Глава 30-в. Рассказ Анжелы. Окончание.
11 декабря 2018 г. в 12:46
Выбравшись из ванны, я несколько раз обыскала свой номер, но тщетно: сценария не было нигде. Ну и ругала же я себя! Это ж какой надо было быть дурой, чтобы умудриться не только не прочитать его толком, но еще и потерять?!
Но делать было нечего. На следующее утро я пришла на съемочную площадку, наполненная новыми переживаниями — словно прежних было мало! ПЭ общался с какими-то назойливыми фанатами из массовки, когда я увидела его и отвела в сторону, чтобы поговорить.
— Ну, как вы провели вчерашний вечер, дорогуша?
— Сами знаете. Хватит шутить! Лучше скажите… то, что вы говорили вчера… насчёт сцены в ванне… Это тоже была шутка?
— Нет, конечно! — Лицо ПЭ мгновенно приобрело то же заботливо-серьёзное выражение, какое он демонстрировал мне вчера, сообщая о голой сцене. — Разве мог бы я такое выдумать?! И разве вы не перечитали сценарий? Не увидели всё сами?
— Он куда-то подевался…
— Очень скверно. Вам придётся попросить новый экземпляр. Хотя не знаю, как быстро они его напечатают… Может, быстрей саму сцену сыграете, чем его сделают… Кстати, я сегодня видел, как двое рабочих тащили ванну. Как раз для той сцены, должно быть. Сегодня, наверное, снимут.
— Сегодня?! Да нет же… Вы всё-таки шутите!
— Если не верите мне, то спросите у режиссёра.
Режиссёра я боялась, так что спросить решила у его помощника…
И это оказалось не лучшим решением. Если режиссёр, серьёзный дядя, скорее всего, ограничился бы тем, что посмотрел бы на меня как на дурочку, если бы я спросила его, надо ли сегодня мне надо будет снимать трусы, то молодой помощник выпучил глаза и расхохотался. Пятнадцать минут спустя о моём вопросе знала вся площадка: осветители перешёптывались со звуковиками, в воздухе мелькали слова «голая», «раздеться», «собралась», «уже готова»… Каждый прыскал от смеха, увидев меня.
Ещё через пять минут ПЭ, давясь от смеха, вернул мне экземпляр сценария, который он утащил накануне, и я смогла убедиться, что никакой голой сцены там, разумеется, нет.
О, как же я его ненавидела в этот момент!
Никогда в жизни я ни на кого так не злилась! Никогда не чувствовала себя так глупо! Никогда ничей смех, ничей взгляд, ничей голос не заставлял мои внутренности так скручиваться, а сердце — стучать от негодования.
И надо же было такому случиться, что именно тут режиссёр объявил, что мы будем снимать поцелуй!..
Когда нахальная физиономия ПЭ приблизилась к моему лицу, я жутко захотела съездить ему между глаз… и ещё чего-то такого, непонятного. Когда его наглые лапы легли мне на талию, я захотела их ущипнуть как можно больней… и ещё непонятно чего. Когда же его губы прикоснулись к моим, я то ли от злости, то ли от еще какого неизвестного чувства, взяла, да и укусила их со всей силы!
ПЭ вскрикнул и отстранился:
— Эй, дорогуша! Поменьше страсти, это только фильм! Держите себя в руках!
Все снова засмеялись. Блин, а я-то думала, что он не сможет меня поставить в более глупое положение, чем уже поставил!..
В тот раз ПЭ опять дал мне понять, что после съёмок «придёт навестить». Я ответила, чтоб он не появлялся. И на этот раз решила твёрдо следовать своему плану: заперла не только дверь, но и окно. Разделась, надела ночную рубашку, легла. Попыталась уснуть. Но не вышло.
Мысли о том, что было и что еще могло бы быть у меня с ПЭ, не давали покою. Между тем, он так и не явился: ни в дверь не стучал, ни в окно. Я злилась на него за то, что приставал, и за то, что теперь перестал это делать; за то, что вообразил меня своей игрушкой, а сам теперь не играл; за то, что заставил хотеть и не воспользовался… В фильме оставалось доснять со мной буквально пару сцен; уже через несколько дней мне будет нечего делать не съёмках, и мы с ним расстанемся навсегда. И вспомнит ли ПЭ бедную Анжелу, над которой насмехался?.. Нет, конечно! Он и сейчас, небось, развлекается с исполнительницей главной роли, а обо мне уже думать забыл…
Я решила заплакать.
Но едва первая слезинка подступила к глазу изнутри, как план мой нарушила пожарная сирена. Прямо следом за ней последовал нервный стук в дверь:
— Есть тут кто?! Выходите! Пожар!
Я вскочила, как была, в ночной рубашке и открыла.
За дверью было несколько парней, один из которых, кажется, показался мне знакомым, но я не могла вспомнить, откуда. Возможно, он был служащим гостиницы и мы с ним встречались в её коридорах. Так или иначе, размышлять было некогда:
— Срочная эвакуация, сударыня! Следуйте за нами!
— Что случилось? — глупо спросила я, словно и без того было неясно.
— Пожар, пожар! Идёмте! Неужели вы не слышали? Не чувствовали? Дым стоит столбом! Большинство постояльцев уже эвакуировали, а вас счастье, что не забыли!
Повинуясь инстинкту самосохранения, я последовала за незнакомцами, позволила им посадить себя в машину и тронуться с места. Но как только мы отъехали от гостиницы, этот инстинкт включился вновь. Что творится, чёрт возьми? Я почти голая, в одной ночной рубашке (а трусов я ночью не носила), еду в темноте незнамо куда, незнамо с кем…
— Вы не волнуйтесь, — сказал парень, будто бы прочитав мои мысли. — Мы вас не обидим.
— Не маньяки мы, — сказал второй.
— Ага, — добавил третий. — Мы нормальные. Просто вас в другой отель везём. У дирекции фильма был договор с запасной гостиницей, что, если что-то случится, то всех переселят. И вот…
— Я не видела ни дыма, ни огня, — сказала я.
— О! Это повезло вам!
— Вашу часть здания почти не задело. Хотя оставаться там всё равно опасно, конструкция может обрушиться в любой момент…
— А если уцелеет, завтра вещи заберём и привезём вам…
— Повар на кухне плиту забыл выключить. Кухня тю-тю…
— Да, в восточном крыле полыхало ужасно! И людей оттуда вывезли в первую очередь. Большинство наших уже на новом месте.
— Наших? — я смутилась. — А вы кто?
— Как кто?! — хором спросили они. — Мы помощники режиссёра!
— Что, все?
— Ну, конечно!
— Ему нужно много помощников.
— Он у вас важная шишка.
— А вы, что, нам не верите?
— Верю, но…
Я поёжилась. Блин, что за скверная ситуация! И, главное, не деться никуда…
— Если вы не верите, что мы члены съёмочной группы, то мы можем напомнить, как вы сегодня спросили, когда нужно будет сниматься голой…
— Так, ну всё, хватит, хватит! Не надо. Я верю.
В конце концов, решила я, если эти маньяки привезут меня в лес и убьют, на земле лишь станет меньше одной дурой. Не беда. Стоит ли так уж надолго задерживаться в мире, где самый сладкий мужчина целует тебя только по сценарию, а потом обещает прийти, но сам не является?..
В лес мы не поехали, а, к некоторому моему удивлению, действительно остановились возле гостиницы. «Медведь и заяц» — значилось на вывеске. Это было очень респектабельное место в Голливуде, вряд ли кучка извращенцев раскошелилась бы…
Мы вошли в фойе.
— О, тоже эвакуация! — произнесла девушка на рецепции, заметив меня и окончательно рассеяв все подозрения. — Боюсь, у нас нет больше свободных номеров. Придётся вселить вас к другой актрисе.
— А она не будет против?
— О, она сама едва спаслась из того пожара! Только приехала.
— Тогда конечно… — произнесла я, начиная понимать, что жизнь моя, очевидно, висела на волоске из-за повара-идиота.
Портье дала ключ от пятьсот тридцать пятого, а мои спасители были так любезны, что проводили меня до него и втолкнули в дверь. Затем дверь захлопнулась и раздался странный щелчок: такой, словно, её заперли. Впрочем, я не придала этому значения: не могли же они, в самом деле, закрыть меня в этом номере? Зачем им это делать? Мне, конечно, показалось. Тем более, в лунном свете соблазнительно виднелась большая кровать, на которой уже кто-то спал, но оставалась еще куча места, а мне так уже хотелось отдохнуть…
Порядком измотанная произошедшим, я забралась в постель, постаравшись не потревожить другую актрису.
Но стоило мне это сделать, как та, бормоча что-то сонное, перевернулась, и бесцеремонно закинула на меня ногу в гладкой шёлковой пижаме. Я осторожно сняла её. Но не пришло пяти минут, как соседка закинула на меня руку. Мне, конечно, не хотелось её будить, и, тем более, пугать, но рука эта оказалась слишком тяжёлой и неудобной, чтобы так и спать с ней… Я сняла её так нежно, как могла.
В следующее мгновение актриса подкатилась ко мне и, не прекращая храпеть, сгребла в охапку, словно огромного плюшевого медведя.
Я, конечно, чувствовала свою вину за то, что оказалась незваной гостей… Но всё равно это было слишком. Делать нечего, надо её разбудить.
— Эй! — сказала я тихо.
Соседка замычала… А меня вдруг словно током стукнуло! Голос её был совсем не женский и какой-то словно бы знакомый! Чёрные волосы, которые я теперь рассмотрела, казались длинноватыми для мужчины, но коротковатыми для женщины: к тому же, на площадке я не видела актрис с такими стрижками… Да, и запах был какой-то… Как у ПЭ!
— Кто вы?! — шепнула я в ужасе.
Тот, кого я принимала за актрису, открыл глаза и, не разжимая объятий, уставился на меня. Он как-то даже и не удивился, что я здесь. Сказал: «Привет!» и, прежде, чем я успела что-то ответить, налез сверху.
Его ухмыляющееся лицо оказалось прямо перед моим. Он был такой довольный и так нагло улыбался, что тут до меня наконец-то допёрло, что всё подстроено.
— Как вы смели притащить меня сюда?! — зашипела я. — Это возмутительно! Я вас засужу!
— Это я вас засужу, дорогуша, — ответил он, не переставая смотреть мне в глаза, и с таким выражением лица, будто вот-вот расхохочется. — Пробрались зачем-то в мою комнату, залезли в мою постель…
— Это ваши дружки обманом привезли меня сюда!
— Что за глупости? Они все спят давно. Зачем им это делать?
— Это вы им приказали!
— Вы бредите!
— Это вы воображаете, будто раз вы такой знаменитый, то вам всё можно!
— Так и есть, — мягко ответил ПЭ, а потом привстал и, держа мои ноги своими, неожиданно залез руками мне под рубашку и погладил бёдра и бока.
Я сняла с себя наглые руки и бросила: «Прекратите!», но тут же поймала себя на том, что это слово прозвучало как-то неуверенно.
— Забрались ко мне в кровать без трусиков и ещё утверждаете, будто бы я затащил вас сюда! — ехидно сказал ПЭ и снова налез на меня, при этом продолжая прижимать мои ноги, и схватив руками за запястья так, что я была не в силах освободиться.
Затем он адресовал мне такой щекотный взгляд, что внутри сразу же стало горячо. Этот факт напугал меня. Точнее, я пришла в полнейший ужас, так как была и без того напугана ситуацией. А ещё я очень, страшно, ну просто жутчайше разозлилась на ПЭ. Меня возмущало, как у него могут быть такие нелепо шелковистые волосы, такой отвратительно волнующий запах и гадко сладкие губы, которые как бы всем своим видом выражали уверенность в том, что я сейчас поцелую их, причём по собственному желанию.
Пугало меня и то, что я была совершенно беззащитной, и ПЭ, очевидно, мог сделать со мной что угодно. Тем более, теперь он знал, что отсутствует последняя линяя обороны, то есть, снизу я не защищена трусами и… Что из этого могло выйти, даже страшно было подумать.
— Послушайте, — сказала я, глубоко вздохнув, и стараясь не выказывать волнения. — Давайте вы просто выпустите меня, я уйду, и забудем эту историю. Обещаю…
Я хотела сказать: «обещаю не заявлять на вас в полицию за похищение», но ПЭ меня оборвал:
— Не волнуйтесь, я прощаю.
— Что?!
— Я прощаю вам это вторжение и не буду заявлять на вас в полицию. Я понимаю, какое желание вами двигало, и готов удовлетворить его. Знаете, я не из тех, кто способен обидеть даму отказом.
— Да как вы смеете?!
— Я ещё в первый день съёмок заметил, как вы меня хотите.
От этих слов у меня закружилась голова, а серединка прямо вся сжалась сама собой и сделалась как будто очень большой и очень пустующей.
— Я вовсе не хочу вас! — мой язык едва ворочался.
— Угу, — ответил ПЭ. Наклонился и принялся целовать меня в шею. Я вся застонала, заметалась, отчего — сама не зная: то ли от страха, то ли от чего-то другого. Потом ПЭ перешёл к мои губам, легонько поцеловал, и тут я неожиданно для самой себя начала отвечать на этот поцелуй и вторглась языком в рот своего оппонента. Его ехидные слова о вторжении тут же пришли на ум. Разозлившись на саму себя, я прервала поцелуй, отвернулась и буркнула:
— Ну хватит уже. Руки отпустите.
— А зачем? — невинно спросил ПЭ. — Вы хотите снять с меня пижаму?
Шуршащая волна его голоса окатила меня, ударила в голову и заставила ответить: «да». Ехидно, так я думала. Из вредности. Или из хитрости. Но как только руки освободились, неведомая сила потащила их к пуговицам на пижамной рубашке ПЭ и приказала расстёгивать.
— О, малышка, да ты быстро учишься! Делаешь это намного ловчее, чем позавчера!
Я мгновенно вспомнила обиду и отняла руки, подумав: «Ах, так? Да пошёл ты!»
— Опять застеснялась! Ну что ж, будем с этим бороться!
С этими словами ПЭ взялся за подол ночной рубашки и в мгновение задрал её до самой шеи. Теперь я лежала перед ним полностью голая. По местам, обычно спрятанным от чужих глаз, заскользил холодок: то ли ветер из форточки, то мурашки, то ли флюиды его восхитительно наглого взгляда…
— Хватит, хватит! — сказала Шарлотта. — Вы, право, меня засмущали!
Анжела остановилась.