Служанки

Проснулась Шарлотта со смутной мыслью о том, что пластинка опять не играет, и её надо срочно поставить ещё раз. Всю ночь её сознание вертелось вокруг песен, слушанных накануне. Мозг играл их во сне и теперь громко требовал: слушай ещё, включай срочно! Только когда Шарлотта опустила ноги на пол, протёрла глаза, огляделась вокруг и вспомнила, где находится, до неё дошло происходящее. Накануне она ушла из хозяйского дома, ушла от ПЭ… Но где очутилась? Очутилась словно снова у него. Как будто бы к нему же и пришла. Даже вроде ещё крепче прилепилась. Вчера её терзали, раздражали эти песни… Но сегодня ей трудно понять, что мучительней и унизительней: быть куклой для репетиции любовной сцены к новому фильму или с таким упоением слушать все эти пластинки после того, что произошло? То, как она «застряла» в пении хозяина, было возмутительно и позорно; заставляло её ненавидеть саму себя. После всего это было глупейшее, что можно сделать! Это было достойно лишь самой большой в мире дуры! Это было даже ещё тупее, чем влюбиться в него самого! Но… блин… как же это было сладко… Шарлотта встала с кровати и, усилием воли заставив себя не приближаться к электрофону, отравилась в ванную. После всех необходимых процедур встала у зеркала и принялась расчёсывать свои тоскливо висящие волосы неопределённо-коричневого оттенка. — Иди же и будь мои скромным талисманом… — бормотали губы сами собой. — У-уу, ты сладкий восторг… Тьфу! Ну, ладно. В принципе, это всего лишь стихи, написанные каким-то поэтом. Не так глупо, как слушать пластинку. — Шарлотта! — раздался вдруг голос Виолеттиной матери. — Да, сударыня. — Там к тебе люди пришли. — Что за люди? — Не знаю… Сказали, из ФБР… — Что происходит?! — испуганно произнесла Шарлотта две минуты спустя, когда она надела юбку с кофтой и выбежала в прихожую. Там было четверо мрачных субъектов в чёрных очках и чёрных костюмах. А ещё — то ли Шарлотте показалось, то ли правда — на поясе у одного из них было что-то вроде пистолета. Рассматривать остальных она побоялась. — Вы подозреваетесь в ограблении известного артиста ПЭ. — Что-о-о?! Бред какой! — Вам следует воздержаться от подобных высказываний в адрес представителей власти. И пройти вместе с нами. — Но я ничего не брала! Обыщите! — Мы не уполномочены вас обыскивать. Мы уполномочены доставить вас в штаб-квартиру для выяснения обстоятельств. — Да каких обстоятельств-то?! — Вот когда выясним их — будет ясно, каких. А пока извольте пройти с нами. И не заставляйте надевать на вас наручники. Упоминание о наручниках окончательно лишило Шарлотту воли. «Ладно, — решила она. — В конце концов, выяснят всё и отпустят. Ведь не может же быть, чтоб меня посадили несправедливо…». Возле дома стоял чёрный лимузин. Шарлотту втолкнули в него. Дверь захлопнулась. — Трогай! — сказал человек, что сидел рядом с ней, и машина поехала. Шарлотта была так растеряна и напугана, что, даже после того, как этот человек снял очки, ей понадобилось не менее трёх секунд, чтобы опознать в нём своего барина. То есть, бывшего барина, в смысле. — Это вы?! — Привет, малышка. — Как вы смели?! Кто вам разрешил так?!.. ПЭ прижался вплотную и обнял за талию. Надо было бы, конечно, оттолкнуть его, но Шарлотту словно парализовало. Она «зависла», будто кошка, взятая за шкирку, и боялась пошевелиться. — Как — так? — нежно спросил барин. — Сами знаете! — тело зависло, но речь-то работала. — Никто не имеет права выдавать себя за сотрудника ФБР! — В подобных случаях тебе следует спрашивать документы тех, кто так представляется, — заботливо посоветовал ПЭ. — Да что вы себе… — возмутилась Шарлотта. Но тут её голос ослаб, из-за того что бывший хозяин немножко пощекотал её бок, и говорить как-то сразу же стало труднее. — Да что себе… позволяете?! — А ты что себе позволяешь? Думаешь, можно подписать трудовой договор, а потом просто смыться вот так? — Вы не можете держать меня насильно! — Никто тебя не держит, — равнодушно ответил ПЭ, не прекращая прижимать к себе Шарлотту. — Тогда пусть он остановится, я выйду. — Ни за что. Ты арестована. — Опять эти игры?! На этот раз будете утверждать, что вы из полиции? Тогда предъявите значок! ПЭ полез в карман и вытащил оттуда совершенно настоящий полицейский значок. — Как, нравится? — спросил он. — У меня он не один такой, еще есть, разных штатов. Вот вернёмся — покажу. Ты их начистишь. — Я к вам больше не вернусь! И все эти ваши игрушки меня тоже не интересуют! Выпустите меня немедленно! Хозяин убрал руку с её талии и отсел подальше. — Я не это имела в виду! — Ах, не это! Он придвинулся обратно и стал снова обнимать. Шарлотта покраснела: выходило так, будто бы она этого потребовала. Парни в чёрном, сидящие сзади и спереди, до сих пор тихо посмеивались, а теперь уже откровенно захохотали. — Куда вообще мы едем? — спросила Шарлотта (хотела сурово, но вышло растерянно, жалко). — Ну как куда? В суд. Куда еще едут с теми, кто нарушает договоры? Это звучало безумно, но после настоящего значка — кто его знает… В конце концов, Шарлотте было всё равно. Она решила плыть по течению. Странно, но перспектива суда волновала её этот момент намного меньше, чем хозяйская рука на её талии. По сравнению с возможностью ощущать её там мгновение за мгновением всё остальное как-то теряло своё значение… — Вы всегда вот так вот приезжаете за слугами и тащите их в суд? — Обычно мои слуги не сбегают. — Вы их даже всех не помните, кто — кто! Так что, может, и сбегают, вы не знаете! — В таком случае я приезжаю только за теми из сбежавших слуг, которых не намерен терять. — Найти новую горничную было бы проще. — Такую, как ты, найти трудно. — Вот как? Трудно? Почему же? — эти слова Шарлотта произнесла так равнодушно, как только сумела, но её разум внезапно возликовал, не успев даже дать себе отчёта в причине этого ликования. — Ну как почему, — сказал ПЭ. — Ты так классно моешь пол! И так здорово подаёшь завтрак! И промежутки между кафельными плитками в санузле никто не умеет чистить так качественно, как ты… А уж чистка картошки… Помнишь, детка, как мы чистили картошку? Тут он бросил такой взгляд, будто бы словами «чистка картошки» обозначалось самое стыдное в мире занятие. Парни снова засмеялись, а Шарлотте стало жарко, потом холодно, а по организму её прокатилась волна чего-то щекотного. И, похоже, ПЭ это почувствовал… Кошмар! — Да, я тоже каждый раз дрожу, как вспомню. — Прекратите издеваться! — Разве кто-то издевается? Твой работодатель тебя хвалит! — Не нужна мне ваша похвала! — Ты хочешь премию? — Не нужна мне ваша премия! — Вот за это-то ты мне и нравишься. Ну где я ещё найду горничную, которая отказывается от премии и даже уходит, не взяв расчёта? Ты просто клад, детка. И я тебя точно не отпущу. С этими словами ПЭ прижал Шарлотту ещё крепче. Так крепко, что словно бы выдавил из неё остатки воли и разума. Суд, обида, её твёрдое намерение уйти — всё это перестало существовать. Были только его запах, его голос, его тепло. И мысль: «Ведь он за мной приехал! Значит, не всё равно! Значит, я чем-то важна для него!.. Пусть играет, издевается и делает, что хочет… Лишь бы знать, что он не равнодушен… Нет, нет, глупости! Он просто развлекается, понятно же! Ему в самом деле просто нужна горничная, которая чистит его дом как свой, а взамен ничего не требует… Но ведь он же нашёл её как-то, усилия приложил… Хотя, блин, какие тут усилия! Не усилия, а кое-чья болтливость, очевидно…» — Это Виолетта вам сказала, что я здесь? — О, не осуждай её! Она держалась. Запиралась до последнего. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы вытянуть из неё информацию. — Усилий?.. — перед глазами Шарлотты невольно нарисовалась та Виолеттина фантазия, о которой она твердила всё последнее время. — Не бойся, ей было не больно. По крайней мере, она не жаловалась. На заднем сидении снова раздался взрыв смеха. — Да ты прирождённый разведчик, приятель, — не удержался один из «парней». — Похоже, ты обладаешь какой-то секретной технологией для выуживания информации! — О, да она вовсе не секретная! — с готовностью откликнулся ПЭ. — Я могу вам рассказать. А Шарлотте даже показать могу. Когда Шарлотта услышала это «показать», ее парализовало окончательно. Отключились и речь, и все мышцы. Впрочем, это и к лучшему, ведь иначе мало ли чего она бы наговорила! Ей хотелось выкрикнуть: «О да, скорее покажите мне всё это!» и при этом: «Никогда! Не смейте даже!..». При этом она понятия не имела, про какую-такую технологию идёт речь, и интонация барина, и не прекращающееся хихиканье его окружения однозначно говорили, что это то единственное, что её по-настоящему интересует, и про что нельзя даже и думать. Однако разум думал, думал не словами, не оформленными мыслями, а головокружением, дрожью и горячими волнами то ли стыда, то ли счастья. Барин выглянул в окно. Машина замедлилась. — Ну так? — спросил он Шарлотту. — Что, хочешь развлечься? Машина остановилась. Шарлотта хотела спросить: «В каком смысле?». Хотела спросить: «Что, сейчас? Что, при всех? Что, уже?». Потом ей пришло в голову крикнуть: «Отстаньте, я не такая!». А потом ещё стоило бы задать вопрос: «А что вы, собственно, понимаете под развлечением?». Но она сумела только вылупить глаза и ответить хозяину ошеломлённым взглядом. — Народу многовато, — сказал шофёр. — Тогда сразу к делу, — решил ПЭ. — Бежим! Парни в чёрном вылезли наружу, следом ПЭ, он выволок Шарлотту. Они были в парке развлечений. Пару минут спустя покинувшая лимузин группа, которая передвигалась почему-то только бегом, оказалась возле колеса обозрения. Шарлотта и опомниться не успела, как её затолкали в кабинку, ПЭ влез следом, и они поплыли вверх. — Не боишься высоты? — спросил хозяин. — Не боюсь. — Хорошо… Возвращайся ко мне! Он сидел напротив. Не заигрывал, не лез к ней. Говорил совсем не так, как в лимузине. — Не вернусь. Я решила… И зачем всё это: парк аттракционов, колесо? С чего вдруг вам вздумалось кататься со мной? — Просто захотелось… И тебе приятно сделать. Или ты не любишь аттракционы? — Не знаю… Это не имеет значения. — Верно, не имеет. Имеет значение только то, чтобы ты вернулась. — Послушайте! Ведь я вам всё сказала… Шарлотта хотела ответить жестче, но почему-то не сделала этого. Теперь, когда они остались одни, хозяин начал смотреть на неё совершенно другими глазами. Куда-то подевались его наглость, его манера подкалывать, его склонность заставлять её смущаться. На Шарлотту смотрел нежный мальчик, ранимый, растерянный… — Я по-хамски вёл себя в машине, знаю. Это потому что парни видели. Не могу же я предстать перед ними сопляком, понимаешь?.. Не принимай близко к сердцу всё, что я там делал, а?.. — Вернись, ну?.. Шарлотта вздохнула. Не в силах найти нужных слов, отвернулась. Взглянула наружу. Она еще не разу не забиралась так высоко. И ни разу не бывала в таком парке. И артисты знаменитые работать у себя её тоже еще ни разу так не упрашивали… — Почему те, кто нужны мне, все уходят?.. Почему всё время предают?.. Все эти люди в моём доме, они же тут же разбегутся, если у меня не будет денег… По душам поговорить не с кем… Народу полно, а все чужие… Аннабелла только и делает, что требует от меня что-то да устраивает скандалы… Эмми — и та предала… Я думал, что мы со мной дружим, но ты меня бросила… Шарлотта исподлобья посмотрела на хозяина. Неужто он всерьёз? — Помнишь, как однажды я играл на пианино, а ты зашла? А в другой раз, как сценарии читали? Это было так уютно, так по-родственному… Мне казалось, тебе тоже это понравилось… — Я думала, вы и забыли об этом… — Нет, что ты! — Я думала, вам было всё равно, я это или… какая-нибудь другая горничная. — За другой я не поехал бы вот так… Ни с кем из прислуги мне не было так интересно, ни разу в жизни!.. Ты нужна мне, понимаешь?! «Нужна!» — у Шарлотты внутри всё запрыгало. Ах, неужто и вправду нужна?! Если б это только было правдой! Если б он не передумал, если бы повторял каждый день… Да нет же… Он играет, как обычно. Развлекается. Немного поиграет и забудет про неё. — Зачем я вам? — Чтобы быть моей младшей сестрёнкой. Читать со мной вместе сценарии. Отвлекать, когда мне грустно. Делать всю работу лучше всех… Кабинка уже пошла вниз и скоро должна была снова достичь земли, а Шарлотта совсем растерялась. Хозяин продолжал твердить, что нуждается в ней и смотреть взглядом не кормленного кота. Она отводила глаза, чтоб держать себя под контролем, но чувствовала, что вот-вот растает. Пару раз Шарлотта ощущалась, что уже готова согласиться, но тут же вспоминала нанесённое ей оскорбление… Нет, вернуться она не могла. Но и ПЭ отказать не могла точно так же. Кабинка достигла земли, но почему-то не остановилась, а пошла на второй круг. Мимо проехали физиономии людей из свиты барина и каких-то зевак, успевших собраться у колеса. А потом Шарлотта с ПЭ опять поплыли вверх. — Оно разве не один круг делает? — спросила Шарлотта. — Нет. Оно крутится до тех пор, пока ты не согласишься ко мне вернуться. — Вы шутите?! — Отнюдь. Я договорился с ребятами, а те с карусельщиком. Колесо остановится только тогда, когда я подам знак. А я его подам, когда ты дашь слово вновь работать на меня и не сбегать. — Вы не можете заставить!.. — Я не заставляю. Я уговариваю. — Превосходно. Думаете, меня пугает катание на колесе? Я буду кататься сколько угодно и смотреть вдаль. — С этими словами Шарлотта подошла к окну и уставилась на открывавшийся из него вид… …А в следующую секунду почувствовала, как хозяин обнимает её сзади. Если б у нее в руках была картошка, она бы снова выронила, точно! Это было так же, как тогда… Но только лучше. ПЭ нежно взял её за плечи, прижался к спине, поцеловал в щёку. Потом погладил руки сверху вниз с переключился на талию. Шарлотта была в ужасе и в восторге. Внутри неё снова побежала сладкая дрожь, захотелось запрокинуть голову и потереться ею о барина, но удержалась… А он тем временем принялся целовать её ухо, в которое прошептал между делом: — Соглашайся, слышишь? Нас никто не видит наверху. И пока мы здесь, я могу делать всё, что угодно. От этих слов дыхание у Шарлотты сбилось, а сердце застучало как молоток. ПЭ, конечно, всё это почувствовал. Он тихонько усмехнулся и прильнул к её шее. Шарлотта не удержалась и застонала: всего лишь секунду, тихонько, потом уж взяла себя в руки и замолчала… Но всё же не удержалась. От поцелуев в шею в животе у неё взрывались один за другим фейерверки. Что же получится, если он в самом деле зайдёт дальше? Представить было страшно. Она умрёт, точно умрёт, вот только от чего раньше: от стыда или от удовольствия? Когда кабинка снова приблизилась к земле, хозяин прекратил игру и снова уставился на неё самым невинным из возможных взглядов: — Ну что, вернёшься? Это быстрая перемена заставила Шарлотту снова вспомнить то, из-за чего она ушла. — А здесь тоже стоит камера? — спросила она вдруг. — Сейчас вы целовали меня опять для какой-то роли? Чтобы посмотреть реакцию, верно? Тут они снова проехали мимо людей на земле. ПЭ возобновил разговор только тогда, когда эти люди остались достаточно далеко внизу: — Нет, здесь нет камер. Я целовал тебя просто потому что мне это нравится. И тебе, я вижу, тоже. Ты не умеешь скрывать это. Шарлотта хотела сказать, что он нахал, но не смогла, потому что барин закрыл её рот поцелуем. Длился этот поцелуй не меньше минуты, намного дольше, чем тогда, на камеру. «Я падшая, я падшая», — закрутилось в голове. Под напором этих мыслей Шарлотта оттолкнула барина. Но тот снова притянул её к себе и продолжил целовать, уже держа за руки так, что не вырвешься. Когда кабинка прошла верхнюю точку, ПЭ, наконец, отлепился и, глядя ей в глаза щекотным взглядом, произнёс: — Что ни говори, а репетиция тогда вышла отличная… Кстати, а в этот раз лифчик-то есть на тебе? — Прекратите! — зашипела Шарлотта, останавливая руки барина на второй пуговице своей кофточки. — Мы ещё далеко от земли. — Прекратите всё равно! — Да ладно, я же видел. Просто взгляну ещё разик. — Нет. — Да, — он убрал её руки от кофточки и расстегнул вторую, потом третью, четвёртую, пятую и шестую… — Снова тот же самый. Он только один у тебя, да? Неудивительно, что, когда он в стирке… — Да прекратите же!.. — Прекращаю. — ПЭ начал застёгивать обратно. — Но учти, если ты не согласишься вернуться сейчас, на следующем круге я его сниму… — Вы чокнутый, вот что я думаю! — Да, я тоже читал об этом в газетах… Так что, мы слезаем? Домой? — Послушайте, вы напрасно думаете, что можете вот так просто… На земле у колеса уже собралась изрядная толпа каких-то девиц. Когда кабинка совсем опустилась, и ПЭ оказался в зоне их видимости, они подняли такой визг, что оставшиеся слова Шарлотты в нём потонули. Впрочем, главное барин услышал: она не согласна, и значит, ещё один круг. Всё то время, что девки визжали, он учтиво им улыбался и махал ручкой. Разговор возобновился лишь тогда, когда кабинка снова поднялась настолько, чтобы скрыться от толпы. Точнее, это был не разговор… ПЭ молча стал снова расстёгивать кофту, а, когда Шарлотта попыталась воспротивиться, нейтрализовал её ещё одним поцелуем в шею — таким долгим, что девушка и спохватиться не успела, когда кофта оказалась в руках барина, а затем на лавке. — Нет! — вскрикнула она. — Не бойся, лавка чистая, — бросил барин, нащупывая застёжку от лифчика. — Прекратите! Поздно. Лифчик полетел следом за кофтой. Вне себя от страха и смущения, Шарлотта поспешила закрыть груди руками. — Я прекращу, если ты согласишься вернуться, — спокойно сказал ПЭ, окинув ее насмешливым взглядом. — Послушайте, вы не имеете права так себя вести… — Но никто ведь не узнает, верно?.. А если мы пойдём и на четвёртый круг, я сниму с тебя трусы, предупреждаю… Ну, просто, чтобы ты знала… На улице жарко… — Оставьте меня в покое! — Ты знаешь правила. — Это бред, а не правила! — Признайся, они тебе нравятся. Если ты вернёшься, можно будет снова играть иногда в игры разные… — Я вам не игрушка. — Разумеется, дорогая, разумеется… С этими словами ПЭ крепко взял Шарлотту за запястья и заставил сделать руки по швам, а затем с довольным видом воззрился на то, что ему открылось. Это было потрясающе похоже на тот сон: вот только всё происходило не по её воле. Даже дуновение сосками она чувствовала — только не дыхание хозяина, а ветер, обычный, который бывает на улице. От этого дополнительного напоминания, что возмутительное творится даже не в помещении, ситуация была ещё более дикой… и сладкой. Сначала Шарлотта решила, что ненавидит хозяина и уж теперь-то точно больше не желает его видеть… но внезапно обнаружила внутри себя восторг. Господи, да что она за личность такая пропащая, ведь не может же вся эта гадость в самом деле нравиться нормальной девушке?.. Что ли от Виолетты понабралась?.. А вдруг и в остальном станет такой же?.. От этих мыслей Шарлотта покраснела не только лицом, но и шеей, и грудью. — Горячая, — прокомментировал ПЭ. — Если не хочешь, чтоб я их потрогал сейчас, то немедленно соглашайся на возвращение. — Я никогда не вернусь к вам! — сею же секунду вырвалось у Шарлотты. — Знал, что ты не будешь против ласк, — сказал хозяин. Между тем, Шарлотта, услышав своё слишком поспешно произнесённое «никогда», неожиданно осознала, что уже не представляет себе жизни без хозяина. Она не сможет работать на кого-то другого… не сможет не видеть его регулярно… Она всё давно простила, она его обожает… Хоть и в ужасе от того, что он делает вот сейчас. А делал он вот что: гладил её грудь двумя руками, то и дело сжимая соски или играя ими с таким видом, будто не происходил абсолютно ничего из ряда вон выходящего. Несколько секунд Шарлотта была в словно бы в бессознательном состоянии, а затем решила, что теперь уж всё равно и кинулась на встречу хозяину, желая ещё раз поцеловать его. Тот внезапно отпрянул. — Скорей, одевайся! В Шарлотту полетела её кофта. До ушёл донёсся визг поклонниц. Они чуть не опоздали!!! Итак, снова несколько минут возле земли. Артист рассылал воздушные поцелуи, Шарлотта пыталась прийти в себя. И ей это почти удалось! Когда они опять поедут вверх, надо будет сказать ему «хватит»! Надо будет пресечь все эти безобразия и поговорить с ним нормально! Поставить на место! Ну, и соглашаться, что уж там… Страшно думать, куда зайдёт дальше… Когда кабинка снова поднялась, ПЭ повернулся к Шарлотте и снова без разговоров взялся за пуговицы на её кофте. Но теперь она сопротивлялась эффективней: — Нет, нет, нет! Барин, послушайте! Давайте уже прекратим эти игры и поговорим по-человечески! Вы хотите, чтобы я вернулась? Превосходно! — Превосходно! Ты вернёшься! — Я хочу, чтоб сначала вы уяснили, из-за чего я ушла. Нельзя вот так просто хватать девушку и обнимать, целовать, всё такое… И уж тем более ради сценария, ради спектакля! Я не ваша собственность, понятно?! У нас должны быть чисто деловые отношения! Вы не имеете права позволять себе это всё! Барин как-то внезапно остыл. — Так значит, тебе было неприятно, когда мы играли там, в спальне? Я думал тебе понравилось. А ты из-за этого и убежала? — Да, — сказала Шарлотта. У неё язык не повернулся уточнить: «Игра понравилась, концовка не понравилась». Если б это было не для фильма, не для Аннабеллы… Ну ведь не могла ж она вот так вот прямо заявить, что была в восторге от той возни! Вроде как это самое «да» подразумевало, что убежала Шарлотта из-за обмана и из-за камеры… — Ну, хорошо. Тогда ты пообещаешь вернуться, если я пообещаю, что больше пальцем к тебе не прикоснусь? Ни заигрывать не буду, ничего. Лишь деловые отношения. Так идёт? — Да. Не могла же она, вправду, сказать: «нет, и дальше лапайте!». Хозяин ухмыльнулся, быстро присел, влез руками Шарлотте под юбку и сдёрнул трусы. Потом встал и сказал: — Обещаю. И ты видишь, слово я держу. Шарлотта поспешила подтянуть бельё обратно. — Теперь ты дай слово, что вернёшься и не будешь больше бегать. — Хорошо. Даю вам слово. — Вот и славно. Теперь надень лифчик. С этими словами ПЭ галантно отвернулся, чтобы дать Шарлотте спокойно снять кофту и водворить на место бюстгальтер, который до сих пор валялся на лавке. — Хорошо, что ты согласилась, — заметил он, глядя вниз. — Еще пара кругов, и там собралась бы такая толпа, что мы не смогли бы пробиться через неё… Но о толпе Шарлотте думать было не досуг. «Больше никогда, ничего, — повторяла она про себя. — Это больше не повторится… В последний раз… Только деловые… Ну что ж, это хорошо. Да, это даже отлично! ПЭ больше не будет заигрывать, и она постепенно остынет к нему. Станет снова нормальной. Вернётся честной девушкой в деревню. Замечательна сделка! Лишь бы слово он держал». — Можете поворачиваться, — сказала Шарлотта, когда застегнулась обратно. Барин повернулся и одарил её сдержанной, словно для журналистов отрепетированной улыбкой. На несколько секунд повисла пауза. Именно в этот момент Шарлотту охватило неожиданное желание разговаривать по душам: — Вы говорили, что будете помогать мне девственность беречь, а сами… — принялась бубнить она, сама не понимая, что это: ворчание или кокетство. — А я и помогаю, — сказал барин. — Как по-твоему, кто представляет для неё главную опасность? Думаешь, я? Нет. Я не собираюсь тебя её лишать. Думаешь, другие парни? Тоже нет. Главная опасность — ты сама, твои желания. И вот после того, как ты поиграла со мной, ты уже не захочешь этого делать ни с кем другим. Шарлотте стало как-то страшновато от такого холодного и самоуверенного заявления. — Что?! — только и смогла она промолвить. — Сейчас мы спустимся. Ты с одной группой телохранителей сразу пойдёшь в машину и отправишься домой. А я с другой группой немного побуду здесь, пораздаю автографы, а потом постараюсь быстрее смыться. Меня ждёт другая машина тут, рядом. — О… А вместе поехать нельзя? Экономнее будет… — Мне надо забрать Аннабеллу. Она сейчас ходит по магазинам. — А… Ой! А вещи? Мне надо вернуться в тот дом, забрать вещи! — Не беспокойся, они уже дома. Я ещё в Джермантауне распорядился забрать их и доставить прямо до твоей раскладушки. Шарлотта хотела сказать ещё что-то, но слова застряли в её горле. В конце концов, всё по-честному. Она заключила хорошую сделку, не так ли?.. Земля близко. Визг. Артист махнул рукой. Движение прекратилось. Визг усилился. Охранники вытащили Шарлотту из кабинки и повели к машине. «Автограф, о, пожалуйста! — кричали за спиной. — ПЭ, поцелуй меня!»