую сюда.
Наверное, она была единственной, с кем ему было интересно. В её взгляде не было жалости, а рассказ был интересным. Конечно, рассчитывать на то, что она, правда, придёт к нему было бы очень глупо. Только где-то в самой глубине души ему этого хотелось. Ксюша ведь обещала…
Хотя сколько раз его кормили пустыми обещаниями? Жалостливыми взглядами и прочим? Это против воли очерствляет душу, делая её более закрытой для других. Найти общий язык с кем-то для него было трудно, обычно он просто огрызался или игнорировал. Однако в этот раз на его грубость не обратили внимания, это его и удивило.
Возможно, поэтому Кириллу просто захотелось почувствовать себя хоть чуть-чуть не одиноким… Не одиноким мальчиком, от которого отказались собственные родители.
Он вышел в коридор, направляясь на общий ужин, как случайно услышал разговор Тамары Владимировны, где фигурировало знакомое ему имя и решил остановиться.
— Здравствуй, Лёша, — запел мягкий голос учительницы, передающий тревогу. — Ты прости, что я тебя беспокою, я хотела спросить. А, Ксюша не может заехать к нам? Просто мне, кажется, Кирилл хотел бы её увидеть. Он переживает. Если…
В трубке послышался какой голос, однако мальчик не разобрал, плотнее пододвигаясь к двери. Интерес к этому вопросу был и у него самого.
Неужели эта девушка приезжала только по просьбе Тамары Владимировны? От этого в душе растеклась обида, но что-то призывало дослушать до конца.
— Как в больнице? Что-то серьёзное? Насколько? — женщина встревожилась, садясь за свой рабочий стол. А Кирилл буквально побелел от услышанного. Получается… — Это опасно для здоровья? Да… Конечно… Поняла. До свиданья…
Тамара Владимировна отключила вызов и подошла к двери, намереваясь выйти. Однако взгляд наткнулся на стоящего недалеко Кирилла, и брови поползли вверх. Женщина хотела что-то сказать, но её злостно перебили.
— Что с ней? — холодный вопрос, только на Кирилла слишком непохоже на этого мальчика,
который всегда равнодушен к другим. Поэтому учительница решает сказать всё прямо.
— Она в больнице, а больше я ничего не знаю…
—
Тамара Владимировна, — Кирилл чуть задумывается, осознавая глупость своего поступка, однако всё же договаривает, переступая через себя, —
я хотел бы её увидеть…
***
Иногда мне, кажется, что люди в жизни часто меняются ролями. И
в который раз я нашла этому подтверждение, тихо смотря в окно, ожидая прихода парня. Он почти всегда приходит в одно и тоже время и остаётся на ночь. Во многом похоже на меня около года назад.
Дверь опять распахивается, и я вижу перед собой Алекса, вновь одевшегося не по погоде, немного хмурюсь. Однако тут же встаю, чтобы подойти к нему ближе, чем явно раздражаю его.
— И не смотри на меня так, — опережаю его вопрос своим же упрёком, потому что не желаю ничего слушать. — Мне надоело тут лежать и ничего не делать. Я уже несколько книг перечитала, и они закончились, даже почти до середины довязала шарф. А мне ещё лежать здесь четыре дня.
Быстро сокращаю расстояние между нами и обнимаю Алекса, прижавшись к груди щекой, чувствуя холод его кожи. И это мне жутко не нравится.
-
А ещё… ты холодный… — замечаю как бы невзначай, отстраняясь и вновь садясь на кровать, потому что голова начинает кружиться. Но парень этого не замечает, чему я рада.
Привычно хлопаю по месту рядом с собой, приглашая. И парень, немного поколебавшись, садится рядом. Жаль, такое положение вещей меня не особо устраивает, я подбираю ноги под себя, вынуждая Алекса лечь и сама облокачиваюсь на него. Пусть отдохнёт, потому что из-за меня вынужден так коротать ночи…
— О чём задумалась? — вырывает меня из размышлений грубый голос, и слабо улыбаюсь, кое-что вспомнив.
Прикрываю глаза, и едва слышно выдыхаю. Почему-то вновь становится так тепло настолько, что замёрзшие пальцы вновь согреваются.
Странно, я стала так часто мёрзнуть, хотя стараюсь никому об этом не говорить, кроме замечающего всё Алекса.
—
Всё как тогда… помнишь… Только теперь наоборот, — напоминаю, чувствуя кольцо его рук, сжимающих сильнее. Ведь знаю — помнит. Я здорово тогда вынесла ему мозг. —
Теперь ты приходишь ко мне…
На это Алекс лишь усмехается, укладывая подбородок на мою голову. Он всегда делает так, когда устаёт. Я уже выучила некоторые его привычки.
— И я остаюсь на ночь, не сбегая как ты через два часа, — отвечает парень, и я опускаю глаза. Всё так и было. Видимо, его выдержка сильнее.
— Я не сбегала, — протестую, подаваясь вперёд, желая привстать, но он удерживает. — Ты же знаешь у меня родители, и вряд ли бы их устроили мои объяснения. А ты… ты хотел, чтобы я осталась?
Парень ничего не отвечает, продолжая смотреть вдаль, и я решаю ничего не говорить. Он, действительно, устал, не стоит грузить его своими глупыми разговорами.
-
Когда я тебя впервые увидел, то подумал, что никогда не будешь мне интересна. Ты мне не понравилась. Ни твой вид и внешность. Ни характер. Простая кожезаменительная куртка. Небрежно поправленная одежда, взъерошенные волосы, глупо завязанные в хвост сбоку. И льющийся, словно водопад сарказм и шуточки, и в добавок ты назвала меня тогда назвала меня «скучным педантом», и это только была первая встреча…
Я не выдерживаю и оборачиваюсь, встречаясь с омутом серых глаз и шире распахиваю свои. То, что он сказал поражает меня.
Он помнит… Такие мелочи, которые бы должен выкинуть из головы из-за того, что произошло. Но всё же...
— Ты помнишь?
— Это странно, но я помню всё, что связанно с тобой, детка… И тогда… — Алекс замирает, взвешивая слова, однако продолжает, зарываясь носом в мои волосы, —
я хотел, чтобы ты осталась…
