***
Встретились они за ужином. Там, естественно, не поговорили, внимания папы требовали все. Да и после ужина Володя занимался уроками с Олежкой, а Оксана — с Сашей. Даня взял Настасью и отправился с ней гулять. Вернулся с почти засыпающей сестрёнкой на руках. Оксана её искупала и положила спать. Примерно к одиннадцати младшие спали, бабушка смотрела сериал в своей комнате. Оксана возилась на кухне, готовя еду на завтра. Вот тут в комнату Данила вошёл отец. — Поговорим? — Поговорим. — Обиделся на меня? — Немного. Просто не ожидал. Нормально всё, пап. Не волнуйся. — Это стандартные рабочие требования. Я просил Петра тебя обучать. Где что не поймёшь, подскажу. Санитар выполняет требования эксперта, без самодеятельности. За каждым действием, словом, нечаянно оброненной фразой стоят человеческие жизни. Понимаешь? — Да. Я обучаемый. — Вот и хорошо. Теперь по поводу Татьяны. — Папа, я не думаю, что это вопрос, который мы должны с тобой обсуждать. Мы с ней встречаемся. — Я понял. И хочу поговорить с тобой именно об ответственности. — Это лишнее. Она же тебе симпатична? — Нет, не лишнее. Отца не перебивай. — Папа, я вышел из возраста, когда нуждался в воспитании. — Ты приехал ко мне именно потому, что моего воспитания тебе не хватало. Так что, терпи. Увы, я не мог воздействовать на тебя вовремя. Но мою жизненную позицию и мои принципы ты знать должен. — Согласен, только не дави. Ты слишком авторитарен. — Я глава семьи. — Знаю, я не привык, — Данил улыбнулся, и в его глазах пробежали искорки, — но я привыкну. Мы же можем разговаривать и отстаивать своё мнение? — Конечно. Выслушай меня по поводу Тани. Можешь со мной согласиться, можешь — нет. Но выслушай. — Папа, это не увлечение, она мне не просто нравится. Это большее, понимаешь? И кстати, я не девственник. Не с Таней, нет, раньше, но у меня были отношения, и мне есть с чем сравнивать. — Хорошо. Я не против чувств и не против Тани. Я о другом. Она старше тебя, причём значительно старше. Она в том возрасте, когда нужно определяться, искать, с кем пройти жизнь и с кем не страшно встретить старость. Что можешь ей дать ты? Ничего, кроме обещаний. Ей семья нужна. Ванечка должен отцом кого-то называть. Ты способен быть отцом? — Ты хочешь сказать, что я ем её время? Её молодость? — Да, ты ешь её жизнь, говоря твоим языком. Что ты ей можешь предложить? Семью? Ты способен её обеспечить? Или ты сядешь ей на шею? — Через шесть лет… — Через шесть лет ей будет тридцать. — Ты хочешь, чтобы я уехал? — Нет. — Папа, почему ты всё меряешь деньгами и возрастом? — Потому что я зарабатываю деньги и знаю, что сколько стоит. И потому, что у меня позади жизни гораздо больше, чем впереди. — Я не понимаю, я многого не понимаю. И иногда начинаю жалеть, что вернулся сюда. Там я мог жить самостоятельно и не зависеть от твоих денег. — Ты хотел быть с отцом, то есть со мной, или я не прав? Но у тебя всё ещё есть выбор. Володя прошёл в свою комнату. На душе было невероятно паршиво.Часть 23
10 марта 2018 г. в 06:41
— Итак, Вова, сколько стоит обучение Дани, ты узнавал?
— Конечно узнавал, пять тысяч восемьсот восемьдесят долларов США в год.
— Сдуреть, почему так дорого?
— Потому что он иностранный гражданин, вот почему.
— И что будешь делать?
— Платить. Странный вопрос.
— С каких доходов ты платить собрался?
— Данькина половина зарплаты плюс то, что Оксана получает. Спасибо, ты его хоть на работу взял. Пока оформил кредит. Затяну пояс.
— Куда бы я делся! Вова, позвони его матери. Пусть вышлет часть денег. Ты половину, и она тоже.
— Нет, не буду. Ты же понимаешь.
— Понимаю. Но она тебя обобрала как липку, и это её сын, не забывай.
— Семёныч, ко мне вернулся мой сын, разумеешь? И это всё теперь — мои проблемы.
— Поговори на кафедре. Может, тебя почасовиком возьмут. Ты кандидат наук всё-таки.
— Кстати, идея хорошая.
— Я разрешу совмещение.
— Спасибо! Как Маша твоя?
— Да ничего, у нас живёт. Вера ей с малышом помогает, она учится. Мне повезло, она на бюджете. Если Ритка на бюджет не поступит, то пойдём мы с тобой вместе трупы за деньги бальзамировать, к похоронам готовить.
— Великолепная идея!
— Ну да, ты как кандидат наук будешь брать больше.
— За учёную степень?
— За неё самую.
— Думаю, что трупу всё равно, кто ему макияж накладывает, товарищ со степенью или санитарка Дуся.
— Трупу всё равно, а родственникам престиж.
Они переглянулись, заржали и пошли курить.
— Семёныч, так Павел тоже у вас теперь проживает?
— Нет, ты что. Он и в гости редко заходит. Только если Машка порыдает в трубку. Нет, не семья это. Не семья. Да и придёт, дочку на руки возьмёт и всё причитает, жаль, что не сын, дескать. Представляешь?
— Дела…
— Вот и я про что. Не семья. Но, видишь ли, сделать я ничего не могу. На все мои доводы Машка говорит, что его любит. Ритка тоже с кем-то встречается, домой его не приводит, а следовательно, мы можем только гадать. Верка нервничает, грустит. Я злюсь. Не зря говорят: маленькие детки — маленькие бедки.
— Так у нас с тобой и маленькие есть, и относительно маленькие.
— У тебя — так точно. Вчера с Веркой вспоминали, что Ксюха твоя ещё одного хотела, а куда ещё, этих бы выучить.
— Ты прав. Но мы успеваем сначала Даню, а потом уже Олежка пойдёт.
— Только Олежка с Саньком в параллели.
— Не напоминай. Ладно, пошли работать. Следователь Кравцов звонил, там вроде Танюха малость чего-то накосячила.
— Молодая ещё. Внимание, оно же с годами вырабатывается. А так и мы с тобой косячили поначалу.
— Было дело.
Следователь застал их курящими уже по третьей сигарете прямо на улице.
— Прохлаждаетесь? — сходу спросил он. — Вы бы лучше за молодым поколением следили. Я с этой порнухой в суд не пойду. Вот читайте, что ваша коллега написала, и как это мне объяснять прокурору. Объясните вы мне, товарищи судебные медики, что есть «симптом очка справа»?
Вова расхохотался, а Семёныч с самым серьёзным видом произнёс.
— А то и означает, что труп при жизни был слишком любопытен.
— Не понял... — Следователь, казалось, был жутко озадачен.
— А что ты не понял, если бы «симптом очка»был слева, то можно было бы сделать вывод, что получен он в результате драки. А вот справа, всё меняет. Видимо, потерпевший куда-то подглядывал правым глазом, в трубу какую, и оттуда ему прилетело.
— Владимир Семёнович, то есть формулировка «симптом очка» — правильная?
— Нет, неправильная, и это мы исправим, но наводящая на мысли. Ты поезжай по своим делам, а мы заключение переделаем, и пойдёт оно за двумя подписями, эксперта Луговских и моей. Такой вариант устраивает?
— Устраивает. И мысль твоя с трубой из которой «прилетело», тоже очень устраивает, объясняет она практически всё.
— Вот иди и думай мысль, а мы заключение в порядок приведём, — и, уже обращаясь к коллеге, — пойдём, Вова, займёмся преподавательской деятельностью, пока тихо.
— Бездельники, — уже развернувшись к выходу, бросил им Кравцов.
— «В Багдаде всё спокойно», а не бездельники, — парировал Семёныч.
Оба Вовы поднялись в ординаторскую. Рядом с Таниным столом, развалившись на стуле, сидел Данил. И он, и она явно были в хорошем расположении духа.
Вовы только переглянулись.
— Даня, что ты здесь делаешь? — строго спросил Володя.
— Папа, я тут с Танечкой поздороваться зашёл, да языками зацепились.
— Послушай, сын. Сын ты мне дома, а здесь сотрудник. Ясно? Обращаться ко мне или к Тане ты можешь только по имени-отчеству. Мы эксперты, ты санитар. Вся медицина построена на субординации. Я доходчиво объясняю?
— Доходчивей не бывает.
— Ты мне тут не кисни и не обижайся, дома об остальном поговорим. Да, и ещё, буква «и» пишется не палкой с точкой. С письменным русским у тебя проблемы. Как собираешься конспекты писать?
— Оксана мне диктофон купила. Я записываю, потом слушаю кусками и конспектирую.
— Даня, не обижайся.
— Я привыкну. Дома поговорим. Всё в порядке, Владимир Александрович.