Забудь кто ты.Расплата

Голос.

В реанимационной творилось невообразимое: никто не хотел верить в происходящее, но и надежды ни у кого не осталось. Казалось, в одном небольшом помещении собрались все самые отрицательные эмоции во Вселенной. Георгий неподвижно стоял подле операционного стола и плакал. Слёзы на его глазах не появлялись уже очень давно, но сейчас был момент, когда хотелось не просто плакать, а не переставая рыдать. Диму он всегда считал своим внуком, хотя между ними нет родственной связи. Но разве кто-то запрещает любить того, с кем не состоишь в родстве? Конечно нет, и Георгий не единственный тому пример. Его родные внуки не уделяли столько внимания, сколько Дима, занимаясь каждый своей жизнью. Нет, они конечно звонят своим бабушке и дедушке, но видятся с ними редко — в основные праздники. И у них никогда не было тяги научиться чему-либо полезному у дедушки или бабушки — это тот тип, которому не нужны взрослые советы. А Дима, когда у него было свободное время, любил проводить его с Георгием, часто советовался с ним и учился самым различным способам оказания медицинской помощи, в частности — проводить в организм разной температуры волны. Георгий всегда помогал Диме, переживал и думал о его будущем. С момента смерти матери Димы, врач знал, что его отец — Алексей Вячеславович — не даст спокойно жить. Он знал, что Дима будет немало страдать. Но у Георгия всегда была надежда на лучшее будущее своего внука. Он надеялся, что когда-нибудь Дима сможет жить спокойно, но спокойствие это он видел только в человеческом мире. И никогда, даже в самые тяжёлые моменты, Георгий не мог подумать, что жизнь Димы вот-вот прервётся. Сейчас руки врача лежали на неподвижном теле, большие капли слёз падали на операционный стол, и ни врач-реаниматолог, ни другие медицинские работники, находящиеся в реанимационной, не смели даже прикоснуться к нему. На лбу у Георгия словно красным цветом горели слова: «Я НЕ СМОГ! ЭТО МОЯ ВИНА!» Михаил сидел у стены рядом с реанимационной и неудержимо рыдал. Он совсем потерялся: пропала ориентация, перед глазами всё кружилось, а слышал он только своё рыдание. Его лучший друг, который был для него как брат, ПОКИНУЛ… НАВСЕГДА УШЁЛ В ИНОЙ МИР! ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, НЕТ, ЭТО НЕВОЗМОЖНО! — кричал внутренний голос Михаила. И снова он начинал колотить руками пол. И что было ещё ужасным, Миша мысленно уже вырыл себе могилу рядом с Димой. В последний раз жизнь казалась ему бессмысленной, когда умер отец, но тогда рядом оказался лучший друг и брат, который не позволил ему уйти в иной мир. Сейчас рядом с ним находился Зейн; совсем недавно к нему вернулась сестра, которая до этого момента считалась мёртвой; есть много ребят, которым он не безразличен. Но никто из них уже не сможет вернуть его к жизни. Дружба с Димой оказалась настолько крепкой, что Михаил не сможет без него жить. «Миш, ты для меня не только лучший друг, но и брат, для которого мне ничего не жаль», — много раз говорил Михаилу Дмитрий. «Слушай, нас разлучит только смерть, хотя даже на том свете я буду помнить, что мой лучший друг и брат — Лазарев Михаил», — вспоминал Миша, продолжая бить руками пол. «Я знаю, что ты станешь лётчиком, и мы вместе с тобой поднимемся в небо на вертолёте», — ещё будучи детьми, сказал Мише Дима. «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты», — Дима часто в присутствии Миши цитировал слова древнегреческого драматурга и поэта Еврипида. Воспоминания летели одно за другим и привели его к Лиде. Её появление в жизни Михаила стало особенным событием. Благодаря ей он окончательно смог вернуться к нормальной жизни и смириться со смертью сестры и отца. А теперь… Никто из них не сможет помочь другому пережить смерть Димы. Зейн тоже сидел на полу рядом с Мишей и плакал. Он понимал, что не сможет помочь другу, и, закрыв лицо руками, даже не пытался с ним заговорить. Для него смерть Димы — такое же потрясение, как и для остальных. И только сейчас он наконец понял, насколько были глупыми их ссоры в детстве, а потом и в юношестве, когда Дима сбежал в человеческий мир, тем самым разрушив общие планы по борьбе с политикой Алексея Вячеславовича. Пожалуй, как сейчас, Зейн ещё никогда так остро не чувствовал ни перед кем себя виноватым. Его всего разрывало на части, хотелось кричать, но только кому теперь нужны эти крики… Страшно — это не опоздать на работу, поезд или самолёт; страшно — не успеть сказать важные слова. Больно — это не пораниться самому, а ранить другого. Невыносимо — не расстаться и думать, что больше не увидитесь; невыносимо — когда умирают. Страшно, больно и невыносимо — когда бьётся «зеркало жизни». Есть те, кто может пережить потерю близких, и продолжить жить дальше. Но далеко не каждый может быть сильным. Порой случается так, что одно «разбившееся зеркало» может разбить и другие. Смерть Димы — именно тот случай, который способен «разбить не одно зеркало жизни». Вот как на самом деле бьются зеркала… Неожиданно, словно вихрем, сносящим всё на своём пути, в помещение вбежал Калеб и с диким криком, несмотря на одну раненую руку, стал долбиться в дверь реанимационной, да так, что ошарашил всех остальных. — ОТКРОЙТЕ ЭТУ ЧЁРТОВУ ДВЕРЬ, ИЛИ Я ЕЁ СЕЙЧАС ВЫБЬЮ!.. — Калеб… — ОТВАЛИ! — Калеб резко оттолкнул Зейна и с силой ударил ногой по двери реанимационной. — ОН ЖИВ, ОН ЖИВ! — кричал озверевший парень. Бедный Георгий, не видя другого выхода, открыл дверь, и Калеб, чуть не сбив врача с ног, ворвался в реанимационную. Находившиеся внутри медицинские работники попытались его остановить, но выплеск адреналина Калеба был настолько мощным, что он и им не позволил себя удержать и оказался рядом с операционным столом, на котором лежало неподвижное тело. — Дима, я знаю, что ты меня слышишь! Борись, только борись, брат! — взяв его за обе руки, без криков произнёс Калеб. Больше никто не пытался помешать Калебу. Все с болью смотрели на него в то время, как он со слезами на глазах отчаянно твердил, что Дима — жив. Они прекрасно понимали, какие чувства одолевали Калеба, и что он, как и все, не мог поверить в происходящее. И в этот момент даже ни у кого не возникло вопроса, откуда Калеб узнал о смерти Димы и как оказался в той реанимационной. — Брат, у тебя ещё столько дел в этом мире! Мы должны найти Лиду, разобраться со всеми проблемами, обязательно сыграть вашу свадьбу и ещё много-много всего сделать! — Калеб положил руку ему на сердце. — Я чувствую, как оно бьётся! Последние слова заставили Михаила посмотреть на кардиомонитор в надежде, что сердце Димы действительно может забиться, но там по-прежнему бежала прямая линия, говорящая о отсутствии пульса. Вдруг, словно вспомнив о чём-то очень важном и страшном, Калеб немного отошёл от операционного стола и, как ошалевший, стал смотреть по сторонам. — Здесь кто-то есть! — произнёс он и стал быстро ходить по реанимационной и размахивать здоровой рукой. Все смотрели на него как на сумасшедшего. Но когда Калеб подошёл к кардиомонитору и со всей силы ударил по воздуху над ним, все сначала застыли в шоке, а потом быстро поспешили к нему. Пару секунд назад рука, которой он размахивал, была здоровой, а сейчас истекала кровью! Кроме того, кардиомонитор стал показывать пульс! — НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ! ПОДКЛЮЧИТЕ ЕГО K НЕОБХОДИМОЙ АППАРАТУРЕ! ЭТО КОМА, И ОН ИЗ НЕЁ ВЫЙДЕТ! — снова закричал Калеб. — КАКАЯ-ТО ТВАРЬ ЗАСТАВЛЯЛА ВАС ДУМАТЬ, ЧТО ДИМА МЁРТВ! И ЗНАЕТЕ ЧТО?! — Калеб пнул стул, и тот упал на пол. Ему хотелось выпалить бранное слово, но в последний момент он передумал и сделал глубокий вдох. — Вы чуть нашего друга, члена семьи живым в могилу не отправили! — смотря, как Георгий вместе с другими медицинскими работниками протягивают провода, в итоге сказал он, а потом, закрыв глаза, сделал глубокий вздох и окровавленной рукой провёл по лицу. «Кто же ты на самом деле, Калеб?» — вопрос, который сидел в головах у каждого находящегося в реанимационной. *** Он стоял в мрачном холодном коридоре. Вокруг никого не было. Не понимая, что с ним произошло, он без конца морщился и потирал виски. В голове звучали разные голоса, но он не мог их разобрать. Ему казалось, что ещё немного, и его голова взорвётся от беспорядочных голосов. Спустя некоторое время он увидел на другом конце коридора окно и быстро направился к нему. По пути встречались двери с одной и той же табличкой, на которой было написано: «Теперь это твой дом!» Он не пытался их открыть, продолжая идти к окну. Окно становилось ближе, но из-за дверей с одинаковыми табличками ему казалось, что он идёт на одном месте. За окном был полный мрак. Холод ещё сильнее окутал его с ног до головы, и вдруг послышался плач. Но вокруг никого не было. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что плач звучит в его голове. Он опустился на пол и схватился за голову. Его мучали голоса и плач, ощущение чьих-то прикосновений. Ему безумно хотелось кричать, но он не мог. Все эмоции отражались только на его лице, мышцы которого были настолько напряжены, что в любой момент могли разорваться под воздействием неутихающих звуков в голове. Они снова и снова атаковали его мозг, а потом, неожиданно, он почувствовал себя лучше: биение сердца стало непрерывным, дышать становилось легче. — Что за сволочь?! — вдруг в нескольких метрах от него раздался чей-то холодный и злой голос. Подняв голову, он увидел девушку с бледной, как у покойника кожей, длинными чёрными волосами, одетую в чёрное шёлковое платье. С её губ стекала алая кровь. Но как только капли касались пола, на нём сразу образовались чёрные разводы. На подсознательном уровне он сразу понял кто перед ним и быстро встал. — Гоняться за тобой — настоящее проклятие! — вытирая губы от крови, сказала она. — Да кто смеет вмешиваться в мои дела! — растирая свою кровь по рукам, гневно продолжила Смерть. Ещё полминуты назад она находилась в реанимационной и перекрывала пульс Димы. Она стояла прямо на месте кардиомонитора и заставляла всех думать, что он покинул их. Внезапное появление Калеба сразу вызвало у неё отвращение, но она даже подумать не могла, что удар какого-то сопляка не только ей навредит, но и заставит покинуть реанимационную! Её — Смерть, заклятого врага всего живого! Она посмотрела на него, и её лицо немного смягчилось. Не прошло и нескольких секунд, как Смерть оказалась в двух шагах от Димы. — Ты примешь верное решение, если пойдёшь со мной, — она слегка улыбнулась и протянула ему свою ладонь. — На самом деле у тебя нет никого, кому бы ты был нужен в том мире. Отцу всегда было на тебя наплевать, а те, кого ты считаешь друзьями, — дружат с тобой из-за личной выгоды. Ты им нужен, чтобы быть поближе к власти. С твоей помощью они хотят устроить революцию, а потом избавиться и от тебя. У них ещё более тёмные планы по управлению городами, чем у твоего отца! Но ты даже этого не подозреваешь, потому что они подобрались к тебе слишком близко. А твоя девушка… Предательница! Она никогда не думала о тебе! Я была в её снах и видела объект интереса, но им был не ты. Пойдём со мной, и я покажу тебе, кто все они на самом деле, — словно сирена, заманивала его Смерть. Он, как прикованный, стоял на одном месте и держался за голову, испытывая жуткую боль. В его голове звучало много голосов, но один из них был настолько громким, что сильно давило на мозг и, с момента появления Смерти, не давало даже вздохнуть полной грудью. Диме казалось, что его мозг — бесконечная сеть проводов, по которым бежит мощный ток. Он никак не мог разобрать, что пытается сказать этот голос, но благодаря ему все слова Смерти и сама она не имели для него никакого значения. — Дима! — наконец в потоке голосов он смог разобрать своё имя. Это был женский голос. И единственный, который ему удалось разобрать. Именно этот голос требовал от Димы его услышать и, как ударник бил внутри головы. — Дима, беги, беги и не слушай её! — снова отчётливо услышал он этот голос. — По коридору до конца, потом направо! — приказал ему он, а затем какая-то невиданная сила подтолкнула его вперёд. — БЕГИ! — Крик в голове заставил Диму побежать. Но не успел он и метра пробежать, как впереди появилась Смерть. — Не останавливайся, она не сможет до тебя докоснуться! — приказывал ему голос. — До конца и направо! Он продолжал бежать и слушал только голос, говорящий в его голове. Смерть пыталась ему препятствовать, но у неё не получалось остановить Диму. На его пути появлялись самые разные преграды, но голос приказывал бежать, убеждая, что они не настоящие. И он бежал. — До конца и налево! — как только Дима завернул за правый угол, голос указал ему дальнейший путь. Как бы это не было странно, но Дима подчинялся голосу. Одновременно голос был для него незнакомым и до боли родным. Он не помнил, чтобы когда-то его слышал, но что-то подсказывало ему, что владелица голоса с ним связана. — До конца и налево! — повторял ему женский голос. Голос был требовательным, но не грубым. В своём имени он слышал нежные ноты и даже, казалось, чувствовал тепло в холодном помещении. Когда он повернул налево, то увидел дверь без таблички, куда ему и было приказано бежать. За дверью Дима остановился, увидев самого себя на операционном столе, рядом с которым стояла… Лида! И протягивала ему руку. — Не покидай меня! — произнесла девушка. — Прошу, останься со мной. Я люблю тебя! Как загипнотизированный, не слушая того, что ему говорил голос, Дима потянулся к девушке и уже протянул к ней руку, как какая-то невиданная сила толкнула его прямо на операционный стол. — НЕ-Е-Е-ЕТ! — раздался разъярённый Крик Смерти в облике Лидии. Как только он коснулся своего тела, всё перед ним начало плыть. Но перед тем, как наступила полная темнота, он отчётливо услышал: — Борись и не смей сдаваться! Родной мой, я хочу, чтобы ты жил… *** Калеб, Зейн и Михаил сидели рядом с реанимационной и не сводили глаз с окна, следя за происходящим внутри. Им уже не раз было предложено отдохнуть в палате-комнате, но они наотрез отказались от комфорта и, взяв в коридоре стулья, решительно настояли на своём присутствии в реанимационном отделении. Здесь же Калебу промыли, обработали и наложили на руку повязку. И на этом месте он и рассказал, как узнал о случившемся с Димой. Из всех освобождённых заложников и раненых в больнице ещё оставались София и Анжела, — Георгий собирался выписать их завтра утром. Девушкам оставили воспоминания о демонах, похищении и пребывании в запертой квартире многоэтажного дома, находящегося на другом конце страны. Но им внушили забыть насилие, которому их подвергли демоны. На теле девушек почти не осталось следов насилия, лишь небольшие синяки, которые пройдут до утра. Анжелу и Софию поместили в разные палаты. С Анжелой находится её брат — Гена, а с Софией находился Калеб. Рука, которую он ударил об дерево, когда узнал, что его девушку изнасиловали, ещё ныла. Рентген показал, что она сломана. Георгий оказал ему помощь, но не полностью, потому что в тот день в больнице было много раненых, и на всех у него не хватило бы сил. Поэтому он помог избавиться ему от мучительной боли, а потом отправил к медсестре и занялся другими. Врачам, работающим в больнице, Георгий не позволяет использовать силы для лечения серьёзных ранений, потому что те плохо ими владеют. Уже был такой инцидент, когда врач, применив демонические силы, только ухудшил состояние раненого, что чуть не привело к ампутации одной из конечностей. Калеба он тоже никому не доверил, тем более что до сих пор неизвестна его сущность. После оказания ему первой помощи, Георгий сказал, что если будет сильно беспокоить, то пусть обратится за помощью снова, а потом велел медсестре забинтовать его руку. Рука, конечно, ныла, но не настолько, чтобы вновь потревожить врача, к тому же Калеб понимал, что у Георгия много пациентов, и поэтому не стал больше к нему обращаться. Теперь у него уже не одна забинтованная рука, а две. Георгий сказал, что до утра поможет ему с обеими руками и выпишет вместе с Софией. К своей девушке он вернуться не может по двум причинам: придётся придумывать очередное объяснение, почему забинтована вторая рука; ему совсем не хотелось уходить от Димы. Сейчас София всё равно спит, и даже если проснётся, ей не понадобится помощь Калеба. Она спокойно может сама передвигаться, к тому же рядом всегда находятся медицинские работники и следят за самочувствием пациентов. В палате есть туалет, небольшой холодильник и даже телевизор, а еду разносят. До того, как Диму переместили в реанимационную, Калеб спал рядом со своей девушкой, и прямо во сне у него возникло видение. В нём он увидел своего друга на операционном столе и рядом с ним тёмный силуэт. На кардиомониторе не отражался пульс, но Калеб отчётливо слышал биение сердца. Проснувшись в холодном поту, он, чтобы не потревожить Софию, тихо вышел из палаты, а потом уже, словно ошпаренный, помчался к нужной реанимационной, номер которой увидел в видении. Он знал только её номер, но не этаж, на котором она находится, — ноги сами несли его в правильном направлении. Оказавшись в реанимационной, Калеб сразу ощутил холод и чьё-то присутствие, но первым делом хотел услышать биение сердца друга. Он и чувствовал, как оно билось, и слышал, что удивительно, ведь Георгий неоднократно притрагивался к сердцу Димы, но не чувствовал его биения. Так было до тех пор, пока пульс не отобразился на кардиомониторе. Сейчас, следя за реанимационной через окно, Калеб думал о случившемся, и его уже нисколько не пугали происходящие с ним необъяснимые вещи. Он окончательно пришёл к выводу, что его способности приносят большую пользу, а значит, кем бы он ни был, плохую сторону не примет. — Ник уже, наверное, в сотый раз звонит… — произнёс Зейн, держа в руке вибрирующий телефон, и вышел в коридор. Увидев в загородном доме Ваню, остальные ребята сразу же встревожились и стали его расспрашивать. Когда они узнали, что Дима совсем ошалел, то несколько из них переместились к дому-изолятору, но никого уже там не застали, и поэтому начали названивать Михаилу и Зейну. Какое-то время на звонки никто не отвечал. Но когда уже все убедились, что Дима на самом деле жив, Георгий решил сам поговорить с ребятами по телефону. Ему пришлось сказать, что Дима лежит без сознания, но его жизни ничего не грозит, а также велел им всем оставаться в доме, потому что никого больше в больницу не пустит. Их также попросили не названивать, сказав, что если Дима очнётся, то им обязательно позвонят. Но тревога за друга не позволила им просто сидеть и ждать звонка, поэтому они всё равно звонили и продолжают звонить дальше. А Ник с Артуром звонят вовсе не из дома, а с крыльца больницы, вход в которую закрыт. Георгию не нужна орава смотрителей, поэтому он даже отказался на порог больницы их пускать. Реакцию и эмоции ребят в очередной раз доказывают, что у Димы хорошие друзья, о которых многие могут только мечтать, и большинство из них — демоны. А ведь все они не только друзья, они — самая настоящая семья. — Крыльцо больницы уже не только под оккупацией Ника и Артура, — вернувшись обратно, сообщил Михаилу и Калебу Зейн. — И их можно понять, — сказал Калеб, как тут из реанимационной вышел Георгий. — Неизвестно, когда он очнётся. Всем вам лучше… — Нет, ты нас отсюда не выгонишь! — перебил врача Михаил. — Шевелится! — вскрикнул Калеб, и все поспешили в реанимационную. — Мама… — раздался еле разборчивый и слабый голос Димы, после чего его глаза открылись и увидели потолок, но уже через считанные секунды в поле зрения появились несколько голов. Ощущение проводов было неприятно, поэтому, несмотря на боль в теле, он потянулся, чтобы их убрать, но Георгий помешал. — Уберите, — попросил Дима. — Уберите! — во второй раз уже сказал требовательно. Георгию пришлось сделать это, потому что Дима уже был готов чуть ли не сорвать с себя провода. Более того, он попытался встать, но тут уже ему никто не позволил. Смирившись, он посмотрел на своих друзей и увидел полные счастья глаза. — Я уже и забыл, когда в последний раз видел хоть кого-то из вас настолько счастливым… — слабым голосом сказал он. Несмотря на предупреждения, ребята не смогли остаться на месте и принялись обнимать друга. — Знаешь, даже если постараемся, мы уже не вспомним, когда в последний раз видели тебя настолько живым! — раздался голос Зейна…