Трухлявые сердца

      Две недели пролетели незаметно. Керен прилежно училась, а Орит, как она сама о себе заявляла, от безделья дрочилась. Занятия в колледже и домашняя работа отнимали у Керен половину дня, и поэтому она ни малейшего представления не имела о том, что в это время делает её сестра. Дома Орит не появлялась в светлое время суток, на звонки не отвечала, а кожа её после двух недель в жарком Лос-Анджелесе оставалась всё такой же бледной. Керен подозревала, что Орит нашла себе некое убежище, в котором спасается от суеты и чувства вины.       Она укреплялась в своих подозрениях, наблюдая за изменившимся поведением Орит. Сильнее всего странности проявлялись в больнице, в которой тихо и мирно выздоравливал Мелло. Орит под разными предлогами задерживалась, чтобы прийти в последние минуты часов приёма: лгала, что задерживается на работе, что стоит в пробке или что неважно себя чувствует. Керен понимала, Орит ненавидит мужчин, и ненависть эта куда глубже, чем можно себе вообразить, но неужели она не в силах дать им шанс? Мелло всегда реагировал на неё спокойно и даже дружелюбно, а Мэтт казался обеим сёстрам слегка придурковатым, но парни не вызывали ни опасений, ни ассоциаций с отцом, и хотя бы из-за этого с ними было чуточку комфортнее.       Но однажды Орит всё же осталась дома в светлое время суток. Занятия в колледже у Керен начинались чуть позже, и потому семья могла насладиться завтраком в своём скудном составе. Ещё с утра Орит обескуражила маму и сестру одной необычной просьбой:       — Конечно, мне неудобно просить, — тяжело вздохнула Орит. — Всё-таки, я здесь не живу и всё такое, но… угх… ко мне хотят приехать друзья. Вернее, не хотят, они уже едут. Мне жаль, что я сообщила о них так поздно, но… а ладно, я могу с ними перекантоваться в машине. Нужно только купить мешки для сна, батарейки и чего-нибудь пожрать…       — Орит, — спокойно и твёрдо прервала дочь Шарон Лихман. — Я не сказала тебе нет. У нас большой дом. Сколько друзей к тебе приедет?       — Двое.       — Что ж, это приемлемо, — вздохнула Шарон. — Но почему ты не сказала раньше?       — Ну… понимаешь, — Орит тяжело вздохнула. — Отцу мои друзья не нравились…       — О, — лицо Шарон отразило удивление. — Так он запрещал тебе приводить их в дом, как я понимаю.       — Типа того. Лили иногда разрешала нам потусоваться у меня, а иногда я у неё не спрашивала разрешения…       — Так похоже на Алана, — холодно произнесла Шарон. — Этот дом слишком истосковался по гостям. Приводи кого угодно, Орит, я постараюсь, чтобы твоим друзьям было здесь уютно.       — Спасибо, мам.       Тусклое выражение лица, которое было у Орит на протяжении двух недель, прояснилось от этих слов. Керен же слегка расстроилась. Она не хотела ни с кем делить сестру, но понимала, что в конечном итоге её ревность глупа. К тому же, она сама хотела свести Орит с Мелло, но при этом завидовала двум незнакомым людям. Кто они, эти друзья Орит? Наверняка, такие же яркие и шумные, как и она сама. Наверняка, хулиганы, задиры или бунтари. У Керен пробежали мурашки по затылку, когда она представила, какой погром устроят подобные люди в их тихом, уютном… и таком надоевшем доме. Керен попыталась вспомнить, когда она приводила гостей в последний раз. Это было в начальной школе, и то она с подругой делала домашнее задание. Керен решила, что её социальная жизнь, выражаясь словами Орит, сосёт большой и жирный хуй.       — Что насчёт тебя, Керен? — будто прочитав мысли девушки, обратилась к ней Шарон. — Я не буду против, если ты позовёшь своих друзей. Ты подружилась с кем-нибудь в группе?       — Если честно…       Керен опустила взгляд. Если честно, то она и на работу-то пошла не для того, чтобы помочь матери, а для того, чтобы хоть как-то спастись от одиночества. Занятий в колледже гораздо меньше, чем было в школе, с домашней работой Керен справлялась без труда, а вот остальное время нужно было как-то убивать. И если Керен ничего не делала, то на неё накатывала такая тоска, что наружу рвались долго сдерживаемые слёзы. Школьная жизнь всегда казалась ей чем-то незыблемым и вечным, как и школьные друзья. Но вот… школа закончилась, да и старым друзьям теперь не до неё. Керен нигде не находила себе места, а завести близкое знакомство в группе боялась. Её не считали изгоем, она в своей группе была отличницей, и кто-то из зависти к её успехам и родству с окружным прокурором называл её ханжой. Керен знала обо всём, что происходило в её маленьком мирке под названием колледж, но была удалена от него, обособлена. С потерей старых друзей она перестала вообще кому-либо доверять, и ей всё чаще начало казаться, что люди общаются с ней из-за того, что им что-то от неё нужно. Может, поэтому с Орит её отношения заладились так просто? Орит ничего от неё не нужно, она гордая, как кошка, гуляющая сама по себе.       — Есть ещё двое, — поддержала Керен Орит. — Один немного старше нас и у него здоровенный шрам на лице. Пожар случился, а кожа не восстановилась. И второй — дебил полнейший, алкоголик, анархист и провокатор!       — Орит! — грянула Керен. — Она преувеличивает, мам, — тяжёлый вздох. — Мэтт… ну… слегка застенчивый. Он приятный человек, очень умный, но ему нужно привыкнуть к незнакомцам.       — Неправда! — Орит развеселилась, её тон приобрёл воинственность. — Нет той беды в мире, что случилась не из-за него! Это он устроил американскую революцию! Он основал банановую республику! Слышала про Линкольна? Тоже он! — после этих слов абсурда Керен не сдержалась и расхохоталась, Орит склонилась к ней и вкрадчиво прошептала. — А ещё он трусы наизнанку носит.       Керен разразилась взрывом хохота, Шарон покачала головой, сгоняя с лица улыбку — она не привыкла показывать свои чувства, но видеть радостных дочерей доставляло ей удовольствие.       — Не ожидала, что круг твоих знаний так широк, Орит, — улыбнулась Шарон. — Ты не задумываясь шутишь о серьёзных исторических событиях. Это очень похвально.       Орит не нашлась с ответом, но Керен заметила, что от похвалы она густо покраснела. Керен привыкла к сдержанной похвале матери, а Орит, как поняла девушка, от отца редко слышала доброе слово.       — Я… я должна закупиться для своих корешей, — Орит поднялась из-за стола. — Эй, мисс учёные штаны, жуй быстрее. Я отвезу тебя в колледж.       — Какие они твои друзья? — сидя в машине, с неподдельным интересом спросила Керен. — Я… честно сказать, слегка нервничаю перед их приездом. Хотелось бы узнать о них больше…       — Думаю, ты будешь удивлена.       — Такие же эксцентричные, как ты?       — Ну, волосы они в фиолетовый не красят, но им это и не нужно. Я всё равно их узнаю из тысячи, — Орит радостно заулыбалась.       Керен разочарованно вздохнула.       — Ну, если тебе будет легче, — хмыкнула Орит, — то я скажу, с какой погодой они у меня ассоциируются. У меня, знаешь ли, фетиш такой, приписывать людям погодные явления. Ты всё равно скоро познакомишься с ними, но первое впечатление о них может быть слегка неверным. Начнём с лёгкого…       Она остановилась на светофоре, попутно переключая радиостанцию. Керен удивилась, услышав такое старьё, каким была песня Willy William – Ego. Ещё больше она удивилась, что Орит остановила на ней свой выбор, Керен даже не пришлось её останавливать.       — Это парни. Но… не знаю, я не чувствую к ним отвращения. Ты, наверное, удивишься, но они порядочные и очень воспитанные люди, — Орит продолжила движение. — Нас связывает кое-что. Я не могу рассказать, это тоже часть нашей связи. Наша маленькая клятва, — Орит улыбнулась. — Так вот. Младший — Сальвадор Уальд. Англичанин. Он туманный, как сама Британия, холодный и загадочный. Это не значит, что он плохой человек, просто из-за его происхождения и акцента в орлеанской школе его вечно задирали. Он скромный, но старательный и очень сильный. И… познакомились мы с ним при странных обстоятельствах.       — При каких?       — Не скажу.       Орит вновь тяжело вздохнула — это не укрылось от Керен. Тайна, что была у неё на душе, такая же тягостная, как и предательство родного отца. Странно только, что лицо Орит оставалось гладким, и на нём не появилась те самые морщинки у уголков рта, что появляются только если перед человеком открылась тяжёлая тайна. Хотя, возможно, важную роль играет возраст. Орит всего восемнадцать, ей рано думать о морщинах.       — И Генрих Мартин. Он… опасен. Таких людей нетрудно прочитать, он очень хочет быть любимым и поэтому берётся за любое дело с максимальной отдачей. Если на людей не действует его вежливость, он давит своим характером и интеллектом. Он ураган. Самый опасный вид — огненный. Никому не следует переходить ему дорогу.       — Ты переходила?       — Да я скорее поцелую в зад директора своего колледжа, — хмыкнула Орит. — Я встретила Генриха не в лучшее для него время. Если подумать, я ко всем прихожу в период кризиса, — она тяжело вздохнула. — Даже к Мелло. Я не уверена, но, кажется, он страдает.       — Страдает? — Керен вскинула брови. — Но он кажется вполне спокойным.       — Не знаю, как это объяснить, — Орит припарковала автомобиль на стоянке у колледжа. — Я… я не хочу с ним пересекаться…       — Потому что он мужчина?       — Я не отставшее от мира сексистское хуйло, — неожиданно резко огрызнулась Орит. — Он… он будто мечется. Те книги, что я ему принесла… «Алая буква» Готорна, «Франкенштейн» Шелли, «Парфюмер» Зюскинда, «1984» Оруэлла… Знаешь, о чём это говорит?       — У него хороший вкус? — предположила Керен.       — Это книги об изгоях, Керен. О людях, что были отвергнуты обществом или не подходили ему. В большинстве из них трагичный финал.       — Орит…       — И… эта авария, — голос Орит сорвался, в нём слышались слёзы. — Керен, а вдруг он хотел умереть?! — она закрыла лицо рукой, по щекам скатились две крупные слезы. — Он может и не осознавать этого. Он мог действовать подсознательно, безрассудно… Я… я всё думаю, а что было бы, если бы у него получилось? Что если он опять безрассудно выскочит на проезжую часть?       Керен опустила руку на плечо Орит и крепко обняла её.       — Он — солнце, покрытое пятнами, — тяжело выдохнула Орит. Её вспышка эмоций понемногу угасала. — А Мэтт — Луна. Ведь… сама по себе Луна не светится, она лишь отражает солнечный свет… вот и Мэтт становится круче в присутствии Мелло, — она всхлипнула.       Керен понимала, почему Орит испытывает такую жалость к почти незнакомому человеку. И дело не в каких-либо чувствах, дело в самой Орит. У неё на душе были те же «пятна на солнце», пускай она и хочет казаться весёлой и жизнерадостной. Тот, кто влюблён в жизнь, не поступает так отчаянно и безрассудно, тот, кто влюблён в жизнь, не делает того, за что его захотят убить, тот, кто влюблён в жизнь, ненавидит самоубийц, а не оплакивает их. Если предположения Орит верны, то, в сущности, между ней и Мелло нет больших различий. Они оба опустошённые.       — А ты, — Орит вытерла слёзы пальцами и отстранилась, — штиль. Не важно, при какой жизненной погоде, ты не теряешь самообладания и вселяешь спокойствие в других. А теперь ебашь в свой колледж, у тебя занятия через пять минут.       Керен улыбнулась.       — А кто ты, Орит?       — Ядерная зима, — ответила она. — Разрушенный войной родителей мир, снег неудач со свинцовых небес, вечный холод окружающих… и всюду сплошная смерть, — её голос приобрёл глубину, будто она смотрела внутрь себя. — И солнцу с его пятнами нет здесь места.       — Орит, — охнула Керен. — Я… я не пойду сегодня в колледж.       — Чего? — Орит откинулась на спинку сидения. — С чего это вдруг?       — Я чувствую, что нужна здесь.       — Ты нужна на занятиях преподу, — огрызнулась Орит. Она ненавидела проявлять слабость, но часто не сдерживалась. — Я не хочу терять статус самого охуевшего ребёнка в нашей разъёбанной семье.       — Я и без того училась в поте лица! — заспорила Керен. — Один пропуск мне точно простят! Тем более, моя мама — окружной прокурор. Преподаватели делают всё, чтобы подлизаться ко мне…       — Жополизы, — хмыкнула Орит. — Впрочем, мои одноклассники так же делали, узнав, от какого сукина сына я беру происхождение…       — Сегодня я буду с тобой.       — Я тебя заложу матери, и пусть влепит тебе таких пиздюлей, что голова провалится в трусы.       — Закладывай.       Орит хмыкнула. Её запугивание не имело успеха, но она была рада увидеть румянец на нежном лице Керен и огонь в голубых глазах. Она выехала с парковки, закурив сигарету.       — Ах да, — нарушила тишину Керен. — Твоё солнышко сегодня выписывают.       — Что?       — Ты назвала Мелло солнцем, — хихикнула Керен. — Я точно ему это расскажу!       — ЧЕГО?! — вспылила Орит. — Слышь, я тебе просто пример привела!       — И то, как ты его отвергаешь — так романтично! — не унималась Керен. — Солнце, которое растопит замёрзшее от ядерной зимы сердце. Если уже не растопило.       — Так… пошла нахуй из машины, — Орит выбросила сигарету в окно, нисколько не заботясь о чистоте окружающей среды. — Сиюминутно удались!       Керен хихикала, Орит напряжённо стискивала руль пальцами, глядя на дорогу. Что с ней такое происходит каждый раз, когда речь заходит о Мелло? Неужели она нервничает? Ей не было страшно, когда отец во время ссоры, схватив её за волосы, что было сил долбанул её о стену затылком. Тогда всё потемнело перед глазами Орит, тело стало таким тяжёлым, что ноги не удержали её и она рухнула на пол. Она очнулась от слабого прикосновения Лили. Эта сука, разрушившая её поганую жизнь, отвезла её в больницу. Но, ни оглушённая ударом, ни будучи без сознания, ни на больничной койке Орит не нервничала. Она не нервничала ни рядом с Сальвадором и Генрихом, хотя связывавшая их тайна была куда страшнее отцовских побоев. А сейчас… у Орит кружилась голова, когда она смотрела в глаза Мелло. Ей казалось, что в любой момент от одного взгляда Мелло она вновь получит удар в затылок и свалится без чувств. Это не давало ей покоя. Каким бы вежливым ни был Мелло, Орит помнила о его пушке, что мирно спит в её кроватке под подушкой, и, наверное, её заставлял нервничать вполне очевидный и банальный инстинкт самосохранения.       — Орит, — Керен повернулась к ней лицом. — Отвези меня туда, где ты пропадаешь целыми днями.       — Тебе зачем?       — Интересно. Это же явно необычное место, не так ли?       — Ты будешь удивлена.       Орит вела машину, больше не проронив ни слова, да и Керен, впервые прогуляв занятия, была не в том настроении, чтобы разговаривать. Она нервничала, и из-за волнения к горлу подступала тошнота. Она надеялась, что её преподаватели не станут звонить матери, хотя бы учитывая хорошую успеваемость Керен, но не была уверена на сто процентов. А что скажет мама, если узнает, что дочь без важной причины пропустила занятие? Вряд ли она будет ругать её при Орит. Когда Орит рядом, Шарон выглядит печальной, но очень спокойной и уверенной. Она впервые за много лет заявила Керен, что хочет получить повышение, впервые за много лет улыбнулась. Керен чувствовала схожую пустоту. Она и Орит пришли в этот мир вместе, и развод родителей, разделивший их, отнял по кусочку души у таких непохожих близнецов. Керен никогда и не подумала бы, что тоскует, пока рядом с Орит не почувствовала себя… полноценной. А мама всё это время до приезда Орит изводила себя на работе, пропадала за горой документов и каждый вечер завершала бокалом вина, осознавая, что её родная дочь, её младшая девочка, растёт где-то далеко под присмотром незнакомой женщины и отвратительного отца.       Они выехали за город. Дорога была такой долгой и утомительной, что Керен задремала, когда Орит напевала нечто ей непонятное:       — Damit ihr wisst, wie es ist In der Hölle zu sein! Damit ihr wisst, wie es ist Nach Erlösung zu schrein! Nur deshalb komm ich zurück mit flammendem Blick Ich nehme das letzte Streichholz und verbrenne eure schöne heile Welt!*       Пела она тихо, но с чувством, и благодаря впечатлению, создаваемому её голосом, Керен увидела сон. Клетки, подвешенные на цепях и закреплённые на потолке, бесконечная и глубокая тьма каменных стен тюрьмы, люди, тонущие во мраке. Керен видела себя маленькой девочкой с хрупкими крыльями бабочки. Крылья в кровь были разорваны цепями, по форме напоминающие ржавые обручальные кольца. Керен подняла голову, услышав в звенящей тишине до боли знакомое пение. Это пела гарпия, вкладывая в свой голос столько чувств, что сердце невольно трепетало. Её перья окрасились кровью, когти вонзились в прутья клетки, тело опутывала колючая проволока. Орит. Чем сильнее она сопротивлялась, тем глубже вонзались шипы в её тело. Она взмахнула крыльями, и цепь клетки издала звон и сорвалась в пропасть.       — Приехали.       Орит затормозила осторожно, но Керен всё равно почувствовала, как сильно ремень безопасности давит на грудь. Она огляделась, потирая виски, пытаясь смахнуть остатки сна. Они выехали из оживлённого Лос-Анджелеса. Каменные джунгли сменились бескрайним зелёным лесом и миленькими коттеджами.       — Где мы? — сонно поинтересовалась Керен. Орит съехала с шоссе на поросшую травой и испещрённую трещинами дорогу.       — Хидден Хиллс. Вернее, та его часть, о которой никто не помнит.       Молча сёстры доехали до старой, скрытой в тени деревьев церкви. Здесь не было кладбища, видимо, церковь просуществовала недолго, и царящее здесь запустение вызывало щемящую тоску. Стены из красного кирпича с устремлёнными в небо шпилями выглядели крепкими, но уже заметно обветшали из-за отсутствия надлежащего ухода и из-за дождливого тропического климата. Молодые деревья подступили близко к стенам строения, а значит, фундаменту не жить.       — Церковь, — удивлённо произнесла Керен, выйдя из машины вместе с Орит, и садясь с ней на капот. Она рефлекторно говорила тише, боясь потревожить духов этого места.       — Иеп, — Орит прикурила сигарету.       — Зайдём?       — Ноуп.       — Почему?       — Там птичье гнездо, — ответила Орит, выдыхая дым. — Я слышала, как птенчики пищат и зовут маму. Они и сейчас горланят, если напрячь слух. Жаль их, не хочу, чтобы из-за моего вторжения они погибли.       Керен была до того тронута таким мягкосердечием Орит, что у неё на глаза навернулись слёзы.       — С этого места всё началось, — Орит стряхнула пепел с сигареты. — Здесь наши предки обвенчались.       — Как ты это узнала?       — Лили сказала, — Орит затянулась. — Знаешь… она моя мачеха, разрушившая мою жизнь, но… если подумать, я не знаю, кого мне жаль больше — Лили или маму. Я имею в виду, нашу маму предали, это непростительно, но… Лили не узнала бы об этом месте, если бы отец не завёл о нём речь. Получается, он говорил с женщиной, с которой спит, о других женщинах.       — Это отвратительно.       — Ага, — она выбросила сигарету в молодую траву. — Не знаю, зачем мне Лили велела отправиться в это место, я всё равно нерелигиозный человек. Глядя на эту церковь, я вижу только убогое напоминание о нашей разрушенной жизни. Явно Лили злорадствует. Она знает, что я не сунусь в церковь, — Орит сжала губы в линию, точно боясь проговориться. — Бог ведь тоже мужчина…       — Разве только это тебя отталкивает?       Орит промолчала. Керен нутром чувствовала тщательно скрываемую тайну. Она не стала настаивать. Придёт время, и Орит сама раскроет перед сестрой все карты, а пока остаётся только ждать и не быть слишком надоедливой, чтобы не разрушить доверие свирепой гарпии.       — Нам не стоит здесь быть, — Керен протянула руку Орит. — Это дом для птиц, мы здесь лишние.       — Ты права, — грустно хмыкнула Орит, сжав руку сестры. — Да и всех церквей мира не хватит, чтобы искупить мои грехи.       Они вернулись в машину.       — Куда теперь, шеф? — спросила Орит, регулируя зеркало заднего вида. Керен обратила внимание, что на нём висит маленькая фигурка смерти с миленькой косой.       — Я слышала, что дизайнерский университет устраивает что-то вроде костюмированной вечеринки, — начала Керен. — Нам не нужно приходить в костюмах — они сами всё подберут, накормят и развеселят, — хихикнула она. — Как ты думаешь, если мы позовём туда Мелло и Мэтта, они согласятся?       — Какая разница? — Орит дёрнула плечами. Ей приходили сообщения от Мелло, в которых он предлагал встретиться после того как его выпишут из больницы, но она оставляла их без ответа. Они встретятся в любом случае, ведь Орит должна вернуть пистолет законному(или незаконному) владельцу, а на дружеское общение она всё равно не рассчитывала. К тому же тот эффект, который Мелло на неё оказывал, пугал Орит. — Согласятся или нет, а я хочу бесплатно пожрать, и меня ничто не остановит!       Керен было приятно вновь услышать воинственность в голосе Орит. Она почти сразу же нашла номер Мелло в телефонной книге мобильного. Однажды Керен посетила его вместе с Мэттом, когда Орит пропадала в своём убежище. Мелло пожаловался, что Орит его игнорирует, и поэтому обменялся номерами с Керен. Ей он не писал, зато Мэтт частенько скидывал идиотские мемы. Настолько идиотские, что Керен смеялась так, что ей становилось плохо.       — Привет, Мелло, — безмятежно произнесла Керен. Орит тем временем всё ещё регулировала зеркало заднего вида, и от одного имени Мелло её рука дрогнула так, что фигурка-смерть закачалась. — Тебя уже выписали?       — Уже дома.       Орит выругалась про себя и стала дрожащими пальцами подбирать радиостанцию. Голос Мелло нервировал. Орит ловила себя на мысли, что не хочет его слышать.       — Привет, Орит, — громко сказал Мелло. — Я слышу помехи от радиостанции, похоже, вы сидите в машине.       — Да какое тебе дело?! — вспылила Орит, сев поближе к Керен. — Ну в машине мы, и что?       — Я хотел сказать привет.       — Привет.       Орит чувствовала, как её лицо вспыхнуло от стыда. Ей казалось, что Мелло на той стороне трубки улыбается, и это бесило её только больше. Керен хихикала, Орит стукнула её по плечу.       — Мелло, не хочешь отпраздновать своё возвращение? — продолжила Керен. — Мы отправляемся в театр «Долби». Там сегодня будет что-то вроде дизайнерской выставки и костюмированной вечеринки.       — Пусть Орит меня пригласит.       Керен раскрыла глаза. Она не ожидала, что Мелло, который вечно задумчиво смотрел в окно и говорил на отвлечённые темы, умеет так нагло флиртовать. Раз уж даже она, безнадёжный романтик, не ожидала такого поворота событий, то об Орит говорить и не стоило. Её лицо стало пунцовым, она вцепилась пальцами в драные джинсы, чтобы скрыть дрожь в руках.       — Не хочешь — не приходи! — дрогнувшим голосом пискнула она.       Керен это удивило не меньше. Обычно Орит матерится так, что уши вянут даже у строителей, а тут… такое. Даже с ответом не нашлась. Это было её абсолютное поражение, и, осознавая это, Орит сердито ударила кулаком по сидению.       — Это было очаровательно, — судя по интонации, Мелло улыбался. Орит грозно посмотрела на телефон, казалось, она сейчас его выкинет. — Но приглашения я не услышал. Зато придёт Мэтт и притащит меня с собой. Во сколько нам там быть?       — Хоть сейчас, — улыбнулась Керен. — Мы скоро подъедем. Увидимся.       Она сбросила вызов.       — Гандон, — Орит закурила, выехав на шоссе. — Пидарас. Мудила. Надменный хуесос, да кем он себя возомнил?! Если не перестанешь лыбиться — я тебе твой же телефон запихаю по самые гланды!       — Кто бы мог подумать, что он тебя так волнует! — радостно воскликнула Керен. — Даже ругаться с ним не можешь!       — Ещё как могу, — сквозь зубы процедила Орит. — Этот пиздюк застал меня врасплох!       — Тебя? — хихикнула Керен. — Ту, что не стесняется рисовать похабщину на чужой машине?       Орит затянулась сигаретой так сильно, что закашлялась. Керен была довольна эффектом. Ей хотелось видеть Орит счастливой, и когда девичий румянец окрасил её бледное лицо, Керен поняла, что находится на верном пути. Она даже забыла, что прогуливает занятия — настолько радостной себя чувствовала.       У театра собралась толпа. Специально для показа работ студентов были приглашены модели, дизайнеры, даже кинорежиссёры. Театр «Долби» вообще славился тем, что в нём редко показывают спектакли. Чаще там проводят подобные мероприятия, свадьбы и раз в год вручают Оскар. Орит долго искала свободное парковочное место, и успела покрыть гостей такими сочными проклятиями, что хватит и правнукам этих людей.       Они прошли в просторный холл. Орит присвистнула, разглядывая масштабы театра, Керен держала её за руку, чтобы не потерять. Здание было в самом деле огромным, и сейчас оно заполнено только на треть. На этой костюмированной вечеринке были и пираты, и дикари, и роботы — фантазии студентов не было предела, они хотели, чтобы именитые дизайнеры или режиссёры заметили их работы, что обеспечило бы им большое будущее. Наряды были сделаны качественно, старание чувствовалось даже в мельчайшей детали, и Керен, будучи любительницей красивой одежды, любовалась, стоя в холле.       В такой толпе трудно быть приметным человеком, но Орит с её фиолетовыми волосами и бунтарской одеждой определённо задерживала на себе взгляд. Керен не завидовала ей. Она чувствовала, что умерла бы от стыда из-за такого переизбытка внимания, а Орит, казалось, не волновало, заметят её или нет.       — Боже мой, — улыбаясь, воскликнула молодая женщина, подходя к сёстрам. Она смотрела сперва на их лица, а после остановила взгляд на плечах, груди, бёдрах и голенях. — Какие прекрасные пропорции. Ты, — она посмотрела на Керен. — Достаточно маленькая и невинная для моей новой работы, а ты, — на Орит, — просто находка. Тебе не говорили, что у тебя лицо вамп? Роковой женщины.       — Вот как? — хохотнула Орит. Она думала насчёт пристального взгляда этой женщины, решала, нравится он ей или нет. Наверное, должно быть приятно, когда тебя разглядывают подобным образом. — По-моему, оно мужиковатое…       — Отнюдь, — возразила женщина. — Пойдёмте со мной. Меня зовут Саманта Браун, я учу студентов дизайну одежды в университете искусств. Я доказываю своим ученикам, что не одежда красит человека, а человек одежду, и вы будете моим прямым доказательством!       Саманта говорила с таким жаром, что сёстры, переглянувшись, последовали за ней. Они прошли за лабиринты высоких ширм в маленькую импровизированную примерочную. По пути сёстры успели заглянуть в другие примерочные и заметили, что многие начинающие дизайнеры уже нашли моделей для своих работ. Здесь же все костюмы, такие чистые, аккуратные и старательные, оставались нетронутыми. Создавалось ощущение, что Саманта просто стесняется пригласить кого-либо их примерить. Подкреплялось это и внешностью женщины — она была мала ростом, половину лица прятала за тёмными, кудрявыми волосами, а во взгляде была странная, почти маниакальная одержимость. Орит подумала, что было бы легко подкатить к такой женщине, ибо она явно страдает от одиночества.       — Ого, — восторженно воскликнула Керен, подойдя к вешалкам. — И мы можем выбрать что-то из этого?       — Не можете, — ответила Саманта. — Я сама знаю, что вам нужно. Малютка, как тебя зовут?       — Керен Лихман, — тихо ответила она.       — Иди сюда, я завяжу тебе глаза.       Керен нерешительно посмотрела на Орит, но та демонстративно хрустнула костяшками пальцев, намекая Саманте на то, что связываться с ней не стоит. Керен обижали слишком часто, чтобы она вот так просто позволила незнакомке завязать себе глаза, но воинственный дух Орит её успокоил. В конце концов, чего бояться бабочке под крылом гарпии?       Керен сняла юбку и блузку с коротким рукавом, и по просьбе Саманты надела чулки с застёжкой на талии. На чулках был причудливый рисунок — белоснежные пауки. Наверное, Орит бы понравился такой дизайн. Когда Керен завязали глаза, Орит не издала ни звука, лишь присвистнула пару раз и злорадно хмыкнула. Керен не знала, во что её одевают, но чувствовала, что это что-то лёгкое, почти воздушное.       Когда ей развязали глаза, она густо покраснела от стыда.       Керен не узнала себя в зеркале. Теперь она была готической лолитой, настолько невинной, что эта невинность приобретает порочное значение. Создавалось ощущение, что одежда ей мала, и из-за этого её ещё больше хотелось снять. Чёрное с красное подложкой платье было таким коротким, что в нём не только нагибаться, но и ходить опасно, корсет больно сдавливал грудь, из-за чего она казалась больше, даже длинные перчатки выглядели как-то… сексуально. А чёрная шляпка с красным пером и чокер завершали образ. Саманта старательно пристёгивала к платью верхнюю юбку, такую пышную, что Керен сама себе стала казаться если не маленькой девочкой, то куколкой.       — Ты случайно не читала Набокова? — Орит старательно сдерживала ухмылку, видя стыдливость старшей сестры.       — Кто это?       — Педофил из России.       — Фу.       — Мисс Браун, работа отличная, но вам не кажется, что это платье больше подходит для клуба фетишистов, а не для показа мод?       — Какое нахальство, — улыбнулась в ответ Саманта. — Я не ошиблась, назвав тебя вамп. А что касается наряда, то он должен отражать внутренний мир владельца. И моя коллекция в этот раз отражает нереализованные желания.       Орит присвистнула.       — Я знала, что ты хочешь стать фантазией для педофила.       — Твоё мировоззрение испорчено, — хитро улыбнулась Саманта. — Оно гиперсексуализировано. И к твоему лицу роковой женщины такое поведение подходит идеально.       — Я так себя веду с привлекательными мне людьми.       Орит отвела взгляд, едва заметно поморщившись. Фраза прозвучала не так круто, как ей хотелось бы. Керен широко раскрыла глаза, став совсем похожей на маленькую девочку.       — Ты очень смелая молодая женщина, — с улыбкой ответила Саманта. — Но я не хочу, чтобы ты разбила мне сердце.       — Я и не собиралась, — негромко ответила Орит.       — Что ж, для начала тебе нужно раздеться и завязать глаза. Ну и не сопротивляться. Как тебя зовут?..       — Орит Лихман.       Возможно, Орит хотела повыпендриваться перед Керен, а возможно, она и вправду была безрассудной, но, когда ей сказали раздеваться, она делала это как-то… эротично. Керен, зажав руками рот, наблюдала, как её сестра расслабленно стягивает с себя белую майку с нарисованными кровоподтёками, как расстегивает ремень на джинсах, похотливо глядя на новую знакомую. Это была провокация, но на Саманту она, увы, не подействовала. Орит не чувствовала стыда. Она решила сконцентрироваться на своих ощущениях, проверить свою реакцию на прикосновение женщины к своему обнажённому телу. Она чувствовала, что на неё надели платье, но не более того. Это даже разочаровывало. Орит столько раз представляла себя с женщиной в постели, но сейчас по её коже даже не пробежали мурашки. Хотя, возможно, Саманта — не её тип.       — Мэтт и Мелло приехали, — только и проговорила Керен. — Встретимся с ними у входа в концертный зал. Их тоже утащили наряжать.       Когда с Орит сняли повязку, она стала бледной, как мел. На мгновение она даже позавидовала платью готической лолиты, что было у Керен. Платье Орит было длинной до пола, с открытыми плечами и без бретелек, корсет удерживал спину в строго прямом положении, так что сутулиться не получилось бы даже при большом желании. Белоснежные кружева пышной юбки, шёлковые ленты на корсете и прозрачное цветочное кружево у ключиц. Орит ужасало то, что она видела. Платье определённо было свадебным.       — Чего?! — вспылила она. — Я не мечтаю о том, чтобы меня окольцевали!       — Но разве ты только что не флиртовала со мной? — лукаво улыбнулась Саманта. Она была не такой уж и робкой, как казалось на первый взгляд.       — Флирт и узаконенный секс — разные вещи!       — Говори, что хочешь, а ваши вещи я вам не верну, пока мы не покажемся хотя бы пятерым людям, — хамовато улыбнулась Саманта, складывая вещи девушек в пакет. — И чем больше вы будете сопротивляться, тем больше будет возрастать число людей для демонстрации.       — А на хер пойти не хочешь?! — Орит попыталась отобрать вещи, но Саманта жестом остановила её.       — Если ты наступишь на подол платья и порвёшь его, придётся заплатить хорошенькую сумму. А если попытаетесь убежать, будет ещё хуже. Я знаю ваши имена, и еврейских фамилии в Эл-Эй гораздо меньше, чем американских.       Сёстры переглянулись, бросили оценивающие взгляды на свои новые образы и виновато потупились.       — За целый месяц вы будете моими лучшими работами, — попыталась приободрить их Саманта. — К тому же скоро начнётся вечеринка. Есть шанс примкнуть к миру искусства и соблазнить местную знаменитость. А теперь идём.