Раздвоение.
И качнётся земля, Мглою покроется мир, Задрожит и провалится прочь. Скроет меня самая чёрная ночь. Меня бросает мой зверь от стены до стены. Сопротивляюсь, но силы совсем не равны. Бой безнадёжный и некуда мне отступать. Сражаться можно, но мне суждено проиграть. («Северный флот» — отрывок из песни «Самая чёрная ночь»)
*** Тело Зейна покрылось мурашками сразу же, как только из телефона раздался голос Лиды. А К Богдана и Колина они побежали по всему телу, когда девушка назвала своё имя. От шока все замерли, а Зейн даже забыл, как дышать. В комнате повисла гробовая тишина, которую вскоре прервал женский голос, раздавшийся из телефона: — Богдан, ты меня слышишь? Услышав вновь голос Лиды, Зейн пришёл в себя и, быстро дотронувшись до руки Дана, кивком велел ему ответить, а сам переместил на стол лист белой бумаги, на котором в следующую секунду появились слова: «Это может быть ловушка!» Из-за блокировки Богдан не мог пользоваться силами, а снять её может только тот, кто их заблокировал, то есть Дмитрий. Поэтому Зейн не мог передать ему мысленные сообщения и воспользовался листом бумаги, чтобы предупредить о возможной ловушке, подстроенной Алексеем Вячеславовичем с целью узнать местоположение своего бывшего слуги. Зейн также не исключал вариант убийства через гаджет, зная, что у отца Дмитрия много связей и возможностей для реализации самых неожиданных планов. За последнюю неделю он стал куда более внимательным и осторожным ко всему происходящему с ним и его друзьями. В какой бы ситуации он не оказывался, в его голове возникали мысли причинно-следственной связи события, к которым тот чаще всего прислушивался и концентрировал всё своё внимание на происходящем. Голос Лиды, раздавшийся из телефона, шокировал Зейна, но в его голове сразу же стали появляться мысли: «Лида! Не могу поверить!..», «Почему она звонит Богдану?!», «А если это ловушка!..» Мысль о том, что это не что иное, как злая ловушка Алексея Вячеславовича не позволила ему отдать телефон Богдану, так как это могло быть небезопасным. В отличие от Зейна и Колина, который после предупреждения первого принял его точку зрения о ловушке, Богдан почти на сто процентов был уверен, что женский голос из трубки действительно принадлежал Лиде, но объяснить этого сейчас ребятам не мог. — Богдан! — в очередной раз из трубки раздался женский голос, но на этот раз он был громким и тревожным. Чтобы немного смягчить неловкое молчание, Дан быстро закашлял, а потом произнёс: — Да, Лида, я тебя слышу. Не ожидал твоего звонка! — Я тоже не ожидала, что смогу дозвониться до тебя с первого раза. Выполняешь работу в этом мире? — уже спокойным голосом спросила его девушка. — Да, можно и так сказать, — прозвучал многозначительный ответ. — Как тебе удалось со мной связаться? — спросил у неё Богдан, и Зейн одобрительно ему кивнул. — Ты же сам давал мне свой номер. Я его запомнила, потому что знала, что рано или поздно свяжусь с тобой. После её ответа, у Зейна вдруг кольнуло в груди, и мысли о возможной ловушке начали покидать его голову. «Неужели… Это действительно ОНА?!» — словно зелёный свет светофора, загорелись в голове старшего Эванза эти слова, а вслед за ними пришло мысленное сообщение от Колина о сомнениях по поводу ловушки. В отличие от ребят, Богдан нисколько не изменился в лице и продолжал говорить: — Ты можешь сказать, где находишься, и мы поговорим с глазу на глаз? — Ты ведь знаешь, что не могу, — тяжело вздохнув, ответила ему девушка. — Я звоню, чтобы узнать, как дела у моих родных? Вовремя заметив, что Зейн уже находится на грани того, чтобы вмешаться в их с Лидой разговор, Богдан быстро закрыл ему рукой рот и сердито посмотрел в глаза, предупреждая, чтобы он держал себя в руках и продолжал сидеть молча, после чего попытался забрать телефон, но тот упрямо отказывался отдавать гаджет. — С ними всё в порядке, они в безопасности, — спокойным тоном ответил Богдан, но при этом продолжая сердито смотреть на старшего Эванза, держа перед его носом кулак, который говорил то, что нельзя было сказать вслух: «Вмешаешься — получишь!» Зейну было всё равно на его угрозы. Его очень возмущало, что Богдан говорил с девушкой, как ни в чём ни бывало, и не настаивал на том, чтобы она сказала, где находится. В эти моменты ему было наплевать на сделку девушки с отцом Дмитрия и любые запреты — он хотел знать, где она! Но всё же Зейну удалось поймать себя на мысли, что, вмешавшись в разговор, он всё только испортит, и поэтому, стиснув зубы, продолжал сохранять молчание. С Колином у Богдана проблем не было: он не показывал своего возмущения и молча следил за развитием событий. — Мама с дедушкой по-прежнему в том же месте, где я их видела? — Да, — ответил Богдан, и Зейн сам себе закрыл рукой рот, уже нисколько не сомневаясь в том, что где-то сейчас стояла Лида и разговаривала по телефону с Даном, даже не предполагая, что их разговор могли «подслушивать посторонние». Богдан спокойно говорил с девушкой и не думал забрасывать её вопросами, потому что понимал всю ситуацию, в которой она была «ключом» демонов, способным открыть двери по обе стороны — тёмной и светлой. И светлая сторона зависит от тёмной, ведь только выполнив сделку, Лида сможет ступить на «светлую дорогу». А пока она вынуждена ходить по тёмным закоулкам и никому о них не рассказывать. Для всех звонок Лиды стал очень волнующим событием. Услышать её неравнодушный голос, понять, что это действительно она — хорошая весть, которую никто не ожидал получить. Она жива — вот, что самое главное. Но, в отличие от Богдана и Колина, Зейну нужно было всё сразу: узнать, что девушка жива, где она находится, увидеть её и больше никуда не отпускать. Он был готов на всё, чтобы его желания стали реальностью, даже если после их встречи ему придётся пожертвовать собой, чтобы поставить жирную точку в сделке с дьяволом. Он с большим трудом заставлял себя сидеть на стуле, зная, что если температура его тела повысится ещё хоть на полградуса, то точно потеряет над собой контроль и подаст голос. — Я тебе доверяю, Богдан, и очень надеюсь, что ты помогаешь мне по доброй воле. Ты единственный, кто меня понимает… — Это уже слишком! — переместившись в другую комнату, не выдержал Зейн. — Значит, Богдану ты (в комнате появились Богдан и Колин) доверяешь, знаешь его номер наизусть, можешь звонить… А МНЕ, ТВОЮ МАТЬ, НЕТ?! ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ БРОСИТЬ ТРУБКУ, И Я ЗА СЕБЯ НЕ ОТВЕЧАЮ!.. — Зейн… — ребята попытались на него повлиять, но сделали только хуже: его глаза стали чёрными, и в свободной руке появился чёрный шар. Колин, понимая, что образумить Зейна не получится, схватил Богдана за руки и силой оттащил к двери, что означало «поднятие белого флага» и уход «с земли Терминатора». — Боже, Зейн, прошу тебя… — Я ПРОШУ ТЕБЯ СКАЗАТЬ МНЕ, ГДЕ ТЫ! -не позволив договорить девушке до конца, продолжал выплёскивать свои эмоции старший Эванз. — СКАЖИ МНЕ, ГДЕ ТЫ!.. — Он совсем.! — с жестоким матом выпалил Богдан, желая наброситься на Зейна с кулаками, но Колин сдерживал его и заставлял стоять на месте. Покинуть «горячую» комнату Колин не мог — того требовала ситуация, за которой нужно было не только следить, но и ещё запоминать каждую мелочь, чтобы потом передать всё остальным, так как Зейн и Богдан будут не способны на это. — Дан, он в неё влюблён! — сказал Колин, и Богдан тут же изменился в лице. — Им управляют чувства, и тут уже ничего не поделаешь… — ПРЕКРАТИ НА МЕНЯ КРИЧАТЬ! — из трубки раздался жалобный крик Лиды. Она плакала. — Я ДОЛЖНА ПРОЙТИ ЧЕРЕЗ ВСЁ САМА, А ТЫ ЭТОГО НЕ ПОНИМАЕШЬ! Её рыдание и жалобный голос вернули Зейна в адекватное состояние, и он, положив свободную руку на голову, с прежней тревогой, но без крика, произнёс: — Извини! Лида, я… Все мы места себе не находим… — Зейн, я всё понимаю, — перебила его девушка, — но ничего не могу с этим поделать. Я знаю, что вы меня ищете, но я не хочу, чтобы меня нашли. Я не хочу, чтобы вы вмешивались в то, что должна сделать я. Не хочу! Но никто этого не поймёт или не примет, — раздался тяжёлый вздох. — Когда я смогу довести всё до конца, то обязательно вернусь домой, но до тех пор меня никто не увидит. Я… понимаю, что… вы всё равно не остановитесь, но единственное, крайне важное, о чём я хочу вас попросить — это попытаться найти… — Лида, — с большим трепетом перебил её Зейн. Ему было очень больно слышать плачущий голос и понимать, что он не в силах что-либо изменить. — Мы нашли и освободили всех заложников. На пару секунд повисло молчание, а потом из трубки раздался переплетённый с плачем облегчённый выдох, и Зейн почувствовал её искреннюю улыбку. На мгновение ему самому стало легче. — Это правда? — волнительно спросила девушка, но в её голосе хорошо была слышна радость. И хотя Зейну было совсем не до шуток, ему очень хотелось продлить волнительно-счастливую минуту их разговора, и поэтому он произнёс: — Значит, Богдану ты доверяешь, а мне — нет? Ох, жемчужина, даже если мне действительно придётся нырять за тобой, я это сделаю! И достану из любого моллюска! — Зейн! — раздался короткий смешок, после которого последовал протяжный выдох. — Конечно же я тебе верю, — произнесла Лида. — Я безумно рада этой новости! Ты даже представить себе не можешь, как я сейчас рада! Огромное… — Лида, это было обязанностью, и благодарить за неё не нужно, — перебил девушку Зейн, после чего тяжело вздохнул и подошёл к окну. — Пожалуйста, скажи мне хоть что-нибудь, что напрямую связано с тобой! — Им ничего плохого не сделали? — Нет, — солгал он, не желая её пугать. -Лида… — Зейн, что с ситуацией с Эйприл? — проигнорировав его очевидный вопрос, быстро спросила девушка. — Я не могу долго говорить. Сжав одну руку в кулак, он терпеливо вздохнул и произн5с: — Лида, скажи хоть что-нибудь! — Зейн, я сейчас завершу разговор!.. — Миша узнал всю правду! — перебил её он и со злостью посмотрел на тёмное небо, а в трубке раздался облегчённый выдох, но следом за ним последовал очень тяжёлый вздох. — Зейн, тебе… — девушка вновь тяжело вздохнула, — ничего неизвестно про Диму? Первая мысль, которая пришла ему на ум — сказать девушке, что у Димы всё очень плохо, ведь тогда бы могла появиться хоть маленькая надежда, что Лида, конечно, не без истерики, выдаст о себе полезную информацию. Но эта мысль Зейну очень не понравилась, потому что он не мог так подло поступить с девушкой, в которую был влюблён. Он мечтал узнать о её местонахождении, но не таким образом. — Тебя ищет, — тяжело ответил он. — С ним всё в порядке? — очень тревожно спросила Лида. — Как с ним может быть всё в порядке, когда ты чёрт знает где, и никому ничего о тебе неизвестно! — не выдержав, сказал он со злостью. — Зейн, не будь дураком! Ты ведь понимаешь, что я спрашиваю про физическое состояние, — нервничала Лида. Зейн боролся с самим собой, чтобы не сказать ей про изолятор, в котором Дима пробыл почти неделю; о коие, в которую он впал после того, как снял изоляционное поле; о ранах, полученных на протяжении недели… Чтобы не причинять девушке невыносимую боль, ему пришлось сказать, что Дима цел и невредим. Сейчас это действительно было так, но Зейн знал, что Дима ходит над пропастью и в любой момент может сорваться и упасть. — Когда ты его в последний раз видел? — Минут двадцать назад. Повисло молчание. Из телефона доносилось тяжёлое, тревожное дыхание Лиды. Зейн понимал, что девушка спрашивала у него основное, не вдаваясь в подробности, из-за ограниченного времени, и представлял состояние, в котором она находилась. Он понимал, что Лида страдала, переживала, боялась не меньше его и других и поступала так, как поступил бы он сам, оказавшись на её месте. Но Лида — девушка, и для него она была и будет прекрасным, нежным созданием, которое нужно оберегать, и перестать требовать сказать ему хотя бы что-нибудь, что напрямую связано с ней, он не мог. — Лида, скажи хоть что-нибудь… — С остальными ребятами всё хорошо? — быстро перебила его она, и на секунду глаза Зейна стали полностью чёрными. — Я не верю, что тебе не нужна помощь… — Зейн, ответь, пожалуйста, на мой вопрос! — Физически мы все в порядке, но ПОРЯДКА У НАС НИ ХРЕНА НЕТ! — разозлился он. Вновь повисло молчание, а уже через несколько секунд в трубке послышались гудки, и Зейн, не в состоянии себя контролировать, швырнул телефон в стену и уже хотел ударить кулаком по окну, но Колин с Богданом вовремя его остановили и толкнули на кровать. Во время разговора они терпеливо всё слушали и не приближались к нему меньше, чем на два метра, потому что тогда бы он мог вообще покинуть квартиру и однозначно что-нибудь натворить. Но, когда Колин и Богдан услышали гудки, вещавшие беду, то бросились «тушить пламя» всеми возможными способами. Сначала Зейн, не отдавая себе отчёта, пытался ударить ребят, которые набросили на него плед и заворачивали в кокон, выкрикивал маты и проклинал отца Дмитрия — причину всех бед и страданий, а потом перестал сопротивляться и позволил друзьям делать своё дело. Он мог бы воспользоваться демонической силой и в два счёта не только выбраться из ловушки, но и навредить Богдану и Колину, вот только эти силы, как никогда раньше, стали ему отвратительны и ненавистны. Он возненавидел себя за то, что является демоном, а тем более — будущим членом элиты. Лёжа на спине в полной темноте, он вдруг осознал, что значит для него слово «свобода». Это вовсе не бумага, разрешающая свободно покидать демонический мир, или уход от нелюбимых дел… Свобода — это баланс тела и души, их дружба. А душа Зейна находится в плену его тела. Колин и Богдан пытались с ним поговорить, но он лишь молча лежал без движения. Так прошли несколько минут, после чего Богдану надоело ждать от Зейна хоть какого-то ответа, и он развернул плед. — Зейн! — воскликнул Богдан, слегка ударив его по щеке. — Может ты всё-таки поговоришь с нами! — Ты когда-нибудь видел, чтобы бабочки разговаривали? — смотря в потолок, произнёс старший Эванз. Колин и Богдан переглянулись, после чего второй, раздражённо вздохнув, приставил к его носу кулак и серьёзно сказал: — Я не тот, кто будет церемониться! Если так и будешь продолжать валять дурака, быстро отправлю в «бабочкарий»! Зейн убрал его руку и сел. — Я вдруг осознал, что ни хрена мне не видать никакой Свободы, — сказал он, смотря на ребят. — Ну, если ты так и будешь… — Парни, ни мне, ни Диме, ни Мише или любому другому сильному демону не светит свобода. Мы с Димой вообще привязаны к демоническому миру, так как мы — будущие члены элиты… — Ты же получил… — Что я получил? Бумажку? Да по башке я получил! Из поколения в поколение членами элиты были самые сильные и влиятельные демоны. Для существования демонического мира необходима сила. Богдан и Колин переглянулись, после чего первый сел на стул и произнёс: — Почему ты вдруг сейчас об этом заговорил? — Я хотел и хочу узнать, где Лида, но не могу, потому что она ни при каких условиях ничего о себе не скажет. И не скажет она не потому, что не хочет больше никого привлекать к проблеме, а потому, что нельзя. Я задумался… По сделке Лида просила для нас свободу, и мы её получили, но… Не все. Алексей Вячеславович дал нам бумажки, и теперь мы якобы можем перебраться сюда… Вы — можете, но не мы с Димой. — Объясни нормально! — смотря на Зейна, молвил Колин и облокотился на шкаф. — Демоническому миру для существования необходима сила сильных демонов. Когда придёт время, и силы нынешней элиты начнут колебаться, а с возрастом их энергия будет только падать, то возникнет необходимость в новой элите, и мы с Димой должны будем занять места своих отцов. Не стоит забывать, что наш мир существует благодаря магии. Сейчас нет необходимости в том, чтобы находиться в нём на постоянной основе, но через лет десять, может меньше, мы будем обязаны встать во главе нашего мира. Над тем, что у него не получится жить жизнью, о которой он мечтал, Зейн думал уже давно. И Дима думал, но, в отличие от Зейна, старался как можно меньше думать о своём предназначении, надеясь на кардинальные изменения в традиционной передачи власти «От отца к старшему (или единственному) сыну». Дима отрицательно относился ко всему, что касалось политики, и никогда не видел себя во главе демонического мира. С раннего детства всем детям, чьи отцы входили в элиту, говорили о их будущем предназначении. Диму и Зейна это никогда не интересовало, и всякий раз, когда им напоминали, что однажды они должны будут встать во главе демонического мира, ребята не принимали эти слова всерьёз и пропускали мимо ушей, считая, что членом элиты мог стать любой сильный демон. В детстве их не загружали и не готовили к «престолонаследию», а только говорили о предназначении. С пятнадцати лет постепенно начинали заставлять читать некоторую деловую литературу, в которой в основном шла речь о манерах поведения на деловых встречах и ведении переговоров. Основная же подготовка начнётся, лишь когда самому старшему демону-наследнику исполнится двадцать пять лет, и продлится от пяти и более лет, в зависимости от возраста старшего демона элиты (пятьдесят пять лет). Самому старшему члену элиты, индийскому предпринимателю Раму Капуру, на данный момент сорок восемь лет. Его старшему сыну — и самому старшему из всех наследников — Махавиру, в конце апреля следующего года исполнится двадцать пять лет. Младшим будущим членом элиты является Макаров Дмитрий Алексеевич, которому вот-вот исполнится двадцать два года. Официально в элиту входят шесть сильных демонов из разных городов. Семья Димы на протяжении пятидесяти лет занимала главенствующее место в демоническом мире. До этого основная власть была в руках других династий, которые по разным причинам теряли мощь и уходили с «пьедестала власти». Почему же будущих наследников начинают готовить так поздно? Неоднократно в истории правящих кругов происходили перевороты, которые организовывались и устраивались родственниками, желавшими взять всю власть в свои руки. Детей рано начинали готовить к принятию властных полномочий, которые в полной мере те могли получить только после смерти или ухудшения физического состояния правителя. Но среди наследников, родственников, завистников и врагов были те кто, ощутив свою силу и поддержку со стороны масс, организовывали перевороты и не раз оказывались победителями — старая власть уходила, и вместе с тем былое значение теряли некоторые законы. Мирные слои населения были вынуждены подстраиваться под власть и мириться с новыми законами. С приходом к власти дедушки Дмитрия по отцовской линии, произошли кардинальные изменения в системе правящих кругов и подготовки будущих наследников. Если до него элита состояла из двух, максимум трёх самых сильных демонов, правой рукой которых могли быть только самые сильные маги, то с его приходом членов элиты стало шесть, и маги лишились возможности принимать участие в управлении демоническим миром. Из шести членов элиты только двое могли и могут до сих пор иметь помощников, которых также принято называть правой рукой, но только не из магов. Правая рука — демон сильного класса, который посвящается и принимает участие практически во всех политических, экономических, социальных и других сферах демонического мира, а также замещает своего хозяина во время отпуска. Кроме того, дедом Димы были приняты возрастные ограничения для членов элиты (максимальная разница в возрасте между младшим и старшим — пять лет), что, соответственно, касалось и будущих наследников. Если у демона, входившего в элиту, не было сыновей, тогда наследника разрешалось выбирать из его родственников, но им обязательно должен был быть мужчина. Если же и среди родственников не находился подходящий кандидат в будущий правящий круг, тогда право на членство получала другая семья. Но с момента принятия этих изменений никаких проблем с будущими наследниками не возникало. Это связано с тем, что закон «О правящих кругах» был принят не так давно, и с того момента главный правящий Круг менялся лишь два раза — при дедушке и при отце Дмитрия. После пятидесяти лет, а особенно пятидесяти пяти, сильные демоны заметно теряют свою энергию, частичное восстановление которой требует больше времени, чем в возрасте до пятидесяти, и былую мощь. Поэтому дедом Дмитрия было принято решение о передачи власти молодым демонам, когда самый старший член эли ты достигает возраста пятидесяти пяти лет. Соответственно, самому младшему должно быть не меньше пятидесяти лет. При смерти члена элиты в период правления, его место до выбора подходящего кандидата может занять один из двух возможных помощников. Кроме правой руки, вступить в правящий круг на временной основе никто не имеет права. Правая рука также может выставить свою кандидатуру на вступление в правящий круг на постоянную основу, если среди родственников покойного члена элиты не находится подходящий кандидат. Если умирает самый старший из членов — это не влияет на время передачи власти наследникам. Возраст помощников также должен соответствовать закону. При смерти главного демона помощник может занимать его место только с наследником — это требуется для сохранения баланса в мире. При отсутствии наследника, место главного демона занимают оба помощника до тех пор, пока не найдётся подходящий кандидат. В истории демонического мира главным всегда был и остаётся сильный демон. Но выбирает его не население, не совет сильных демонов или избранных из всех слоёв населения, а маги, которые устраивают испытания на выносливость. Демона, выдержавшего испытания, наделяют новыми могущественными силами и большой энергией, что делает его ещё более сильным и не сравнимым с другими. Сложные испытания проходит только первый демон новой династии — после его правления власть передаётся уже по наследству. До прихода к власти дедушки Дмитрия при смерти главного демона, наследник (если ему уже было семнадцать) становился полноправным правителем. Если же ему было меньше семнадцати, тогда фактическая власть сосредотачивалась в руках магов, но только после официальной церемонии передачи наследнику прав на управление демоническим миром. Даже если наследник был ещё совсем маленьким, всё равно проводился магический ритуал, который закреплял за ним право на власть. С приходом к власти деда Димы маги лишились прав на управление миром; сформировалась элита, членами которой стали только сильные демоны; наследников перестали готовить к принятию власти с детства; но, при смерти главного демона, сохранилось проведение магического ритуала передачи прав на власть наследнику, а вот полноценным правителем он может стать только с начала формирования новой элиты (до этого момента будет управлять с верным и опытным помощником). Если наследник окажется слишком мал, чтобы принимать участие в управлении демоническим миром, вся ответственность перейдёт к правой руке, но маленького наследника, как это было и до прихода к власти дедушки Димы, два раза в год будут приносить в место сосредоточения большой энергии, требуемой для поддержания баланса в мире. Как правило, сила и энергия сильного демона начинают падать после пятидесяти, а особенно — пятидесяти пяти лет, поэтому и требуется смена правящего Круга. Дед Дмитрия был чересчур мнительным и думал, что против него постоянно готовились заговоры как среди родственников, так и недругов, желавших захватить власть. Именно поэтому он решил, что наследников не нужно посвящать во все дела и готовить к принятию власти с детства, сяитая, что данная мера снизит число заговоров среди наследников. Его решение стало законом: Никто из будущих членов элиты не будет подпускаться к рычагам власти, пока самому старшему из них не исполнится двадцать пять лет. Но мы знаем, что Алексей Вячеславович допустил своего неопытного сына к управлению Москвой-Д, что, разумеется, возмутило остальных членов элиты, высшие круги городов и большую часть населения. «Он же ещё мальчишка… После его побега в человеческий мир, ему вообще нельзя доверять… Он предатель…» — что только не слышал от них Алексей Вячеславович. «Да, мальчишка, но с мозгами», — отвечал он и твёрдо стоял на своём решении, считая, что управление городом пойдёт Диме на пользу. Почему же власть в мире сосредоточена в руках демонов, а не магов? Маги выбирают новых правителей в случае падения династии; проводят магические ритуалы по передаче прав на власть наследнику (главному демону); проводят различные обряды и таинства с участием демонов; дважды в год приходят в место сосредоточяния большой энергии, необходимой для поддержания баланса в мире. Но они не могут быть правителями. У магов нет достаточной энергии, чтобы выдержать хотя бы пять лет правления: они приходят к месту сосредоточения энергии два раза в год, а главный демон — от восьми до двенадцати раз в год, члены элиты — до восьми раз, определённая часть сильных демонов — до пяти раз, часть демонов среднего класса — один раз. Место сосредоточения большой энергии есть в каждом городе демонического мира. При падении старой династии, новый правитель, которому удастся пройти испытания на выносливость, должен побывать в месте сосредоточения энергии каждого города — именно так он получит новые могущественные силы и большую энергию. В последующие разы главный демон обязан приходить к месту сосредоточения энергии в том городе, в котором живёт, от восьми до двенадцати раз в год и отдавать от пяти до десяти процентов своей энергии в «энергетический шар». Раз в четыре года он должен появляться в месте сосредоточения энергии во всех городах и заряжать энергией самого себя, а раз в пять лет отдавать по одному проценту в каждом из этих мест. Один маг в год может отдать максимум три процента энергии в месте сосредоточения энергиии. По численности магов меньше, чем сильных демонов; по выносливости они намного слабее демонов; они не могут обладать силами, которыми обладают демоны, однако их магия необходима демонам и демоническому миру. С приходом к власти дедушки Дмитрия, маги покинули свои места в правящих кругах, потому что он решил увеличить энергию в «энергетических шарах». Так появилась элита, в которую вошли шесть сильных демонов: главный демон и политическая группа из сильных демонов. Каждый член политической группы (по общему соглашению) от пяти до восьми раз в год появляется в местах сосредоточения энергии и оставляет пятнадцать процентов энергии. Одиннадцать городов по общему согласованию разделяются между членами элиты, кроме главного демона, таким образом, чтобы за год каждый отдал одинаковый процент энергии. Раз в три года они должны появляться в двух определённых городах и заряжать энергией себе. Ни один маг, будучи членом правящей группы, не мог отдавать столько энергии, сколько способны отдавать демоны элиты, поэтому дедушка Димы лишил их мест на политической арене. Отношения между демонами и магами ухудшились. Маги стали создавать свои районы, уходить в горы, отказываться помогать непосредственно демонам в их личных проблемах. Но те, и другие, понимали, что живут в одном мире, где война никому не выгодна: Маги не смогут без демонов, демоны — без матов. В каждом городе есть место сосредоточения энергии — так называемые «энергетические шары» или «одиннадцать сердец» демонического мира. Каждые полгода демоны-собиратели энергии распределяют её по всему демоническому миру —так он продолжает существовать. С ростом энергии демонический мир укрепляется, растут возможности, совершаются новые открытия как в магии, так и во многих сферах жизнедеятельности. При дедушке Дмитрия также было принято решение, при котором главный демон, спустя месяц после принятия власти, пять дней по несколько часов должен проводить в месте сосредоточения энергии в городе, где он принял властные полномочия, для того, чтобы магически связать себя с ним. Длительный ритуал связи ещё больше сделал главного демона неприкосновенным: при убийстве произойдёт энергетическая буря, которая унесёт немало жизней простого населения. Ничего подобного ещё не случалось, но, если верить словам ведьмы, которая создала этот ритуал, буря будет представлять собой множество энергетических стрел, летящих в разные стороны — тот, в кого попадёт стрела (только из простого населения), моментально умрёт. Алексей Вячеславович принимал власть в Москве-Д. После переезда в Нью-Йорк-Д, он нашёл магов, которые смогли помочь ему оборвать связь с Москвой -Д (тайно, без свидетелей), после чего главный демон смог связать себя с Нью-Йорком-Д. Ни Дима, ни Зейн не знали и не знают о многих механизмах власти. Но, в отличие от Дмитрия, хотя и не затрагивая эту тему с кем-либо, Зейн уже больше года всерьёз задумывался о своём предназначении и искал ответы на вопросы. Больше всего его интересовало, почему власти создали столько мер для борьбы с побегами сильных демонов. У отца Зейн ничего не спрашивал, потому что стоило ему услышать о человеческом мире, он тут же заводился и кричал: «У людей свой мир, у демонов — другой! И чтобы выбросил из головы мысли о человеческом мире! Ты здесь родился, живёшь и будешь жить до конца своих дней…» Последние несколько месяцев Зейн ещё более углублённо стал размышлять над этой темой, и даже пришёл к мысли, что вступление в элиту для него неизбежно, и никто не спросит, чего он хочет. Но с появлением Лиды в жизни Зейна Многое изменилось, и тема предназначения потеряла свой смысл. Ради девушки он был готов на всё, что было в его силах, и даже думать перестал о будущем. — «Скажу тебе прямо, Лео, мне нужно попасть в человеческий мир», — ошарашил приятеля Зейн, когда принял бесповоротное решение увидеться с Лидой, которая уже вернулась в человеческий мир после месяца жизни в демоническом. Конечно, Лео стал его спрашивать и попытался переубедить, но Зейн твёрдо стоял на своём: — «Мне плевать, как отреагирует отец, если узнает об этом. Мне параллельны любые наказания. У меня появилась реальная причина покинуть этот мир, пусть даже на время. Я сделаю это с небывалой радостью, не думая, что потом могут быть большие проблемы». Он понимал, что не сможет сбежать из демонического мира «навсегда», но, не потому, что «должен жить в своём мире», а потому, что не собирался подвергать девушку и её семью опасности, зная, что в сложившейся ситуации это сделать было невозможно. Вот уже больше недели Зейн и его младший брат большую часть времени проводят в человеческом мире. Казалось бы, мечта сбылась — он там, где и хотел быть. Но нет никакой радости, никаких планов на будущее, а глаза по-прежнему видят окружающий мир серым и невзрачным. Зейн понял, что перебравшись в человеческий мир, он не откроет дверь к счастливой жизни, да и чего он не видел в демоническом мире, что есть здесь: города, природа, машины…всё есть. Да, конечно, человеческий мир намного больше, в нём много народностей и культур, красивых мест, достопримечательностей… Но ведь для того, чтобы увидеть красивые места и познакомиться с культурой, ему вовсе не обязательно жить в этом мире. Он в полной мере осознал, чего на самом деле хочет. Видеть тех, кто ему дорог, при этом чувствуя себя свободным. Свободным от демонической сущности… А отец Зейна и Дилана очень не доволен тем, что его сыновья получили «свободу». Он сразу сказал старшему сыну: «Ни Диме, ни тебе не покинуть демонический мир. Свобода, которую дал вам Алексей Вячеславович, — фарс. Он не в состоянии освободить вас от обязанности, и, когда придёт время, долг призовёт вас…» Но, как обычно, слова отца пролетели мимо ушей Зейна. А если бы он в тот момент задумался, то тогда бы вопросы о сделке Алексея Вячеславовича и Лиды возникли раньше, а не после телефонного разговора с девушкой. — Зейн, я не могу понять… К чему сейчас весь этот запутанный разговор? — положив одну руку на подоконник, спросил Колин. — Представьте себе такую картину — Лида вернётся домой, вы все переберётесь в этот мир, хотя я уже и в этом не уверен, потому что вас не двое, и отсутствие будет заметно — начнутся возмущения, которые не нужны властям. Но всё-таки представьте, что вы переберётесь сюда, начнёте строить планы, а потом… Потом я и Дима будем вынуждены вернуться в демонический мир, да и брату, Мише, Коле не позволят остаться в этом мире. — Зейн, ты сейчас реально бредишь! — разозлился Колин. — Алексей Вячеславович заключил сделку… — И что с того? — ударив рукой по кровати, резко перебил друга Зейн. — Это кровная сделка! — сказал Богдан. — Что она означает? Обязательное выполнение условий? Алексей Вячеславович и выполнил то, что было в его силах, а Лида… Наивная девочка! — Зейн тяжело вздохнул и резко встал с кровати. — Мне с детства говорили, что моё будущее — занять место отца. Это долг! Я у матери в животе сидел уже с долгом… — Не хочу в это верить! — перебил его Колин, по-прежнему ничего не понимая. — Алексей Вячеславович… — Да что вы заладили с этим Вячеславовичем! Я ведь говорю, он сделал то, что мог, а то, что зависит от нас — не в его силах. Он просто перестал удерживать нас в демоническом мире. В понимание Лиды — это и есть свобода. А по факту… — Зейн быстро окинул комнату взглядом и указал на стул. — У этого предмета мебели свободы больше, чем у меня или у Димы: никто не сидит — свободен, а мы живём с долгом. Богдан и Колин нервно переглянулись, после чего первый поднял с пола sim-карту разбитого телефона и посмотрел на Зейна. — Скажу честно, во всей сложившейся ситуации мне действительно жалко Лиду. Вот жила она спокойно, не знала не про демонов, не про свою исключительную сторону, и надо же было вам — должникам появиться в её жизни! А теперь, когда происходит вся вот эта неразбериха, оказывается, она глупая и наивная девочка… — Никто не говорил, что она глупая, — прервал Дана Зейн. — Наивная, глупая — один фиг! — выпалил Богдан. — Сами всю эту кашу заварили, а как теперь всё разгрести — без понятия. Ещё тут эта тема со свободой, которая явно говорит, что желаемого Лида не получит… Честное слово, пока я помогал ей, всё было предельно ясно и шло своим ходом. А с вами у меня голова кругом идёт! — Богдан вздохнул и посмотрел в сторону окна. — Сейчас нам нужно сосредоточиться на реальных поисках, а всё остальное отложить на неопределённое время, — решил вернуться к главной проблеме Дан. — Итак, она дала о себе знать. Голос у неё не был измученным, а звонок… Для меня вообще непонятно, как от неё поступил, скажем, «невидимый» звонок. Может, у вас есть предположения? — Я думаю, нужно рассказать всё Диме, — произнёс Колин. — И что мы ему скажем? — нервно молвил Зейн. — Звонила Лида, узнала про наши дела и сказала, что не хочет, чтобы её нашли? — Я расскажу ему всё, как есть, — ответил Колин. — Он должен знать, что она жива… *** Слова Зейна о долге и предназначении заставили Колина и Богдана понервничать, и теперь эта тема стала ещё одной серьёзной проблемой. Но они оба понимали, что в настоящее время думать над ней не то, что смысла нет, а возможности. Хотя и не сразу, но ребята смогли осознать суть разговора с Зейном и найти связь между этим потрясением и разговором с Лидой. Зейн затронул пугающую тему, потому что подумал о долге Лиды перед Алексеем Вячеславовичем, который сковал её по рукам и ногам, а также о преследуемых ею целях, о серьёзности своего предназначения, глупых поступках и бессилии. Он заговорил о свободе, за которую борется Лида для него и других ребят, потому что внезапно в полной мере осознал, что есть для него свобода, и какие они с Димой дураки, дававшие ложное представление о своих желаниях. И Дима, и Зейн говорили о желании жить в человеческом мире, которое невозможно было осуществить из-за элиты, не позволяющей им самим решать, как жить. Да, с одной стороны это действительно так: их удерживали, запрещали покидать демонический мир, заставляли делать то, что им никогда не нравилось… Но с другой — их сущность, долг перед миром должны были всегда напоминать о невозможности жить человеческой жизнью. Возможно, если бы их, как раньше, до прихода к власти дедушки Дмитрия, готовили к принятию будущих обязанностей с детства, а не на словах говорили о предназначении, то всё могло быть по-другому, и свою роль они бы рассматривали серьёзно. Сейчас будущмм членам элиты за двадцать, каждый из них владеет навыками боевых искусств, свободно говорит на двух и более языках, в обязательном порядке получил ускоренное экономическое образование, имеет свой кабинет в главном офисе города, в котором проживает, выполняет порученную им работу (в основном социального характера), конечно же, повышает знания в различных сферах и свои демонические способности… Но они до сих пор не начали реальную подготовку к принятию власти и не знают многих её рычагов. Зачем это вообще нужно? Придёт время, сами поймут? Нет, во многом именно от них зависит баланс в мире, и, если они будут плохо знать и выполнять свои обязанности, поступать так, как захочется, «во все стороны поворачивая рычаги», — ни к чему хорошему это не приведёт. Поэтому маги очень недовольны тем, что будущих наследников начинают готовить так поздно, и хотят, чтобы этот закон отменили. Данный закон всегда воспринимался ими, как глупость мнительного правителя, который, к тому же, посчитал себя исключением из правил и нарушил не только принятые им законы, но и закон «О престолонаследии». Маги требовали от Вячеслава покинуть пост главного демона, но бунт поднимать не стали из-за его связи с Москвой-Д, разрушить которую было не в их силах — о том, как это сделать, знали только Вячеслав и ведьма, создавшая эту связь. Впоследствии уже о создании и снятии связи узнал его сын — Алексей, который при переезде в Нью-Йорк-Д был вынужден «перенести» эту связь при помощи магов, с которыми заключил выгодную сделку о неразглашении тайны. С ними Алексей Вячеславович до сих пор дружит. Как бы плохо маги не относились к дедушке Дмитрия, лишить его власти у них не получилось, как и привлечь к закону. А когда к власти незаконно пришёл его сын, всё прошло тихо и спокойно, потому что к тому времени, несмотря на несоблюдение части законов Вячеславом, энергетическая база была в несколько раз больше, чем при старой династии, и значительно возросли темпы развития. Да, несогласные с политикой новой династии были и остаются, но все они не в силах изменить ход событий. Большинство из них считает, что закат новой династии не за горами, как и частичное возвращение к старой системе, по крайней мере, связанной с подготовкой наследников с детства. Некоторые маги ставят на то, что конец глупым законам положит Дмитрий, ведь он — полная противоположность дедушки и отца. А некоторые напротив опасаются, что он станет таким же, как и его отец, который, в своё время, нисколько не был заинтересован в принятии властных полномочий. Да и по закону он и не должен был стать главным демоном… *** Зейн, Колин и Богдан появились на крыльце загородного дома. Днём все демоны чаще всего стараются появляться подальше от двора, где находится дом, из-за Мити, которому неизвестно о их существовании, а после восьми вечера — уже на закрытом с трёх сторон крыльце. Окна детской выходят на задний двор, а гулять разрешается только до пол -восьмого. На всех окнах в доме висят тюли и шторы, в прихожей они закрыты. К тому же, все уже знают, что к окнам Митя подходит редко, и вечерами они с Серафимой в основном находятся в своей комнате. Зейн, по-прежнему злой и резкий, даже не подумав, что дверь, скорее всего, закрыта, сильно дёрнул ручку на себя… — А-а-ай… — на крыльцо из дома «вылетела» Анжела, и, если бы виновник происшествия вовремя не подхватил девушку, она бы упала на пол и ударилась. Виктория и Анжела только вернулись с прогулки, и, снимая сапог с левой ноги, вторая взялась за ручку двери за пару секунд до того, как Зейн дёрнул её с внешней стороны. — СОВСЕМ УЖЕ СПЯ… — Анжела замолчала, увидев того, кто её подхватил. Но молчание девушки было секундным. — СПЯТИЛ! — в том же тоне закончила она и попыталась оттолкнуть его, но у неё не получилось. — Прости, пожалуйста! — виновато просил Зейн, перемещая ладони по рукавам её куртки вверх-вниз. — Сильно болит? — взяв её правую руку, беспокойно спросил он. От его прикосновения до кожи, по её телу побежали мурашки, и прошёлся ток. — Всё нормально, — буркнула она и вернулась в дом. Правая рука болела, но делать из себя жертву Анжела не собиралась. Случившееся, помимо ребят, с которыми появился Зейн, видели Виктория и Константин. Как только старший Эванз вошёл в дом, то первым делом увидел их недоумённые взгляды. Особенно негодовал Константин, который впервые за последнее время видел Зейна таким злым в месте, где много представительниц женского пола. — Зейн, на тебе лица нет, что-то случилось? — осмелилась спросить Виктория. Он лишь отрицательно покачал головой, после чего бросил на Анжелу короткий виноватый взгляд и, быстро сняв сапоги, зашагал в сторону кабинета. Константин, Колин и Богдан последовали за ним. По пути им встретился Михаил, направляющийся в сторону прихожей. — Сейчас не время для обид! — перекрыв ему путь, произнёс Зейн. Михаил молча попытался его обойти, но тот снова остановил друга, взяв за локоть. — Звонила Лида, — смотря в карие глаза, прошептал Зейн, и выражение лица Михаила тут же изменилось, став одновременно удивлённым и очень беспокойным. Зейн отпустил локоть друга и быстро зашагал в сторону кабинета. Михаил, уже не думая ни о чём, кроме его слов про звонок девушки, развернулся и так же быстро зашагал к кабинету. Тем временем в прихожей Анжела и Виктория тихо разговаривали между собой: — Что-то случилось! — быстро снимая куртку, обеспокоенно сказала Виктория. — Он чуть дверь с петель не сорвал и твою руку вместе с ней! Неужели, тебе и вправду не больно? — Больно, — призналась Анжела, — но не нужно об этом говорить. — Ты с ума сошла! А если… — Ты ведь видела его лицо, белое, как мел! Да он был похож на покойника! А ты ещё хочешь, чтобы я со своей рукой к нему лезла. Сейчас немного успокоюсь и попрошу Степаниду мне помочь. — Да, вид у него был очень плохой… Боже, что же случилось? — Нам об этом никто не скажет, — растёгивая куртку, произнесла Анжела. — А что если… это связано с Лидой? — через несколько секунд в ужасе прошептала Виктория, после чего кинула шапку на полку и побежала в гостиную. — Что-то случилось! — забежав в неё, воскликнула девушка. — Только что Зейн вернулся откуда-то в ужасном состоянии! — Где он сейчас? — быстро спросил у неё Дилан. — Скорее всего, в кабинете… — не успела до конца ответить Виктория, как все ребята и София направились к выходу из гостиной. — Останься! — остановив девушку, потребовал Калеб. — Нет!.. — И я пойду! — поддержала Софию Виктория. — Нет, вы останетесь… — Хватит всё от нас скрывать и держать за дур! — разозлилась София, и они вместе с Викторией побежали к кабинету. Калеб ругнулся про себя и последовал за ними. Дверь в кабинет оказалась запертой, и рядом с ней стояли только Андрей и Гена, а ребята-демоны (Ник, Дилан и Артур), воспользовавшись силой перемещения, покинули их до появления Софии, Виктории и Калеба. — ОТКРОЙТЕ! — дёргая за ручку, закричала София. — Это бесполезно, в кабинете звуконепроницаемое поле, — схватив девушку за руки, сказал Калеб. — Успокойся, пожалуйста, и вспомни, что в доме есть дети! — Как я могу успокоиться, Калеб, когда вы ничего не рассказываете… *** Появление в кабинете Ника, Артура и Дилана прервало рассказ Колина. — Что происходит? — смотря на всех ребят по очереди, беспокойно спросил Ник. — Колин, начни заново, — попросил Михаил, но не столько для появившихся ребят, сколько для себя. Уолтер тяжело вздохнул и начал рассказывать сначала про звонок Лиды, её разговор с Богданом и Зейном. Он рассказывал всё как было, не пытаясь что-то добавить или скрыть. При рассказе Колин смотрел только на Дмитрия, который стоял в дальнем тёмном углу кабинета с опущенной вниз головой, и, на удивление, не только не перебивал, но и не делал резких движений. Никто не мог заглянуть ему в глаза, чтобы понять, какие чувства его одолевали больше всего. Он словно застыл на месте, и со стороны был похож на статую, не передающую никаких эмоций. Лишь один Михаил, глядя на его паникшую фигуру, видел то бессилие, с которым воины падают на полях сражения, и боль, которую он пытался спрятать где-то в глубине себя. Обычно Диму видели стойким, уверенным, и даже если из его глаз текли слёзы, плечи продолжали нести тяжёлый груз. Каким только Михаил не видел Диму, и ему уже необязательно было смотреть в его глаза, чтобы узнать, в каком он находился состоянии. И сейчас Миша мог сравнить его не с не выражающей никаких эмоций статуей, а с погибающим деревом, ветви которого, как у ивы, опустились вниз, а некогда крепкий ствол еле держался на месте. Но в то же время Михаил знал, что Дима найдёт в себе силы «поднять ветви», всегда находил, и на этот раз найдёт. Колина не прерывал никто, даже Зейн, который еще недавно мог сорвать дверь с петель, что-нибудь взорвать или разбить. Он смотрел в окно и наблюдал за тем, как с веток ели сыпался снег, и, казалось, вообще не слушал рассказ. Да и к чему ему был нужен рассказ, когда он лично разговаривал с девушкой, не пропустив ни единого её слова. — … Как мне показалось, её голос измученным не был, и говорила она бодро. Но это лишь моё предположение, в действительности всё может быть иначе. Да и изначально нам с трудом верилось в то, что звонила Лида, — закончил Колин. В кабинете повисла напряжённая тишина, которую прерывали лишь тяжёлые вздохи. — Я сразу был уверен практически полностью, что звонила Лида, — спустя некоторое время произнёс Богдан, и все, кроме Димы, всё также стоявшему в тёмном углу с опущенной головой, посмотрели на него. — Эту sim-карту (положил её на стол) я приобрёл за пару часов да нашей первой личной встречи и дал номер только Лиде. Небольшие сомнения у меня вызвал сам звонок, при котором на экране вообще ничего не отображалось. — Это невидимка, — раздался негромкий, но чёткий голос Дмитрия, после чего он вышел из темноты на свет и взял со стола свой телефон. В следующую секунду все увидели, как Дима положил на экран телефона светящуюся синим светом ладонь, а через несколько секунд что-то на нём нажал, и свет пропал. Вдруг в кармане Зейна зазвонил телефон. Достав гаджет, он увидел пустой светящийся экран и быстро принял вызов. — Успокойся, это я, — сказал ему Дима. — Посмотри снова на экран. Зейн быстро посмотрел и увидел имя своего друга. — Что это за чертовщина? — переведя свой взгляд на Диму, недоумённо спросил он. — Это временный звонок-невидимка, — опередил Дмитрия Михаил. — Если не ошибаюсь, максимально разговор при таком звонке может длиться двадцать минут, но это в зависимости от того, на сколько ты поставишь таймер. Дима, например, поставил на несколько секунд. После истечения времени на твоём экране появилось его имя. А если бы Лида не уложилась в заданное время, то вы бы увидели номер телефона, — объяснил он. — И позвонить на один и тот же номер так можно только один раз с одного устройства и sim-карты. Если Лида вновь захочет связаться с Богданом, то воспользуется уже другим гаджетом и другой sim-картой. — Меня. поражает другое! — потирая лоб, молвил Дима. — Как сейчас помню, отец учил меня этому трюку, а я удивлённо задавал ему вопросы… — он издал нервный звук и медленно зашагал по кабинету. — Мне тогда было лет десять, но я хорошо запомнил, что овладеть им возможно только сильному демону! — Да, это действительно так, — подтвердил Михаил. — Я научился ему по книге из архива в середине октября. В Москве-Д есть несколько архивов. Вход в один из них доступен только с разрешения властей города — с октября у Михаила появился доступ к нему, так как главой города стал Дмитрий, а он занял высокий пост во властных кругах. Михаила всегда интересовала магия. Он собирал книги, самостоятельно изучал, так называемые, магические трюки, практиковал заклинания, повышая свои демонические способности. Когда появился доступ в архив, Михаил решил не упускать такую возможность и иногда проводил там время, в основном изучая книги в разделе «Магические трюки последних двух десятилетий». Как к заклинаниям, так и к трюкам он не относился выборочно и практиковал всё, что попадалось ему на глаза. Ребята, что стояли молча, делились на две группы: одни понимали всё, но не вступали в разговор, потому что не знали, что сказать; другие не понимали некоторых вещей, но встревать в разговор со своими вопросами не хотели. — Так… — недоумённо произнёс Зейн, смотря то на Михаила, то на Дмитрия. — Понятно, что этот трюк известен далеко не всем, но… ёб твою мать, доступен только сильным демонам?! — Меня тоже это ошарашило! — молвил Ник. — Да все в шоке от этого! — положив левую ладонь на голову, сказал Артур. — Это получается, что Лиде помогает сильный демон?! — Я хорошо помню, как она мне несколько раз повторяла, что ей не нужна помощь демонов, — произнёс Богдан. — Ну и как тогда объяснить этот звонок? — отойдя от стены, молвил Дилан. — Может, есть другие способы, — предположил Виктор, и Дима закачал головой. — Ладно, допустим, что ей помогает сильный демон. Кто? Паша? Алексей Вячеславович? Джеймс Майерз? — произнёс Колин. — Думаешь, она бы при них спрашивала про заложников? — молвил Зейн. — Я не думаю, что она бы вообще стала просить у кого-то из них о помощи, чтобы связаться с нами, — сказал Ник. — Если ей и помогает кто, то, мне кажется, он никак не связан с Алексеем вячеславовичем или Пашей. — Разве сильного демона так легко найти в человеческом мире? — посмотрев на него, сказал Богдан. — А может это часть сделки, — предположил Михаил. — Возможно, — поддержал его Ник. — Всё стало ещё запутаннее, и мы так и остаёмся на одном месте. — Я хочу поговорить с тобой наедине, — подойдя к Михаилу, сказал Дмитрий, и тот ему кивнул. — На улице, — продолжил он, и Миша молча зашагал к выходу из кабинета. — Парни, я что-то не понял… — Не вижу смысла и дальше обсуждать эту тему, — перебил Зейна Дмитрий. — Самое главное, она жива, а всё остальное предстоит узнать самим. Мы скоро вернёмся. Только Михаил открыл дверь, София загородила собой проход и стала требовать рассказать ей и остальным, что случилось. — Ничего не случилось… Впрочем, проходите, ребята всё расскажут, — произнёс Дмитрий, после чего они с Михаилом исчезли. Понимая, что нервов не хватит на повторное обсуждение звонка от Лиды, Зейн быстро покинул кабинет и направился в прихожую. Там он встретился с Димой и Мишей, собиравшихся идти на улицу. Молча он сел на стул и принялся надевать сапоги. Ему нужно было успокоиться и привести свои мысли в порядок, и, потому, Зейн решил прогуляться по лесу. Дмитрий, не видя ничего плохого в его присутствии, предложил Зейну пойти с ними, и тот ответил ему быстрым кивком. На улице было холодно и ветрено. На небе ярко светила неполная луна, но, как только ребята вошли в густой лес с высокими елями и соснами, покрытыми замёрзшем снегом и свисающими с их ветвей маленькими сосульками, она стала пропадать из виду, и, чем дальше они продвигались, тем темнее становилось вокруг. Пару минут никто не проронил ни слова, словно они хотели насладиться тишиной ночного леса, таинственного и неизведанного. А потом Зейн вслушался в звуки хрустящего под их ногами снега и уже через несколько секунд произнёс: — Знаешь, я ожидал от тебя другой реакции. Понятно было, что Зейн сказал это Диме, имея ввиду его реакцию на внезапный звонок Лиды, её слова и резкое завершение разговора, от которого не удалось узнать хоть какую-то полезную информацию о местонахождении девушки. — А что бы изменилось, если бы я что-нибудь взорвал? — молвил Дима, шагая и смотря вниз. — Наверное, впервые за всё это время я посмотрел на всё с другой стороны… Мне уже не хочется ничего взрывать, крушить, кричать, хотя в этом и есть своя польза — помогает успокоиться. — Что-то не очень, — сказал Зейн. Ребята остановились между двумя большими елями. — Давно ты давал волю своим эмоциям? — спросил у него Дима. — Я не помню… Я даже не помню, что делал утром. Все эти дни кажутся мне одним, очень длинным, словно на Луне. Каждый человек выражает как положительные, так и отрицательные эмоции. Нередко, обсуждая людей, можно услышать: «Он сверхэмоциональный», «Она чересчур эмоционально на всё реагирует», или наоборот: «Ноль эмоций», «Равнодушный». Как правило, сделав что-то хорошее человеку, мы ожидаем получить от него положительные эмоции, и, находясь рядом с человеком, выражающим отрицательные эмоции, чаще всего говорим: «А я тебе что сделал? Не надо на меня срываться!», «Выплесни свои эмоции в другом месте, не порть мне настроение!»… Эмоции испытывают все живые существа. Демоны же могут выражать свои отрицательные эмоции, используя демонические силы. Это даже не возможность, а необходимость, потому что таким образом у них быстрее тратится энергия, что, соответственно, влияет и на их эмоциональное состояние. Выплеснуть эмоции для демона не значит над кем-то поиздеваться или, что ещё хуже, убить (так поступают некоторые, крайне агрессивные демоны), а, в большинстве случаев, значит уединиться и потратить столько сил, сколько хватит, чтобы успокоиться. — Я стараюсь всё время что-то делать, и, даже в свободное время, чем-нибудь себя отвлекаю от дурных мыслей, — сказал Михаил. — Я тоже, — произнёс Зейн. — Но с того момента, как стало ясно, что звонила Лида, я перестал контролировать эмоции и до сих пор не могу прийти в себя. Понимаю, ничего не изменится от того, что я буду нервничать и злиться. Понимаю, что сама бы она ничего не рассказала. Понимаю, чёрт возьми, что я не могу повлиять на сложившуюся ситуацию, но… — он запрокинул голову и сделал глубокий вдох и выдох. — Меня всё раздражает! И меня жутко бесит, что она попросила о помощи какого-то левого демона! И вообще, Макаров, ЧТО БЫЛО В ТВОЕЙ БАШКЕ, КОГДА ВЫ ТОЛЬКО С НЕЙ ПОЗНАКОМИЛИСЬ?! — Зейн… — О ЧЁМ ТЫ, ТВОЮ МАТЬ, ДУМАЛ! — Зейн не позволил Михаилу себя остановить и схватил Диму за ворот куртки. Миша, недолго думая, растолкал их и встал посередине. — Зейн, свяжись с Георгием, пусть он тебе даст хорошее успокоительное! — настойчиво сказал он другу. — Нет, он имеет право сказать мне всё в лицо, — наконец произнёс Дмитрий. Зейна было не остановить. Он не пытался снова схватить Дмитрия — вся его злость отображалась на лице и звучала в голосе. Он говорил на повышенных тонах про всё: бездумные действия Димы, что привели к их сближению с Лидой; про его безответственность, и, конечно же, не забыл и про миф о свободе. Дима молча его слушал, смотря вниз. А Михаил слушал его с трудом и, впервые за долгое время, хотел применить против Зейна физическую силу. Для него срыв старшего Эванза на Дмитрия с обвинениями во всех бедах был уже лишним и несправедливым шагом. Но Миша всё-таки заставил себя выслушать злую речь, а после сразу же сказал: — Полегчало? Зейн посмотрел сначала в его глаза, а потом перевёл взгляд на Диму и вдруг начал осознавать, что наговорил много лишнего и плохого. — Нет, не полегчало. Я — идиот! — молвил Зейн и закрыл глаза. Он прекрасно понимал, что Диме тяжело и больно. И пусть на этот раз реакция Дмитрия была не такой, какую ожидали увидеть окружающие, это никак не влияло на его внутренние переживания, которые хорошо отражались в глазах Димы: грустных, потерянных и, казалось, безжизненных. Но Зейна это не остановило, и он щедро «высыпал на раны не один пуд соли», и только потом осознал, что сделал глупость. На самом деле, он никогда не винил Диму во всех бедах, а тут последние события (ссора Миши и Димы; разговор с Лидой; ненависть к демонической сущности; неприятный случай с Анжелой, и, наконец, слова о том, что, скорее всего, Лида пользуется помощью сильного демона) ударили по нервам, и Зейн, собрав всё в кучу, сорвался на Дмитрия. В свою очередь, Дима не сказал ему: «Иди, успокой свои нервы и только потом возвращайся», более того, он вообще ничего не сказал Зейну, а обратился к Михаилу: — Я не хочу ни с кем ссориться, тем более с тобой. В изоляторе мне было крайне тяжело бороться со своими эмоциями, в особенности, от последнего сна. Сейчас я на свободе и готов сделать всё, абсолютно всё, чтобы получить хоть какую-то информацию. Почему я хочу сам вернуться к этим снам и не позволяю тебе это сделать? Потому что мне необходимо что-то делать, необходимо видеть Лиду, пусть даже в таких снах и в объятиях другого. Я очень тебя прошу, Миша, быть рядом, и, при необходимости, если я вдруг что-нибудь выкину, тебе будет достаточно как следует меня ударить. Как ни странно, но это на меня может повлиять. Несколько секунд Михаил смотрел на Диму, а потом дал ему лёгкий подзатыльник и произнёс: — Я очень боюсь последствий, но… Я никуда не денусь и буду рядом при любых обстоятельствах. Дмитрий благодарно на него посмотрел и только потом обратился к Зейну: — В изоляторе я думал про свободу и предназначение. И могу сказать, что буду решать эту проблему, но после уже имеющихся проблем. Я не знаю, как буду её решать, но знаю одно — моим выбором всегда будет Лида. Как бы это эгоистично, подло и предательски не звучало, но я всегда буду выбирать её. — Я тоже так могу сказать, но это лишь слова. Есть обязательность, и я даже теперь представить не могу, что что-то можно сделать, чтобы от неё освободиться. И если пойти против, значит, подвергнуть жизнь Лиды очередной опасности, — серьёзно сказал Зейн. — Я не думаю, что ничего сделать нельзя, и всё настолько принципиально, — серьёзно ответил ему Дима. — Я не хочу сейчас об этом говорить, Зейн. А что касается моей вины… — Здесь я наговорил лишнего, извини, — перебил его старший Эванз. — Сегодня не выдержал, нервы всё-таки сдали. Дима с пониманием посмотрел на него, но это никак не влияло на сильную внутреннюю боль, которую он с большим трудом пытался скрыть от других глаз. Он и без того постоянно себя винил, а тут ещё и Зейн со своими обвинениями, которые только ухудшили его состояние, словно ещё один нож вонзился в спину, и боль ещё быстрее и сильнее стала растекаться по телу, что отрицательно влияло на движение крови и, соответственно, на мозг, в котором плохих мыслей становилось больше. Но вновь плохое состояние не стало помехой для его планов… — Я хотел поговорить о твоей сестре, — снова обратился к Михаилу Дима, и тот ещё больше помрачнел и напрягся. — Я слушаю, — без желания произнёс Михаил. — Я вижу, как вы сторонитесь друг друга, особенно ты… — На то есть веские причины, — перебил Диму Миша. — Но ведь так нельзя, вы всё-таки не чужие, — подойдя поближе к ребятам, поддержал разговор Зейн. — Аврора и рада бы с тобой побольше времени проводить, но боится… — Пускай боится! — перебил его Миша, после чего сделал несколько небольших шагов и смахнул снег с еловой ветки. — Она знает, что если ещё что-нибудь выкинет, я от неё отвернусь, — он сделал паузу и стряхнул снег с другой ветки. — Это непростительные ошибки! Извините, но я не хочу об этом говорить. Может, я и смогу снова стать для неё братом, но не сейчас, когда раны всё ещё свежие. — Ладно, — тяжело молвил Дима, смотря ему в спину. — Но я хотел бы поговорить о её страданиях, а точнее… — он вздохнул. — Я могу удалить некоторые из её плохих воспоминаний. Михаил развернулся, а Зейн встал рядом с ним, чтобы видеть лицо Димы. — Объясни, — молвил Михаил. Дима вкратце рассказал, как удалил некоторые плохие воспоминания Жасмин, но не упомянул про необходимость использования «других» сил. — С помощью каких сил ты это сделал? — серьёзно спросил у него Михаил. — Тех самых, — ответил он. — Тогда забудь про удаление воспоминаний Авроры! — Миша… — Нет! — резко перебил Диму Михаил и подошёл к нему вплотную. — Эти силы меня пугают! — Я уже неоднократно ими пользовался… — Знаю, ты сейчас начнёшь говорить, какую пользу они принесли, но этим ты мне на глаза розовые очки не оденешь! Они тебя меняют… — Глупости… — Глупости? Ты когда в последний раз на себя в зеркало смотрел? Ещё в изоляторе твои глаза были чисто-зелёными, а сейчас они, в прямом смысле, потускневшие, с тёмными пятнами! — Не говори… — Макаров, Миша говорит правду: внешне ты действительно изменился, — вмешался в разговор Зейн. — Мы сначало думали, что это такие необычные последствия после комы, но, увидев тебя сегодня утром, после очередного применения «тех самых» сил, всерьёз задумались о их вреде. — Слушайте, ребят… — Твои волосы потемнели, улыбка больше не передаёт искренние чувства, в голосе всё чаще слышатся грубые ноты… — Все эти перемены связаны с моим внутренним состоянием, — нервно молвил Дима. — Вы всё никак не можете меня понять и поддержать мои решения! Я не сделаю ничего плохого ни Авроре… — Ты сделаешь хуже себе! — перебил его Михаил. — Нет. Всё дело в том, что я хочу помочь не только Авроре, а, в первую очередь, Серафиме. Так как она ещё ребёнок, решения принимает её отец, а для этого мне нужно показать на примере Авроры, как всё будет происходить. Неужели, вы не понимаете… — Дима… — Я хочу избавить ребёнка от страданий! Что касается Авроры, у неё я собираюсь стереть пару плохих воспоминаний: причину смерти матери и что-нибудь, связанное с Пашей. Михаил стиснул зубы и посмотрел на Зейна. — С ним бесполезно спорить, — сказал ему он. — Дима, для чего ты завёл этот разговор, если всё равно сделаешь всё по-своему? — нервно спросил у него Зейн. — Да, лучше бы я ничего не говорил, — быстро ответил Дмитрий и зашагал обратно в дом. Днём Дмитрий с уверенностью сказал Сергею Игнатьевичу, что Михаил не будет против удаления некоторых плохих воспоминаний Авроры. Почему он так ему сказал? Наверное, чтобы убедить мужчину в безвредности метода избавления от плохих воспоминаний. Он сказал то, что захотелось, совершенно не думая о важности слов. Это кажется такой мелочью на фоне всех его хороших поступков. Многие и не замечают, что сплошная линия «Дима: добрый, честный, отзывчивый…» прерывается. Пунктир видят только самые близкие друзья, но, сколько бы они не злились, повлиять на Диму всё равно не могут. Между собой ребята делятся своим мнением по поводу изменений в Диме, а при нём стараются молчать, зная, что с ним говорить бесполезно. Лишь Михаил время от времени говорил про изменения ему в лицо, но Дима всё равно делал всё по-своему, а сегодняшние возмущения первого ко второму даже привели к ссоре. Все понимали, что он страдал из-за расставания с девушкой, но он не пытался понять того, что они хотели до него донести: плохо, но зачем же делать себе ещё хуже! Миша бросил вслед Диме злой взгляд, после чего посмотрел на Зейна и произнёс: — Пусть меня осудят за эти слова, но если бы существовал изолятор, в котором не действовали бы демонические силы, я бы без сожаления заточил Диму до неопределённого времени! Ему абсолютно всё равно на наше мнение! — Это не новость, — сказал ему Зейн. — Я понимаю, что он хочет сделать как лучше, и даже сам хочу, чтобы он избавил ребёнка от ужасных воспоминаний, но у меня есть опасения, что этим он сделает хуже себе. — Сделает! Зейн тяжело вздохнул и произнёс: — Мы всё равно не сможем на него повлиять, поэтому сейчас предлагаю проследить за его действиями, а после как следует оторваться. «Оторваться» — выплеснуть эмоции. Выплескивая эмоции, демоны тратят свои силы, и таким образом успокаивают нервы. Но уже через несколько часов после этого сильные демоны вновь ощущают прилив сил и могут вернуться к делам, связанным с магией. В голове Димы творился хаос: мысли беспощадно атаковали его, практически не давая времени на раздумья над каждой из них. А его поступки нисколько не казались ему неправильными или приносящими какой-либо вред, и единственное, о чём он сейчас действительно жалел — был разговор с ребятами о плохих воспоминаниях Авроры и Серафимы. Только во время этого разговора Дмитрия посетила мысль, что это был лишний шаг, и, несмотря на их мнения, всё равно будет так, как он решил. Всё это очень странно. В его жизни было много тяжёлых периодов, но он ещё никогда не был настолько самовольным, как за последнюю неделю. Важные вопросы и решения Дима чаще всего обсуждал с близкими друзьями и внимательно слушал их мнения. В начале этой неделе у него ещё было чувство сожаления за то, что не советовался с друзьями и поступал так, как считал нужным. А сейчас этого чувства нет, но, чтобы ещё больше не злить друзей своим безразличием касаемо их мнений, он старается изобразить сожаление на лице или передать на словах. За последнее время его собственное мнение на разные вещи менялось не один раз и продолжает меняться дальше. Теперь он запросто может даже солгать, и это не будет казаться ему плохим поступком. Он может сказать одно, а сделать другое, или сделать одно, а сказать другое. А может и вообще ничего не сказать или же обмолвиться парой слов, и даже не раскаяться за своё, если подумать, неуважительное отношение. Всё чаще из его уст звучат слова, из которых можно сделать общий вывод: я так решил… Дима, сам того не замечая, потерял постоянство. С одной стороны — добрый, заботливый, переживательный, всегда готовый помочь и поддержать… Но с другой — всё больше «уходящий в туман», где царят неизвестность и. И? Тут каждый решает для себя, что же ещё скрывает туман. Прежде чем выйти из леса к дому, Дмитрий остановился и открыл замок с могущественными силами. Вновь глаза стали быстро менять цвет, пока в них не появилось пламя огня. В это время к нему подошли Михаил с Зейном. Он отвернул голову и создал иллюзию: для всех его глаза так и останутся зелёными. Сразу направиться к дому он не смог — по всему телу прошла сильная дрожь, реакцию от которой заметили и Михаил с Зейном. — Что такое? — с тревогой спросил Миша. — Ничего, — с закрытыми глазами ответил ему Дима, после чего перевёл дыхание и, несмотря на непонятное состояние, быстро зашагал к дому. Михаил и Зейн переглянулись и быстро последовали за ним. Они оба были очень обеспокоены состоянием друга, хотя и не знали, что же именно с ним произошло. Пятьдесят минут спустя. Дима вышел из комнаты и быстро направился на первый этаж. За это время в своей комнате уже проснулась Аврора, а Серафима спала в другой. Удаление плохих воспоминаний происходило в одной комнате, но после процесса Аврору переместили в её комнату, где она спустя минут пятнадцать открыла глаза. Диме потребовалось не более пяти минут на удаление нескольких воспоминаний девушки. В список удалённых воспоминаний попали: причина смерти матери; пара плохих воспоминаний, которые сидели в её голове, связанных с Сабиной; попытка самоубийства в подростковом возрасте (ни отец, ни брат об этом не знали (Аврора позаботилась о том, чтобы всё осталось в тайне). И Дима не стал ничего говорить Михаилу про то, что в тринадцать лет Аврора пыталась утопиться в реке. К счастью, место она выбрала «не слепое» — её увидели двое мужчин, которые не только предотвратили несчастье, но и провели беседу, суть которой заключалась в последствиях поступка); а также пару плохих воспоминаний, связанных с Пашей, не относящихся к событиям прошлого года. Закончив удаление, за которым наблюдали Михаил, Зейн, Ник и Сергей Игнатьевич, Дима велел переместить девушку в её комнату и положить рядом с ней фото матери, а сам создал «окно» в спальню, через которое все могли за ней наблюдать, находясь в другой части дома. — После того, как Аврора узнала причину смерти Альбины от ведьмы, имя которой я не помню, всякий раз, глядя на фото матери, она начинала рыдать и винить себя. То же самое с отцом, но эти воспоминания я не удалял — это было бы слишком щедро. Я считаю, что она должна помнить, к чему привели её поступки, — сказал Дима, как только Михаил вернулся в комнату, где проходило удаление плохих воспоминаний. — К тому же, у неё явно есть какое-то психическое заболевание, поэтому не мешало бы обследоваться. А так она очень нуждается в заботе и любви. Я, конечно, не знаю, не обращал внимания, но Ваня говорил, что вроде как она нравится Игорю. Если это так, было бы очень хорошо, чтобы они проводили побольше времени вместе. И ещё, — он посмотрел на Михаила, — хоть иногда переступай через себя и проводи с ней время, — Дима поднялся с дивана и обратился к отцу Серафимы: — Сергей, не затягивайте с ответом, я буду в кабинете, — Дмитрий исчез. В комнате повисло напряжённое молчание, после которого каждый стал высказывать своё мнение о происходящем. Только из-за того, что Серафима была ещё ребёнком, Дима не собирался ничего делать без разрешения отца девочки. Но он вполне дал понять, что не собирается долго ждать ответа, и другого раза может уже не быть. С одной стороны, Диму можно понять — у него много своих проблем, и за каждым разом для всех по отдельности у него нет возможности тратить и время, и силы. А с другой — это всё-таки очень важный шаг как для Сергея Игнатьевича, так и для Ника, который вот так быстро не принимается. Однако Дима не оставил им выбора… Дождавшись, когда Аврора проснётся (все знали, что она не вспомнит, что было двадцать минут назад — об этом Дима предупредил их сразу) и возьмёт в руки фото матери, ребята и Сергей Игнатьевич убедились в том, что Дима действительно сделал то, о чём говорил: она заплакала, но из её узд не прозвучали слова, которые и Михаил от неё слышал: «Это моя вина…» А вот когда Аврора увидела фотографию отца, которая лежала на прикроватной тумбочке, тихий плач сменился на рыдание, посыпались слова признания своей вины. Михаил, в очередной раз видя страдания сестры, направился её успокаивать. Спустя минут пять в комнату, где находились Сергей Игнатьевич, Ник и Зейн, вошёл Дима и довольно требовательно спросил о решении. Все стали пытаться объяснить ему, что так быстро решения не принимаются, тем более, когда речь идёт о восьмилетней девочки, но он отказался их слушать и уже собирался уйти, как Сергей Игнатьевич, испытывая сильное волнение, всё-таки остановил Диму, понимая, что может потерять единственный шанс избавить дочь от страданий. На удаление плохих воспоминаний девочки у Димы ушло минут двадцать. Он полностью стёр из её памяти Пашу и всё, что было с ним связано; воспоминание убийства матери; нападение Сабины (о котором девочка знала только то, что кто-то пытался её убить, но этого не случилось, потому что рядом находилась Лида, которая закрыла девочку собой); воспоминания о похищении; воспоминания об Александре и вообще всех плохих демонах, которых она когда-либо видела. Через её воспоминания он узнал, как после похищения, когда всех заложников собрали на поле для встречи с Лидой, карта, которая должна была закрыть девочку от девушки, не закрылась полностью, поэтому она и увидела жестокость Александра по отношению к Лиде. Это и многие другие воспоминания были стёрты без колебаний. Пока происходил процесс удаления, на отца и брата девочки было тяжело смотреть: переживания были настолько сильными, что Сергей Игнатьевич даже на несколько секунд потерял сознание и мог бы упасть, если бы рядом не стояли Ник и Зейн, которые сразу же его подхватили и усадили в кресло. После того, как Дима закончил, то тут же встал с дивана и, сообщив, что она проспит дольше, потому что воспоминаний было стёрто много, быстро покинул комнату. У него жутко болела голова, и горело тело на протяжении всего времени с момента открытия замка с силами. Дима смог стереть воспоминания как Авроры, так и Серафимы, а также не показал свою боль, что мучила на протяжении уже часа. Когда он закончил удаление воспоминаний Авроры и покинул комнату, сказав, что будет в кабинете, первым делом, оказавшись там, попросил всех, кто в нём находился, оставить его ненадолго одного. На вопросы он отвечать отказался, и, когда Калеб настойчиво потребовал объяснений, Дима просто переместил его за пределы кабинета, а сам схватился за голову, быстро зашёл за штору и прислонился лбом к холодному стеклу. Так он простоял минут двадцать, пытаясь утихомирить сильную и непонятно откуда взявшуюся боль в голове и по всему телу, пока в кабинете не появился Артур, намеревающийся узнать всю ситуацию. Дима, не сказав ему ничего, быстро покинул кабинет и направился в комнату, чтобы получить от Сергея Игнатьевича ответ касаемо удаления воспоминаний Серафимы. Он не стал перемещаться, потому что, как ему показалось, от перемещения голова стала болеть ещё больше, но и ждать решения Сергея Игнатьевича больше не собирался, желая поскорее поставить точку в этом вопросе и, наконец, дать себе немного времени, чтобы прийти в себя. Во время удаления воспоминаний Серафимы, Диме казалось, что внутри него зажёгся самый настоящий огонь, который не только обжигал, но и, по ощущениям, сжигал внутренние органы, время от времени перекрывая доступ кислорода. Несмотря на ужасные и невообразимые симптомы, он не только довёл дело до конца, но и не показал своей боли. — С Димой что-то происходит! — шёпотом сказал Зейну и Нику Артур, который появился в комнате меньше, чем через минуту, после того, как её окончательно покинул Дмитрий. Ребята оставили Сергея Игнатьевича со спящей дочкой и переместились в кабинет. Дима сидел на полу, держась руками за голову и издавая приглушённые мучительные звуки, из его глаз стекала чёрная жидкость. Ребята попытались до него дотронуться, но он был настолько горячим, что их ладони моментально стали красными. — УЙДИТЕ! — прорычал Дмитрий и попытался затянуть свои силы обратно под замок. В этот миг в кабинете всё задрожало, словно началось землетрясение. Все предметы, что лежали или стояли на полках, моментально полетели вниз, часть мебели перевернулась, со стен сорвались картины, а ребята не смогли устоять на ногах и с грохотом упали на пол. Этот ужас происходил только в кабинете! Прошло от силы секунд десять, в кабинете воцарилась гробовая тишина. Прошло ещё пару секунд. Дмитрий встал с пола и поднял голову. В его глазах пылал чёрный огонь! Артур, Зейн и Ник тяжело поднялись на ноги, испытывая боль от ожогов на ладонях и по всему телу от прошедшего землетрясения. — Вы похожи на перевёрнутых жалких тараканов, — ехидно улыбаясь, молвил Дмитрий, глядя на ребят. — Вам бы не помешало как следует отдохнуть, — он наступил на голову расколовшейся статуэтки, и от неё остались маленькие осколки. Зейн, будучи очень зол, сквозь стиснутые зубы произнёс: — Какого хрена ты тут устроил, Макаров! Дмитрий только посмотрел ему в ноги, как тот с грохотом упал на спину. Из уст Зейна посыпался семиэтажный мат. Артур и Ник пребывали в полном шоке, понимая, что перед ними не их друг… — Ты забыл про Лиду? — пересилив себя, решил напомнить Ник. — К чёрту эту девчонку! От неё только головная боль. Сейчас я себя чувствую независимым, и мне это нравится. Я больше никому ничего не должен… — в кабинете появился Михаил. — Что-то с вами скучно, а я ненавижу скучать, — он исчез. — КТО-НИБУДЬ МОЖЕТ ОБЪЯСНИТЬ, ЧТО ВООБЩЕ ПРОИСХОДИТ! — перемещая взгляд от одного друга к другому, громко воскликнул Артур. — Ещё одна проблема в копилку «жалких тараканов», — лёжа на спине, пробормотал Зейн и закрыл лицо руками.