Забудь кто ты.Расплата

Как меняются глаза цвета боли.

Алексей Вячеславович был шокирован внезапным появлением сына. На этот раз он не был готов к встрече с ним. Он всегда знал, что Дмитрий очень сильный демон, которому нет равных. Но никогда даже не думал, что не успеет получить тревожный сигнал и скрыться в безопасном месте. В первый раз, когда Дима выпустил свои силы из-под замка и стал проникать в города демонов, Алексей Вячеславович очень быстро узнал об этом. А всё потому, что тогда Дмитрий не пытался скрыть своего вторжения и хотел разозлить отца уничтожением имущества. По доводам Алексея Вячеславовича изолятор должен был стать хорошим уроком его сыну. Он считал, что выйдя из него, Дима уже не подумает тратить время на бессмысленную агрессию против него и будет искать другие способы, чтобы найти Лиду. Но и поиски девушки он считает бессмысленными, потому что сделку всё равно не расторгнуть. Стараясь быть стойким, Алексей Вячеславович достал из своей папки на столе копию документа его сделки с Лидой, но на которой были только требования девушки к нему, и повернул к сыну. Таких копий у него много, и сделаны они для того, чтобы время от времени напоминать Диме и другим ребятам о бессмысленных попытках расторгнуть сделку. Но пока ещё эти копии не отправлялись, потому что никто не пытался с ним связаться. И Алексей Вячеславович уже думал, что никаких нападений на него больше не произойдёт, и все поняли, что это никому невыгодно. — Обрати внимание на пункт, в котором говорится, что никто не может расторгнуть сделку, — произнёс Алексей Вячеславович. — Я знаю… — Тогда что ты здесь делаешь? — перебил Диму отец. — Где твоя девушка, я не знаю, да даже если бы знал, то не сказал. Дима терпеливо его слушал и не позволял себе сорваться. Конечно, у него было огромное желание отомстить отцу за всю боль, которую он причинил ему и другим, но это так и остаётся невозможным. Изолятор был создан с целью остановить агрессора и дать время на то, чтобы тот подумал над своим поступком и больше таких ошибок не повторял. Дима всё понял и не собирался наступать на одни и те же грабли, как бы сильно ему не хотелось причинить боль отцу. На этот раз он явился к нему, чтобы поговорить без активного применения сил. — Я знаю, что в отношении Лиды ты мне не помощник: ничего не сделаешь, ничего не скажешь… Хорошо, отец, — последние слова дались ему с трудом. — Я здесь не для этого. Теперь Алексей Вячеславович окончательно был сбит с толку и не мог для себя решить, чему удивляться больше — появлению Димы или его последним словам. Дима и сам поражался своему, внезапно появившемуся терпению и готовности идти на контакт с отцом. Но в то же время мысленно убеждал себя в правильности своих действий. Пока он находился в изоляторе, у него было время подумать о планах после выхода из него. И, как бы сильно ему не хотелось отомстить отцу за всю причинённую боль, он твёрдо решил для себя, что пока это бесполезное дело. Дима не понаслышке знает, что такое сделка, и каковы могут быть её последствия. Но в случае Лиды всё гораздо серьёзнее — она человек. В изоляторе он много думал о сделке Лиды с его отцом и пришёл к выводу, что не сможет никак расторгнуть их договор, иначе как объяснить то, что главный демон согласился расторгнуть сделку с ним и заключить с его девушкой? Демоны с людьми сделок обычно не заключают, и, если его отец даже согласился расторгнуть сделку с ним и дать свободу, значит ему действительно что-то нужно от девушки. Но что?! Этот вопрос постоянно мучает Диму. Предположение Михаила, что сделка может быть связана с Ольгой, сильно тронуло Диму. Думая над ним, он взвешивал всё за и против, и чаша весов «За» оказалась тяжелее чаши «Против». Отец никогда не хотел, чтобы сын узнал о родственниках со стороны матери, и запрещал ему говорить о ней при нём. Все сведения о ней держутся в секрете. Диме известно только её имя, и как она выглядела. В его памяти остались короткие отрывки из детских воспоминаний о ней, но ни в одном из них нет ответов на вопросы, связанные с родственниками по материнской линии. Тому, что мать умерла от сильной болезни, Дима верит с большим трудом. Ему гораздо проще поверить в то, что к её смерти причастен отец. И он думает, что всё касающееся матери скрывается из-за каких-то очень серьёзных причин. На самом деле всему причина — не здравый смысл Алексея Вячеславовича. После смерти жены он сходил с ума, закрывался в своём кабинете и очень мало разговаривал. Так проходили целые недели, пока в один день он не решил почти полностью отказаться от чувства жалости, а после велел построить архив, куда приказал поместить по одному из всех имеющихся источников, в которых содержится информация о жене, а все остальные уничтожить. Он предпринял строгие меры, чтобы закрыть рты всем, кто близко был знаком с Ольгой. В то же время он вернул политику отца по устрашению населения всех городов и переехал из Москвы-Д в Нью-Йорк-Д. Алексей Вячеславович запрещал кому-либо говорить с ним о жене, и сам редко затрагивал эту тему. А пиком всему этому стало его решение ничего не рассказывать Диме о матери. Своим долгом он считал и продолжает считать месть за смерть жены. Желание отомстить лишило его здравого смысла. Настолько безрассудные решения, кроме возобновления политики по устрашению населения городов, были непонятны даже его близкому другу Паше. Да и сам Алексей Вячеславович, даже если вдруг на минуту обретёт здравый смысл, не сможет объяснить свои действия по уничтожению любой информации о жене, и уж тем более о своём решении ничего не рассказывать про мать Диме. Некоторым поступкам невозможно дать логического объяснения. У Алексея Вячеславовича таких поступков достаточно. Георгий, например, не проводя обследования, ставил ему разные неизлечимые диагнозы и считает, что его нужно изолировать от общества, потому что ему в голову может взбрести всё, что угодно, а расплачиваться за это будут другие. О безумии отца Дима тоже много думал, а в изоляторе окончательно осознал, что никакими способами он от него о сделке с Лидой не узнает. И убить не может, потому что от него зависит жизнь Лиды и многих жителей Нью-Йорка-Д. Но, как Дима уже говорил, если с девушкой случится самое ужасное, то отцу точно не жить. На встрече с Шаманом ему сказали, что девушка жива. Сны, которые, как предполагалось, должны были помочь с поисками девушки, также подтвердили, что Лида жива. А пока Дима находился на острове, ему в голову пришла мысль вновь попробовать воспользоваться способом со снами, но для этого нужно обсудить этот вопрос с Виктором, который из-за своей работы не может каждый день находиться с ребятами в человеческом мире и в следующий раз обещал навестить их только на выходных. Алексей Вячеславович опустился на стул, словно важный директор, к которому пришли на собеседование, и даже предложил Диме занять место напротив него. Эта картина нисколько не была похожа на встречу отца и сына и не выражала эмоций, которые могли бы намекнуть на то, что в кабинете, где вся мебель в тёмно-коричневых тонах, находились родственники. — Что тебе нужно? — спросил у сына отец, когда тот резко отодвинул стул от стола и сел. Дима сделал лёгкое движение рукой, и в воздухе перед глазами Алексея Вячеславовича появилось облако с лицом зверски избитого Клима, — таким он и увидел его впервые. — Я хочу, чтобы ты освободил его от работы на Пашу и отпустил, — очень серьёзно произнёс Дмитрий. — А также, чтобы ты дал свободу Богдану. При виде изуродованного лица Клима у Алексея Вячеславовича не дрогнула ни одна мышца лица. Он был безразличен и холоден. — Нет. — Это был не вопрос, а требование, — холодно сказал Дима, как тут на столе вспыхнула папка с бумагами. — Ты отсюда не выйдешь, пока не сделаешь то, что мне нужно! Алексей Вячеславович яростно посмотрел на сына, потом попытался потушить горящую папку, но, к большому удивлению, у него не получилось, и тогда он в полной мере осознал серьёзность намерений сына. — Вот этого освобожу, — Алексей Вячеславович безразлично указал на облако с лицом Клима. — А предателя Богдана… — Ты чувствуешь, что он тебя предал? — перебил отца Дмитрий. В случае Богдана, предательство будет означать нарушение сделки, и Алексей Вячеславович узнает об этом сразу же и, если пожелает, сможет прервать его жизнь, поставив на договоре крест своей кровью. Такое убийство возможно только в случае нарушения сделки. Но Богдан не предавал его: он ни с кем не вступал в сговор против хозяина, не выдавал запрещённую информацию, не оспаривал его решения и не делал ничего, что могло бы заставить Алексея Вячеславовича в нём усомниться. О посильной помощи другим в договоре не говорилось, поэтому, по возможности, Богдан мог помогать другим. Он нередко приходил к Тарасу за помощью, не желая выполнять грязную работу и пачкать руки в крови, и старцу всегда удавалось договориться с хозяином: за нарушение сделки это не считалось. Свою разноплановую работу Богдан выполнял хорошо и часто раньше положенного срока. Он и проводил проверки самых разных компаний во всех городах, и был телохранителем, передавал важную информацию, собирал необходимые данные, вёл переговоры от лица хозяина, разведывал территорию, организовывал мероприятия… Он выполнял большую работу, и Алексей Вячеславович всегда был им доволен. Богдан делал даже больше, чем от него требовалось: играл с ним в гольф, бильярд, боулинг и многие другие спортивные и развлекательные игры; возил к океану; искал нужные алкогольные напитки; проводил в его компании вечера, слушая длинные речи, и даже читал ему книги или газеты. Выполнять работу и ещё успевать помогать другим было тяжело, но он не жаловался и всегда оставался стойким. — Он свободу не получит! — твёрдо сказал Алексей Вячеславович, и тогда в его руке загорелась ручка, которую он в ту же секунду был вынужден бросить на пол. Удивительно, но огонь не переходил на другие предметы, мебель и пол. — Ещё один отказ, и что-то случится с твоей бородой, — предупредил его Дима, и отец стиснул зубы. — Он должен явиться сюда сам… — По ушам не ездий, — перебил его Дима. — Я больше чем уверен, что ваша сделка не кровная. Как-то Дима говорил своей девушке, что сделки заключаются «на крови». На самом деле кровные сделки не являются частыми и, чаще всего, заключаются между родственниками. При нарушении такой сделки наказание мгновенное. Не кровные же сделки можно перезаключать, и наказание при нарушении последует только в том случае, если того пожелает пострадавшее лицо. Кроме того, в течение года в договор не кровной сделки можно вносить поправки. Кровную же сделку нельзя перезаключать, как и вносить поправки после заключения договора. Но такую сделку может расторгнуть третье лицо, если в договоре не окажется пункта о том, что никто не имеет права в неё вмешиваться. Кровные сделки с работниками не заключаются, потому что они не выгодны сильным демонам. А невыгодны из-за безусловной ответственности. Дело в том, что сильный демон при заключении не кровной сделки не несёт такую же ответственность за её выполнение, как его работник, и нисколько не пострадает, если нарушит этот договор. Но работникам об этом неизвестно, их специально держат в неведении, потому что так выгодно хозяину. А все сильные демоны об этом знают и заключают между собой только кровные сделки, которые обязаны выполнять оба лица. Сделки могут заключаться среди сильных демонов, среди сильных и средних, среди сильных и слабых. Демоны среднего и слабого класса могут заключать сделки только с сильными, но не между собой. — Документ… — Все твои договоры находятся в сейфе вон за тем шкафом, — не дослушав отца до конца, вновь перебил Дима. — Тебе нужно лишь достать их и поставить печать с подписью, а я уже передам Богдану и Климу. Уверен, они с радостью всё подпишут и без твоего присутствия. Алексей Вячеславович сверлил сына очень злым взглядом, а потом медленно поднялся. — Это слишком долго, — вдруг произнёс Дмитрий, как тут на столе появились огромные папки, документы в которых разложены по алфавиту. — С Богданом ты должен расторгнуть сделку, а Клима освободить от работы на твою гадюку и позволить им самим решать, где жить. — Ты наглеешь… — Алексей Вячеславович, не играйте мне на нервах! — в очередной раз перебил его Дмитрий. — Моя нервная система и без того сильно расшатана. Со стиснутыми зубами отец Дмитрия быстро нашёл необходимые документы и поставил печать с подписью. — Доволен? А теперь проваливай! — громко и яростно сказал Алексей Вячеславович после того, как два листа проскользили по столу и остановились прямо у правой руки Димы. — Ещё мне нужно, чтобы ты отменил свои запреты по входу в этот мир. — И не подумаю! — воскликнул отец, и тут в его руке загорелось чернильное перо. — Не испытывай моё терпение! Я больше не собираюсь делать то, что ты пожелаешь! И обещаю, что ещё одна угроза в мой адрес, и многим твоим друзьям и их родственникам не поздоровится! — Или всё будет наоборот! — пригрозил ему Дмитрий. — Отмени запреты, и я отсюда уйду. Если ты это не сделаешь, тогда будешь сидеть один в своём доме, — Дима щёлкнул пальцами, и шторы раскрылись. — Это поле никто не сможет снять, кроме меня. При виде огненного поля за окном лицо Алексея Вячеславовича сначала приняло потрясённый вид, а затем все мышцы снова напряглись, и он с ещё большей злостью посмотрел на сына. Дима бы с большим желанием оставил его сидеть в доме, как в изоляторе, но из-за сделки отца с Лидой это было невозможно. И Алексей Вячеславович всё прекрасно понимал. — Ну-ну, Дима, нехорошо угрожать отцу! В любой момент Лидия может со мной связаться… — Я отсюда не уйду, пока ты не отменишь запреты! — резко перебил его Дмитрий и тут спинка стула, на котором сидел Алексей Вячеславович, запылала красным пламенем. Мужчина быстро вскочил с места и отошёл к окну. Смысла перемещаться по дому не было. — он в нём Заложник. Последней каплей для него стало, когда в руках Димы появился альбом с фотографиями Ольги, который тот смотрел до его появления. — Сделка связана с матерью? — посмотрев прямо в глаза, спросил Дмитрий. Алексей Вячеславович быстро подошёл к столу и, достав из ящика печать, бросил её на стол перед Димой. — Поставите печать на всех документах, и запреты перестанут действовать. Из чёрного списка базы данных всех уберу, — сурово произнёс он. Несколько секунд Дима внимательно смотрел на него, после чего встал из-за стола, взял печать и документы Богдана и Клима, а затем угрожающе сказал: — В конечном счёте я всё узнаю, и если что-то случится, то тебе не поможет никакая армия! Он бросил последний взгляд на фотографии своей матери в альбоме и растворился в воздухе. Появившись в большом коридоре, Дима принял облик Богдана, после чего зашёл на кухню и попросил его мать следовать за ним. Перед тем, как покинуть дом, он убрал все созданные им поля. Ни на какие вопросы женщины Дима не отвечал. Уже меньше, чем через минуту, мать Богдана стояла на пороге загородного дома Балтики, а Дима, вновь ничего не объяснив, переместился к границе для сильных демонов Нью-Йорка-Д, где находились уже Михаил, Зейн, Артур и Ник, и принял свой облик. — Документы на свободу Богдана и Клима, — Дима быстро всучил их Михаилу. — Им нужно только поставить свои подписи. Их родственники в загородном доме Балтики, — без остановок продолжал он. — Поставите печати на все документы с запретами о входе в демонический мир, и они перестанут действовать, — молвил Дмитрий и всучил Михаилу печать своего отца. — Всё, с вами я увижусь завтра, — он исчез, оставив ребят стоять на месте в полном недоумении. Краткость — сестра таланта. В очередрой раз Дима показал себя в деле и вышел сухим из воды. За короткое время он добился свободы Богдана и Клима, которые могли об этом только мечтать, обеспечил их родственникам безопасность, а также добился отмены запретов на вход в города демонов для себя и своих друзей. И, что ещё немаловажно, он показал своему отцу, что «мальчишка» вырос и стал серьёзным противником. Но Дима не испытывал ни гордости, ни радости за свои поступки, считая их обязанностью. Ему не нужны благодарности и обсуждения этих поступков. Он хотел побыть один. Покинув друзей, Дима переместился в безлюдное место в Центральном парке и, хоть и без желания, но снова закрыл свои могущественные силы на замок, а затем «надел» куртку, которую «снял» ещё в доме Клима, но уже самую обычную, с капюшоном. Ночь стояла морозная и ветреная. В парке почти не было людей: кто-то спешил домой, сокращая дорогу; кто-то, вернувшись после работы, был вынужден идти выгуливать собаку — просто так по парку никто не гулял. Дима шёл медленно по заснеженной аллее с капюшоном на голове и засунув руки в карманы. В его голове, как и обычно, было много мыслей, а на душе тоска и неутихающая боль. Никакие поступки не смогли хоть немного облегчить его страдания, и глаза по-прежнему оставались тусклыми. Почти девять дней разлуки, более двухсот часов душевной боли и страданий сделали его мрачным и ещё более равнодушным по отношению к себе. Никакие попытки помочь себе не помогли, и он всё также испытывает сильную душевную боль. Единственное лекарство, способное его исцелить, — Лида, и найти её оказалось гораздо сложнее, чем он думал. Он шёл и под воздействием мыслей время от времени пинал снег, а где-то через минут пятнадцать ему встретился большой сугроб, в который Дима упал так, словно в него выстрелили. Поначалу он бездумно смотрел на небо, а потом стал замечать на нём звёзды, среди которых увидел созвездие Большой медведицы. Ему с детства очень нравилась астрономия, и он часто вместе с Зоей смотрел на звёзды в телескоп, который няня откуда-то принесла. Телескоп был не новым, но рабочим. Вместе с телескопом Зоя принесла и много книг по астрономии. С тех пор на протяжении нескольких лет пару раз в неделю они с Димой окунались в удивительный космический мир, полный загадок и захватывающих событий. Благодаря няне Дима видел много созвездий, узнал интересные факты о планетах Солнечной системы, посмотрел немало фильмов о космосе и прочитал с десяток книг. До того, как Зоя стала няней Димы, она работала в детской художественной школе, где преподавала изобразительное искусство. К рисованию у Димы тяги никогда не было, и няня не пыталась навязать ему свои интересы. Для неё на первом месте были его интересы. Но навыки рисования женщины нередко находили отклик в их занятиях астрономией. Вместе с Димой они завели толстую тетрадь, в которой рисовали все созвездия, увиденные через телескоп. Они не срисовывали их по картинкам, а рисовали такими, какими видели на небе. Кроме того, они рисовали планеты Солнечной системы, кометы, астероиды, Луну, звёзды. А также придумали ряд своих планет, которые тоже изобразили в тетради, и дали им названия. В тетради они рисовали и выдуманных Димой инопланетян, но все они кардинально отличались от тех, которые можно увидеть на картинках и в кино. Зоя нисколько не была против того, что они обращались не только к научной части, но и фантастической, потому что это развивало воображение и фантазию ребёнка. А однажды Дима нарисовал в этой тетради радужную планету и назвал её в честь своей няни. Зою это тронуло до слёз. Смотря на звёзды, Дима вспомнил, как они с Лидой гуляли во дворе её дома, и как впервые он по памяти изобразил на песке созвездие Овна. Созвездие Овна далеко от созвездия Козерога, и ведь сейчас Дима и Лида, словно эти два созвездия, находятся на большом расстоянии друг от друга. Дима с новой силой ощутил внутри себя боль и, резко поднявшись, зашагал в сторону круглосуточного магазинчика. Уже через пять минут он стоял под небольшим деревом и курил первую сигарету, надеясь, что никотин поможет хоть немного успокоиться. Впервые Дима взял сигарету в рот в пятнадцать лет, но, не получив никакого удовольствия, бросил. Однако в течение трёх-четырёх лет время от времени покуривал с кем-нибудь за компанию (не с близкими друзьями, потому что среди них курящих не было и нет). За первой последовала вторая, третья, а потом он не выдержал и, швырнув всю пачку в урну, пошёл скитаться по городу. Спустя минут сорок Дима проходил мимо одного из общежитий и вспомнил про своего друга Семёна Петровича. Он был уверен, что тот уже спит, пока не увидел в его окне свет. Недолго думая, он переместился к двери комнаты Семёна и постучался. — Дима! — обрадовался неожиданному позднему гостю мужчина. — Проходи, не стой на пороге! А я как раз про тебя вспоминал! Пройдя вовнутрь, Дима снял с себя верхнюю одежду и сел за стол, на котором стояли две бутылки с водкой и закуска. — Рассказывай, где был, что у тебя стряслось, всё рассказывай, — сев рядом с Димой, сказал Петрович. — Лучше ты мне скажи, давно на водку подсел? — серьёзно спросил у него Дмитрий. Семён, тяжело вздохнув, произнёс: — Только сегодня. — В чём причина? — положив руки на стол, продолжал задавать вопросы Дима. — Ни в чём… — Петрович, не алкаши обычно пьют водку по праздникам, но сегодня не праздник. Депрессия? - Мужчина опустил голову вниз и признался: — Уволили меня с работы. — За что? Когда? — в недоумении спросил Дмитрий. — Сегодня. Сказали, что брали под твою ответственность, но так как ты был в отъезде, а ждать им надоело, вот и уволили. Ко мне доверия никакого. — Твою мать! — ругнулся Дима. — Что-то я как-то об этом не подумал… — Да ладно тебе… — С документами что? — На следующей неделе иду за паспортом. — Ладно, я что-нибудь придумаю, а пока… — Дима посмотрел на водку, — наливай. — Дима… — Петрович, наливай водку. — Ну уж нет! Давай-ка рассказывай, что у тебя стряслось! — Петрович, сколько ты мне дашь лет? — Сложно сказать, — смотря на Диму, произнёс мужчина. — Ну точно не мальчик. — Вот именно, не мальчик. Вот и налей для начала гостю… *** Солнечный свет заполнил комнату и разбудил Диму. После ночных разговоров за водкой вместе с Петровичем, он остался у него. Так как в комнате был только раскладной диван, то им пришлось делить его на двоих: Дима спал у стены со старыми ободранными обоями, а Семён с краю. Протерев глаза, Дима присел на диване и стал осматриваться вокруг. Семёна в комнате не было. Около минуты он сидел на месте и прогонял сон, а затем взял со стола свой телефон и включил, чтобы посмотреть время. На зарядке телефон стоял вчера всего минут тридцать до встречи с Богданом, поэтому её было мало. Прошло пару минут с момента включения гаджета, как тут из него раздалась динамичная мелодия. — Да, Вань? — Добрый день, Дмитрий! Мы понимаем, что вы совсем не торопитесь домой и, наверное, уже даже забыли свой адрес. Ладно, фиг с нашим волнением, но ведь помимо нас ещё есть рыжее создание, которое никому не даётся на руки и обгадило квартиру! Может, вы хотя бы соизволите сказать нам, что делать с этой белкой? — голос Вани одновременно звучал серьёзно и театрально, а после его слов в трубке послышался смех Калеба. — Адрес вспомнил. Скоро буду, — с заметной улыбкой на лице ответил Дима, а затем завершил разговор и принялся натягивать штаны. Когда он надел на себя кофту, в комнату с подносом вошёл Семён. На подносе стояли две тарелки с яичницей, бутерброды с сыром и две кружки кофе. — Ты куда уже собрался? — поставив поднос на стол, спросил Петрович. — Срочные дела, — ответил ему Дима и взял с подноса кружку кофе с бутербродом. — Ты же так и не сказал, что у тебя стряслось… — Семейные проблемы, Петрович, не заморачивайся, — попивая кофе, перебил его Дмитрий. — А тебе мы работу и квартиру найдём. — Я же говорил… — Ты много говоришь, Петрович, а я привык действовать. — Дима… — Семён стал про что-то говорить, но Дима всё пропускал мимо ушей, зная, что тот, как обычно, пытается отказаться от помощи. -…я тебе никто, чтобы ты мне так помогал. — Ты друг, Петрович. И я тебе скажу, что у меня много друзей, и они никогда не бросали меня в беде. Ты радоваться должен, что у тебя наконец-то появился настоящий друг, которому не всё равно на тебя, а не ворчать и отказываться от помощи, — Дима залпом допил кофе и стал надевать сапоги. — Это слишком большая помощь для старика… — Петрович, займись лучше спортом, — в очередной раз перебил его Дмитрий. — Я не приму от тебя больше денег, Дима! — твёрдо сказал Семён. — Наверняка, родители у тебя богатые… — Да, я не из бедных, но и не из тех, кто всё прячет в своей кормушке, — снова прервал Семёна Дима, после чего достал из кармана куртки деньги и положил на полку. — Сходи в магазин за продуктами. Если получится, то я к тебе сегодня вечерком загляну, и мы всё обсудим, — он быстро вышел из комнаты, не дав Петровичу и слова ему в ответ сказать. Дома Дима узнал, что кроме Вани и Калеба, с ними в квартире ещё будет жить Михаил. Дело в том, что в доме уже нет мест, и поэтому часть ребят будет жить в квартире Гены, а Михаил — в съёмной квартире Димы и Калеба. Все жильцы загородного дома: Сергей Игнатьевич, Артур, Тимур, Константин, Дилан, Егор, Андрей, Игорь, Гена, Аврора, Сабрина, Таша, Степанида, Мирослава, София, Виктория, Анжела, Серафима, Митя, Агата с дочерью и мать Богдана. Георгий, Ярослав и Виктор помогают ребятам, но живут в своих домах, хотя Георгию в последнее время из-за большого числа пациентов приходиться круглые сутки проводить в Московской больнице. Ни Калеб, ни Ваня, ни даже Михаил не думали расспрашивать Дмитрия о вчерашнем его поступке, как и осуждать. Что они ему скажут? «Ты снова подверг себя опасности и ничего никому не сказал…»? И какой смысл об этом говорить в сотый раз? Результат, достигнутый Димой, вновь шокировал ребят, да так, что у них язык уже не поворачивается осуждать его поступки. Однако их очень беспокоит, что Дима пользуется «запрещёнными» силами. Никто, даже сам Дима не знает, чем может обернуться применение этих сил. Но и об этом говорить с ним ребятам не хотелось, потому что сейчас на него никакие разговоры не подействуют. Все окончательно убедились, что повлиять на Диму сможет только Лида. В гостиной ребята убрали бесполезную стенку, которая стояла там скорее для интерьера, нежели для необходимости, и на её месте создали живой уголок для Рыжика, где можно было прыгать и бегать. А к новому домику зверька ребята подошли креативно: Михаилу удалось найти два небольших упавших дерева, в одном из которых уже было дупло, а на другое они прикрепили гнездо и оба жилища спрятали за ветками, по которым также можно бегать и прыгать. Но только Рыжик не хотел признавать новый домик и бегал по всей квартире от ребят, которые безуспешно пытались «поселить» самца белки в жилище. — Димон, ты можешь внушить этому рыжему чё… ангелу ходить в горшок! — сказал Ваня, когда тот взял четвероногого друга на руки. — Внушение — не лучший вариант, нужно приучать. — Вот и я так говорю, — поддержал Диму Михаил. — Медведя проще на велосипеде кататься научить, чем этого наглеца приучить к горшку, — пробубнил Ваня, смотря на Рыжика. — Сегодня утром захожу на кухню, а этот рыжий «ангел» нагло сидит на столе и грызёт печенье! А дерётся он так, что стал бы чемпионом по боксу среди белок! — Ты ему просто нравишься, — с улыбкой сказал Ване Калеб. — А можно сделать так, чтобы я ему перестал нравиться? — спросил Ваня, и ребята расплылись в улыбках. Дима немного погладил Рыжика, после чего посадил его в гнездо и спросил: — Как Клим? — Не знаю, — ответил ему Михаил. — Вчера Георгий сказал, что ему на восстановление понадобится как минимум неделя. — А где Богдан? — Пока в квартире Гены. Он всё подписал и очень хочет тебя поблагодарить. — Как-нибудь потом. Пусть остаётся с нами, — Дима почесал лоб. — Я ночевал у Петровича. Его уволили с работы. Надо бы с ним как-то решить, но он наотрез отказывается от помощи. — Думаю, я знаю, как решить вопрос с жильём, — произнёс Михаил. — Но об этом поговорим, когда всё сделаю. А сейчас предлагаю сходить на пробежку. Недолго думая, все согласились, а уже через пятнадцать минут бежали по двору в спортивных штанах, толстовке с капюшоном и кроссовках. Ещё где-то через минут двадцать ребята остановились на площадке у турников и стали подтягиваться. Как обычно, они привлекали к себе внимание прохожих, которые оборачивались, останавливались и с интересом за ними наблюдали. А они, казалось, не замечали никого, кроме друг друга. На улице шёл снег, ветра почти не было. По дворовым дорогам ездила снегоуборочная машина. В будние дни люди обычно спешат по своим делам или на работу, но сегодня была суббота, и многие просто гуляли, а на площадках и горках играли дети. Особое внимание ребята вызывали у девушек: одни из них гуляли в компаниях, другие ходили по двое, но были и одиночки, которые в основном либо выгуливали собак, либо занимались спортом. Когда парни остановились на площадке, на ней и рядом сразу появились девушки, которые всячески пытались привлечь к себе внимание. Самыми смелыми оказались три подруги, которые решили подойти к ребятам и познакомиться. Но не успели они и рты открыть, как Калеб, указывая на Ваню, сказал: — У нас только Ванька свободный. Ваня не растерялся и тут же произнёс: — Неправда. У меня Димон есть. Он, конечно же, не подразумевал под своими словами, что относится к людям нетрадиционной ориентации, но другой реакции и не ожидал встретить. А слова Вани на самом деле означали, что есть у него лучший друг Дима, с которым последнее время проводили много времени. Ребята знают, а девушкам это объяснять ни к чему. И Ваню вполне устроило, когда они бросили на него презрительные взгляды, а затем обернулись и куда-то пошли. Только когда девушки отошли на приличное расстояние, ребята позволили себе засмеяться. — Ну ты даёшь, Вано! Надо же было такое сказануть! — произнёс Калеб, слегка толкнув друга в плечо. — Не надо из меня делать белую ворону, — ответно толкнув Калеба, сказал Ваня. — Ладно-ладно, не кипятись, больше не буду, — с улыбкой на лице пообещал другу Калеб. — Салют, парни! — вдруг раздался знакомый мужской голос, и ребята обернулись в его сторону. К ним приближался Зейн, который увидел их, когда шёл к дому, где теперь те живут. — Решили заняться спортом? — остановившись рядом с друзьями, спросил старший Эванз. — Мы решили вспомнить былые времена, — ответил ему Михаил. — Девчонки, тут пришёл свободный и красивый самец! — громко сказал тем девушкам, что к ним подходили, Калеб. Девушки хоть и сделали вид, что парни их больше не интересуют, но не покинули площадку и продолжали на них поглядывать. А Калеба так и тянуло шутить. — Где же свободный? — обратился к нему Зейн. — Вот мои «самки», — указывая рукой на друзей, уже обратился он к девушкам, и те быстро отвернулись, а ребята, не в силах сдерживаться, засмеялись. — Да, теперь у нас точно «хорошая» репутация, — молвил Дима и, ухватившись за турник, начал подтягиваться. — Ну и фиг с этой репутацией, — произнёс Ваня и бросил в Диму снежком. В этот момент Дмитрий как раз подтягивался, и снежок попал ему почти в пах! Последовала новая волна смеха, а за ней ребята разделились на две команды и устроили снежный бой. Несмотря на то, что снег плохо лепился, они со смехом забрасывали друг друга снежками И нисколько не обращали внимание на окружающих, которых становилось больше. Даже дети могли бы позавидовать их энергичности и веселью. Даже в самые тяжёлые периоды жизни не нужно отказываться от положительных эмоций. Такое чувство, как печаль, съедает изнутри. И если с этим чувством жить двадцать четыре часа в сутки, то всё вокруг потеряет смысл, болезни будут притягиваться как магнитом. Настроение во многом зависит от мыслей, и если в голове много плохих мыслей, то что тогда говорить о внешнем мире — он будет серым и мрачным. Хорошо, когда рядом есть те, кто может поднять настроение и внести разнообразие, но ведь они есть не у каждого. Не стоит забывать, что мы сами в силах изменить своё настроение, и начать это делать нужно с приведения в порядок своих мыслей. Вам никогда не будет мила улыбка другого, если вы сами не почувствуете её силу. И вы не придадитё значения появившимся на деревьях почкам, если в вашей голове всё будет только «вянуть». Ярко одет — дурак, идёшь с улыбкой на лице — дурак, решил развеять обстановку, когда вокруг много угрюмых и злых, — тоже дурак. Да, в мире много дураков, но адекватных — серых, мрачных и вечно чем-то недовольных — всё же больше… — Кажется, на нас смотрят, как на дураков, — спустя некоторое время, когда снежный бой завершился, и ребята стали вытряхивать снег из-под одежды, заметил Михаил. — Так и хочется их растрясти, — молвил Ваня. И тут Диме вдруг вспомнился припев из песни группы Queen, и он, так как рядом не было никакой поверхности, начал хлопать в ладони и петь: — We will we will rock you… — В яблочко, Макаров! — произнёс Зейн и присоединился к нему, а следом за ним запели и остальные ребята. — Что бы я без вас делал, парни! — сказал Дима, когда они перестали петь. — Стоял бы вон с теми, — Ваня указал на небольшую компанию парней за пределами площадки, которые стояли с бутылками пива и сигаретами. — Ещё только обед, а они уже «отдыхают». Дима ничего не сказал, потому что был полностью согласен с другом. — Как насчёт забега в майках до дома? — вдруг предложил Калеб, вытряхивая из-под толстовки снег, и взгляды ребят обратились к нему. — Мы уже всё равно дураки общества, нам терять нечего, — продолжил он и снял с себя толстовку. — Ладно, вы как хотите, а я домой, — Калеб быстро побежал в сторону дома. — Почему бы и нет? — произнёс Зейн, после чего снял с себя куртку с кофтой и побежал за другом. — Люди явно ждут продолжения марафона, — с улыбкой молвил Михаил и побежал за Зейном, прямо на бегу снимая толстовку. Дима с Ваней переглянулись, а затем второй последовал примеру остальных, а первый остался наблюдать за ними. Но спустя несколько секунд и Дима, решив, что не хочет быть лысым, снял толстовку и побежал в сторону дома. Спустя чуть более часа ребята расстались: Михаилу и Зейну нужно было заняться делами в демоническом мире, а Диме — поговорить с Сергеем Игнатьевичем. Поэтому он вместе с Калебом и Ваней покинули квартиру сразу после ухода друзей. Ещё одна причина, по которой Дима оставался в человеческом мире, — встреча с Виктором. Алхимик обещал встретиться с ребятами на выходных, а специально вызывать и отрывать его от работы Диме не хотелось, ведь он прекрасно знал, как вспыльчиво реагирует Виктор, когда ему мешают работать. Он работает с самыми разными веществами, и отвлекаться от своего дела ему не положено. Виктор очень ответственно относится к своей работе, и если его потревожить, то он может так разозлиться, что вообще откажет в помощи. Поэтому Дима не хочет рисковать и вызывать алхимика. Когда он, Калеб и Ваня ступили за порог дома, то тут же услышали из гостиной звонкие детские голоса. Дима не пошёл ко всем, а попросил Гену, который и открыл ребятам дверь, позвать в кабинет Сергея Игнатьевича на личный разговор и быстро направился туда, не желая пока больше ни с кем пересекаться. В кабинете он уселся за большой стол и взял с него бутылку с водой. Сделав несколько больших глотков, Дима устремил свой взгляд на настенную картину, написанную художником-импрессионистом. На ней было изображено волнующееся море с бьющимися об скалы волнами. Волнуюшееся море так было похоже на его внутреннее состояние. А огромные скалы, преграждающие путь волнам, он сравнил со своими препятствиями на жизненом пути. Для волн скалы — тупик, который они не в силах преодолеть. И это настолько сильно тронуло Диму, что в его голове стали возникать одна за другой плохие мысли, которые говорили ему, что он зашёл в тупик, и никакого выхода нет… — Привет, Дима! — раздался мужской голос, который вернул Дмитрия в реальность.