4 сезон «Доктора Кто»

(Лондон, Земля, 2009)

«Джонс и сын: скобяные изделия в розницу, скупка и продажа» в состоянии самого что ни на есть упорядоченного хаоса. Клайв с Кворенн склонились над ноутбуком Клайва, где открыт инвентарный перечень; Клайв по очереди называет каждый предмет, а Кворенн отмечает их на компьютере. Джек знает её лишь около двадцати минут, но уже может сказать, что ей гораздо комфортнее со всеми этими людьми вокруг, когда она занята чем-то полезным. (Однако она всё равно время от времени бросает на него нервные взгляды. Да, да, Джек Харкнесс, человек-факт. Ну, она, по крайней мере, привлекательна, так что он не особо против разглядывания). Тиш, Гвен, Тош и Йанто отвечают за сортировку всех предметов, которые Оуэн, Марта и Джек снимают с полок под руководством Лео. На самом деле, это даже забавно: вот они, семь человек, кому в целом мире Джек действительно доверяет, кого по-настоящему знает, плюс брат Марты и таймлорд. Периодически звонит чей-нибудь мобильный; в первый раз это жена Лео, он говорит ей, что застрял в магазине, но жаркое было бы великолепно, спасибо, милая. Следом звонит Франсин; она требует от Марты полный отчёт, а через несколько минут появляется на пороге в шикарном костюме и принимается помогать им снимать вещи с полок. — Погоди, дай мне разобраться, — говорит она Марте, передавая Джеку непрозрачный термос. — Доктор обо всём этом додумался, исходя из информации от Мастера? — Именно, — произносит Джек. Он и сам отчасти задавался тем же вопросом. — Так и есть, — отвечает Марта. — Не знаю, ничто из этого не кажется подозрительным до тех пор, пока… что ж. Не то чтобы я их хорошо знала, но у меня сложилось впечатление, что Мастер и его жена были тогда на одной стороне хотя бы какое-то время. Я думаю, может, она всё ещё находится под его контролем, делает всё это по его приказу. — Она пожимает плечами. — Однако, пока мы не открываем эти штуки, всё должно быть в порядке. А Доктор может сам о себе позаботиться. — Может ли? — тихо спрашивает Франсин. — В прошлый раз ему нужна была ты. — Да, — говорит Марта, — и в этот раз я тоже с ним. У неё звонит телефон. — Подождите, — и она отвечает на звонок. — Привет… Том! — Она делает несколько шагов назад, чтобы выбраться из центра суматохи, но все и так моментально замолкают. Марта делает им жест рукой — «не останавливайтесь!», — но Джек, ясное дело, не собирается ничего делать, не послушав их разговор, и Джонсы, видимо, думают так же, только люди Джека, кажется, немного озадачены. — Ага, — говорит Марта. — Да, я в магазине Лео… Нет! Ну послушай. Мы просто разбираем товар, нет никакой необходимости… Я в порядке. Да. Я хорошо спала. Нет, у меня есть. Нет, не надо. Нет… — она смеётся… — нет, ничего подобного, не глупи. …Нет. Честно. …Нет, подожди, Том! Ладно, смотри, можешь приехать, но тебе это всё покажется совершенным безумием. Да. Хорошо. До встречи. Она убирает телефон. — Так-так, не значит ли это, что мы скоро увидим твоего парня? — в тишине жизнерадостно вопрошает Джек. — Ага, — отвечает Марта, выдыхая. — Он был… в Лондоне в конце. Всё будет хорошо. Он поверит мне. — Ну да, у тебя тут целая толпа сумасшедших, которая тебя поддержит, — говорит Оуэн. — Точно, — подтверждает Джек. — Ну ладно, возвращаемся к работе. К этому моменту они более или менее полностью очистили полки, поэтому Джек, Оуэн, Марта и Лео начинают помогать остальным разбирать найденное. Марта украдкой хмурится; Джек думает — наверное, из-за Тома Миллигана, но внезапно она говорит: — Кворенн, эта… Матрица. Доктор сказал, в ней… информация о таймлордах, что-то такое. Там есть… ещё какая-нибудь информация? — О да, — говорит Кворенн, отвлекаясь от перечня инвентаря, приложив палец к экрану, чтобы не потерять строку. — Она также является хранилищем знаний всех умерших таймлордов. Это вполне всеобъемлющие данные обо всей протяжённости вселенной, всей её истории, на самом деле… думаю, даже и некоторых параллельных вселенных. — А Мастер знал достаточно, чтобы суметь… суметь получить доступ к Матрице с помощью того кольца? — спрашивает Марта. — Думаю, да, — соглашается Кворенн. — А что? Марта задумывается. — Ладно, простите мне клише… знание — сила, верно? Он носил то кольцо целый год. — Она глядит на своих родственников и на Джека. — Вы не знаете, он хоть раз использовал его? — Обычно он не удостаивал меня своим присутствием, — цедит слова Джек, но Тиш, Франсин и Клайв качают головами. — Тогда, — делает вывод Марта, — я думаю, возможно, он действительно говорит правду. Наступает тишина; все сбиты с толку, недоумевают или возмущены. Тош явно испытывает дискомфорт по поводу всей ситуации в целом; Франсин выглядит так, словно ей хочется прочесть качественную нотацию сразу и Доктору, и Мастеру, а ещё, может быть, надавать пощёчин и одному, и второму. И именно этот момент Том Миллиган выбирает для того, чтобы показаться на пороге. — Вау, — удивляется он. — Эм-м... У семьи Джонс вечеринка с друзьями? Я могу вернуться позже, Марта. — Нет, всё хорошо, — заверяет Марта. — Давай же, проходи. Джек оценивающе разглядывает молодого человека. Он немного взлохмачен, что странно, на нём всё ещё медицинский костюм, вплоть до стетоскопа, что попросту смешно, и он излучает ауру дружелюбия, что, наверное, помогает при работе с детьми. Он заходит внутрь, закрывает за собой дверь, а после того, как ему представляют сотрудников Торчвуда, спрашивает: — Итак, что же у вас всё-таки случилось? И Марта пускается в объяснения. Джек прогоняет всех, чтобы вернулись к работе, но сам держит ухо востро, просто на случай, если Марте понадобится поддержка. Он слушает, как она рассказывает о Докторе и о таймлордах. Слушает рассказ о Мастере и о годе, которого не было. — Тогда я встретила тебя в первый раз, — говорит Марта. — Мы вместе осуществили операцию по обезвреживанию одного из токлафанов, а потом ты довёз меня до Лондона. Впервые за год я оказалась в Англии. Я… я знала тебя всего пару дней, но ты так сильно помог мне. И… — Джек слышит улыбку в её голосе и, окинув их взглядом, замечает, как Марта смотрит на Тома с таким выражением в глазах, что это заставляет его надеяться изо всех сил, что Том не собирается объявить её сумасшедшей… — Когда я сказала тебе, что была в космосе, ты спросил… спросил, есть ли что-то ещё, о чём тебе стоит узнать. И я ответила — да. Я встречала Шекспира. И ты просто… Не знаю, мир так безумен. Ты мне поверил. — …Марта, — произносит Том. — Слушай, я хочу поверить, но… — Доказательства, — кивает Марта. Джек открывает было рот, чтобы вмешаться, но Марта зовёт: — Кворенн, можешь подойти на минутку? — Конечно. — Кворенн выглядит озадаченной, но подходит. — У таймлордов, — объясняет Марта, — два сердца. Кворенн — таймлорд. Проверь. Так что Том Миллиган, надев свой стетоскоп, прикладывает его сначала к левой стороне груди Кворенн, потом к правой; похоже, что происходящее её забавляет. «Вау», произносит Том Миллиган, а затем — «ну ладно» и «так чем я могу помочь?», и тогда Джек сдаётся, решив, что, пожалуй, этот парень всё-таки достоин Марты. — Можешь помочь нам разобрать вот этот хлам, — показывает Джек. — До конца ещё далеко. *** Доктор припарковывает ТАРДИС напротив дома, где Мастер прожил восемнадцать месяцев с Люси. С её стороны это по-настоящему неосмотрительно; может, ей и приходило в голову, что стоит переехать, но всё же она всегда любила роскошь. Люси. Рани тоже, думает Мастер, припоминая интерьер её ТАРДИС. Люси — и Рани. Он крутит эту мысль и так, и эдак, и она не слишком хорошо вписывается: для боя барабанов один слог лишний. Он в нетерпении перетаптывается на месте, пока Доктор возится, добросовестно закрывая за ними дверь ТАРДИС. Вообще-то, каждая из его мыслей вписывается недостаточно правильно, словно всплески смеха, совершенно вменяемого, мелькают на грани видимого, или словно пар поднимается над чашкой чая на самой грани слышимости. Или наоборот? Он всё ещё ощущает Доктора под своей кожей, и это ощущение делает его слишком довольным собой, чтобы начать чувствовать отвращение или панику. Он нажимает кнопку дверного звонка с азартом. Проходит некоторое время, прежде чем Люси открывает. Её волосы убраны вверх, на ней её лучшие чулки, и она смотрит на него с идеально пресным удивлением, её рот немного округляется. — Гарри! — говорит она. Он бьёт её. Она отшатывается, её лицо по-прежнему ничего не выражает, и Доктор вскидывается. — Мастер! — рычит он, и, несмотря на то, что в его голосе лишь раздражение, Мастер всё равно испытывает лёгкий трепет возбуждения. — Что ты делаешь? — Доктор, — выдыхает Люси, хватаясь за дверную раму. — Рани, — мягко произносит Доктор. — Мы можем войти? Я хотел бы побеседовать с тобой. Взгляд Люси на мгновение устремляется на Мастера; потом она пожимает плечами и открывает дверь шире. Теперь, когда Мастер знает, что искать, он замечает в ней ещё кое-что: что-то неяркое, металлическое, словно отдалённое солнце. — Так, значит, ты вернулась, — говорит он. — Дорогая. Она улыбается. — Да, Гарри. — Зайдём? — нетерпеливо напоминает им Доктор. — Ревнуешь? — шепчет Мастер, заходя вслед за ним в дом. — И не мечтай, — шипит в ответ Доктор. На кухне они садятся за стол, за которым Мастер ел каждый день на протяжении месяцев. Люси… Рани — о, если он будет думать о ней как о Рани, наверняка начнёт опять её бить — Люси наливает всем троим чай, расставляет перед ними чашки и, пригубив свою, демонстрирует, что чай не отравлен. — Прошу, — говорит она. — Побеседуем? — Что, по твоему мнению, ты затеяла? — без предисловий спрашивает Доктор. Люси какое-то время изучающее его разглядывает, потом так же долго разглядывает Мастера, её взгляд задерживается на заломленном воротнике Доктора, на второпях завязанном галстуке Мастера, на том, в каком беспорядке их волосы. — Предлагаю вам чай, — сообщает она. — Таймлорды, — настаивает Доктор, — в психиатрическом отделении. Как ты планируешь с ними поступить? — Это самое безопасное для них место, — говорит Рани. — После маленькой эскапады Гарри с парадоксом многие из них начинали привлекать к себе внимание. Я подумала, лучше держать их вместе. В конце концов, представьте, что было бы, начни студенты Академии, охваченные паникой, появляться тут и там! Какие ужасы могли им прийти в голову. — Но не все они помнят тот год, — произносит Доктор. — Несомненно, ты находила их и другими способами. — О, они поступали группами, — объясняет Рани, сделав глоток чая, жеманно отведя в сторону мизинец. Сегодня её ногти покрыты перламутровым лаком кремового оттенка. Глупое тщеславие Люси никуда не делось. — Я лишь попросила их вывернуть карманы. — А потом забрала у них сущности таймлордов, — чеканит слова Доктор, — что-то в них встроила и продала семье Джонс, разве не так? — Ах, Доктор, — вклинивается Мастер, — в большинстве случаев не рекомендуется позволять твоему врагу узнать, как много известно тебе. — О, но я и так знаю, Гарри, — заявляет Рани. — Поскольку ты не умер, Гарри, я предположила, что вы двое сумели забыть о ваших маленьких разногласиях на время, достаточное для того, чтобы разобраться. — Так почему же ты не ведёшь себя как умная девочка и не убиваешь нас? — подаваясь всем телом вперёд, осведомляется Мастер. — Потому что я не делаю ничего плохого, — отвечает Рани, её взгляд бессодержателен, глаза широко раскрыты. Она поворачивается к Доктору. — Видишь ли, препарат, что я поместила в их часы и украшения, не сделает из них каких-нибудь ужасных мутантов. Я весьма тщательно провела расчёты. В прошлый раз мы были недостаточно умны, быстры, храбры. Только ты был, Доктор, да и то — дело было лишь в адреналине и отчаянии. В любом случае та твоя рука очень помогла — я взяла несколько образцов, но в твоём генетическом коде нет ничего выдающегося. — В прошлый раз, — ровным голосом повторяет Доктор. — Новая раса таймлордов не будет видом, который хотя бы теоретически мог проиграть Войну Времени, — объясняет Рани. — Ещё чашечку? — Это бессмысленный вопрос; ни Доктор, ни Мастер не притронулись к своим чашкам. — Когда те дети откроют свои безделушки и снова станут таймлордами, их мыслительные способности усилятся на тридцать процентов — более быстрые рефлексы, больше возможностей связи между нейронами, повышенная рассчитанная агрессия. — Но далеков, с которыми мы сражались, не осталось! — взрывается Доктор. — Им это не нужно. И — усиление мыслительных способностей на тридцать процентов? Да они лишатся рассудка! — Не знаю, по-моему, не так плохо, — вставляет Мастер, что ни капельки не помогает, и с отсутствующим видом выстукивает ритм барабанов по столу. Рани испепеляет его взглядом, а Доктор полностью игнорирует. Стало быть, хоть один из них учится. — И, даже если твой препарат действительно сработает и никто не потеряет разум, — настаивает Доктор, — такое количество юных таймлордов не может жить на Земле двадцать первого века! Романа собиралась отправить их в тридцать первый век, но я так полагаю, что даже это было бы лишь временной мерой, поскольку у них всё ещё оставались бы их ТАРДИС… — Он поворачивается к Мастеру. — Кворенн упоминала, где они оставили ТАРДИС? — Она, наверно, выглядит как одна из тех красных телефонных будок, что натыканы по всему этому городу, — сухо произносит Мастер. — Какая была бы гармония. И нет, она не упоминала. — Ты, быть может, просто пытаешься заполучить мою ТАРДИС? — требует Доктор ответа у Рани. — Умоляю, Доктор, — говорит она. — Ту старую развалину? Мастер негромко фыркает. — Она замечательная, — возмущается Доктор. — И ещё она всё равно не будет больше для тебя работать. Она теперь полностью изоморфна. — Я не хочу твою ТАРДИС, Доктор. — Рани изящно опускает чайную чашку на блюдце. — Я хочу от тебя поддержки. Я не в силах хоть отчасти представить себе, насколько сложно будет создать новую расу таймлордов при условии, если ты будешь моим противником. — Ну ладно. — Доктор с непреклонным выражением лица подаётся вперёд. — Попытайся. Рани любезно улыбается. — Конечно, использование твоей ТАРДИС значительно помогло бы. К тому же, если мы не найдём другие, вырастить новые может оказаться немного сложно. И всё же… — Она пожимает плечами. — Ты уверен, что не хочешь попробовать чай, Гарри? — Прошу, — он фальшиво улыбается ей, — продолжай выкапывать себе эту прелестную могилу. Ещё раз пожав плечами, она снова поворачивается к Доктору. — Признаюсь, после того, как я сделала Гарри человеком, я и вправду брала твою ТАРДИС для короткого путешествия. Хотела посмотреть, не открыл ли ты какие-нибудь планеты, подходящие для жизни. Должна сказать, я несколько разочарована — столь многие были непригодными! Уровень радиации на некоторых… что ж, я вернулась на одну из них, а там стало даже хуже, повсюду одна лишь вода да бактерии, но, когда я вернулась на другую, оказалось, что там через пару тысячелетий положение улучшилось. Что прекрасно в радиации — так это то, что она там скорее ядерная, чем солнечная. — Она улыбается Мастеру слегка безумной улыбкой. — Ты согласен, Гарри? Мастер внезапно испытывает — не в первый раз в присутствии Люси — ужасное, нехорошее предчувствие. — И это такое место… как Новый Галлифрей, — задумчиво продолжает Рани. — Звезда только одна, но зато там две луны. Небо серебряное, и всё сплошь покрыто красной растительностью. — …Как она называется? — задаёт Доктор вопрос. — Астерион, — радостно отвечает Рани. — На Астерионе произошла ядерная война? — допытывается Доктор. — О да, — сообщает Рани. — Ну, я, естественно, захотела узнать, как она началась. Всегда полезно знать, откуда что берёт начало. И можешь себе представить… — Нет! — обрывает её Мастер. — Прекрати это. Умолкни. — Тихо, Гарри, — шикает Рани. Она явно безмерно собой довольна. — Видишь ли, Доктор, так уж вышло, что на Астерионе в 3218 году кто-то беззаботно бросил сосуд с заряженными ядерными частицами на землю неподалёку от человеческого поселения. Представляешь? Очень медленно Доктор поворачивается к Мастеру. — Что ты сделал? — спрашивает он совершенно спокойным, ровным голосом. — О, будто я собирался просто освободить тебя и уйти, — Мастер вкладывает в свой голос всю пренебрежительность, на какую только способен. — Моё присутствие будет сплошным страданием. Это будет нелегко, это будет испытанием, и это всегда, Доктор, будет нелёгким испытанием. Или ты забыл? — Но что тебе это дало? — требует ответа Доктор. Он выглядит так, словно Мастер только что убил кого-то, о ком он по-настоящему беспокоится. — Крошечный, сиюминутный момент власти, — безапелляционно заявляет Мастер. — Послушай милую Рани, Доктор. Доктор продолжает неотрывно смотреть на него в течение долгих секунд, будто пытаясь прочесть его мысли. Бесполезное занятие: он услышит лишь бой барабанов. Наконец, он отрывает взгляд от Мастера и поворачивается к Рани. — Астерион, — произносит он. — Новый Галлифрей. Какой год? — Приблизительно 800000, — отвечает Рани. — Я проверяла — к тому времени уровень радиации пришёл в норму. — Она наклоняется вперёд. — Только подумай, Доктор, — новая Цитадель таймлордов! Новая империя! Мастер начинает тихо смеяться. И Рани, и Доктор смотрят на него с изумлением. — Ой, да бросьте! — Он всё ещё хихикает. — Империя таймлордов? Основанная нами тремя? Вот она, политика нейтралитета! — Они не сводят с него глаз. Он обнаруживает, что никак не может перестать смеяться. — Нет, погодите, до меня дошло! Я могу создать новые конвертеры чёрных дыр, понимаете? Я могу быть Рассилоном. Люси, дорогая, ты будешь Омегой, это тебе подходит. О, Доктор — тебе остаётся роль Другого. Да, звучит похоже на правду. Я смогу править, смогу учинить тысячелетний террор, а новое Око Гармонии включит в себя все виды гаджетов, предназначенных для контроля над ним, и все они будут названы в мою честь! Пояс Мастера, Ключ Мастера, Печать Мастера. Раз уж на то пошло, можно сделать и чёртов Гладильный Пресс Мастера. Разве не мило? Разве не весело? Да, вперёд, давайте построим новую империю таймлордов! Доктор осторожно протягивает руку и очень нежно сжимает ладонь Мастера; лицо его исполнено боли. Смех Мастера угасает, в основном из-за гнева и шока: после всего этого Доктор продолжает его прощать. Он выдёргивает свою руку. — Что ж... — Рани, кажется, в замешательстве. Доктор встаёт. — Мастер прав. — Изумлённые взгляды обоих своих собеседников он игнорирует. — Что бы из этого ни вышло, мы… мы все преступники, изгнанные прежним обществом. — Он судорожно выдыхает. — Вы оба, подъём — и в ТАРДИС. Живо. И Рани следует за Доктором наружу — по той же причине, что и Мастер: в самом деле, что им ещё остаётся? Доктор выставляет их из ТАРДИС почти сразу же после того, как они туда заходят; он переместился лишь в пространстве, тут же замечает Мастер, не во времени, потому что теперь они находятся рядом с розничным магазином Джонсов. Рани бросает на витрину встревоженный взгляд, но всё же входит внутрь. Может быть, она действительно думает, что ей не победить без помощи Доктора. Мастер не может решить, значит ли это, что у неё пораженческий настрой или реалистический. Помещение иначе как переполненным не назовёшь. Весь контрольный стол у выхода завален сотнями раскрывающихся штуковин: коробочками для украшений, музыкальными шкатулками, косметичками, очечниками, клатчами и, конечно же, часами. Выглядит более чем впечатляюще. И — о, это зрелище и впрямь согревает сердца Мастера: как лица Джонсов и Джека при виде него искажают ненависть и страх. Он улыбается и машет им рукой. — Так, — произносит Доктор, берёт Рани за локоть и подводит её к столу. (Половина присутствующих, кто никогда раньше не видел Люси, заметно растеряна). Доктор берёт один из предметов — карманные часы, наверное, из чувства ностальгии — и вкладывает Рани в ладонь. — Открой их, — говорит он. — Но… — мешкает Рани. — Открой их, — очень тихо повторяет Доктор. Рани их открывает. Она открывает их, направив в сторону от себя, и дротик с глухим стуком падает на пол. — Так я и думал, — говорит Доктор. Он вынимает карманные часы из её несопротивляющихся рук, мгновение разглядывает золотые вихри в глубине и закрывает их, откладывая чуть поодаль от остальных предметов. Потом выбирает следующий, передаёт Рани и терпеливо подсказывает: — Открывай. И так продолжается ещё долго. Мастер от нечего делать задаётся вопросом, почему Рани не откроет одну из этих штук прямо Доктору в лицо, просто назло; впрочем, быть может, даже он сам не сделал бы этого, учитывая направленные на неё взгляды их зрителей-людей, варьирующиеся от любопытных до язвительных. Всех, кроме Марты Джонс; он видит: она неотрывно наблюдает за ним, не за происходящим. Он поднимает брови. Она тоже поднимает брови в ответ. Ну… чёрт возьми, всё равно ему скучно. Он взмахивает бровями. Её глаза сужаются. Он закатывает глаза. Её сужаются ещё сильнее. Он ей подмигивает. Её брови снова взмывают вверх. Он ухмыляется. У неё делается скептичное выражение лица. Немного подумав, он опять подмигивает. Чудо из чудес: Марта Джонс нехотя улыбается. Потом она качает головой в сторону Доктора, смотрит обратно на Мастера, и в её взгляде отчётливо читается: «Ну что?». Пожав плечами, он делает универсальный жест «он совсем спятил» и кивает. Марта едва заметно вздрагивает, тоже пожимает плечами и переводит взгляд на Рани, несомненно, завершая тем самым, по всей вероятности, наиболее сюрреалистичный за всю жизнь Мастера обмен взглядами. У него остаётся чёткое ощущение, что он только что получил некое странное подобие благословения от Марты Джонс, и он решает, что лучше всего обвинить в этом глупого болтливого человека, Гарри. Это единственное возможное объяснение. Должно быть, она искренне хочет, чтобы Доктор был счастлив. О, он и вправду сегодня побеждает. Рани заканчивает извлечение своего препарата из составляющих арок хамелеона, и Доктор оглядывается вокруг. — Лео, мистер Джонс, где вы храните… корзины? Вещи, чтобы переносить другие вещи? — В подсобке, — отвечает Лео и бежит туда. Через секунду за ним устремляются Тиш и Йанто. — Ладно, — говорит Доктор после того, как они возвращаются с корзинами и сумками, и снова берёт Рани за локоть, — раскладываем всю эту ерунду по сумкам и идём в ТАРДИС — мы отправляемся в больницу. И все они, четверо таймлордов и одиннадцать человек, заполняют консольную комнату ТАРДИС, чтобы совершить ещё один короткий пространственный прыжок через Лондон. Мастер так сильно не наслаждался ситуацией с… ну, с того времени, что они провели несколько часов назад в спальне в ТАРДИС, но не суть. Не желая, очевидно, поднять суматоху, Доктор заводит всех в больницу через боковой вход («Печать Рассилона, кстати, отлично смотрится на парадных дверях», — жизнерадостно сообщает он Рани, открывая боковую дверь), и все пятнадцать в полном составе поднимаются по ступенькам на восьмой этаж, хотя Мастер обнаруживает, что вместе с Доктором и Рани оказывается впереди. Видимо, никто, даже Кворенн, не имеет желания приближаться к одному из них. Когда они добираются до восьмого этажа, Доктор вытаскивает свою психобумагу и машет ею перед недоумевающими врачами и медсёстрами, сбежавшимися посмотреть, из-за чего вся суета. В какой-то степени это помогает, но не слишком. В конце концов Доктор находит заведующего. — Мне нужно, чтобы вы собрали всех пациентов в одной комнате, — говорит ему Доктор. — В самой просторной комнате, что у вас есть, посадить всех в кружок. И побыстрее. Мужчина, колеблясь, поворачивается к Рани. — Мисс Ингрэм? Рани вздыхает и делает скучающий жест, признавая своё поражение. — Делайте, как он говорит. Десять минут спустя они находятся в самом большом помещении отделения. Многие из пациентов бросают на Марту взгляды, исполненные благоговения, как, например, смутно знакомый слегка взлохмаченный мужчина, вцепившийся в руку Марты. Мастера всё это порядком раздражает, так что он прислоняется к двери и ждёт, когда случится что-нибудь интересное. Какое-то время складывается ощущение, будто ничего интересного не произойдёт. Поскольку у Доктора нет никакого другого способа дать каждому из сидящих здесь людей правильную сущность таймлорда, он просит их передавать вещицы по кругу, открывая их перед тем, как отдать следующему. Сначала слышатся лишь тихие удивлённые возгласы, когда люди замечают странное сияющее содержимое в каждом из предметов, что они открывают, а потом, на середине круга, мальчик открывает музыкальную шкатулку, и золото заливает его лицо. Он в изумлении закрывает шкатулку, все остальные пациенты неотрывно глядят на него, и его лицо освещает широкая улыбка. — Мы в порядке! — говорит он. — Да, — шепчет Доктор. — Вы — да. — Кажется, в его глазах стоят слёзы. Мастер отводит взгляд. Наконец, все предметы открыты, и сотня юных таймлордов сидит в тишине, видимо, пытаясь осознать всё случившееся. Потом девушка с короткими каштановыми волосами поворачивается к Доктору и негромко произносит: — Спасибо. — Не за что, — шепчет Доктор. — Но где остальные? — спрашивает девушка. — Я не знаю, — говорит Доктор. — И не узнаешь, — неожиданно встаёт Рани. — Я обладаю этим знанием, но вы все пренебрегли моей помощью. И Мастера неожиданно захлёстывает всеобъемлющее чувство, будто с ним это уже происходило. В тот раз люди вокруг могли быть другими: мужчина в костюме, женщина со светлыми волосами, все эти испуганные лица, глядящие вверх. «Если это не может быть моим…» — говорит (говорила) женщина жестоко и капризно, поднимая… не имеет значения, что она поднимает; Мастер понял тогда, что, если возьмёт это, он станет самым могущественным существом во вселенной, и что он теперь видит: это его кольцо, и ключ к Матрице не играет никакой роли. В точности как он поступил в той комнате на Кигкривуе, он выхватывает кольцо у Рани; в той комнате он ощущал, как сила начинала уплотняться вокруг него, а потом всё вспыхнуло и погасло, и он обнаружил себя в пещере, и встревоженные кигкри вывели его наружу. Сейчас, здесь, кольцо в его руке — не квантовая вероятность; это факт. — Мастер, — произносит Доктор очень мягко, в его голосе сдержанный скрытый ужас — это должно бы заставить Мастера рассмеяться, обернуться, послать ему воздушный поцелуй и надеть кольцо с мыслью об открытии и о знании. Он этого не делает. Он крепко его держит, глядит, как оно сверкает, и думает — нелепо! — о короле Людовике VII, отбивающем ритм барабанов по подлокотнику своего кресла и говорящем: «И меня озарило: если бы я мог постичь, что это за место, где я оказался, это наделило бы меня божественными знаниями. Именно поэтому, господа, я уверен, что удержался пред искушением». Думает о том, как Доктор говорил, словно и правда в это верит: «Это можно контролировать. Не обязательно подчиняться им». Думает о цефеях, обвивающих их ноги в дрожащем радостном объятии, глядящих вверх с восхищением в янтарных глазах. Думает о выражении лица Доктора, когда тот наблюдал, как он мыл тарелки. О том, как Доктор посмотрел на него в лаборатории на Малкассарио и сказал, что он гений. О битве на мечах, которую помнит даже несмотря на то, что видел её глазами Гарри. Он думает о тысяче глупых поступков по отношению друг к другу и видит мольбу и страх на лице Доктора, ярость Рани и твёрдую решимость Марты, советующую ему подумать ещё раз, прежде чем снова выкинуть этот номер, «захвати мир». На мгновение он так крепко сжимает кольцо, что оно больно врезается ему в ладонь, — и отдаёт его Доктору. Доктор смотрит на него в ответ так, будто ничуть не удивлён, что Мастер отдал ему кольцо, и в первый раз за, можно сказать, целую вечность Мастера не возмущает его сострадание. — Мне не следует его использовать, — говорит он, глядя на собравшихся здесь таймлордов. — Кто-нибудь из вас хоть раз подключался к Матрице? Почти все качают головами, но один мужчина в задних рядах поднимает руку. — Я подключался, Доктор, — сообщает он. — Только… только для дипломного проекта, но думаю, я, возможно, смогу использовать её. Немного. — Хорошо, — и Доктор бросает ему кольцо. — …Подождите, — слышится робкий голос. Все, включая Мастера, поворачиваются, чтобы посмотреть на заговорившую женщину; это одна из команды Торчвуда, та, что японка. Она кажется слегка обеспокоенной внезапным вниманием, но продолжает: — Я… я думаю, у меня, наверно, есть кое-что, что может помочь. — Она нервно сжимает в руках сумку с ноутбуком. — Это один из моих файлов. Эм-м… «Следуйте по бесконечной дороге». Инопланетная надпись, которую мы нашли в Тибете. Там… там говорится о священных кольцах и сакральном знании. — О, это гениально, Тош! — восклицает Марта. — Доктор, как думаешь? — В любом случае попробовать стоит, — говорит Доктор. — А вот и ещё одна проблема, — вставляет Мастер; Рани пытается незаметно его обойти. Он хватает её за руку. — Что мы собираемся делать с малышкой Люси? — Я за ней присмотрю, — неожиданно отзывается Кворенн. — Не знаю, какие у неё намерения, но она разбирается в своём деле. Раз Галлифрей исчез и нам нужно начинать всё заново на новой планете, можем её использовать для несложных задач. Она обеспечит науку — а я в состоянии обеспечить моральные принципы. — Великолепно, — радостно отвечает Доктор и доходит даже до того, что обнимает Кворенн. Мастер с готовностью передаёт Рани с рук на руки и говорит: — И как бы мне ни было неприятно портить сей праздник, но где они будут жить? Застряв на Астерионе? — Он оглядывается вокруг себя. — Кто-нибудь помнит, где припаркована ваша ТАРДИС? Тишина. — Чудно, — резюмирует Мастер; он и в самом деле встревожен. Все эти таймлорды не будут допущены в его… Доктора… в ТАРДИС. Это единственная свобода, что у него осталась, единственный шанс изменить вселенную, и, взглянув на Доктора, он замечает, что Доктор думал о том же. И тут в коридоре раздаётся шум — похожий, но всё-таки не совсем такой же, как при материализации ТАРДИС. Все немедленно вскакивают на ноги и устремляются в коридор, где их глазам предстаёт зрелище, не поддающееся объяснению: большой фиолетово-коричневый осьминог с янтарными глазами выбирается из раковины, чуть большей по размеру, чем он сам, и рассматривает каждого по очереди. — Приветствую, Доктор и Мастер! — жизнерадостно восклицает он. Никто из присутствующих не вскрикивает, а это кое-что говорит о собравшейся компании. Цефей подкатывается к ним. Доктор лучезарно ему улыбается. — Как вы добрались сюда? — спрашивает он в восторге. — Твой корабль научил наши корабли интересным и чрезвычайно полезным вещам, — отвечает цефей. — Многие наши корабли теперь экстрамерны и способны совершать пространственно-временные путешествия. — Он дружелюбно похлопывает щупальцем кеды Доктора. — Но не беспокойся, мы не вмешиваемся в события. Мы лишь наблюдаем. Мастер чуть ли не наяву ощущает, как у Доктора сжимаются сердца. — Ксеф, — произносит Доктор, — многие из тех, кого ты здесь видишь, — беженцы, представители моего собственного вида, чувствительные ко времени. Они утратили свои живые корабли. Ваша планета — на какой вы теперь обитаете, — какая она? — Новый Цефей? — Щупальца Ксефа изгибаются в причудливой волне; судя по всему, этот жест аналогичен пожатию плечами. — Океаны глубоки и просторны, но есть и суша, и кислород, летающие создания и растительность. Большая часть наших новых живых кораблей выращена там. — Вы можете… — начинает Доктор, но закончить предложение он не в силах. — Вы можете взять их с собой? — спрашивает Мастер. — Сможет ли ваша планета принять ещё один разумный вид? — Если этот вид ваш? — говорит Ксеф. — Да, конечно же. Будут ли и другие беженцы? Доктор бросает взгляд на мужчину, взявшего ключ к Матрице, потом смотрит снова на цефея. — Да, — отвечает он. — Порядочное количество. — Что ж, — произносит Ксеф, его кожа рябит, выражая веселье, — на Новом Цефее порядочное количество суши. *** — Спасибо за чай, миссис Джонс, — благодарит Доктор, поднимаясь на ноги и аккуратно складывая салфетку. — Заходи в гости в любое время, — говорит мама Марты, но её тон подразумевает, что, как и в этот раз, Мастер приглашение никогда не получит. Вообще говоря, Марта не может её укорить. Вслед за Доктором она выходит на улицу. Доктор слышит её шаги и оборачивается, каким-то образом выбрав точку ровно на полпути между ТАРДИС и домом матери Марты. Забавно: то, что синяя полицейская будка стоит здесь посреди дороги, не кажется странным. Она выглядит надёжной, будто может выдержать что угодно; Марта начинает осознавать, что и Доктор тоже сможет. Неважно, что она не сделала его лучше полностью своими силами: она доктор. Это её работа: сделать достаточно для того, чтобы помочь людям научиться помогать самим себе, — и это ей удалось. Она смотрит на Доктора, Доктор смотрит на неё и едва заметно криво улыбается. — Тот телефон всё ещё у тебя? — спрашивает Марта. — Конечно, — заверяет Доктор. — Без него никуда. — Думаешь, они будут в порядке? — говорит Марта. Доктор улыбается шире. — Торчвуд? Твои родные? — Таймлорды. — Да, — отвечает Доктор. — И Торчвуд, и твои родные. — Ты не один, — улыбается ему Марта. — Нет, — говорит Доктор, — нет, — смотрит на неё, правда смотрит на неё и серьёзным голосом продолжает: — у меня есть ты. Марта делает к нему шаг и легонько толкает в грудь. — Говорила тебе. — Угу, — Доктор слегка наклоняется и крепко её обнимает; Марта широко улыбается, уткнувшись в ткань его костюма, и вдыхает запах одежды, металла и слабый аромат чая. Он отстраняется, чтобы улыбнуться ей ещё раз, придерживает её руки на мгновение, и уголки его глаз немного приподнимаются. — Так, значит, ты и Мастер, — говорит Марта, — вы просто… отправитесь дальше. — Так и есть, — отвечает Доктор. — И у вас всё хорошо? Доктор на мгновение задумывается. — Это будет нелегко, это будет испытанием, — произносит он так, словно декламирует заученное наизусть, — и это всегда будет нелёгким испытанием. Но в этом-то и веселье. — Ты совершенно сумасшедший, — заключает Марта, смеётся и отпускает его. Она наблюдает, как ТАРДИС исчезает из вида, и возвращается к своей семье.