На колдографии он казался умиротворённым. Будто не был тем человеком, который посетил её сны. На остальных снимках Драко Малфой был олицетворением выдержки и спокойствия. Не то что в её сне…
Сенсационная статья в «Ежедневном пророке» гласила: «Наследник семьи Малфой в магической коме со вчерашнего обеда. Его обнаружила собственная секретарша, чтобы напомнить о встрече с начальником». Он опаздывал, чего не делал вообще никогда. «Мистер Малфой всегда был очень пунктуальным и требовал того же от своих подчинённых», — отвечала на вопросы журналистов милая блондинка.
Сова с утренней газетой припозднилась, и Рон был уже на пороге, когда Гермиона услышала характерный стук в окно.
— Получается, сегодня станет известно расписание будущих командировок? — спросила она, Рональд обнимал её крепко и нежно.
— Ага, — он чмокнул её в нос и отпустил. — Ну, до вечера. Удачи с переводом.
Сова умудрилась самостоятельно открыть форточку. Нахохлившись, она сидела на спинке стула. Весь её вид кричал о важности собственного призвания. Гермиона фыркнула:
— Отдай уже газету.
Опустив плату в мешочек, она предложила гостье орешков. Та брезгливо на них покосилась и вылетела из окна. «Ну и пожалуйста», — подумала Грейнджер, устроилась поудобнее и приступила к чтению.
Всё легкомысленное настроение испарилось, едва она увидела заголовок и бескровное лицо на колдографии в половину страницы.
Никто не знал причин, журналисты упивались происходящим. Они захлёбывались слюной, когда секретарша давилась слезами, вспоминая окровавленные волосы своего начальника. Безутешная Нарцисса не отходила от постели сына, растеряв всю свою аристократическую выдержку. На втором развороте газету украшала колдография с растрёпанной миссис Малфой. Казалось, она разом прибавила несколько десятков лет — глаза потухли, под ними залегли тени.
Предположения строились одни невероятнее других — от долгосрочного проклятья Тёмного Лорда до мести предателями от оставшихся в живых Пожирателей смерти.
Гермиона едва ли бы поверила в совпадение.
Накануне её дня рождения Драко Малфой попал в магическую кому, которая была ознаменована сильным кровотечением из носа. В эту же ночь она обнаружила (весьма неожиданно!) его в своём сне. Дважды. И дважды он находился в крайне раздражённом настроении. Во второй раз открыто признал, что он «застрял в её голове» и наблюдал всё то, что окружало Гермиону весь день.
«И ночь», — Гермиона потёрла пальцами виски.
Кто бы мог подумать, что теперь жизнь Малфоя в прямом смысле связана с целостностью её головы? Какова ирония в том, что теперь он застрял в голове у той, с кем в школьные годы не перебросился и парой вежливых слов?
Осталось проверить догадку — навестить тело Драко Малфоя в больнице Святого Мунго.
«Но в первую очередь — срочный перевод», — Гермиона кивнула сама себе. Все необходимые книги были на руках, а свиток казался небольшим.
— Нет, мы не пускаем к мистеру Малфою журналистов. Нет, он ещё не очнулся. Любую информацию вы сможете узнать не раньше главного колдомедика. Нет, Нарцисса Малфой тоже не принимает посетителей. Нет, я не могу её позвать. Нет, думаю, вам лучше покинуть помещение, — отбивалась привет-ведьма от журналистов.
— Простите. Я школьная приятельница Драко, могу я его увидеть?
Та смерила Грейнджер взглядом.
— Думаю, я могу доверять вам, мисс…
— Грейнджер.
— Да, конечно, мисс Грейнджер, — привет-ведьма взмахнула волшебной палочкой в сложном пассе над небольшим листком пергамента, а затем протянула его Гермионе. — Это ключ-пропуск в палату к больному. Она находится на этаже «Недуги от заклятий», на лифте — этаж номер пять, налево по коридору. На двери в нужную палату вы найдёте его имя. Приложите пергамент к окошку, и дверь отворится. Будьте внимательны, ключ одноразовый, — с этими словами она вновь обратила своё внимание на журналистов, которые внимательно слушали их разговор. Теперь они возмущались тому, что их не пускают в палату так же, как Гермиону.
Она не знала, на что надеялась. Казалось, должна что-то почувствовать, или ощутить, или, быть может, сам Драко Малфой должен подать ей какой-либо знак.
«Например, быстренько выскочить из твоей головы и перескочить в свою собственную, — саркастически заметил внутренний голос. — Можешь его поцеловать. Как спящую красавицу. Вдруг сознание передаётся с поцелуем?»
Гермиона фыркнула и присмотрелась к лицу Малфоя.
Острые скулы, почти бескровные тонкие губы, чуть выдающийся подбородок, тени, залёгшие под закрытыми глазами. Кожа, напоминающая мрамор, сеть тонких вен на висках, длинные прозрачные ресницы. Драко Малфой не был красив, но его холодность притягивала некоторых девушек так, как пламя уставших мотыльков. Он был слишком другим, чтобы оставаться незамеченным. Он умудрялся замораживать всё вокруг, даже находясь в коме. Гермионе захотелось отойти подальше, закутаться в тёплую кофту, налить горячего шоколада, забраться с ногами на диван вместе с книгой и уткнуться в грудь Рону. Вдохнуть его пряный запах, ощутить кожей тепло его дыхания и навсегда забыть о ледяных принцах, которые могли одним взглядом, одним присутствием заставить её почувствовать себя деревенской замарашкой.
Она заставила себя подойти к Драко. Коснулась тыльной стороной ладони его щеки. Во всей стерильности, во всей яркости белоснежной палаты он казался мертвенно-бледным. Гермиона думала, что его кожа холодная, как и он сам. Но щека оказалась тёплой. Почти как щека Рона сегодня утром. Тёплой, сухой, чуть шершавой. Гермиона глубоко вздохнула. Она не ощутила ни-че-го. Никакой магии. Абсолютно ничего. Так же, как и он. Не шевельнулись глазные яблоки под закрытыми веками, не участилось дыхание, и не затрепетали крылья носа. Его щёки не окрасил румянец, а пальцы не сделали ни единого крохотного движения. И она не ощутила разряда тока, или жжения, или покалывания в пальцах, как бывает от магической связи.
Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не дать волю своей нервозности, и продолжить день как ни в чём не бывало.
Как ни в чём не бывало посетить книжный магазин, чтобы забрать заказанные книги. Как будто ничего не произошло, встретиться с заказчиком того-самого-срочного-заказа. Как всегда, посидеть в кафе у Фортескью, общаясь с заказчиком, и кушать мед-лен-но ослепительно вкусное мороженое, отгоняя воспоминание о тепле кожи мраморного цвета. Заставляя сердце биться в обычном ритме при виде сегодняшних газет в руках у посетителей кафе. Вернуться домой, приготовить ужин на двоих.
Ужинать как в замедленной съёмке. Невпопад отвечать на вопросы. Засматриваться на ярко-рыжие локоны, что в свете ламп отливали тёплым светом. Слушать смешные истории, смеяться, греться в лучах внимания и нежности. Вкушать уют и негу большой ложкой не запивая. Как в густой мёд окунаться в него и таять от прикосновений губ.
Отдаваться. Со всей страстью и благодарностью. Открываться друг другу, отбрасывая грядущие вопросы и перемены. Любить друг друга полно, слепо. Шептать нежности, сцеловывать стоны и вздохи. Угадывать желания и загадывать их самой. Таять, растворяться в нахлынувшем экстазе, впиваться в плечи, содрогаясь в удовольствии, и шептать имя — родное и невероятно любимое — Рон.
Делать всё возможное и невозможное, отгоняя призрак спящего, ледяного принца, преследующего её весь день.
***
Он недооценил Грейнджер. Отсутствие её выдержки в первую ночь можно было списать лишь на неожиданность его появления.
Взгляд на страницу «Ежедневного пророка» — Грейнджер связала два и два, смогла сделать выводы. Несмотря на его личное беспокойство и нетерпение, она была отрешена от проблемы столько, сколько ей было нужно.
Наблюдая за расшифровкой какой-то древней рукописи, он сгорал от тревоги. Вынужденно ожидая, он восхищался внутренней организацией Грейнджер. Она позволила себе лишь одну минуту задумчивости. Опустив лицо в ладони после тщательного прочтения газеты. Одну минуту она была растеряна и разбита. Как только эта минута прошла, Грейнджер вернулась к своей обычной жизни, будто он не был заточён в её черепной коробке.
Наблюдать собственное тело на больничной койке — жутко. Жутко и удивительно. Казалось, подойди она ближе или же коснись его тела, и он сможет вернуться. Или что-нибудь ощутит, испытает, почувствует. И она подошла ближе, прикоснулась к щеке, и… ничего. Ничего, ничего, ничего.
Захотелось проснуться от этого липкого кошмара. Проснуться у Драко, как и уснуть, не получится. Он мог бродить по незримой комнате, баловаться в создании иллюзий и наблюдать за жизнью Грейнджер. И частично — ощущать её жизнь.
Оказалось, она необыкновенно умна. Он никогда не ставил это под сомнение, но на Слизерине считали, что подружка Поттера умеет лишь зазубривать учебники, не более. Для свободной должности при Отделе тайн был необходим талант, и он у неё был. Драко не слышал о ней давно. Грейнджер не тратила время впустую. Ну, если только не считать её отношений с Уизли.
Было ли это местью? Сегодня она была… богиней. Он мог чувствовать её, ощущать. Драко точно мог определить — Грейнджер не притворялась. Ей действительно нравился младший Уизли, и, чёрт возьми, они хорошо подходили друг другу. Хорошо знали друг друга и использовали это знание не скупясь.
Абсолютно измотанный и разбитый он слушал их сонные нежности и утопал в жалости к себе и к своей судьбе. Сколько ещё испытаний свалится на его голову, прежде чем ему позволят спокойно жить? И возможно ли это будет, когда он выберется из чужой головы? Удастся ли ему сохранить рассудок? Он не потерял себя на шестом курсе, когда над ним висел дамоклов меч в виде приказа Тёмного Лорда. Он смог остаться собой на седьмом году обучения, всеми правдами и неправдами избегая использования непростительных заклинаний на учениках Хогвартса. Он не был разрушен всеобщим презрением послевоенных лет, когда каждый считал долгом вытереть ноги о потомка некогда влиятельной семьи. Как только удовольствие от жизни вернулось, как только он вернул себе честное имя, его вновь обезоружили и окунули в безысходность совершенно непредсказуемым образом.
***
— Гермиона?
— М-м-м? — еле слышно пробурчала она, почти погрузившись в сон.
— Я завтра уезжаю на сборы. Это недели на две-три.
Грейнджер зевнула. Ей требовалось время, чтобы мозг вновь начал работать.
— Хорошо. Во сколько?
— Порт-ключ в десять утра. Отбываем со стадиона.
— Тогда, думаю, тебе необходимо хорошенько отдохнуть. Добрых снов?
— Добрых, любимая.
Большая тёплая ладонь скользнула по спине и остановилась на пояснице. В таком положении Гермиона чувствовала себя особенно защищённо и уютно.
Знакомый камин, знакомые кресла. Холодный огонь не чадил и не сыпал искрами. Во взгляде сидящего напротив — усталость, холодность и… обида? Вот уж чего она точно не заслужила.
— Привет.
— Здравствуй, Грейнджер, — глухо отозвался Малфой.
— У тебя есть предположения, что бы это могло быть?
Драко развёл руками, откинулся глубже в кресло, покачал головой. Светлая чёлка упала на глаза.
— Ничего не приходит на ум.
— Как это произошло?
Малфой усмехнулся, прикрыл глаза и потёр переносицу.
— Любопытно узнать из первых уст, да? — Малфой попытался съязвить. Голос звучал почти жалко.
— Нет, любопытно собрать все факты, понять причину и вынуть тебя из моей головы.
— Похоже на план, Грейнджер.
— Итак?
Драко вздохнул.
— Совершенно обычный день. Я готовил отчёт. Ты знаешь об этом из газет. Торопился закончить перед назначенной встречей с начальником. Потом… потом я ощутил вспышку боли вот тут, — он взлохматил волосы у себя на затылке, — в следующую минуту хлынула кровь из носа, потемнело в глазах. Очнулся уже здесь.
— То есть ты ничего не слышал? Никаких заклинаний, шёпота, свиста, шелеста, хлопка…
— Слышал. Твой голос. Ты сказала: «Я согласна». Кстати, на что ты согласилась?
