Забудь кто ты.Расплата

Цена свободы!

В воздухе после громких возмущений повисла напряжённая тишина. Зейн и Михаил смотрели друг на друга, Ваня — то на них, то на Диму, который стоял боком, прислонившись к дверной раме, и смотрел в потолок. Второй сон потрепал нервы не только Диме, но и его друзьям — каждый воспринял появление Сабины по-своему, но все отнеслись к ней крайне отрицательно, а Михаил, словно переняв чувства и эмоции Димы, не выдержал и выпустил в небо несколько молний. На улице было холодно, через полностью открытую дверь в дом проникал ветер, но Диму это нисколько не волновало, а Ваня стоял в тёплой куртке с капюшоном на голове и не раз пытался заставить друга тоже надеть тёплую верхнюю одежду. Дима был одет в тёмные джинсы и спортивную кофту, отказываясь надевать поверх неё куртку. — Может в следующем сне эти двое расстанутся, — облокотившись на перила, попытался хоть немного развеять напряжение Зейн. Заскрипели половицы, и Дима повернулся к нему лицом. — У него при виде этой суки глаза заблестели, как у щенка, которому показали аппетитную косточку! — Дима сложил руки и сжал пальцы в кулаки. — А на Лиду он смотрел РАВНОДУШНО!.. — Дима… — Я уже настолько стал психованным, что не могу адекватно воспринимать, а если я ещё раз увижу эту парочку, то разнесу всё к чёртовой матери! — резко прервал Михаила Дмитрий, и тот, тяжело вздохнув, посмотрел на Зейна. На плечи Димы столько всего взвалилось и с каждым разом ему всё сложнее и сложнее себя контролировать, — злость требует её освободить — дать волю эмоциям. Но разве в четырёх стенах можно выпустить свой пыл? Изолятор давит на него со всех сторон, не позволяет свободно пользоваться силами, а в свободе он нуждается как в воздухе. Изо дня в день он ходит по дому как по замкнутому кругу, из которого не выбраться; смотрит в окно или через открытую дверь на улицу, а потом с болью отводит глаза или отворачивается, испытывая такие же ощущения, как и невиновный заключённый в кандалах, которому до конца жизни придётся гнить в тюрьме. Такое ощущение проходит, когда он видит Ваню и вспоминает, что его заточение в изоляторе — временное. Вот только время идёт мучительно медленно, а события развиваются быстро, и он не успевает набрать в лёгкие достаточно кислорода, которого бы хватило до истечения срока «домашнего ареста». Дима не успевает отдышаться, как на смену одного события приходит другое — ещё более тяжёлое, — а порой к ещё нерешённому делу добавляются всё новые и новые проблемы. А когда начинает казаться, что многое уже решено и позади, происходит новое извержение вулкана, за которым следуют землетрясение и цунами, после чего все решённые проблемы моментально забываются, потому что нерешённых всё равно остаётся больше. И Диме с каждым разом становится всё сложнее и сложнее себя контролировать, а громкие слова о том, что ему стало легче после встречи с Шаманом, уже кажутся иллюзией которую он сам создал, пытаясь бороться с чувствами и эмоциями, разрывающими на части. И все мысли о хорошем, все обещания быть сильным расходятся по швам, когда сознанием овладевает злость и разочарование в самом себе. А ведь на первых порах, оказавшись в изоляторе, у Димы даже были мысли, что он этого заслужил, что это наказание, пусть и не такое, которое он бы сам себе вынес, за «метод ненависти», причинивший боль и страдания Лиде. Но эти мысли быстро покинули разум Димы, потому что это наказание означало просидеть восемь суток в доме, когда именно у той девушки, на которой был применён «метод ненависти», большие проблемы. С того момента прошло уже три месяца, и за это время Лида не только его простила, но и впустила в свою жизнь. За это время она стала для него всем, и разлука с ней — вот что хуже любого наказания. А теперь к этому прибавились ещё и сны, в которых его любовь — Лидия — не испытывает к нему никаких чувств, кроме пренебрежения. Сны, в которых его герой влюблён в девушку, которую в реальности Дмитрий ненавидел! В реальной жизни его хотели поженить с Сабиной, но он был категорически против этого брака, считая, что лучше получить пулю в лоб, чем дуру в жёны. Сны, раз за разом причиняющие ему боль, словно намекая, что ни в одном из миров им с Лидой не суждено быть вместе. Всё это очень сильно влияет на Диму, и раз за разом он открывает сковывающие его злость цепи, давая ей всё больше и больше шансов овладеть им. — Вот почему нельзя синим веществом алхимиков нарисовать большой прямоугольник, через который бы Дима смог выйти на свободу? — смотря на Мишу, задумчиво спросил Зейн, и тот только тяжело вздохнул. Но кто же мог знать, что слова старшего Эванза заставят Дмитрия на некоторое время застыть на месте и, не моргая, смотреть на изоляционное поле. Вот только перемены в нём никто не заметил, потому что он и до этого не раз стоял неподвижно, смотря в одну точку. Однако сейчас сознание Димы заполнили другие мысли, которые ранее не приходили ему в голову. — Мне нужно, чтобы вы прямо сейчас открыли проём в поле! — требовательно произнёс Дима, когда в его голове созрел ужасный план. — Для… — Давайте без вопросов! — резко перебил Михаила он, и в его взгляде появилось что-то необъяснимое, таинственное и настораживающее. — Нет! — твёрдо ответил ему Михаил. — Мы ничего не будем делать, пока ты не скажешь — для чего нужен этот проём. Несколько секунд Дима сердито смотрел на друга, а потом нервно вздохнул и молвил: — Я хочу попробовать воспользоваться астральной проекцией, чтобы выбраться из изолятора. — Как может астральная проекция помочь тебе выбраться из изолятора? — недоумённо спросил Михаил, пристально смотря на Дмитрия. — Я не могу объяснить это словами… — Попытайся, — настойчиво перебил его Михаил. — Миша, есть вещи, которые невозможно объяснить словами! — нервно произнёс Дима. Глядя на друга, Михаил не верил ни единому его слову, уверенный в том, что Дима ему лжёт. — И всё же я настаиваю, чтобы ты попытался всё объяснить, — не отступал от своего Миша, чем ещё больше стал злить Дмитрия. — Я хочу попытаться соединиться с астральной проекцией. — Это невозможно… — Миша, появление Авроры тоже казалось тебе невозможным, — перебил друга Дмитрий, и тот изменился в лице, словно Дима нашёл «ахиллесову пяту» — уязвимую часть в нём. — Я лишь хочу попытаться воспользоваться своими силами, — заметив, что Миша может сложить оружие, продолжил он. — Но ты ведь даже не знаешь, что делать, — сказал Зейн. — А я и не узнаю, если не попробую, — ответил ему Дима, и старший Эванз перевёл свой взгляд на Михаила. — Это небезопасно! Мы не знаем, какими могут быть последствия… — Чёрт побери, Миша! — со злостью перебил его Дима. — А что вообще было безопасно? — Но это не значит, что раз захотел — сделал, — сказал ему Михаил. — Прежде чем что-то сделать, нужно всё как следует обдумать… — Я обдумал… — За несколько секунд? — перебил друга Михаил, и тот стиснул зубы. — Это ты так дорожишь своей жизнью? Дима закрыл лицо руками и, стараясь не выпалить чего-нибудь лишнего, стал делать глубокие вдохи и выдохи. — Миша, ты думаешь мне здесь торчать безопаснее? — спустя некоторое время, посмотрев на друга, молвил Дмитрий. — А особенно Ване! Я в любой момент могу сорваться и взорвать всё к чёртовой матери, ты это понимаешь? — Дима… — Эти сны отбирают у меня не силы! Напротив, у меня появляется столько сил и желания крушить всё на своём пути. Думаешь, я продержусь здесь до субботы? НЕТ! — Дима вытолкнул Ваню на крыльцо, и в его правой руке появился огненный шар. — ЛАДНО… хорошо. Я за синим веществом, — оказавшись в безысходном положении, произнёс Зейн и исчез вместе с перепуганным Ваней. — Послушай… — Миша, давай я сам решу, что мне делать, хорошо? — прервал друга Дмитрий. — Нет, не хорошо! Ты обещал… — Забудь всё, что я обещал, — вновь перебил Мишу друг. — У меня не стальные нервы. А после второго сна мне стало ещё сложнее себя контролировать, — из правой руки исчез огненный шар. — Я понимаю, что всё это нереально, но это ничего не значит, потому что я испытываю от этих снов эмоции, чувствую… Да, чёрт возьми, я чувствовал этот поцелуй, словно это не мой герой целовался с Сабиной, а я! Мне было очень мерзко… Да что там, я до сих пор не могу прийти в себя, и мне просто необходимо посидеть у воды, чтобы остыть.Иначе… я в конец сойду с ума и разнесу весь дом, — откровенно сказал Мише Дмитрий, и у первого не осталось слов, а лишь эмоции, переплетающиеся с плохим предчувствием. Снова настала тишина, которая прервалась с возвращением Зейна. — А где Виктор или Ярослав? — спросил у старшего Эванза Михаил. — Их не оказалось в доме, и я не стал искать, — ответил ему тот и достал из кармана своей куртки маленький бутылёк с синей жидкостью и кисточку. — Думаю, мы и без них справимся, — продолжил он, откручивая крышку. Но Михаил так не думал и был крайне обеспокоен тем, что рядом нет ни алхимика, ни старца, ни хотя бы кого-нибудь из людей, кто мог бы в любой момент пройти в дом, если вдруг Диме понадобится помощь. Покидать крыльцо дома, чтобы переместить сюда кого-нибудь из них, Михаил боялся, потому что за время его отсутствия может произойти всё, что угодно. И просить подождать — тоже не выход, — он был уверен в том, что ребята его не дождутся и приступят к делу самостоятельно. — Дима, я умоляю тебя, если почувствуешь тяжесть — остановись! Не причиняй себе ещё больше вреда! — попросил друга Миша, и тот, хоть и неуверенно, кивнул ему. Зейну тоже не нравилась идея с астральной проекцией, и он недоверчиво к этому относился. Но он думал, что лучше уж пусть Дима попробует воплотить в реальность свою задумку, чем разнесёт весь дом и причинит себе, как ему казалось, ещё больше вреда, нежели использованием сил через открытый проём в изоляторе. Но как же Зейн ошибался… Когда проём в изоляционном поле открылся, Дмитрий просунул через него два пальца — указательный и средний — и, не без труда, воспользовался силой астральной проекции. Астральная проекция и тело соприкоснулись указательными и средними пальцами, и в тот же миг началось необратимое! Дима изначально знал, как воспользуется астральной проекцией, но не сказал об этом ребятам, потому что те наотрез отказались бы ему помогать. А чтобы выбраться из изолятора, Дима видел только один выход — дать волю силам, которые держал под замком. Именно тем же силам, которые выпустил, когда обманом вывел Лиду из города демонов. Никто не знал, откуда у него столько сил, даже он сам. Но они есть, и без конца игнорировать Дима их не может. — НЕТ-НЕТ-НЕТ! — увидев, что глаза Димы стали быстро менять цвета, закричал Михаил и попытался оборвать связь с астральной проекцией, но его и Зейна отбросило за пределы участка, на котором находился дом. Они попытались переместиться обратно, но их снова отбросило за пределы территории, а через пару секунд вокруг дома появилось огненное поле, какого они ещё никогда не видели. Огненное поле не только не пропускало никого к дому, но и могло причинить боль любому демону, который до него дотронется. Людям и животным подходить к полю категорически нельзя — сгорят заживо. На этот раз, выпуская свои неведомые силы, Дима уже не чувствовал той боли, которую испытывал в первый раз, но была другая боль, причиняемая ему изоляционным полем, которое давило на него, словно он находился под завалами обрушившегося огромного здания. Если бы не силы, выпущенные из-под замка, проём закрылся, и Дима, по меньшей мере, лишился бы двух пальцев. Но с этими силами Дмитрий мог конкурировать с изоляционным полем, как с внутренней, так и с внешней стороны. А астральная проекция Диме нужна была для того, чтобы снять изоляционное поле с внешней стороны, — с которой оно и было создано. Не жалея ни себя, ни своих сил, он успешно наделял астральную проекцию могущественными силами и, когда ощутил сильную слабость в теле, оборвал связь с проекцией и упал на пол. Руки его астральной проекции полностью легли на изоляционное поле и медленно стали втягивать в себя его силу. Каждая доля секунды, которая тратилась на снятие поля, приносила неимоверную боль самому Дмитрию. Ему казалось, что в него одновременно вонзали острые кинжалы, обливали вулканической лавой и разрубали на части саблей. Его крик был настолько неистовым, что мог напугать любого в округе, если бы не магия, скрывающая происходящее на территории дома от чужих глаз и ушей. Как бы Михаил и Зейн не пытались противостоять огненному полю, проклиная всё, что можно и нельзя, у них ничего не получалось. Но они, не теряя надежды, продолжали тратить свои силы, и спустя какое-то время поле исчезло, но к этому были причастны вовсе не они. Понимание, что огненное поле исчезло не благодаря их усилиям, пришло тогда, когда они обнаружили, что исчезло не только оно, но и изоляционное поле. — ДИМА! ДИМА! — крик Михаила всполошил всех в округе, — теперь уже территория дома не была в магическом кольце, и все могли слышать, что происходило на участке. Михаил исчез вместе с неподвижным другом, а Зейн ещё некоторое время оставался в доме, пытаясь хоть немного отойти от шока. Но когда он вошёл в гостиную и обнаружил на столе стакан не с чёрным браслетом, а золотым, то ему стало ещё хуже. — Нет… ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! — раздался ещё один оглушительный крик, после которого старший Эванз переместился в Московскую больницу Георгия. Он не сразу нашёл реанимационную, в которой врачи боролись за жизнь его друга, а когда всё-таки, использовав мысленную связь, узнал у Михаила, где они, то сразу же переместился к месту и прошёл вовнутрь. В саму реанимационную никого не пускали, но всё, что в ней происходило, было видно через окно, занимающее пол стены, за которой Георгий с врачом-реаниматологом и помощниками боролись за жизнь Дмитрия. — РАЗРЯД! — в очередной раз дал команду Георгий, и снова дефибрилля́тор оказался на груди Димы. И опять все взгляды устремились на монитор кардиоприбора в надежде, что на этот раз его сердце начнёт биться, но по экрану всё также бежала до жути пугающая прямая полоса. Вновь раздался голос Георгия, на этот раз ещё более громкий и взволнованный. Разряды были куда более мощными, чем те, которые делают людям при нарушении сердечного ритма, потому что в случае Димы важную роль играла его сущность. — РАЗРЯД! — Георгий… — с болью произнёс врач-реаниматолог и покачал головой, тем самым давая понять, что уже нет никакой надежды, но тот, протестуя, заставил продолжить делать электроимпульсную терапию. Михаил, не чувствуя ни ног, ни рук, стоял, прижавшись лбом к окну, и не сводил глаз с кардиомонитора. Зейн стоял рядом, пытаясь убедить себя в том, что всё происходящее — кошмар, — и он сейчас проснётся. Мучительно пролетали секунды за секундами, и спустя некоторое время надежда покинула и Георгия. — НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ! — раздался неистовый крик Михаила, и он, не в силах больше стоять, сполз на пол и громко зарыдал.