Дар богов

Вечер подарил Дару совершенно незабываемые ощущения. После какой-то кружки (на середине второго кувшина пива), он оказался в сплетении чужих рук, обнятый и стиснутый, словно игрушка, еще через пару кружек — полураздетый и — что самое удивительное! — возбужденный до неприличия. Впрочем, мысль о приличиях как-то очень быстро испарилась. Энку, смеясь, его трогали и вертели как кота. Они же в четыре руки ласкали обоих, когда Дар оказался все же раздет полностью, а такая же обнаженная Тори — верхом на нем. Дар смотрел, как по белой коже скользят чужие смуглые руки, чувствовал, как такие же ласкают его, и сходил с ума. Что-то там, в остатках сознания, вопияло, что он же не любит женщин. Он твердил себе, что не любит всех, кроме этих. Потом было очень жарко, до стонов и всхлипываний. Он тонул в яркой зелени чужих глаз, обжигался о расплавленное золото и отдыхал в непроницаемой мгле, где было только непрерывное движение, все ускоряющееся, и чужие руки не позволяли ему стать хаотическим и нарушить гармонию. Наконец, гармония достигла полного совершенства, когда он и Тори почти одновременно застонали в голос. Утром было жуть как неловко. Особенно когда проснулся в клубке обнаженных женских тел. Кайла, открывшая глаза сразу, шепотом посоветовала выкинуть из головы дурные мысли. Обоюдное удовольствие еще никому не вредило, а они с сестрой были совсем не против. — Мне надо идти, — пробормотал Дар. — Спасибо. Это было красиво, — Кайла поцеловала его в губы, поправляя сорочку. — Ага. Было… Пару дней после того Дар ходил, как сомнамбула, пытаясь осмыслить все, что произошло. Как это вообще вышло? Повторять его совсем не тянуло, да и во сне снились глаза энку, похожие на мишени. В конце концов, он успокоился — отношение к нему ничуть не изменилось, ни у Тори, ни у сестричек, так что все это было решено списать на пиво и забыть. Он продолжал готовить, иногда задумываясь об Эйлене и роняя вздохи. Последствий эта ночь не возымела. Уже несколько позже Кайла проговорилась, скорее, нарочно, чем случайно, что близнецы хотели бы увидеть Тори в ипостаси матери, настоящей, а не приемной для всех вокруг. Но боги, видимо, вняли нежеланию самой Главы обзаводиться потомством. И Дар ее понимал: ребенок, рожденный Главой Гильдии ассасинов, с вероятностью более чем возможной так же станет ассасином, а какой матери захочется для него такой судьбы? А вот Дар всерьез перепугался. Отцом он себя не представлял. И не пришлось, хвала богам. Время летело незаметно. Он в самом деле не замечал его течения, как и не считал рутиной свои дела. Только отметил, что на рынке стали появляться осенние грибы и плоды. Грибы ему тоже нравились, с ними было интересно работать. Гильдия обзавелась еще одним «специальным» днем — грибным. И пропахла начинкой для пирогов и соусами по самую крышу башни. А в один ясный, солнечный и очень холодный осенний день Тори взяла мужа под руку и повела в город. Их целью оказался крохотный ресторанчик, скорее, даже закусочная в припортовом районе. На вывеске сверкали новенькой краской очень узнаваемые кошачьи морды, закусочная так и называлась — «Четыре кота». А вплетенный в резные узоры по краю вывески гильдейский знак надежно защищал ее от нежелательных элементов. — Вот, солнышко. Теперь она твоя. — Т… Тори? Правда? Но… Помощники… — пробормотал Дар. — Все уже наняты. Троих тебе на первое время хватит? Разносчик и два поваренка. — Да, конечно. А клиентура? — Район такой, что тут мало кто рискует работать. Но твою закусочную защищает Гильдия, так что можешь не бояться. Сюда повалит народ, ведь она одна. Дар крепко обнял ее. — В зале всегда будет кто-то из наших. Тебе нравится? — Очень! Собственное заведение! Это же мечта! — Ну, если нравится, идем в магистрат. Формально, закусочная будет считаться собственностью Гильдии, но владельцем в бумагах и по закону станешь ты, как гильдейский представитель. Дар смог поверить в произошедшее лишь после проставления всех подписей и получения бумаг на руки. Не разреветься, как ребенку, помогла только крепкая рука Тори на запястье. И нежелание идти по городу с опухшей физией. Зато уже в башне ничто не помешало ему кинуться жене на шею и вымочить ее одежду напрочь. — Тише, малыш, тише, — уговаривала Тори, гладя по спине. А Дар ронял слезы на ее грудь и был почти безоблачно счастлив. — Тебе стоит приступить к работе, ты не думаешь? — А как же Гильдия? — Бойцы скоро растолстеют на твоей кормежке, — рассмеялась Тори. — Им следует поскучать по ней. А тебе — отработать несколько месяцев и получить мастерское звание. Дар покивал, соглашаясь с этим. — Но праздничный стол все равно без меня не обойдется. — Несомненно, милый. Габриэл позаботился о закромах в закусочной, зная твои вкусы, пока мы готовили подарок. Но все равно посмотри сам хозяйским оком. И не стесняйся в тратах, Гильдия может себе позволить все, что захочешь. Но в то же время, думаю, не мне тебя учить, что готовить, как в лучших ресторанах города, для того района не стоит — люди не оценят. — Я буду готовить попроще. — Тогда вперед, солнышко. Митар тебя проводит и останется с тобой. Помощники уже ждут в «Котах». Дар еще раз обнял жену и поспешил в свои новые владения, на ходу продумывая меню. Жизнь еще раз разделилась на «до» и «после». Владеть собственной закусочной оказалось хлопотно, намного более хлопотно, чем готовить на целую гильдию. Теперь он гораздо лучше понимал жену, сочувствовал ей и старался обязательно порадовать чем-нибудь вкусненьким, приготовленным только для нее. Копченая рыба, сладкие пироги, восхитительные мясные закуски — Дар старался. Доползая к позднему вечеру, а, скорее, к ночи в башню, он обязательно поднимался к жене, чтобы пожелать ей доброй ночи, вручить свой подарок, получить поцелуи в щеки, а иногда и в губы от нее и близнецов, и отправиться принимать ванну и спать к себе. Про Эйлена он вспоминал редко, было как-то совсем не до мыслей об энку. Нельзя сказать, что он о нем забыл и выкинул из головы. Отнюдь, иногда мужчина с черно-золотыми глазами приходил в его сны, заставляя Дара утром с жарким стыдливым румянцем относить простынь прачкам. Но было это редко. Тем неожиданнее стало появление энку однажды зимним вечером в закусочной. Народу было немного, на кухне справлялись поварята, тем более что наготовлено было всего впрок, и Дар сам стоял за стойкой, приветствуя посетителей, которые были ему уже хорошо знакомы в своем большинстве. Тори не ошиблась, к нему ходили с окрестных улочек, иногда забредали матросы из порта, с торговых суден, рискнувших подняться по реке вглубь страны. Шаги Эйлена были нарочито тяжелыми. — Ну здравствуй, солнышко. Дар вспыхнул от обращения, разозлился на себя за то, что смутился, на энку за то, что смутил. — И вам здравствовать, дэллин. Чего желаете? Есть пиво, ягодные настойки, медовуха. Горячего, закусок? — Я бы съел горячего, вечер холоден, как и твои глаза. — Выбирайте место, дэллин, — Дар повел рукой, указывая на пустующие столы, кликнул помощника и ушел готовить для энку. Несмотря ни на что, хотелось, чтобы у того осталось хорошее впечатление от «Котов». Эйлен обосновался за угловым столиком, самым малозаметным от входа. Он догадывался, что в заведении Дара дежурит кто-то из гильдии, и этот кто-то его уже «срисовал», оставаясь незамеченным. Но все равно не хотелось сидеть на виду. Хоть он и оделся попроще, здесь его «попроще» выглядело почти неприлично богато. К тому же, он пришел сюда ради Дара, а не ради сестер. В Гильдию он пока не заглядывал. Все равно этот визит закончится ничем, как и предыдущие. Он не понимал, на что надеется отец. Близнецы уже нашли себе аннат, одну на двоих, и разорвать добровольную связь душ невозможно. Он боялся думать о том, отчего полгода в каждом сне видел невозможные синие глазищи, холодные как горный лед, и тяжелые темные волосы, волной текущие по белым плечам в полумраке. Пытался выбросить из головы этого человечка. Но связь дракона с тем, с кем ему предназначено быть, нерушима. Его аннат магически обвенчан с Главой Гильдии. Как и любой энку, он видел подобные связи. Он тянул, как мог, срывался в авантюрные краткие романы с женщинами и мужчинами в попытке перебороть связь. И понимал, что рано или поздно приедет в город, чтобы сдаться. Когда Дар принес еду, он взял его за руку. — Присядешь со мной? Я давно тебя не видел. Дар прикинул, что пока что подмастерья справятся без него, кивнул, аккуратно высвободив свои пальцы из чужих, устроился напротив. — Значит, теперь это твое заведение? А почему «Четыре кота»? — Потому что, — усмехнулся Дар. Четырех хвостатых разбойников он перестал бояться еще осенью, когда их главарь, огромная рыжая скотина, притащил ему в пасти двух котят той же масти. Сейчас маленькие разбойнички уже изрядно подросли и сторожили погреба закусочной от мышей. Крыс давил их папаша, добровольно перебравшийся в «Котов». — Ты любишь кошек? — Не сказал бы, просто они мне с чего-то покровительствуют. Тори вот, теперь еще и Одноухий. Эйлен ел, наслаждаясь каждой ложкой. Тогда, уезжая, он отчаянно растягивал полученный от Дара деликатес, разрезав мясо на еще меньшие кусочки и позволяя себе один в пару часов. Их хватило до самого дома. Последний Эйлен сунул в рот перед тем как войти в кабинет отца. И молчал, спрятав мясо за щеку, пока тот бесновался. Отчего-то перенести отцовский гнев вот так было куда легче. И из дома он в этот раз практически сбежал, отговорившись срочными делами и тем, что надо навестить сестер. Раньше обычного на целый месяц. Выгребая из своего личного сейфа все сбережения, драгоценности и вообще все, что было для него ценного. Возвращаться он не собирался, вот только понял это лишь здесь, заглянув в глаза человечка. — Как твоя супруга? — Прекрасно, благодарю. Мы теперь видимся только утром и вечером. — Много работы здесь? — энку осмотрелся. — Как и везде. Я же повар. Теперь — мастер, — Дар усмехнулся, припомнив, как получал это самое мастерство. Ему пришлось звать мастера Илена, ведь формально он все еще числился его учеником. Тот не протрезвел даже для встречи. В Гилдхолле понес околесицу, мол, этот бездарь даже каши на воде не сварит. Старшие мастера смотрели на серебристую татуировку на щеке Дара и молча внимали. Наконец, попросили Дара что-нибудь приготовить. Тот показал Золотой королевский пирог. Так что теперь над стойкой висел в рамке за стеклом любовно протираемый от пыли свиток, свидетельство о мастерской степени, со всеми полагающимися шнурами и печатями. — Поздравляю. А я ушел из клана. Дар распахнул глаза: — Правда? Но ведь ты — наследник, дэллин Когти-В-Золоте тебя просто так не отпустит. — Пускай побегает, если есть желание. — Старый, сильный энку? Ну-ну, — скептически прищурился Дар. — Сгребет за шкирку и посадит под замок. — Для этого ему как минимум надо еще сообразить, что я не вернусь. — А что, ты часто уезжаешь из дома надолго? Эйлен кивнул. — Я вообще не особо люблю бывать в клане. У Эйлена был план. Безумный план, который требовалось обдумать. И если он все же решится, то последнее слово будет за Альторией. Она должна отпустить мужа. Или не отпустить. Но Эйлен рассчитывал, что Главе именно супруг нужен не особо. Он был наслышан о том, что из этой Гильдии не уходят. А пока что он старался растянуть тарелку супа подольше, придумывая, что спросить у Дара. Все приходившие на ум вопросы были или слишком личными, или совершенно глупыми. Он просто смотрел, как Дар сидит, как улыбается, думая о чем-то своем. Закусочная понемногу наполнялась людьми, и Эйлен понял, что его аннат сейчас уйдет, ведь у него много работы. — Во сколько ты закрываешься? Я доберусь с тобой до Гильдии. — В десять. Принести тебе еще чего-нибудь? — Нет, я сыт. Просто посижу. Посмотрю на тебя. — Это вряд ли. Я почти все время на кухне, — Дар поднялся, кивая на приветствия завсегдатаев. — Тогда просто отдохну от дороги и подумаю… О чем-нибудь. «О том, как тебя завоевать, Дар богов. Как уговорить Главу тебя отпустить. Кем быть рядом с тобой». Мыслей было много, но все не то и не те. Нить связи затягивалась на горле золотым ошейником, струной удавки. Эйлен даже взялся за горло, проверяя. Он был слишком взрослым, чтобы связь аннат сформировалась медленно и незаметно. И полгода он был слишком далеко и не с теми, чтобы это прошло безболезненно, как у сестер. Дары богов бывают разными. Энку за свою гордыню получили вот такой, полу-проклятие, оттого и старались не высовываться с территорий кланов, все дела вести через посредников. Когда уже этот вечер наступит? Ему нужно видеть Дара. Он сумел заставить себя высидеть еще час. Потом поднялся и поискал глазами гильдийца. Это было не легче, чем отличить один камешек на берегу реки от десятков других, но ассасин возник перед ним сам, видимо, уразумев, что энку нужен именно он. — Проводи меня на кухню. Дар встретил энку вопросительно приподнятой бровью. — Я хотел бы помочь тебе. С чем угодно. — Принеси воды. Ведро у стены. Потом были дрова, потом мясная туша, которую следовало разделать. Дар мелькал перед глазами, и удавка на горле расслаблялась. Наконец, наступил вечер. Эйлен смог передохнуть и просто посмотреть на избранника. С кухни его не изгнали, и это радовало. Он угнездился в темном углу возле печи, привалившись плечом к теплой каменной кладке, следил из-под ресниц за тем, как вытанцовывает в узком пространстве меж столов, моек и специальных плит его человек, кажется, совсем не чувствующий усталости. Он даже успел придремать немного, расслабившись в тепле и близости аннат. И проснулся от тишины: на кухне было прибрано и пусто, Дар сидел на высоком табурете и смотрел на него, облокотившись о стол и устало подпирая голову рукой. — Что? — сонно спросил энку. — Митар ушел проводить по домам помощников, сейчас вернется — и пойдем. Я загонял вас, дэллин? Обращение резануло слух, и Эйлен помотал головой: — На «ты» было лучше. — Я тебя загонял? — повторил Дар. — Ничуть. Это другое… Я… я очень скучал, — вырвалось невольно. Дар смутился. — Ну… Я тоже… Иногда. — Правда? — глаза энку блеснули расплавленным золотом, пряча в этом сиянии и зрачки, и черные ободки радужки. Дар отвел глаза. — Да. — Ты больше не сердишься на меня за те глупые слова? Дар помотал головой. Эйлен как-то очень быстро оказался прямо перед ним, опустился на одно колено, захватив в плен его ладонь. — Я думал о тебе. Сестры были правы — ты солнце, освещающее весь мир. Весь мой мир. Дар заалел. — Что ты говоришь такое? — Я буду откровенен, — Эйлену было нелегко решиться на это. Последним толчком стал проведенный рядом с Даром день, почти завершивший формирование связи. — Вряд ли Иннана или Кайла рассказали тебе, отчего они никогда не покинут Главу гильдии и смирятся с любым ее решением. — Потому что любят? — Любят… да. Любовь энку — это дар богов, обоюдоострый меч, рукоять которого мы сами вручаем тем, кого полюбили. Своим аннат. Это сложное понятие… Это и «любовник», и «любимый», и «жизнь», и «надежда». Я выбрал… нет, скорее, я признал в тебе выбор богов для меня с первого взгляда, но попытался противиться ему. Я был неправ. Дар стиснул его руку. — То есть, ты никогда не уйдешь? — Не уйду сам и не отпущу тебя, если ты примешь мой выбор и мой дар, — сердце энку зашлось от тревоги и боли: связь прорастала в него тысячами игольчатых корней. Если Дар скажет «нет»… Агония будет мучительной, но недолгой. — Мне надо что-то сказать, или я могу просто кивнуть? Эйлен усмехнулся с заметным напряжением: — Поцелуй. В губы. Настоящий, не детская шалость. — Тогда вставай. Энку поднялся с колен, и Дар запоздало подумал, что лучше бы он наклонился — мужчина был выше него, пусть и не намного. Пришлось встать на носки, чтобы дотянуться. Эйлен поспешно наклонился, они умудрились сперва стукнуться лбами, потом зубами, потом он оцарапал Дару губу клыком, теряя голову от разом нахлынувших ощущений. Было так, словно до сих пор он жил с наполовину парализованными органами чувств, установившаяся же связь разблокировала полный их спектр. Дар тоже от растерянности никак не мог сосредоточиться. Ему пришлось крепко стиснуть заплетенные в свободную косу волосы энку, чтобы суметь поцеловать его по-человечески. Эйлен еле смог оторваться от его губ. И то лишь потому, что учуял чужое присутствие. Вернувшийся Митар, заметив их, благоразумно вышел в зал и равнодушно подпирал дверь в заведение, уже запертую на мощный засов и замок. Выходили они обычно через кухонную дверь, она запиралась снаружи. — И нам надо сказать об этом Тори? — Обязательно. Ты ведь все еще ее муж. И вы повенчаны нерушимой магической связью, даже если она отпустит тебя, снимет кольцо, и все такое, вы останетесь связанными выбором богов. Дар снова обнял его. — Но через полгода она меня отпустит. — Только формально. Энку видят связи, различают их. Эта нить — навсегда, как и твоя гильдейская татуировка. — Ну и что, я знаю, что всегда буду связан с Тори, она же меня приютила и дала мне столько всего. — Ты можешь замолвить за меня слово перед ней. Дар кивнул. Они вышли в ледяную зимнюю ночь, но Эйлену больше не было так холодно, как прежде. Он немного волновался о том, какую лавину насмешек обрушат на него сестрички, впрочем, он был готов терпеть это ради Дара. Главное, чтобы согласилась Альтория. Ваардэ, пусть и квартеронка, могла отказаться терпеть на своей территории чужого аннат. Или нет? Он запутался, ведь сознательно отказывался изучать все, что энку знали о подобной связи, надеясь ее побороть. А потом стало поздно просиживать в библиотеке. Дар ни о чем не думал, просто радостно кинулся к жене, стоило им войти в башню и увидеть ее в холле. — Он пришел! Тори кивнула с чуть заметной усмешкой: — Я вижу, солнышко. Дар был счастлив как котенок под грудой мяса. Близнецы, стоящие по левую и правую руку от Главы Гильдии, смотрели на своего брата с очень внимательным прищуром. В холле башни потихоньку собирался народ, на галерее засели дети, обсуждая, будет ли энку сражаться снова, и как быстро его завалят в этот раз. — И… И я хочу, чтобы он остался со мной, — Дар от волнения стиснул складки плаща на груди. Альтория помедлила, обратив пронзительный взор своих нелюдских глаз на чужака. — Твое слово, энку Эйлен, наследник клана Когти-В-Золоте? — Я хочу всегда быть с Даром рядом, оберегать его и отдать свою жизнь в его руки. — Понимаешь ли ты, что Дар — член Гильдии, и таковым останется навсегда? Что быть с ним рядом — значит отказаться от клана и стать частью нашей семьи и Гильдии? — Понимаю, — кивнул энку. Близнецы вышли вперед, заговорили нараспев: — Признаешь ли ты, Эйлен, серебряный энку, сын Первых из Разумных, свой долг? — золотые глаза их заливал свет, в черных клубилась непроглядная мгла. Эйлен вздрогнул, лишь сейчас понимая, что упустил отец и остальные энку: останься сестры в клане, и они стали бы Вестницами, вернее, Вестницей, ведь они суть одна душа в двух телах. Но дэллин Когти-В-Золоте не сумел распознать дар дочерей и потерял самую большую драгоценность народа энку. — Признаю, — ответил он. — Клянешься ли быть вернее тени, ближе кожи, теплее солнца, надежнее скал для своего аннат? — Клянусь, — твердо ответил энку. — Готов ли ты разделить с ним свой срок под солнцем и луной? — Готов, — Эйлен посмотрел на Дара, улыбнувшись. Девушки шагнули к ним, встав за спинами. — Ничего не бойся, солнышко. Протяни руку, — шепнула Кайла Дару. Дар протянул, внимательно глядя на Эйлена. Тот сцепил с ним пальцы, крепко, до боли. Но не успел Дар и ахнуть, как сестрички молниеносным движением чиркнули чем-то бритвенно-острым по их рукам, вспарывая рукава и вскрывая вены. И тут же намертво прижали рану к ране, обхватывая и удерживая их на одном месте. И вовремя: от места, где смешивалась их кровь, по телу Дара потек по жилам жидкий огонь. — Потерпи, — шепнул Эйлен. — Терплю… Из глаз Дара брызнули слезы, он закусил губу, чтоб не орать: это было стократ больнее любого ожога или пореза. Кровь энку выжигала его изнутри огненной волной. — Подумай о чем-нибудь хорошем, — уговаривал энку. Дар смотрел на его белые от боли губы и думал о том, получится ли высветлить вороную гриву энку до золотистого, или не стоит? В конце концов, какая разница, светлые у его любовника волосы или нет, если он — зловредный, язвительный, недобрый, самовлюбленный и вообще не человек? Наконец, огонь схлынул. — Ну вот и все, — Эйлен привлек его к себе, принялся гладить по волосам. Дар расслабился и с удивлением понял, что ничего у него не болит нигде — ни уставшая за день спина и ноги, ни вспоротая когтями энку рука. Он выпростал ее и уставился на чистую, даже без следа раны или крови, кожу. Кровь — совсем немного — была только на разрезанном рукаве сорочки. — Я могу для тебя что-нибудь сделать, солнышко? — поинтересовался Эйлен. — Полить водой, потрясти, поцеловать? — П… поцеловать, пожалуй, — пробормотал Дар, все еще не веря своим глазам. — А потом все-все объяснить. — Идем к тебе, там поговорим. Дар кивнул и повел его в свою комнату. Люди расходились, улыбаясь: пусть и не драка, но зрелище вышло занимательное. Да и результат куда круче. В комнате Дара они устроились на кровати, энку сел так, чтобы видеть своего аннат и мочь чутко отреагировать на любое его движение. — Итак, аннат. Я уже говорил тебе, это больше, чем любимый. Ты — мой дар судьбы, избранник, тот, кто дает мне силы и цель существования. — Интересно, знал наш жрец об этом, когда давал мне имя? — оправившийся от шока Дар фыркнул. — Меня нашли на ступеньках храма в корзинке. Зимой, в одной пеленке. Он выходил меня и назвал Даром, нашел кормилицу, а когда я подрос — пристроил помогать на кухне ресторана. — Не знаю. Но для меня ты точно Дар. В комнату просочились сестренки и Тори, бесцеремонно принялись тискать обоих. — Дайте побыть вдвоем, — смеялся Эйлен. — Побудете, — Альтория одним жестом утихомирила своих энку. — Сперва обсудим, что делать дальше. — Какие будут предложения, дэлла? — Эйлен тут же успокоился и серьезно взглянул на нее. — Ты вступишь в Гильдию и примешь знак, это не обсуждается. После можешь выбирать стезю — стать одним из ассасинов, но тебе придется многому учиться заново. Или будешь работать рядом с Даром, впрочем, от учебы это тебя все равно не спасет. Дар вцепился в руку своего дракона. На кухне он его представить совсем не мог. — Митар нужен мне для других дел, — пояснила Тори. — Эйлен может охранять «Четыре кота» и помогать тебе там. — Я согласен, — кивнул энку. — Что ж, значит, все решено. Завтра выдам тебе Кодекс, учи. А сейчас мы оставим вас. Наслаждайтесь, — и на ухо мужу шепнула чуть слышно: — Аннат в первую ночь всегда сверху, милый. Покажи ему звезды. Дар скромно улыбнулся. Звезд он дракону обещать не мог, со своим невеликим опытом. Но он постарается. Очень-очень сильно постарается. Эйлен, когда дверь закрылась, принялся раздеваться. Волнения он не ощущал, вернее, не было тревоги или недоверия. Энку не может не доверять своему аннат. Он без стеснения остался полностью обнаженным перед Даром. Тот приблизился, провел ладонью по его груди. — Я раньше не был… ну… сверху. — Это не сложно, не бойся. Только нужно масло, я тоже раньше никому не отдавал себя. Дар огляделся. Флакон, которого в его комнате прежде не было, обнаружился на столике неподалеку. Должно быть, сестрички постарались. Или Тори. Он обязательно поблагодарит их утром. А сейчас… Дар взял в горячие от смущения ладони флакон, кивнул Эйлену и устроился между его покорно и соблазнительно разведенных ног. — Я постараюсь быть нежным, Эйлен. — Лен. Называй меня так, мне нравится, — облизнул внезапно сухие губы энку и улыбнулся. Дар напрасно боялся облажаться. У него все получилось, будто и сейчас чьи-то руки вели и направляли. Это и впрямь было звездно. А еще очень тепло, нежно и умопомрачительно. Совсем не так, как было с Тори и сестричками. С Эйленом было… правильно? Они сложились, словно мед и перец — одним целым, идеальным вкусом, запахом. Про любовь говорить было пока что рано, по крайней мере, вслух. Но Дар не торопился. До него внезапно дошел смысл слов, сказанных энку там, во время клятвы. И он решил уточнить, устроившись на своем золотоглазом драконе со всем удобством: — Что значит: «разделить с ним свой срок под солнцем и луной»? — Что жить ты будешь, пока не забьешь меня насмерть котелком или не отравишь морской рыбой. — Так! Никаких ассасинских заданий! — Дар аж головой тряхнул в подтверждение своих слов. — Будешь таскать воду, колоть дрова и разделывать мясо. И выкидывать буйных посетителей из «Котов». И охранять и провожать меня и моих ребят. И только попробуй встрять во что-то опасное! — Хорошо-хорошо, мое солнышко. — А теперь — спать. Я встаю рано, чтобы успеть приготовить закуски и завтрак до открытия. — Спать, — согласился и энку, обнимая его покрепче. Целый месяц никто не вмешивался в размеренную жизнь Гильдии. Дар удивительно быстро нашел общий язык со своим энку, хотя Тори и не обольщалась — это пока Эйлен тих и покладист, потом будут и ссоры, и примирения, и если она еще не выжила из ума, то вторые будут не менее горячи, чем первые. Пока же Дар цвел и летал, окрыленный своими чувствами. Эйлен старательно и очень трогательно заботился о нем, повергая в удивление сестер. Проблемы заявились в Сармар в конце зимы. И выглядели как глава клана Когти-В-Золоте. Очень злой глава клана в сопровождении десятка энку. В башню его не впустили — Альтория вышла сама, и со стены в незваных гостей целились из бронебойных арбалетов два десятка стрелков, способных стрелой срезать крылышко мухе в ста шагах. — Где мой сын? — грохотнул разъяренный дракон. Альтория пожала плечами: — Откуда мне знать, дэллин? — Он где-то в вашей Гильдии. И вам лучше отдать его. — В Гильдии только те, кто Гильдии принадлежит, дэллин. Мы не укрываем беглых энку. — То есть, он вступил в вашу Гильдию? Добровольно? — Вы считаете, что в гильдию можно загнать силой? — с тщательно вымеренным удивлением приподняла брови Тори. — Эйлен! Энку, ждавший за дверью, с готовностью выскользнул из-за нее и встал по левую руку от Главы. — Значит, добровольно пошел? — выплюнул дракон. — Добровольно и с радостью, — ровно ответил Эйлен. Он смотрел на воинов отца и видел примерно равное количество понимания и презрения. — Уходим, — сказал глава клана, разворачиваясь. — Подготовимся к похоронам. Сегодня мой сын умер. — Тогда уж к тройным похоронам, — буркнул себе под нос Эйлен, давя в себе желание посоветовать следующего сына, если он будет, сразу сажать на цепь и воспитывать, как пса, не давая воли вовсе. С главы ведь станется так и поступить. Бывший наследник клана понимал — дэллину Когти-В-Золоте в ближайшую сотню лет отыскать себе жену будет нелегко. Клан, по сути, обречен на смену имени и власти. — Все хорошо? — шепотом спросил Дар, просочившийся следом за Эйленом. — У нас — да. Что ты делаешь за стеной?! — зашипел на него энку. — Тебе сказано было сидеть и не высовываться! Глава клана развернул коня на месте, замер, привстав на стременах. Лицо его, и прежде не блиставшее красками, вообще посерело. — И что ему так не нравится? — задумчиво пробормотал Дар. — То, что я не сдохну от признания меня умершим, — оскалился Эйлен. Из-за стены выскользнули еще двое, встали рядом с Альторией. Дэллин Когти-В-Золоте покачнулся в седле, рассмотрев и связи дочерей, и печать раскрывшегося дара. — Уходим, — рявкнул он. — Быстрее. Однако и он, и его воины успели расслышать сказанное близнецами в один голос: — Имя клана затеряется в шелесте трав… «Посмотрим, — думал глава. — Посмотрим. Вы обрекли клан на забвение, предав, но я не допущу его исчезновения». — Некоторых ничему не учат собственные ошибки, — качнула головой Альтория. — Время рассудит, кто был прав, а кто нет. — Клан жил в нищете? — поинтересовался Дар у Эйлена. — Отнюдь. Клан Когти-В-Золоте довольно богат. Охотничьи угодья, добыча драгоценных камней… А что? — То есть, глава ведет клан к процветанию, правит мудро, клан процветает. А вы желаете ему забвения лишь потому, что сбежали, не продолжив род и не оставив наследника клану? — Ты торопишься с выводами, — усмехнулся энку. — Когда стремление к процветанию начинает застить глаза и заставляет не считаться не то, что с чувствами рядовых членов клана, но и с собственными детьми, это уже нехорошо. Это признак гордыни, а энку и без того вечно огребали за нее. — А в чем он с тобой не посчитался, дорогой? Помнится, это ты сбежал… — Идем, расскажу, от чего и почему сбежали сперва мои сестры, и чем это аукнулось мне. Дар кивнул и последовал за ним. Энку привел его в комнату к близнецам. Альторию словно бы вообще не удивил их приход, она только кивнула, продолжая заниматься бумагами, оккупировав стол и кресло возле него. Остальные устроились на огромной кровати, словно птенцы в гнезде, обложившись подушками. — Клан Когти-В-Золоте никогда не бедствовал, это ясно и из его имени. Основателем клана был младший сын князя, которому были отданы богатые золотые и рубиновые копи и изрядный кус земли, чтобы собрать себе сильный клан. Сменилось несколько поколений, и влияние клана уменьшилось, а его расположение рядом с границами людского королевства стало считаться не лучшим из возможных. Особенно когда клановые энку стали торговать с людьми. Когда у дэллина Иннара появился сын, Вестница князя сказала, что его сердце еще не родилось. И глава клана испугался. Так говорили обычно о «проклятых», тех, кто ради аннат уходил из земель энку, зачастую не находя понимания у своего избранника, получая отказ и погибая от обрыва связи. Или теряя свободу. Едва только наследник перешагнул порог шестнадцатилетия, «зрелости крови», дэллин Иннар начал усиленно искать для него супругу. До полного совершеннолетия брак невозможен, но помолвки заключать можно. С желаниями и чувствами детей энку не считаются, до брака отпрыски обязаны повиноваться главе клана или семьи, не имея права голоса. Девочкам в этом смысле еще тяжелее — они и после брака этого не получают. Через некоторое время дэллин Иннар забыл, зачем вообще начал поиск невесты для сына. Его захватило желание заполучить клану еще больше влияния и земель. Меня… наследника натаскивали на соблазнение, на исполнение приказов, зачастую неприятных. Наследником практически расплачивались за привилегии. Потом родились близнецы-девочки. Это редкостная редкость у энку, и многие попросту не помнят о том, что их запрещено разделять. Я и сам-то узнал об этом случайно, когда прятался от очередного «полезного» отцу знакомства в библиотеке. Дар завороженно слушал, внимая каждому слову. — Честно сказать, об их даре я не знал до момента, когда приносил тебе клятву. Но если бы и знал, это бы ничего не изменило. Я любил сестер и старался баловать их, чаще бывать с ними, учить и играть. Это я рассказал им о том, что в их телах одна душа. И я же послужил причиной их бегства из клана. В тот день я подслушал беседу отца с двумя дэллинами других кланов. Нарушая законы энку, тот договаривался о помолвке несовершеннолетних дочерей и возможности после их шестнадцатилетия отправить обеих в кланы будущих супругов. Я успел только сообщить сестрам об этом, а потом меня отослали к очередному «полезному» партнеру отца. Когда я вернулся, эти две паршивки сбежали. Не подождав меня, не попросив о помощи, не взяв ничего, что помогло бы им выжить. — Кроме амулетов, — хихикнул Дар. — Я их сам был готов убить, когда через шесть лет амулеты перестали действовать, и я, наконец, смог узнать, что они живы и не погибли. Сестры засмеялись, затормошили брата. Он фыркнул на них и продолжил: — Я был рад даже тому, что они нашли свою аннат, хотя сперва перепугался до нервной трясучки. Запоздало, конечно — их связь уже была устоявшейся и крепкой, так что мои переживания ничего не значили и не меняли. Отцу я об этом не сказал. Как и о принятом ими знаке Гильдии. И все последующие годы лгал и изворачивался, прикрываясь тем, что дэлла Альтория ваардэ, сильнее меня и старше, и ее условие для возвращения сестер в клан — победить ее в схватке. Я делал вид, что тренируюсь, как проклятый. Это спасало от поручений отца. Мне кошмарно надоело быть шлюхой* ради клана. — Ничего, теперь ты со мной. — И теперь ты понимаешь, почему мы «предали» клан? — Но если там так плохо, почему никто ничего не делает? — Например, что? И кому именно плохо? Ты не равняй под один гребень всех. — То есть, только вам там было плохо? — Может, и не только, — пожала плечами Иннана. — Сам подумай: они так воспитаны, что не мыслят иного. Мало кто решается на бунт, как мы или Лен. Оглянись на себя: было ли тебе хорошо до жребия? И много ли ты наделал, чтобы это изменить? — Мне не было особенно плохо. Смотря, с кем сравнивать, знаешь ли. — Ну вот и другие клановые думают так же. Плывут по течению, ничего не меняя — им терпимо. Нам — нет. Не стоит обвинять нас в том, что это мы обрекли имя клана Когти-В-Золоте на забвение. Имя уйдет, но клан-то останется. Сменится глава, может, что-то изменится в жизни энку. Наберется довольно бунтарей, чтобы сломать старые законы и написать новые. Дар вздохнул. — Да. Когда вы рассказываете, это звучит… не очень хорошо, — он уткнулся в плечо Лену носом. — Никому тебя больше не отдам. Никогда. — Энку обычно не выносят проблемы клана за границы этого самого клана. Но сейчас мой клан — здесь. Я Эйлен-без-Имени, — Эйлен посмотрел на внимательно слушавшую весь его рассказ Альторию. Та кивнула. — Зачем тебе здесь имя? — Странно чувствовать себя словно бы голым, — усмехнулся энку. — Разве имя делает тебя тем, кто ты есть? — Сперва ты делаешь имя, потом оно становится твоим плащом. Я не жалею, что сбросил старый плащ. Но… Дар обнял его покрепче. — Но — что? — Но без плаща-то жопой светить неохота, — буркнул тот. — Какие милые сравнения, — восхитился Дар. — Получается, тебе нужен новый плащ? — Мне нужно собрать под этим плащом семью. Близнецы фыркнули, Кайла кивнула, ткнув старшую в грудь: — А я тебе говорила, сестренка, что наш братец — та еще наседка. — Но у тебя же есть семья. Мы все. Эйлен смотрел на Альторию, та хмурилась, но тоже не отводила глаз. Семья… Да, семья — какая уж есть. Но до сих пор у нее не было имени. Только знак. Имя своего рода Тори прекрасно помнила. Дар переводил взгляд с одного на другую, не понимая, в чем дело. Наконец, Альтория прихлопнула ладонями по столу, принимая решение. — Солнышко, вам с Габриэлом предстоит много работы. — А что именно приготовить, дорогая? — мгновенно оживился Дар. — Все, что пожелаешь, милый. Будет большой праздник для всех. Наречение имени клану. Дар засиял, предвкушая много-много рыбы на столах. — Два дня на подготовку вам хватит? Хотя, нет, недели — я отзову всех ассасинов, им должно хватить времени на завершение заданий. — О, за неделю мы приготовим с мастером королевский пир! — Не забывай и о «Котах», — Альтория поднялась, поцеловала мужа в щеку и хлопнула в ладоши: — За работу, мальчики и девочки. Дар поспешил к себе, нужно было наготовить еды для закусочной. И обдумать меню пира для Гильдии. Об образовании клана Альтория оповестила всех. Не отказался никто — это была честь, получить клановое имя и стать не просто мастером из Гильдии ассасинов города Сармара или членом этой Гильдии. Дар и Габриэл с ног сбивались, чтобы успеть наготовить побольше вкусного. И непременный Золотой королевский пирог. Еще больше, еще вкуснее — Эйлен просветил относительно традиции, когда на наречении кланового имени столы должны ломиться, а сладкое обязательно: чтоб последующая жизнь была богатой и изобильной. Энку и сам не отлынивал. Ему неожиданно понравилось помогать своему аннат с кухонными делами. Это было сродни магии — из кучи непонятных ингредиентов получалось нечто удивительно вкусное. — Это же так просто, никакой магии, — смеялся Дар. Эйлен кивал и подлизывался, выпрашивая мяса с медом и перцем. — Сделаю-сделаю, вот, уже маринуется, видишь? Энку обнимал его, мешаясь под руками, но эти мгновения Дар ни за что не променял бы ни на что иное. Как и легкие поцелуи, которые удавалось урвать. Все остальное могло подождать до дома, и оставалось там за запертыми дверями. Эйлен, конечно, все равно был самолюбивым гадом, но свое ядовитое жало предпочитал оттачивать теперь на ком-то другом. Наконец, пир был готов, столы накрыты, а Гильдия собралась вся, до последнего младенца на руках матери. Альтория торжественно внесла в трапезную огромную чашу из серебра, украшенную чеканкой и резными медальонами из какого-то зеленого камня. Ей пришлось изрядно переплатить ювелирам за срочность — произведения искусства такого масштаба за неделю не делались. Но Главе ассасинов не отказывают. Габриэл откупорил еще одну бутыль вина, на сей раз белого, оно потоком солнца пролилось в чашу чуть-чуть не до краев. — В моих жилах — кровь рода Среброшкурых. Мой клан до этого дня состоял лишь из меня одной. Пришло время возродить его славу, — в ее руке возник короткий изогнутый нож из какого-то полупрозрачного черного камня. Дар нахмурился, припоминая, что это за род. Но раз из одной только Тори… Короткое движение лезвия — и в вино закапала ее кровь, он считал капли: их было ровно по числу собравшихся, исключая ее. Потом чаша пошла по кругу. Отпивая глоток, каждый называл свое имя, прибавляя клановое. — Виллема Среброшкурая. — Ригор Среброшкурый. — Митар Среброшкурый. — Сантор Среброшкурый. — Ильса Среброшкурая. Все они — и дети, и взрослые, бойцы и обычные люди, произносили это с гордостью. Дошла очередь и до энку. Сестры гордо назвали свое имя. Эйлен немного помедлил. Дар сжал его плечо ладонью. «Ну, что же ты? Ведь это было с твоей подачи!» — Эйлен Среброшкурый. Чаша перекочевала в руки Дара. — Дар Среброшкурый, — провозгласил он. — Да не пресечется род, да преумножится кровь и сила! — грянуло под сводами трапезной. Где-то далеко, в мрачном и почти пустом замке, сидящий в угрюмом одиночестве энку поднял чару с прозрачным, как слеза, вином. — Да не падет вина моя на детей… Разными бывают дары богов. Для одних это новая жизнь, семья, род, клан. Для других — осознание ошибок и одиночества. Верно лишь одно: боги не ошибаются, раздавая свои дары.