25 июня 1995 года. Школа магии Хогвартс. Кухня.
— Это всё дурацкая шутка, этого не может быть, — вспыхнула Гермиона. — Вы ведь шутите, да?
— Похоже, этот Гарри Поттер очень важен для тебя.
— Ответьте! — Гермиона попыталась говорить строго, но не смогла. — Пожалуйста, — её губы задрожали, и конец фразы смазался.
— Не беспокойся, если мои предположения верны, то он в надёжных руках, — Рэн не обращала внимания на поведение Гермионы, её голос так и оставался размеренным и холодным.
— Не беспокоиться? — тихо спросила Гермиона. — Как я могу не беспокоиться? Один пришелец вселился в тело моего лучшего друга, а другой рассказывает мне об этом, будто о походе в Хогсмид. — Договорив, она вцепилась руками в чашку с кофе и поднесла её к губам, передние зубы тихонько звякнули о белую керамику.
— Прости, наверное, я забыла, где нахожусь, вы ведь ещё дети.
Вновь повисла тишина. Гермиона лишь продолжала прожигать Рэн взглядом. Она успела пожалеть о том, что не осталась в гостиной. Да, она получила важную информацию, но почему-то на душе стало ещё больнее. Конечно, Гарри с ранних лет считается Избранным и каждый новый год обучения в Хогвартсе лишь подтверждает этот статус. Победа над Квиррелом на первом курсе, над василиском — на втором, на третьем — сбежавший из Азкабана маньяк-убийца. Да, Сириус не виновен, но магическая общественность об этом не знает. Этот год не стал исключением. Самый молодой чемпион уверенно шёл к победе, но каждое из испытаний могло стать для него последним.
Гермиона очень переживала за Рона и Гарри. Она нашла настоящих друзей и больше всего на свете боялась их потерять, потому после каждой такой истории она искренне надеялась на то, что вот теперь всё точно прекратится. Но нет, не прекращалось. Тогда ей пришлось стать сильнее, чтобы быть способной помочь друзьям, и она стала. Знание — то единственное, что долгие годы помогало ей бороться с одиночеством, — теперь стало мощным оружием в её хрупких руках. Но страх никуда не пропал: есть вещи, которые никогда не меняются.
— Послушай, — наконец тон голоса чужеземки сменился на «поговорим по душам». — Ситуация очень сложная, и я понимаю, что тебе страшно, но времени очень мало, мы должны поспешить, если хотим спасти ваш мир. Пребывание Балрога в теле твоего друга не опасно, можешь спросить об этом у Полумны, когда я уйду. Мы ведь обе хотим одного и того же — найти Гарри Поттера и помешать Жнецу.
— Почему вы просите о помощи именно меня? — тихо всхлипнув, спросила Гермиона.
— От Полумны я узнала о тех подвигах, которые вы совершили вместе с друзьями, и решила, что ты сможешь мне помочь. К тому же другие не поверят, а если и поверят, то вряд ли помогут.
Последняя фраза Рэн показалась ей подозрительно знакомой. Им тоже никто не верил, и поэтому они сами решали проблемы. На плечи Гарри вновь свалилась тяжелая ноша, и снова никто не может ему помочь. Значит, она соберёт волю в кулак и сделает всё возможное. Ведь Гарри поступил бы так же.
— И как я должна вам помочь? — с долей обречённости спросила Гермиона.
— Это очень долгая история, которая упирается корнями в истоки магии нашего мира. Жнец — это существо, которое старше любого из находящихся в этой школе, более того, Жнец намного старше известного тебе Николаса Фламеля. Подробности его появления давным-давно затерялись в водовороте истории, и никто точно не может сказать, кто такой Жнец, возможно, даже он сам. Он превратил нашу родную страну в заснеженную пустыню, и если бы мы не смогли его остановить, то и весь наш мир погряз бы во льдах, а люди превратились бы в его покорных инферналов. Сейчас он ослаблен, но всё-ещё довольно силён.
От этой истории Гермионе стало ещё больше не по себе. Взглянув на неё с жалостью, Рэн затихла и быстро начертила в воздухе какой-то символ. Небольшой чайничек взмыл в воздух. Чашка Гермионы тоже пришла в движение, она перевернулась и вытряхнула кофейную гущу на блюдце, затем перевернулась снова и плавно опустилась на стол. Чайник подплыл к чашке и, наклонившись, наполнил её ароматным напитком.
— Выпей, это успокаивает.
Пожав плечами, Гермиона сделала несколько быстрых глотков.
— Теперь о марионетке. По сути, марионетка — это пустая оболочка, которая соединена по ментальному каналу со своим создателем. Как искусный некромант и маг крови, Жнец часто использовал их для того, чтобы подбираться ближе к людям, взгляды которых его не устраивали. Тот поддельный Гарри Поттер, что появился сегодня в Хогвартсе, является марионеткой.
— И что ему нужно? — в глазах Гермионы плескалась тревога. Дело стало приобретать очень тёмный окрас.
— Касательно его целей в Хогвартсе, то тут есть несколько вариантов. Возможно, Жнец слаб и пытается держаться в тени, но при этом он уже успел приложить руку к происшествию на Турнире. Другой вариант — он ищет бескровный способ захвата власти. Много раз он пытался подчинить себе наш мир, и львиная доля попыток пришлась на силовой способ решения проблемы. При таком раскладе он постарается в кратчайшие сроки промыть мозги всем более или менее полезным детишкам. Как только его идеи пустят корни в неокрепших головах, детки приступят к промыванию мозгов своих родителей. Третий вариант — Жнецу не выгоден Альбус Дамблдор или ещё кто-то из обитателей школы, и он планирует убийство. Все эти причины могут пересекаться друг с другом, а могут и не соответствовать истине. Жнец очень непредсказуем, и этим он опасен.
Который раз за последние сутки всезнающая Гермиона Грейнджер плохо понимала происходящее и не имела ни малейшего понятия о том, куда всё это приведёт. Ей это категорически не нравилось.
— Я планирую какое-то время последить за марионеткой.
— А почему бы просто не избавиться от неё?
— Наивное дитя. Всё очень просто: мне тоже невыгодно лишнее волнение, которое обязательно начнётся, если слухи о пропавшем или, не дай Мефисто, поддельном Гарри Поттере, просочатся в прессу. Нужно внимательно проследить за марионеткой и при этом не дать Жнецу заподозрить неладное. Самое главное оружие — это информация, и вот как раз с ней дела обстоят худо. Я предлагаю услугу за услугу. Ты помогаешь мне проследить за марионеткой, а я, в свою очередь, возьму тебя с собой на поиски Гарри Поттера. Идёт?
— Да, но есть одно «но»: вы не против Непреложного обета? — по бегающим глазам Гермионы было видно, что она нервничает.
— Контракт, за нарушение которого карает сама магия? Звучит интересно. Если тебе будет от этого спокойнее, то давай попробуем.
— Тогда завтра мы найдём третьего и заключим обет.
— Отлично, а теперь тебе следует отправиться в спальню и постараться выспаться, завтра нас ждут великие дела. Завтра Хогвартс покидает иностранная делегация, возможны провокации со стороны Жнеца.
— Слушаюсь и повинуюсь, — неловко поклонилась Гермиона. На лице её не было и следа улыбки.
В ответ Рэн подмигнула ей и закрыла глаза.
— Ну мне пора, контроль над чужим телом вызывает сильную усталость.
Когда её веки распахнулись, то цвет глаз вновь сменился на серебристый, а выражение лица стало привычным задумчиво-отстранённым.
— Гермиона, мне немного нездоровится. Ты не поможешь мне дойти до гостиной?
26 июня 1995 года. Школа магии Хогвартс. Башня Гриффиндора.
Он сбросил с себя простыню, сел на край кровати и, протерев руками глаза, направил взгляд в окно. Над линией горизонта виднелось желтоватое зарево. Восходящее солнце неспешно выползало из-за Запретного леса, неся с собой новый день. Продолжая удивлённо смотреть в окно, он пару раз моргнул и снова протёр глаза. Он не привык просыпаться в такую рань. Зажмурился, глубоко вдохнул, медленно выдохнул и прислушался к своим ощущениям. «Нет, спать не хочется». Он ступил босыми ногами на пол и поёжился. Светлые доски паркета, остывшего за непривычно холодную ночь, неприятно холодили кожу.
Со второй попытки Невилл нащупал пяткой тапочки и, потянувшись, встал с кровати. Неспешной поступью он направился к выходу из спальни. Его пальцы уже сжались на дверной ручке, когда по ушам резанул какой-то противный и смутно знакомый звук. Он обернулся, прислушался и довольно быстро обнаружил источник звука. Не слишком громкий, но очень отчётливый скрип доносился от крайней левой кровати. Этот скрип вызвал у него нехорошее предчувствие.
Помедлив, Невилл подошёл к кровати и отдёрнул полог. Тут же перед ним открылась жуткая картина: бледное мокрое от пота и слёз лицо, потускневшие голубые глаза, исцарапанные в кровь пальцы и подозрительного вида пятно на белой простыне. Рон Уизли лежал в позе эмбриона и, стиснув зубы, корчился от боли. По спине Невилла пробежал холодок, внутри всё сжалось, колени предательски задрожали, ладони похолодели. Липкий страх с неумолимой скоростью выплескивался наружу из самых потайных глубин его души, неся с собой давно забытые образы: множество красных вспышек, крики боли и жуткий смех.
Он так старательно гнал прочь эти воспоминания, так сильно надеялся забыть, так слепо верил в то, что время лечит. Но память — штука непростая, её так легко не обманешь. Вот и теперь обрывки того самого кошмара, который многие ночи заставлял его просыпаться в холодном поту, вновь поднялись с илистого дна его подсознания, подобно утопленнику.
В нос ударил запах аммиака, скрип зубов вновь резанул по ушам. Поборов оцепенение, Невилл, заикаясь, пробормотал: «Я сейчас», — затем метнулся к двери и дёрнул ручку. Тяжело дыша и спотыкаясь, он добежал до конца коридора, толкнул плечом очередную дверь и чуть было не свалился с лестницы. На мгновение потеряв равновесие, он кое-как успел схватиться за поручень и устоял на ногах. Сквозь шум в ушах и собственное тяжёлое дыхание он услышал девичий голос:
— Невилл, что с тобой?
Прямо перед ним стояла очень уставшая и испуганная Гермиона Грейнджер.
26 июня 1995 года. Грампианские горы. Поттер-Мэнор.
Когда Гарри очнулся, он тут же принялся осыпать крестного кучей вопросов.
— Как ты меня нашел?
— Это долгая история, но главное, что мы теперь вместе, — широкая улыбка засияла на загоревшем лице Сириуса.
— А где мы находимся, это твой дом?
— Нет, не совсем, — ответил крестный, продолжая ухмыляться. — Это твой дом!
— Что? — спросил Гарри недоумённо. — Но откуда у меня собственный дом?
Сириус наклонился и успокаивающе погладил крестника по голове.
— Послушай, Гарри, ты прибыл сюда в тяжелом состоянии, и я очень беспокоюсь о твоём здоровье. Давай так, сначала процедуры, а потом будут вопросы. Идёт?
Гарри согласился — деваться ему было некуда. Сириус быстро проверил его общее состояние при помощи диагностирующих заклинаний. Физически Гарри был вполне здоров, если не брать во внимание лёгкую слабость и отсутствие аппетита. А вот с его магией происходила какая-то чертовщина. Сириус не мог точно сказать, в чём дело, но выглядело всё так, будто его магический фон подвергся каким-то изменениям. И он не был уверен в том, как эти изменения повлияют на Гарри. Для того чтобы выяснить причину произошедшего, ему нужно узнать подробности того дня, и, к счастью, нужную информацию он может получить из первых рук.
Тринадцатый кое-как смог влить в пациента половину тарелки бульона и вручил ему пузырёк зелья Сна без сновидений. Гарри посмотрел на зелье неодобрительно.
— Опять спать, но я ведь только… — начал он, но Сириус не дал ему договорить.
— Гарри, я понимаю, что ты не хочешь сидеть сложа руки и считаешь, что ты абсолютно здоров, но поверь мне, всё может быть намного серьёзнее, чем мы думаем. И я не хочу потерять тебя в случаи чего.
Сириус говорил абсолютно серьёзно, он действительно беспокоился о крестнике. Гарри чувствовал это и потому покорно кивнул головой.
— Выпей зелье и отдыхай, но перед этим я хотел бы получить воспоминания о том, что с тобой произошло, это очень важно.
— Хорошо, надеюсь, это поможет, — ответил Гарри и грустно улыбнулся.
Сириус быстро объяснил ему, как изымать воспоминание, и уже спустя пять минут горящая голубым светом нить опустилась в пустой флакон. Затем Гарри безропотно выпил зелье, Сириус укрыл его простынёй и отправился в ритуальный зал.
* * *
Он вынырнул из Омута и устало упал на близстоящий стул. Как оказалось, прокручивание воспоминаний в Омуте памяти здорово выматывает, особенно, если делать это несколько раз подряд. Сириус, уже успевший познакомиться с магловским кинематографом, сильно пожалел об отсутствии функций паузы и перемотки в треклятом казане. На третий раз изображение стало плыть, из-за чего воспринимать информацию стало в разы тяжелее. А на пятый Сириус видел не дальше собственного носа.
Невербальным Inscendio он поджёг кончик сигары и затянулся, на душе сразу стало немного теплее. Здраво решив, что достаточно насиловать свой организм и бедный артефакт, он принялся анализировать полученную информацию.
«В лабиринте Гарри столкнулся с одним из Волдемортовых прихлебателей и, благодаря своему невероятному везению, вновь вышел сухим из воды. Затем туман, назначение которого всё ещё до конца не ясно, и Крам под заклятием подчинения. С болгарином всё понятно — стал жертвой обстоятельств».
Сириус пустил несколько дымных колец и одним махом опрокинул в себя стакан с ароматным виски. В особняке сохранилась неплохая коллекция горячительных напитков, чем он не преминул воспользоваться. Отставив в сторону пустой стакан, он продолжил мозговой штурм.
«Итак, дальше был ошалелый Диггори — следствие тумана или ещё какой дряни, — и встреча со старым, но совсем не добрым, и уж вовсе не другом — Хвостом. Питти нашёл своего хозяина и тут же принялся выполнять единственную выученную команду — служить. Потом возрождение Волдеморта с кучей пафоса и показательной дуэлью. Затем забег по пересечённой местности в исполнении Гарри и момент «Х», после которого воспоминание превратились в неразборчивую кашу».
Каждая попытка разглядеть хоть что-то в ворохе несвязных образов не принесла желаемых результатов. Огонь, вспышки заклинаний, крики и больше ничего. Будто кто-то намеренно отредактировал воспоминание.
«Свет на произошедшее может пролить только сам Гарри, но пока ему нужно как следует отдохнуть».
— Тринадцатый! — позвал Сириус.
Тут же с хлопком явился домовик.
— Чем могу помочь, господин Бродяга?
— Мне нужен пергамент, письменные принадлежности и почтовая птица. Только не тот авгурей, которого ты отправил за мной. Есть что-то менее приметное?
— Тринадцатый постарается что-то подыскать.
— Отлично. И подготовь ужин для двоих — не слишком вычурно, но вкусно и сытно. Вот деньги, — сказал Сириус и протянул домовику звонкий мешочек.
— Будут гости?
— Да, один старый друг.
26 июня 1995 года. Графство Йоркшир. Дом Римуса Люпина.
Он открыл глаза и дёрнулся: зазвенел металл, запястья тут же отозвались болью. Перед его затуманенным взором предстала уже привычная комната: выцветшие обои, старый хлипкий стол светлого дерева, старомодный увесистый стул с потрёпанной кожаной спинкой, одинокое маленькое окно, через которое с трудом пробивается солнечные свет и ветхий тёмный паркет, с виднеющимися тут и там дырами — признак обитания мышей. Это место не слишком отличалось от Визжащей хижины, и в этом было что-то символическое. Его теперь уже человеческие руки всё ещё были обвиты цепями, это значит, что очередное полнолуние позади. Он облегчённо вздохнул и рухнул на колени. Усталость и адская боль — вот его плата за чистую совесть. «Уж лучше так, чем уподобляться этим тварям», — мелькнуло в его гудящем от боли черепе.
Его челюсти сомкнулись, эхом раздалось громкое «клац», и тёплая струйка крови потекла по подбородку. Железистый привкус тут же вызвал обильное слюноотделение. Внутри что-то заворочалось, он знал это чувство — отголоски его звериной сущности.
— Проваливай, ты опоздал, — взревел Римус, и лязг цепей вновь резанул по ушам.
Несмотря на то, что луна уже скрылась за линией горизонта, зверь чувствовал кровь и рвался наружу. Последние полгода это происходило с пугающей периодичностью. Если ликантропию можно считать болезнью, то Римус вполне мог бы сказать, что она начала прогрессировать. Вот только больными вервольфов никто не считал.
Оборотням в магическом мире очень тяжело найти хоть какую-то работу. Магическое существо пятой категории опасности, а для обычных людей — кровожадная тварь. Вот кем был Римус Люпин в глазах общества.
Римус с улыбкой вспоминал то время, когда он преподавал в Хогвартсе. Каким бы ни был человеком Северус Снейп, но ликантропное для Римуса он варил вплоть до увольнения оного. Беззаботное время, возможность хоть ненадолго забыть об этом кошмаре. Некоторое время после того, как он покинул пост преподавателя, Римус продолжал покупать зелье, но ничто не бывает вечным. Деньги, которые он бережно откладывал с зарплаты, стали заканчиваться, и в один момент ему пришлось выбирать между зельем и едой.
Из-за долгого употребления ликантропного, он отвык переживать полнолуние по старинке и сильно расслабился. А теперь зверь спешит наверстать упущенное, пока есть такая возможность. Казалось, ещё чуть-чуть — и цепи, обвивающие его конечности, лопнут. Но нет, проектируя эту импровизированную тюрьму, он постарался на славу. Металлические путы надёжно держали его мёртвой хваткой до тех пор, пока не прозвучит кодовое слово. Внезапное озарение на миг заставило его застыть на месте. На мгновение он забыл, как дышать. Его глаза налились кровью, а язык заскользил по передним клыкам в предвкушении. Вот-вот он освободится, и уже никто его не остановит. Но прозвучало не то, чего ожидал зверь.
— Ледяное Жало, — прохрипел он из последних сил.
Из потайного отсека в стене возник обычный маггловский шприц с толстой иглой и молниеносно вонзился в его бедро. Резкая боль, а через несколько секунд нарастающее чувство усталости. Беглец-неудачник не преодолел последний рубеж обороны и был этому несказанно рад.
* * *
Много позже он очнулся вновь, за окном его встречало закатное солнце. Всё тело бил озноб, а в ушах стоял какой-то шум. Присмотревшись, он обнаружил пепельного цвета сову, настойчиво стучащую клювом в и без того хрупкое стекло.
— Обречён, но не сломлен, — с большим трудом сорвались с его уст заветные слова.
После короткой паузы цепи растворились в воздухе, будто их там и не было. На негнущихся ногах Римус доковылял до кровати и стянул с неё простыню: та показалась ему невероятно тяжелой. Преодолевая боль в мышцах и суставах, он кое-как смог закутаться в белую ткань, тут же испачкав её потом и кровью.
Он подошёл к окну, кряхтя, открыл тяжелые ставни и потянулся к форточке. Непослушные пальцы восприняли его действия в штыки, но после недолгой борьбы таки поддались на уговоры и вцепились в холодную металлическую ручку. Повернул, потянул на себя и втянул носом свежий, непривычно холодный для этого времени года воздух. Птица тут же впорхнула внутрь, совершила крутое пике, выбросила на пол конверт светлого пергамента и, резко развернувшись, устремилась наружу, навстречу закату.
Форточка так и осталась открытой. С трудом продолжая двигать непослушными конечностями, он нагнулся и подобрал посылку. На обратной стороне значилась надпись: «Лунатику от Бродяги». Пересохшие бледные губы исказились в подобии улыбки, покрасневшие от лопнувших капилляров глаза заблестели от слёз.
