Крутые спуски горнолыжной трассы Пхёнчхана поражали своей сложностью и чуть ли не вертикальными, отвесными уклонами. Скольжение не гладкое, снег рыхлый. Такую непростую дистанцию и длинные подъёмы мог перенести далеко не каждый спортсмен, а многие из них и вовсе выдыхались уже после первого круга.
Ким Тэхён, член олимпийской сборной Республики Корея по биатлону, также во всю силу прочувствовал экстремальность недавно построенной снежной трассы. Однако ему было нескольким проще, чем остальным олимпийцам: он поднимался по горам родной страны, съезжал по своему, уже неплохо изученному спуску. Возможно, это давало ему некое преимущество, но если бы он зависел от места и обстоятельств всегда, то сейчас он не занимал бы вторую строчку в Кубке мира восемнадцатого года. Тэхён — один из лучших биатлонистов своего поколения, ему хватало выносливости, физических способностей и воли к победе. Он был трудолюбив и, что самое важное, действительно любил то, чем занимался.
При всём при этом он являлся обладателем шаткого эмоционального состояния и хренового самоконтроля.
Если Тэхён падал, то падал больно. И речь идёт вовсе не о падении на трассе, речь идёт о внутреннем переломе и надрыве. Он тяжело переживал неудачи, бурно реагировал на провалы и легко поддавался влиянию извне. Любое малейшее вмешательство со стороны и любое действие, идущее не по плану, ставило под угрозу все планы и организационно-душевные распорядки.
День до первой олимпийской гонки. Полностью отброшенное волнение не давало о себе знать ровно до того момента, пока спортсмен не дошёл до первого огневого рубежа. Первый точный, второй точный. Флажки неподалеку неподвижно свисали, осведомляя Кима об отсутствии какого-либо ветра. Полный штиль. Третий точный.
Боковое зрение подсказало, что к стрельбищу подкатился ещё один спортсмен. Кореец решил проигнорировать "соседа" и сосредоточиться на двух оставшихся мишенях.
— Легко, наверное, выступать на собственной территории,
Тэхён.
Промах. Именно о такой нестабильности и шла речь. Одно слово, одна кривая мысль — и любое воздействие пагубно сказывалось на биатлонисте. Весь тренерский штаб был осведомлён о непрочной психике Кима и пытался предпринять какие-либо меры по устранению подобных проблем. Поначалу это даже помогало: на протяжении всего прошлого зимнего сезона Тэхён почти не покидал пьедестала, нередко оказывался в цветах и лишь раз выходил за пределы первой десятки. Однако очередная мозговая установка сломалась после возвращения в спорт старого, если можно так сказать, приятеля Кима.
— Какая жалость, Тэ, — убирая за спину винтовку, произнёс Пак Чимин, — кажется, я уже знаю исход завтрашнего спринта.
Нынешний лидер японской сборной покинул стрельбище со всеми закрытыми мишенями, оставляя Тэхёна выцеливать последнюю.
Мимо.
Первое место на Кубке мира удерживал переехавший в Японию кореец, бывший член корейской национальной команды. В этом году, занимая из раза в раз лидирующие позиции, лишь иногда уступая Тэхёну, ему приходилось слушать незнакомый гимн и стараться подпевать. Теперь он выступал под чужим флагом и в спортивной форме другой расцветки. Пак Чимин защищал авторитет другого государства, и, признаться, стране восходящего солнца крупно повезло: ей удалось заполучить настоящее, почти бесценное сокровище.
Ещё один подъём. Ещё одно усилие над собой. Тренировка грозила превратиться в настоящую погоню — так сильно корейский биатлонист пытался догнать новоиспечённого гражданина Японии. Ещё один спуск. Ещё одна минута, чтобы отдышаться.
Тэхён почти не тормозил на поворотах. Разгонялся, чуть ли ни врезаясь в ограждающую сетку и за малым не вылетая из неё. Ноги успели слегка забиться при подъёме, что говорило об усталости и чрезмерном старании. Привычное состояние для этого зимнего сезона: участие в нём Пак Чимина дало о себе знать. Постоянные фотофиниши, они нога в ногу шли по всем этапам международного чемпионата.
На одном из отрезков гоночного маршрута на Кима осуждающе посмотрел тренер и подозвал к себе:
— Ну и что это было? — в суровом тоне задал абстрактный вопрос главный наставник.
— В смысле? Быстро же прошёл, я в отличной форме, — уверял спортсмен с тяжёлой отдышкой. Интересно, он сам верил в то, что говорит?
— Да? А ничего, что завтра важнейший этап в твоей жизни, а все силы ты успешно растратил ещё сегодня, — тренер заглянул в статистику, — да и не сказал бы я, что ты с такой стрельбой что-то займешь. Соизволь объяснить два промаха на лёжке, скоростной ты наш.
— Я, ну, — Тэхён замялся, — простите, тренер Бан. Не сосредоточился.
— Ещё как сосредоточился, только не на том, на чём нужно, — Бан Шихёк похлопал младшего по плечу, прекрасно понимая, на что, вернее, на кого отвлёкся косой стрелок.
Вместо того, чтобы целиться по габаритам на стрельбище, Ким уже на протяжении трёх лет целился в сердце Пак Чимина, лидера общего тотала. Впрочем, судьба — злая штука, а случай решает всё. Вместо банальной дружбы ты получаешь неприязнь, вместо любви — ненависть. Честная борьба превращается в гонки на психическое и моральное выживание: высокое давление готово задавить сразу обоих. Стрельба отходит на второй план, когда тебе кажется, что дуло чужого ружья направлено в сторону твоего незащищённого виска. Конечно, это всего лишь фантазии, не более того, но Тэхён уверен — Пак стреляет не по мишеням. Он стреляет в него. Один габарит — одна простреленная голова.
Может быть поэтому Чимин почти никогда не мажет?
Эта парочка была последней, кто решил опробовать скольжение перед завтрашним состязанием. Многие биатлонисты предпочли отдых трудному заезду, чем, собственно, и советовал заняться Тэхёну тренер. Но, несмотря на все уговоры, упрямый трудоголик пахал до последнего, словно судьба его медали решалась именно сегодня, именно сейчас. "Перед смертью не надышишься", — слова, которые частенько доводилось слышать из уст наставника, но к которым он никогда не прислушивался. Молодой спортсмен был слишком упрям и наивен. Ребёнок в теле взрослого.
Зайдя в раздевалку после выматывающей тренировки, Тэхён думал, что все испытания на сегодня завершены и что ему дадут возможность остаться наедине с собой, а также предоставят шанс заняться моральной подготовкой к ответственному спринту. Конечно же, все представления корейца рухнули вместе с вальяжно расположившемся на лавке Чимином, складывающим в сумку своё снаряжение.
— Мой шкафчик позади твоего, отодвинься, пожалуйста, — вежливо попросил Ким бывшего товарища. Тот с ухмылкой поднял свои вещи и перебросил их на соседнюю лавочку. Затем отодвинулся сам, стараясь не задеть якобы "личное" пространство старшего.
— Прости, привык же я всё разбрасывать, — начал с долей иронии Пак, одновременно с этим снимая со спины свою немецкую винтовку, — в японской сборной мне выделили личную раздевалку,
поэтому я уже отвык от отбросов, указывающих, что мне делать.
— Перестань.
— Перестать что? — Чимин смеялся почти истерически. Его забавлял серьёзный тон, с которым обращался к нему Ким, а сам Тэхён был на грани нервного срыва. Самое подходящее время.
— Я не хочу никаких разборок с тобой, Чим, — попытался спокойно произнести член корейской сборной, стараясь не подавать виду, что всё происходящее действует ему на нервы, и что он внутри закипает, как вода в электрическом чайнике, — завтра у нас важнейший старт в карьере и будет очень позорно облажаться на глазах у всего мира.
— Если спортсмена такого уровня может вывести из равновесия какая-то перепалка, — Пак в улыбке поджал губы, — то куда смотрит ваш тренерский штаб, позволяя выставлять от страны такого несбалансированного любителя?
Каждое слово цепляло и кололо, неприятно вгрызалось своими наточенными зубами в уже и так пожёванное реальностью нутро. Чимин заполнил негативной энергетикой всё, пусть и небольшое пространство и заразил саркастичными высказываниями тонкую душевную организацию человека напротив. Слишком много склизкого и мерзкого в интонации "японца", слишком много желчи и яда.
— Я ждал этого момента всю жизнь, Тэ, — Пак уже успел напялить горнолыжный костюм и потихоньку направился к выходу, — меня уже ничто не сломает и не выведет из себя, особенно ты. Знаешь, это даже подстегивает: я буду неимоверно рад надрать тебе задницу завтра.
— Чим! — кореец остановил покидающего пределы раздевалки Пака, схватив того за запястье, не давая тому с гордостью хлопнуть дверью и свалить, —
я этого не делал.
—
Лжец, — спортсмен соседнего государства отдёрнул руку, высвободившись из хватки младшего. — И не называй меня так. Никогда. Иначе, я клянусь, сломаю тебе лыжу или зарежу тебя её кантами.
— Это грязная игра, ты не посмеешь так поступить.
— Но ты же так уже поступил. А чем я хуже тебя?
Чимин оставил в пустующей раздевалке не только Тэхёна, но и его разбитые шансы на примирение. События из прошлого нахлынули волной воспоминаний, и Ким, истощённый морально и физически, свалился всем телом на лавочку, поддавшись влиянию кошмара, произошедшего два года назад.
***
02.09.2015.
Издательство: Seoul Sinmun
Автор статьи: Со Ангиль
Лидер корейской сборной по биатлону отстранен от соревнований на два года.
Пак Чимин, выдающийся спортсмен и гордость корейской нации вынужден оставить спортивные состязания на целых два сезона. Двадцатилетний биатлонист стал жертвой допинг-скандала. По словам следователей, эксперты нашли у Пака в сумке, а затем и дома препараты, запрещённые IBU*. Спортсмен отрицает свою причастность к этому делу, однако международный союз биатлонистов уже вынес решение о недопуске Пак Чимина к предстоящему и следующему сезону.
***
— Уйди, убирайся! — кажется, вся гостиница отеля в Антхольце слышала крики, доносящиеся с самых верхних этажей. — Не хочу тебя видеть, проваливай!
— Чимин, я не...
— Ты последний был в моём доме в Сеуле, ты закрывал дверь перед нашим отъездом. Именно ты в последний раз брал мою спортивную сумку, чтобы переложить к себе запасные патроны. До тебя там никто ничего трогал, а в доме никого не было! Какого чёрта, Тэхён?
Ким пытался утешить парня, обнять, но тот выворачивался и орал сквозь слёзы неразборчивое: "Ты мне противен!" Ругательства сотрясали стены, каждое слово — увесистый камень, врезающийся в потасканные поверхности. Ещё бросок. И ещё.
Итальянские бабули могли бы уже пожаловаться на нелестную брань соседей сверху, но они либо не слышали этих речей в силу возраста, либо попросту не понимали корейский: оба варианта были вполне допустимы.
— Ты просто пользовался мной, чтобы устранить серьёзного соперника, втирался в доверие, чтобы потом взять и предать. Выбросить на помойку всё то, что мы с тобой построили. Видеть тебя не хочу! — Тэхён впервые наблюдал за истерикой, похожей скорее на паническую атаку. Ему стало не по себе. Нет, даже не так. Стало страшно. За Чимина, за себя и за их отношения.
— Сколько раз повторять, что я не клал тебе в сумку эти ампулы?
— Вон.
— Что?
— Ты не ослышался. Собирай свои манатки и проваливай. Мне надоело слушать твою грязную ложь. Ты, похоже, просто в ней утонул.
Поездка, которую молодая пара биатлонистов решила подарить себе перед началом зимнего сезона, накрылась медным тазом. Гостеприимная Италия оказалась местом, где суждено было расколоться крепким товарищеским узам. И если бы только товарищеским…
***
В тот вечер Тэхён действительно собрал чемодан и улетел на Родину. До него только недавно дошло, что он поступил как настоящий трус: бросил близкого человека с самим собой в тяжёлом положении. Тогда ему казалось, что он поступил правильно, и что Чимину действительно лучше было побыть одному и переварить сложившуюся ситуацию. Прошёл месяц, два, но Ким так и не решался выйти на связь. Спустя полгода Тэхён осмелился отправить сообщение и, не дождавшись письменного ответа, позвонить. "Набранный вами номер не обслуживается", — сообщил неприятный голос автоответчика.
Тренерский состав и члены команды также не были осведомлены о местонахождении бывшего лидера сборной, все странички в социальных сетях были удалены. Пак Чимин исчез. Он стёр себя из жизни старых друзей и начал новую, с чистого листа. В другой стране, с другим собой. Целых два года он посвятил усердным тренировкам: по слухам, уезжал в какие-то горы почти без человеческой цивилизации и какой-либо связи, поднимал контакты лучших тренеров со всего мира, путешествовал по миру в поисках себя и экстремальных трасс.
Главной сенсацией конца 17-ого года стало возвращение легенды современного биатлона под флагом Японии: шок как для зрителей, так и для спортсменов. Некоторые говорили, мол, он улучшил свою бывшую форму, другие утверждали, что он беспринципный мальчишка, играющий нечестно и продолжали упрекать его в употреблении допинга. Никто не относился к нему как-то по-дружески. Публика осуждала, биатлонисты боялись. Но Чимину было глубоко плевать на то, что думали другие. Теперь он один, сам по себе. В эстафетах не участвует, никого не подпускает к себе, никому не доверяет. Новый Пак Чимин — это человек, переживший на себе страх от потенциальной потери жизненной цели, но одновременно с этим и тот, кто смог вновь проложить себе путь к успеху, дорогу к олимпийской мечте.
Тэхён вернулся в отель и закрыл дверь на ключ. Товарищи по команде уже давно спали и набирались сил перед первой гонкой. В соседней спальне посапывали Намджун и Сокджин, а на кровати, отведённой Киму, во всю храпел Хосок. Стараясь не разбудить старших, молодой биатлонист аккуратно убрал спортивные вещи в шкаф, постарался снять дутый пуховик и термобельё как можно тише, но сделать это у него так и не вышло.
— Ты чего там копошишься? — в спальню зашёл проснувшийся Ким Намджун, занявший место лидера сборной после ухода Чимина. Эта роль подходила ему куда больше, чем свалившему дезертиру: Джун обладал ответственностью, лидерскими качествами и, как настоящий отец, беспокоился о каждом члене корейской команды. Именно поэтому Намджун спал чутко: ночью помогал справляться как с судорогами в ногах, так и с желаниями покончить с собой. Да, такой желающий в их сборной тоже был. — Ты что, только закончил? Который час?
— Почти полночь.
— Ты охренел? Мы тебя завтра не поднимем, марш в постель.
В любой другой день Тэхён не смог бы заснуть с завывающим под боком Хосоком и пнул бы его, да похлеще, но сегодня он очень уж вымотался и слишком многое возродил в уголках своей памяти. Звонкий храп впервые мог послужить хорошей колыбельной и заставить Кима вернуться в дружелюбные реалии. Парень безумно рад, что он сейчас не один, что рядом с ним лежит такое же уставшее азиатское тело. Да, Тэхён вряд ли расскажет ему о своих переживаниях и о том, как любит Чимина, как у него разрывается сердце после всех слов, которые Ким получил от него в свой адрес. Не расскажет о том, что олимпийский спринт перестаёт быть чем-то важным и глобальным, если рядом скользит на своих лыжах этот талантливый псевдояпонец. Не поделится деталями той поездки в Антхольц, не просветит в самые глубокие, интимные и болезненные подробности. Тем не менее, Киму в данный момент было как никогда важно наличие хоть чего-то живого возле. Это тепло дарило какое-никакое, но временное спокойствие.
—
Тэхён, — внезапный полусонный голос Хосока разрядил тишину и заставил соседа выбраться из полудрёмы. —
Спишь?
— Пытаюсь. Ты что-то хотел?
— Просто хочу пожелать тебе удачи.
Порви всех завтра.
Приятно осознавать, что кто-то в тебя верит. Что не всё так плохо и что обязательно найдется тот, кто сможет вырваться из глубокого сна и сказать тебе пару воодушевляющих слов. Фразу, словно топливо заполняющее организм, допинг, который не обнаружит ни один механизм или проверка.
—
Обязательно, Хоуп, — Тэхён закрыл глаза, представляя пьедестал и олимпийскую медаль, которую он с гордостью надевает на свою шею. Никто и ничто не сможет остановить его на пути к своей мечте и к своей цели, даже Пак Чимин.
