***
Резкая боль в виске разбудила его, а яркий свет и белизна больничных стен — ослепили. Драко Малфой с удивлением обнаружил себя в палате Святого Мунго. Рядом в кресле дремала его мать. — Мама? — хотел позвать он, но вышел практически хрип: горло отказывалось произносить речь, и он закашлялся. Нарцисса Малфой тут же проснулась, широко распахнув глаза, и бросилась к сыну. — Драко! — громко позвала она, тревожно всматриваясь в его лицо. — Ты меня помнишь? — Почему я должен тебя не помнить? — прохрипел он в ответ. Нарцисса тут же передала ему стакан воды, кажется, справилась с волнением и улыбнулась. — Ты пролежал в коме полтора месяца. Никто не мог прогнозировать… — Полтора месяца?! — переспросил Драко. В этот момент в палату вошёл колдомедик. Он странно булькнул, увидев младшего Малфоя в сознании, и тут же спешно вышел в коридор. — Что это с ним? Суета, начавшаяся следом, его сильно утомила. Его проверяли, тестировали и обследовали сразу три колдомедика. Почти одновременно они разговаривали сами с собой вслух, время от времени перебивая друг друга и споря. Спустя каких-то полчаса его оставили в покое. Мать коротко поцеловала его в лоб и наказала восстанавливаться, целители влили в него несколько укрепляющих зелий и откланялись. Но как только дверь затворилась, в неё постучали вновь. — Кто там? — спросил Драко. — Мистер Малфой, — к нему вновь заглянул его лечащий колдомедик, — тут к вам посетители. Говорят, ваши школьные друзья. Готовы ли вы их принять или пусть придут позже? — Пусть заходят, — Драко широко зевнул. Кто бы там ни пришёл, вряд ли его ждал долгий разговор. Колдомедик кивнул кому-то за своим плечом и посторонился. В палату зашли Теодор Нотт, Блейз Забини и… Грейнджер? Малфой от неожиданности даже закашлялся. — Вы решили здесь устроить встречу выпускников? — иронично спросил он. — А я вижу, сарказм всё ещё при тебе. Как ты себя чувствуешь, Драко? — широко улыбаясь, поприветствовал его Блейз. Малфой заметил, что Грейнджер отступила на шаг и как будто спряталась за спинами его друзей. — Как я могу себя чувствовать, очнувшись и не помня полтора месяца своей жизни? — На это заявление Грейнджер как-то едва слышно пискнула, а Нотт закашлялся. — Грейнджер, а ты что тут забыла? Или перепутала дорогу в библиотеку и случайно забрела не туда? Она молчала, глядя на него широко распахнутыми глазами. Он всегда думал, что умел читать эмоции гриффиндорцев сходу, но то, что он видел в её глазах, не поддавалось никакому объяснению: разочарование, смятение, страх, ужас, обречённость… — Или твой суженый Уизли наконец навернулся с метлы, и ты его здесь навещаешь? А заодно решила поинтересоваться моим здоровьем? Или позлорадствовать? Могла не утруждать себя, я в полном порядке. — Уизли больше не… — начал было Блейз, но Грейнджер сильно пихнула его в бок, и тот умолк. Заметив это, Драко присвистнул и ухмыльнулся: — Неужели хорошую девочку с Гриффиндора потянуло на плохих парней вроде Блейзи? Вопреки его ожиданиям, её глаза не полыхнули яростью, как это бывало в школе. Грейнджер вздохнула медленно и глубоко, зажмурилась и прикусила губу, будто ей было… больно? Чушь, она сама пришла сюда, неужели ожидала от него радушный приём? — Думаю, мне пора, — впервые подала свой голос Грейнджер, при этом часто-часто моргая, будто борясь со слезами. — Быстрого выздоровления тебе, Малфой, — закончила она едва слышно и с громким хлопком аппарировала. — И что это было? — протянул Малфой, глядя на оставшихся друзей. — Она просто не… — Блейз не сумел договорить фразу и страшно закашлялся. Его согнуло пополам, и Драко показалось, что он скоро выкашляет себе лёгкие. Нотт, глядя на его попытки, едва слышно прорычал: — Да перестань уже пытаться и пораскинь мозгами, — и уже глядя на Малфоя, спокойно продолжил: — У Блейза нет ничего с Грейнджер, хотя он, кажется, был бы и не против. Верно, Забини? — А-гха-гха, да! — наконец откашлялся Блейз и распрямился. — Да, она неплохо так подросла за прошедшие годы. Правда, её мозги меня смущают. Будет затмевать мою ослепительную красоту, — вымученно улыбнулся он.***
Гермиона приземлилась в своей квартире и медленно сползла вниз по стене. Реальность происходящего накатывала на неё оглушающей волной, накрывая с головой и грозясь затопить её целиком. Она сделала судорожный вздох. И ещё один. И ещё. Вместо выдоха из неё вырвалось хриплое карканье, и вместе с ним она дала, наконец, волю слезам. Раскачиваясь из стороны в сторону и глубоко дыша, она не обращала внимания на влагу, текущую за воротник пальто. Невидящим взглядом она смотрела на чёрный город, который скрывал под собой первый снег. Ей хотелось раствориться в этом снеге, распасться на миллиард частиц замороженной воды, которая чудным образом превратилась бы в первозданную красоту с кристаллическим узором, а не ледышку. Быть может, тогда она бы принесла больше пользы: скрывая под собой голую землю, согревая в её глубине семена будущих трав и цветов. Она могла бы растаять по весне, дать жизнь новым росткам. Тогда она могла бы не чувствовать боли. Помимо собственной воли, она вспоминала, как увидела его живого. Как невольно сравнивала с тем, кого повстречала в своих снах, и с тем, к кому приезжала полтора месяца назад. Облокачиваясь на подушки, перед ней сидел ледяной принц — уставший, сонный, с впалыми щеками и неестественно-бледной кожей. Она вспомнила, как его взгляд безразлично скользнул по ней, прежде чем его рот выдал первую колкость. — Вы решили здесь устроить встречу выпускников? Тогда у неё оставалась крохотная надежда на то, что он всё-таки помнил. Он же не знал, что она придёт вместе с ними? Или знал? Мысли путались, разбиваясь друг о друга. Радость видеть его, радость оттого, что они оба живы, сменялась паникой и новыми страхами. Подозрения укреплялись в ней всё сильнее и сильнее, пока не подтвердились его словами: — Как я могу себя чувствовать, очнувшись и не помня полтора месяца своей жизни? Всё, что сказал он после, доходило до неё как сквозь густую вату. Не помнит. Не помнит. Он. Ничего. Не. Помнит. Только упоминание Рона привлекло её внимание. Блейз хотел было уже что-то сказать в её защиту, и этого нельзя было допустить. — Неужели хорошую девочку с Гриффиндора потянуло на плохих парней вроде Блейзи? Вряд ли она смогла бы выдержать большее. Где-то в глубине её сознания она слышала вкрадчивый шёпот Малфоя. «Трусишка Грейнджер, — дразнил он её. — Давай, утри ему нос. Скажи, что эти полтора месяца он провёл в твоей голове, — она зажмурилась, не справляясь с эмоциями. — Скажи, что знаешь, как он боялся Хогвартса, когда приехал туда сопливым одиннадцатилеткой. Скажи, что он влюбился в тебя и занимался с тобой любовью в твоём собственном сне. Скажи!» Гермиона поняла, что ещё капельку, ещё чуть-чуть, и она расплачется прямо здесь. Клятва, данная Ноттом и Блейзом, защитит её. Он ничего не узнает. Она в безопасности. Не было никакой возможности избежать конфликта голосов двух Малфоев: одного из её воспоминаний и другого здесь — живого и настоящего. Единственное, что она могла сделать для самой себя, — сбежать. И она это сделала. Её вой мог бы испугать соседей и задремавших на крыше птиц. Изящная чашка, привезённая из родительского дома и оставленная ею утром на барной стойке, разлетелась на мелкие кусочки от выброса стихийной магии. Соседей у неё не было, птицы переживали снегопад в укромных местах. Никто не слышал, как сердце Гермионы Грейнджер разбивалось на осколки. Никто не видел, как она рыдала, обняв себя за колени в тёмной прихожей. Никто не знал, как отчаянно ей хотелось вернуть вчерашний день. И ночь. Особенно ночь. Как она жалела, что у неё не было возможности вернуться в прошлое и сказать самой себе (пусть это запрещено!) не делать этого. Не ломать собственную жизнь ещё больше. — Жить. Пообещай, Грейнджер, что ты будешь жить. «Я обещала ему», — рыдая, думала она. «Он не помнит этого», — отвечал холодный голос внутри неё. «Я пообещала и, значит, должна сдержать обещание», — упрямо повторяла она себе, глубоко вдыхая и стараясь успокоиться. «Ему на тебя плевать! Он не помнит тебя! Он не помнит о тебе! Он не помнит о вас!» Гермиона помотала головой. Она не хотела помнить. Она не хотела знать. В эту минуту она не хотела даже жить, но обещание, данное ему в его объятиях, удерживало её на плаву. Она вспоминала о том времени, которое они провели вместе. Почти каждую ночь в течение полутора месяцев они общались, и если у неё была возможность общаться с другими людьми, то у него — нет. Может быть, всё, что было между ними, — не более чем притворство? Может быть, это такая изощрённая спланированная месть? Гермиона не верила в это. Или не хотела верить… — Никогда не отпущу тебя… Она не заметила, как слёзы вновь покатились по её лицу. Она тихо выла, сильно закусив губу. Не закричать. Суметь пережить эту боль — оглушающую, замораживающую. — Ты всегда будешь моей… Она закричала. Надрывно, срывая голос и не заботясь ни о ком и ни о чём. Её больше не было такой, какой Гермиона была. Раньше она думала, что жизнь разделена на периоды «до войны» и «после войны». Когда Малфой поселился в её голове, она мысленно провела черту между состояниями «до активизации проклятья» и «я проклята». Но теперь она знала, что все эти разделения и чёрточки не имели ничего общего с той бездной, что разверзлась между Гермионой Грейнджер в настоящем и Гермионой Грейнджер в прошлом.Когда средь угольев утра ты станешь мне чужой, Когда я стану и тебе чужим, моя душа: Держись за воздух ледяной, За воздух острый и стальной, Он между нами стал стеной, осталось лишь дышать. гр. Мельница, «Прощай» Конец первой части.