Пусть они меня пытают

Я сижу, умирая в холодной темнице. Я смотрю себе под ноги, видя лишь смерть. Всё, что было святым — мне теперь только снится. И всему, в чём нуждался — придётся гореть. Я сижу на полу, содрогаясь от боли. И о прошлом мечты — наркотический бред. Мне смешно: я не выйду однажды на волю. Никогда не увижу я солнечный свет. В кандалах всё навеки лишается смысла. Я впиваюсь в железные прутья. Опять. Я в бою бы погиб очень ярко и быстро, Но теперь мне придётся от боли сдыхать, Эта боль будет грызть мою шею петлёю И холодною тростью входить под ребро. Я мучительно ждал окончания боя И теперь пожинаю своё же добро И не жду ничего. Я уже умираю, Ковыряю порезы, от жара дрожу. Мне грозят, что не знать мне спасенья и Рая После смерти. Лишь ад. Как гороховый шут Я смеюсь им в лицо. "Ад тебе — детский лепет! Милосердно тебе в адский муках сгореть!" Вот я там отдышусь! А распятое небо, Милых ангелов песни — всё хуже, чем смерть! Я сижу на полу, я собою изрезан И врагами слегка в эту полночь добит. Я не помню почти, что за страшное место, Я не помню совсем даже милой любви. Я сижу на полу, я сгораю в темнице. Я был в шаге от смерти в кровавом бою, Бил их саблей, никак не пытаясь смириться, Что я всё проиграл. И предать бы огню Моё имя, забыть, кто я есть и кем стану, Когда смерть мою душу с собой унесёт, Чьё же тело вберёт в себя страшные раны? Волю к битвам, к победе. Играясь с огнём, Я обжечься не смог, хотя очень хотелось Сжечь себя изнутри, чтобы заново жить. Я сижу на полу. Два часа до расстрела. Я не чувствую рук. Я не знаю души.