— Стой! Не умирай! Прошу тебя, пожалуйста! Нет! Не забирай его! Нет, прошу, не надо! Живи, живи для меня! Слышишь! Скажи мне что-нибудь, умоляю, нет! Нет… нет… не уходи, умоляю!
— Аня, проснись! Аня! АНЯ! — я резко открыла глаза. По щекам текли слёзы. Я, наверное, кричала. Сон… это был лишь сон. Господи, я не могу так больше. Брат обнял меня, крепко-крепко, — Тише, сестрёнка. Малыш, это был лишь сон, страшный кошмар, всё хорошо, я рядом.
— Дим, я устала.
— Да, я тоже. Мне тоже снятся кошмары. Ань… Ты пойми, что их уже нет. Мы не можем их вернуть.
— Зачем?! Зачем они тогда поехали туда! Если бы не эта грёбанная конференция, они были бы живы, они были бы здесь, с нами! — по лицу снова потекли слёзы. Я кричала, у меня опять истерика. Это уже вошло в привычку. Кошмары, постоянные видения, истерики. Я просто устала, хочу к ним. Туда, наверх, в небеса, согреться в их объятиях.
— Ань, кто бы знал. Солнышко, успокойся. Завтрак на столе, я ушёл на работу, — брат тихо поднялся с моей кровати и пошёл в сторону двери.
— Стой! — одёрнула я его. Он обернулся. В его глазах не было ничего, как и в моих. Всё что мы любили, мы потеряли, всё ради чего жили, отняли. У меня остался только он — мой брат, а у него только я. Теперь мы одни.
— Что? — спросил он. Его голос как всегда был холодным.
— Я люблю тебя… — тихо прошептала я, но я была полностью уверенна, он слышит.
— И я люблю тебя, милая. Прости, мне пора! — он вышел из комнаты, а я опять осталась одна. Переодевшись, я пошла на кухню и вылила в себя один стакан воды. Я перестала чувствовать, ощущать жизнь, верить в будущее, верить во всё хорошее. После того как они умерли. Для меня это был удар в самое сердце. Как обычно я решила съездить на кладбище. Выйдя во двор, я села в свою BMW. Это был мой подарок на восемнадцатилетние. Я любила эту машину, я любила скорость. С отцом мы часто гоняли, он учил меня вождению, мы пару раз были на гонках. Он участвовал в них всегда, эта была его вторая жизнь. Теперь я понимаю его. Те чувства, когда ты вжимаешь педаль газа в пол. Ты как будто летишь. Ты забываешь обо всём, сливаешься с машиной, понимаешь, что колёса — это твои ноги, скорость — жизнь, понимаешь, что вы единое целое. Это прекрасно. Это расслабляет. Это заставляет забыться.
Я выехала из дома и направилась в сторону выезда из города. На улице было много машин, людей, это ужасно бесило меня. Не хотелось никого видеть. Не хотелось видеть их радостные лица, улыбки, нет, только не они.
Наконец-то выехав из города, я двинулась в сторону кладбища. Заехав на его территорию, я поехала по уже выученной до каждого камешка дороге. Поворот налево, через мостик, первая линия, вторая, третья. Тринадцатая, поворот направо, девятнадцатая, двадцать первая. Приехали! Припарковав машину, я подошла к двум памятникам. Счастливо улыбающаяся женщина. Чёрные волосы, серые глаза, искренняя улыбка. Именно такой я её помню… мама… мамочка, моя любимая мамочка. Я перевела взгляд на другой памятник. Мужчина. Чёрные волосы, ярко голубые глаза и та же искренняя улыбка, папа… папочка. По щекам вновь потекли слёзы. Я упала на колени на мокрую землю. Дождь разошёлся. Я была вся мокрая, но даже не обращала внимание на это, продолжая плакать. Больно… очень больно. Невольно я вспомнила тот день…
***
« — Мелочь, иди сюда! — позвал меня брат к себе в комнату. У меня был День Рождения. Восемнадцать лет. Я уже взрослая.
Прибежав в комнату брата, я увидела там ещё и родителей.
— Милая, в общем, с Днём Рождения! — произнёс папа и протянул мне коробочку. С большим удовольствием я открыла её. В ней лежали мои права и ключи от BMW — моей любимой машины.
— Папа! Это… просто… у меня нет слов! Спасибо! — ч бросилась на шею к родителям.
— Ахаха, мы тебя тоже очень любим, милая. Расти большой, красивой и здоровой, мы с папой тебя очень любим! Иди ко мне! — мама заключила меня в свои тёплые объятия.
— Да, но это ещё не всё. Мы должны предупредить вас, мы уезжаем на конференцию в Москву. Будем через неделю, — папа стал полностью серьёзным. Мы уже привыкли к их вечным командировкам. Вместе с братом мы просто кивнули.
— Когда уезжаете? — полюбопытствовал Дима.
— Сегодня, — папа посмотрел на часы, — Ох, пора уже в аэропорт. Ведите себя хорошо, умоляю, не разнесите наш дом. Всё любим вас, — папа поцеловал каждого своего ребёнка в лоб. Через пятнадцать минут их уже не было в доме.
Тогда это был последний день, когда я видела их. Через три дня мы узнали, что самолёт, на котором они летели, разбился.»
***
Всё внутри упало в один миг для нас. Постоянные больницы, психологи, а потом уже истерики, кошмары. Это всё теперь преследовало нас.
С их смерти прошёл месяц, брат более-менее оклемался. Теперь на его плечах лежит ответственность за меня. Он не может просто сидеть, орать, плакать. Нужно жить дальше. И я понимала это, но не могла совладать с собой.
Пробыв на кладбище весь день, поговорив с родителями, я кое-что поняла. Я хочу жить. Родители бы не одобрили моего состояния, моих мыслей о самоубийстве. Они ведь тоже хотят, чтобы я жила, а не существовала. И я хочу жить, теперь хочу.
У меня есть ради кого. Я буду жить ради моего любимого брата. Ради моего Димы.
