Пусть они меня пытают

Удушающий мрак моей газовой камеры И агония ветра стучат в мою дверь. И на землю спускается алое зарево, Что меня уничтожит построчно теперь. Моя смерть очень схожа с повторным рождением. Что меня родило, от того и умру. Выключается свет. Тень приходит в движение И под кожу мне вводит стальную иглу. Задыхаюсь. И кровь разливается по полу. Всё сливается в дыры от ран на руках. Я лежу. Я в бреду. И так страшно и холодно, Но от облачной тьмы не укрыться никак. Каждый просто живёт, упиваясь свободою И не помнит молитв, благосклонных небес, Но как алая тьма своей дланью холодною Горло резко сожмёт, оборвав счастья песнь И швырнёт в тихий мрак удушающий камеры, То, сжимаясь в углах, начинают просить Всех известных богов. Но зелёное зарево На молитвы не даст им бессмысленных сил. Так и я полагал: моя жизнь будет лёгкою, Не стремился, не пел, не нуждался ни в чём И сюда я пришёл самой лёгкой дорогою, Только прежней судьбе я бы смерть предпочёл. Я сгорю здесь. И кровь разольётся. И больно мне От горчащего яда и злой слепоты. И дрожат, как крыло, мои руки безвольные, Только я не взлечу — полетит с неба дым Беловато-зелёный. Лежать неприкаянно Мне осталось, пока наконец не умру. Удушающий мрак моей газовой камеры Стал уютным как место в холодном углу. Я бы мог как и все задыхаться молитвою И напиться ей всласть словно алым вином. К счастью, богу плевать на слова позабытые, К счастью, мне как ему на себя всё равно. Задыхаюсь. И ритм сердца — дикий, безудержный Ещё слышен в груди, но затихнет вот-вот. Оставляй меня здесь. И плевать мне как будешь ты. Хоть молись, хоть мечтай, но расплата придёт.