Закрой глаза

Середина июля вселяла в сердца людей надежды на скорое счастье. Где оно прячется, за какими горами, сколько же километров предстоит пройти, прежде чем отыскать его и обрести покой вместе с ним? Такие вопросы неоднократно задавал себе и Влад, он не понимал, что это таинственное, вечно сокрытое в потёмках чувство уже живёт в его сердце, грея не только душу, но и разум. Действительно, поддаваясь внезапной влюблённости, здравый смысл парня мог исчезнуть теперь в самый неподходящий момент. Стоило только вспомнить про Павла, просто подумать о нём мельком, как Влад забывался в своих мыслях, а сердце, не прекращая, билось в два раза чаще. Хотелось закрыть глаза и навсегда пропасть в этом чувстве. Влад с малых лет считал себя странником – непохожий на всех, единственный в своём роде, никем не понятый, он держался в стороне от обычной жизни обычных людей. Пускай они решают свои повседневные задачи, всегда чем-то занятые. Влад не понимал подобной суеты, невероятной взволнованности любой мелочью, встретившейся на пути. Неужели так важно, кем ты станешь, когда окончишь школу? Жизнь не заканчивается в восемнадцать, думал он и, полагая, что всегда останется одиноким и независимым, терпеливо продолжал свой путь странника. Но он даже и не задумывался о том, что всегда был точно таким же простым человеком. Он шёл по одной дороге с ними, так же торопился в школу, как прохожие на работу, боясь опоздать и получить выговор и «двойку». С теми же чувствами досады посещал продуктовые супермаркеты, когда денег не хватало на желанную покупку, с жадностью глядя на прилавки и фантазируя, как украдёт эту коробку сока или тот пакет молока. Будет бежать быстрее ветра, нервно озираясь на продавцов, а они и не видят странного мальчишку, ведь их хмурые взгляды прикованы к кассовым аппаратам. Мечтая, Влад не воплощал своих фантазий в реальность, с жалостью покидая магазин, возвращаясь в родной дом, где ненавистный брат снова посмеётся над ним и кинет какой-нибудь подушкой, а потом пойдёт на встречу с друзьями, оставив Владика одного. Влада волновала одна мысль. Он, наконец, решил, что наступил тот день, когда им предстоит очень долгая беседа. Пересекая очередную автомобильную дорогу, парень подумал, что от Павла мало чего сможет добиться любыми разговорами. Всё же, он такой человек, что никогда не откроет свои чувства, для него было бы гораздо проще прилюдно совершить какой-нибудь стыдный поступок или сказать полную глупость, но не признаться в чём-то. Настроение Влада медленно падало при подобных мыслях, но он тут же взбадривал себя словами: «Всё получится, ты постарайся!». Казалось бы, такие простые слова ничего не значат, но Прохорова они почему-то мотивировали. Дверь Владу открыла Валерия – как всегда, красивая, хоть и одетая по-домашнему, в старое платье и тапочки. «Наверное, Павел мог бы быть таким же прекрасным, как его мать, если бы не гены отца», - мелькнула у Влада мысль, и он, улыбнувшись собственной глупости, сказал Лере пару слов и молча прошёл по коридору. Переведя взгляд на Павла, дверь комнаты которого была широко распахнута, Влад собрался с мыслями и сделал пару шагов вперёд. Тогда-то Воронов и заметил его. – Привет, я тебя совсем не ждал. – Поделился Павел первой пришедшей в его голову мыслью, приветствуя парня. * * * Павел никогда прежде не целовался. Это было необычно и волнительно одновременно – ощущать чьи-то тёплые и нежные губы на своей коже, соединяя их со своими. Влад делал это легко и непринуждённо, обнимая парня за плечи. В ответ Павел обхватил его руками. Было немного страшно отдаваться столь новым чувствам. Страшно было не только из-за новизны чувств, но и оттого, что в соседней комнате отец разбирался с документами и в любую секунду мог зайти к сыну. Павел переживал на счёт родителей – как бы они отнеслись к его «увлечению» и смогли бы пережить такой удар судьбы? Иногда ему казалось, что Влад не понимает терзаний парня, потому что обычно Прохоров на все волнения Павла отвечал так: – Почему ты так боишься? Всё будет хорошо. Не бойся. Услышав подобные слова, Павел не переставал тревожиться, а только злился на Влада. Павел чувствовал себя странно, когда Прохоров в порыве нежности начинал его целовать. В такие минуты он не знал, куда деться от объятий этого человека, как дать понять, что ему неловко. Приходилось целовать в ответ, хоть и с замиранием сердца, с некой боязнью, что всё может пойти не так. Владу это нравилось. Он ко всему относился с лёгкостью. Решив, что с него хватит, Павел решительно отстранился и перешёл в дальний угол комнаты, к двери. Влад проводил его удивлённым взглядом, не ожидая такого холодного отношения, и участливо спросил: – Ты в порядке? – Да. Просто надоело. – Пояснил Павел, стараясь не смотреть парню в глаза. Влад пожал плечами. Он знал, что Павел всегда найдёт себе повод для переживания. Прохоров видел, что его парень растерян. Влад глядел на своего любимого человека, смотря прямо, не уводя взгляд в сторону. Но этот взгляд был не таким, как обычно – не было в нём привычной теплоты, некоторой наивности, удивительная загадочность также исчезла. Вместо этого чётко читалась серьёзность, даже взволнованность, что насторожило Воронова. – Что случилось? – Спросил он, вместо того, чтобы отказаться от дальнейших обсуждений, как ему хотелось поступить сперва. Плотно закрыв за собой дверь, чтобы Лера и Андрей не могли их услышать, Влад прошёлся по комнате, но она была, в целом, не очень просторная, поэтому через три шага он оказался у окна. – Мы с тобой не первый день встречаемся, а уже достаточно долго. – Начал Влад издалека, решительно отвернувшись от окна, чтобы не засорять голову ненужными мыслями. – И ты ведёшь себя совсем… неискренне. – То есть? – Павел отдалённо понимал, к чему он клонит, но хотел сам услышать мнение парня. – Ты очень странно держишься. Когда мы общаемся, то обсуждаем какую-то ерунду, хотя нам обоим это неинтересно, а хочется говорить о чём-то другом. Не о погоде, не о школе. Ты постоянно смотришь в сторону. Даже когда мы целуемся, у тебя такое лицо, будто ты делаешь что-то очень постыдное. Ты вообще боишься смотреть мне в глаза. И никогда не говоришь, что чувствуешь. – И что это значит? – Вопросы Воронова были дежурными, он сам вполне мог продолжить мысль Влада, ведь они думали одинаково. – Я хочу, чтобы мы отныне говорили начистоту. Высказывали все свои мысли и показывали настоящие чувства. Знаешь, у меня нет таких чувств, которые я решил бы от тебя скрывать. * * * На город медленно опускался закат, рассеивая яркие алые краски на небосводе. Было совсем ещё светло, но солнце уже видело предназначенный ему путь и постепенно готовилось скрыться за горизонтом, уступая место луне. И всё же, ночь пока не торопилась занять своё место, она наблюдала перемену времени дня издали. Влад задёрнул шторы, пресекая все попытки скрыть свои мысли за этим почти невидимым закатом, и вслед за его действием недосказанность исчезла, а в комнате воцарился полумрак. Дверь, к своему сожалению, не имевшая замка, была заблокирована креслом. Теперь никакой Андрей Воронов не помешает их разговору. Тишина в комнате была абсолютной, и городской шум незаметно стих за плотно закрытым окном. Лёгкий полумрак превратился в почти полную тьму, но объяснением тому была вовсе не подступающая ночь, ведь она была пока далека, не прогоняя с законного места солнечный день. Накрывшись с головой одеялом, парни сидели посреди кровати, почти прижавшись друг к другу. Влад видел лицо своего парня смутно, лишь благодаря пробивающимся через толстую ткань солнечным лучам, и чувствовал, что сердце его стучит часто, как бы взволнованно. – Очень странные у тебя меры. – Заметил Павел, стараясь громко не говорить. – А зачем это? – Чтобы тебя ничто не смущало при разговоре. – Объяснил Влад, касаясь пальцами его плеча. – Потому что тебя вечно что-то напрягает. Почему? – Я не знаю, это постоянно. Просто я боюсь, что как-то неправильно мыслю. Если скажу, как думаю, меня могут невзлюбить. Сам не зная, что заставляет его так поступать, глядя на чуть взволнованного парня, Павел искренне отвечал ему, а слова как будто подсказывал некто невидимый и неслышимый – так легко они возникали в голове. В ответ на реплику Воронова Влад одним нежным касанием соединил его губы со своими. Вслед за этим Павлу очень захотелось спрятать свой взгляд, но он в ту же секунду вспомнил, что этого делать не стоит, а лучше проявить самую настоящую искренность. И всё же, эта мысль показалась девятикласснику опасной, и он не решился на ответный шаг, а только спросил, испытывая чувство смятения: – Влад, зачем? Из последних сил подавляя желание бросить все слова и пойти навстречу манящей близости, Влад, услышав своё имя, прикрыл глаза, вздохнул. Буквально через секунду его немножко безумный взгляд вновь приобрёл миролюбивое и спокойное выражение, и Прохоров, собравшись с мыслями, произнёс тем же негромким голосом: – Чтобы ты лучше понимал, как я тебе благодарен. За правду. Скажи мне теперь, почему в тебе нет никакой инициативы? – Инициативы? – Не понял Павел. – Ты держишься всегда в стороне, всячески меня избегаешь. Почему? Этот вопрос заставил Павла серьёзно призадуматься. Ведь и правда, как будто между парнями стоит стеклянная стена, через которую они друг друга видят, но не имеют никакой возможности коснуться. Вот только, Воронову одному чётко виделась эта стена, она существовала лишь для него одного, а Прохорова, кажется, никакие преграды не останавливали. – Боюсь, наверное. – Пожал плечами Павел, не найдя другого объяснения. – Чего ты боишься? – Пытался выяснить Влад, но собеседник не находил, что ему сказать. – Преодолей это. Пожалуйста. Ты ведь не раз так делал, правда? Ничего страшного нет. Всё с большим рвением на город опускались сумерки. Яркое жёлтое солнце медленно наливалось красно-рубиновым оттенком, щедро рассеивая меткие лучи света на кирпичные стены домов, голые ветви печальных деревьев, попадая в окна пустых и шумных квартир, хулиганисто светя людям прямо в глаза. Прохожие, неторопливо завершающие свои очередные насыщенные дни, возвращаясь домой с работы или прогулки, жмурились и закрывали глаза ладонью, пытаясь уберечь себя от вездесущего светила. В комнате Павла стало ещё темней, вместе с полумраком медленно нарастало волнение. Возможно, именно приближающаяся ночь не давала этому странному чувству исчезнуть. – Поцелуй меня, – почти шептал Влад, так тихо звучал его голос, – хотя бы раз. В глазах его возникла та отчаянная влюблённость, с которой он смотрел на Воронова ещё до начала их отношений. Чувство приближающегося конца, некой потери, которая неизбежно произойдёт, если что-то срочно не предпринять. Чувство одиночества, полной безответности. Ещё страшнее стало Павлу после просьбы парня, но он ясно понимал, что любое бездействие приведёт к плохому концу. На самом деле, Воронов не чувствовал робости, смущения или чего-то подобного. Он боялся той прямоты, той искренности, что возникла между ним и Прохоровым. Что же в ней отталкивающего, он сам не мог объяснить. Павел, глядя прямо на Влада, в красивые глаза, смотревшие волнительным и загадочным взглядом, потянулся к нему всем телом и поцеловал так смело, как только сам мог. Страх, отчаяние… все эти подозрительные эмоции медленно растворялись в вечерней мгле, и парню вдруг открылось совершенно новое чувство, прежде недоступное из-за стеклянной стены. Той стены, которая, хоть и оберегала Павла от его необоснованных страхов, но могла оставить парня в своём мире навсегда, никуда не пуская. Проклятая стена треснула, разлетевшись на мелкие осколочки, в мгновение ока взмывшие в небеса, соединившись с белоснежным небом. Это новое, совершенно новое чувство многократно разрасталось, не оставляя после себя ничего иного. Уже забылись всяческие разговоры по душам. Необыкновенное удовольствие заставляло Павла всё продолжать и продолжать целовать Влада в тёплые, нежные губы, лёгкими касаниями поглаживая его руки. Прервавшись одновременно с тем, как у Валерии на кухне с тяжёлым грохотом упала кастрюля, Влад взглянул на Павла всей своей искренностью, после чего прошептал ему на ухо несколько слов. Лицо Воронова поразила лёгкая улыбка. Парни совсем не заметили, как последние лучи розово-алого заката скрылись за горизонтом, и город НЧ покрыла лёгкая, невесомая скатерть ночи.