Never leave

Если бы Рукию спросили, как можно было охарактеризовать все последующие дни в её жизни, она бы сказала, что «пустота» подходит идеально. Вакуум. Губы дрожат каждую ночь, каждый момент, когда она закрывает глаза. Её взору падает обессиленное тело, перемотанное бинтами. Бледное лицо и закрытые глаза. Она не спит по ночам. Ей снятся ужасные вещи. То, как его накрывают белой тканью, как хоронят, как оплакивают его все близкие. То, как он яростно кричит ей прямо в лицо, что она для него никто. То, как, как бы это глупо не звучало, он целует свою жену, и это приводит её в агонию. Ичиго для нее больше, чем друг. Она боится потерять его. Но она уже потеряла его. Он в мире живых уже три с половиной недели. Он ушел и след его простыл. Уже даже комната, в которой он спал, не пахнет им. Нет никаких признаков того, что он здесь был. Уже и не верится, что каждый прием пищи проходил в компании Ичиго Куросаки, что он сидел на этом вот месте и ел из вот этой вот тарелки, что он выполнял обязанности лейтенанта тринадцатого отряда. Уже не верится, что их губы соприкасались. Она каждую ночь вскакивает в истерике и уже больше не засыпает, обхватывая себя руками и, смотря в пустоту, дрожит. Кучики Рукии явно нужен сон. И он к ней приходит благодаря отварам из четвёртого отряда. Кучики хотела бы не думать вообще ни о чём. Несколько раз за ночь она просыпалась, вздрагивала, но сон теперь уже никогда не оставлял свой отпечаток в памяти из-за отваров. Она не помнила, что ей снилось, но знала, что у этих снов запах свежескошенной травы, горького кофе и рыжих волос, которые он мыл шампунью с каким-то ароматом леса после дождя. Но эти отвары плохо влияли на её моральное состояние. Однажды Рукия выплакала из себя абсолютно всё, до последней капли, в один вечер на широком плече брата. Он ничего не спрашивал. Ни о чём не говорил. Просто гладил Рукию по волосам и иногда томно вздыхал. Она и сама не знала, что с ней, потому и как-либо объяснить свои действия было бы вообще невозможно. Было бы ещё ничего, если бы проблема со сном была единственной. Бойцы в отрядах умирали, завал в отрядах рос, а их прогресс в этой немой войне не сдвигался. Они не знали противника в лицо и ничего не могли с этим поделать. В северном Руконгае всё чаще и больше появляются неизвестные пустые. Они очень опасны, от их лап мрут шинигами, и никто не знает, может ли это быть связано с тем самым пустым, из-за которого половина Готея заполняет с каждым днем не только палаты в четвертом отряде, но и полы в коридорах и даже рабочие кабинеты. Их попросту уже некуда улаживать, а лечение не гарантирует ровным счётом ничего, лишь отсрочивает дату смерти, позволяя лишь дольше пострадать напоследок. А ещё… У Рукии под левой грудью продолжала сочиться рана. Если месяц назад она была совсем крошечной и сильно не вводила её в ужас, то сейчас она увеличилась в несколько раз, но смысла наводить панику не было никакого. А ведь и правда, скажи она сейчас об этом, как тут же бросятся её лечить, а лечение это не давало никакого результата, потому разумнее было бы показать ранение лишь тогда, когда или в двенадцатом отряде, или у Урахары получится разработать действенные препараты. Она капитан, а в первую очередь бросаются лечить высшие ранги, чем других, и это не нравилось Рукии. Она ежедневно обрабатывала рану, перебинтовывала и ходила весь день, делая вид, что её обошло стороной. Как такового дискомфорта она не испытывала, однако факт наличия этой раны говорит сам за себя — ей тяжелее с этим жить. Но она подождёт. Она всегда так делает, когда не знает, что было бы правильнее. Ждёт, пускает всё на самотёк. Как бы горько это не было осознавать, но ничего другого не придумаешь. *** Шёл какой-то там день его пребывания в родной Каракуре. Все должно быть прекрасно, он должен чувствовать себя прекрасно. Уже и раны не гниют, и жена с сыном рядом. Он спокойно живет и не боится, что в любой момент может отключиться и умереть от потери крови. Но что-то не так. В том месте, где он прожил всю свою никчемную жизнь, он не чувствует себя нормально. Не может спать на кровати, где спал последние десять лет, не может смотреть на улицу через окно, по которой ходил почти тридцать, не может дышать тяжелым воздухом. Он, наверное, с радостью променял бы этот мир на другой. Как по эгоистичному это звучит, но так и есть. Готов спать на футоне в огромном, но таком пустом поместье, ходить по узким улочкам с кучей построек, наслаждаться чистым воздухом. А всё это кажется таким чужим. Поэтому он и не любит находиться в обществе душ по долгу — сильно и быстро привязывается, а потом очень тяжело возвращаться. Казалось бы, ты же возвращаешься в родное место, к родным людям, ты должен был скучать, а сейчас радоваться, что вновь здесь, но нет, всё по-другому. Всё по-другому. И еда уже не такая вкусная, как казалось раньше. И люди, вроде как такие родные и нужные, но сейчас так чужды тебе. Это однозначно ненормально. Дождь барабанил по козырьку окна, создавая неприятный шум. Ичиго повернулся в постели, устав лежать. Ему надоело быть таким беспомощным. Прошёл почти месяц, а он только начал снова самостоятельно подниматься, при этом не боясь, что голова расколется надвое. Наверное, ему стоило бы поблагодарить Иноуэ и Урахару, а ещё многих из четвертого отряда, что вытащили его с того света и поставили на ноги, если это можно так назвать. Поднявшись, чтобы открыть окно, он был рад, что в комнате никого нет. Карин, Орихиме, Ишшин и даже приехавшая с учёбы Юзу по очереди дежурили у его кровати эти несколько недель, пока тот был без сознания, но и потом продолжали приходить, будто Ичиго мог в любой момент превратиться в пустого и разнести половину Каракуры вдребезги. Только когда он устала чувствовать себя каким-то стариком, вечно нуждающимся в чьей-то помощи, то буквально приказал им перестать это делать, к тому же, Куросаки по-прежнему еще очень много спал. Слишком много для нормального человека. Урахара, снующий туда-сюда по несколько раз в день, приговаривал, что организму требуется сон для восстановления сил, но, казалось, чем больше он приходил в себя, тем слабее становился. К слову, о снах. В голове раз за разом, как заевшая пластинка в старом граммофоне, прокручивался тот вечер. Вот, он сидит за кипой бумаг, до этого едва ли не рвя на себе волосы от количества отчетов, вот, она заходит, такая пьяненькая и неуклюжая, вот они перекидываются парой слов, а после сладкое соприкосновение губ, ощущение подушечками пальцев её нежной кожи, аромат лесных ягод вперемешку с алкоголем, вскруживший ему голову за пару мгновений, а потом она просто исчезает. Исчезает и оставляет лишь сладкий привкус её губ и горькое послевкусие на душе. Она сама потянулась к нему, сама поцеловала, но также сама всё и растоптала, не дав ничего сказать, убежала. Ичиго много думал об этом. Она действительно хотела этого? Или, быть может, это так алкоголь на неё подействовал? Порой от подобных мыслей волосы на голове дыбом становились, а в висках кололо. Какая уже разница, если он здесь, а она вообще в другом мире. Навряд ли в скором времени они встретятся вновь — капитанов за то долгое время, что он был в Обществе душ отправляли в мир живых два раза всего и то, на ночные задания, то бишь на шесть часов, а у Ичиго нет возможности вернуться в Сейрейтей, пока не изготовят антидот, а это, кажется, будет тоже совсем не скоро. — Куросаки-кун, я принесла тебе поесть, — показалась в дверном проёме Орихиме. В руках у неё был поднос с парой тарелок, несколькими ломтиками хлеба и кружкой чая. Поставив на тумбочку у кровати еду, она обеспокоенно окинула взглядом мужа, который даже не повернулся в её сторону, пяля при этом в уже открытое окно. Ветер шумел, дождь громко барабанил, а раскаты грома лишь дополняли эту картину, заполняя всю комнату этими звуками. Так создавался эффект, что Ичиго не один. Конечно, он не был один в кругу семьи, но уже и она не создавала уют и комфорт, потому его внутреннее одиночество тешили лишь звуки урагана за окном. В глубине души он знал, что эту пустоту внутри может легко заполнить одна настырная девчонка с длинными чёрными волосами, в белом хаори и с занпакто на перевес. Он знал, но не хотел это принимать — от этого еще больнее. Он всегда так делал — привязывался к ней после долгого совместного пребывания в одном мире, а потом, когда она уходила, страдал. Он не хочет больше этого. Ичиго Куросаки не хочет больше страдать. — Спасибо, Иноуэ, — пробормотал он, вглядываясь в ливень за окном. Середина декабря, а новогодним настроением даже не пахнет. На улице дождь. Такой же, как и был у Ичиго на душе. Те семнадцать месяцев ничтожного существования вызывали непрерывный дождь у него во внутреннем мире. Сейчас, кажется, он чувствует себя также, но окунаться в эту бездну он совсем не горит желанием. Он и без того знает — на душе у него беспросветная тьма и такой же ливень, как и за окном. Давно уже он не видел лучей солнца, и, как бы странно это не звучало, но темноволосая и впрямь для него светила ярко-ярко. Стоило упомянуть о ярких лучах, как в дверном проёме показался рыжий паренёк. Он был для Ичиго вторым солнцем — его драгоценный сын. Куросаки воспитывает его так, как никогда не воспитывал его отец, Ичиго всяческим способом старается объяснить устои этого мира и предостеречь его от неприятностей, но последние пару месяцев он совсем не уделял времени Казуи, видимо, не такой уж Ичиго и хороший отец. Переминаясь с ноги на ногу, Казуи прошёл вглубь комнаты, оставив дверь открытой. Пару раз шикнув в сторону дверного проёма, он скрестил ладони за спиной. — К тебе пришли, — неуверенно произнёс Куросаки-младший, а после в комнате появилась нахмуренная красноволосая девчонка в лёгком голубом платьице до колен и тёплых колготах. — Здравствуйте, Куросаки-сан, — она заправила за ухо длинную красную прядь. Её волосы были непривычно распущены, лишь по бокам немного собраны заколкам. Так она, кажется, выглядела немного старше своих лет, — Выздоравливайте! — Крикнула она, залившись краской и выбежала из комнаты. За ней мигом выскочил и Казуи. Вот же, дети… До Ичиго не сразу дошло, что только что произошло, но спустя пару секунд, резко приняв положение сидя и вытаращив глаза, он расплылся в кривой ухмылке. Но, к великому сожалению только рейацу Абарай появилась в их доме, других обнаружить не удалось. — Кучики-сан просила передать, что прибыть в ближайшее время не сможет, а ещё вчера спросила, можно ли Ичике побыть у нас, у неё каникулы в академии и она очень хотела повидаться с Казуи, поэтому я разрешила, ты же не против? — Тараторила появившаяся из ниоткуда Орихиме. Хмыкнув и улыбнувшись своим глупым надеждам, Ичиго лишь отрицательно замотал головой, — Вот и славно, — грустно улыбнулась она. Лишь сейчас Куросаки решил обратить внимание на внешний вид Иноуэ: растрёпанная косичка на боку, тёмные круги под глазами, опечаленный взгляд и бледное лицо. Как всегда длинное платье, а сверху кухонный фартук, а ещё эти раздражающие розовые мохнатые и немного затасканные тапки. Именно их Ичиго подарил им на год отношений. Глупо, но рыжая оценила и по сей день их таскает. Подняв взгляд обратно к лицу супруги, Ичиго прикрыл глаза. — Иди сюда, — подвинулся он к краю, приглашая к себе на вторую половину кровати жену. Глаза девушки в тот же момент сверкнули и она быстро преодолела расстояние к лежбищу. Присев на край кровати, её тут же за талию притянул к себе Куросаки, заставляя лечь. Их кровать была большая. Даже когда Казуи был совсем малышом и в неспокойные ночи спал с ними, никто не чувствовал тесноты и неудобства, что было огромным плюсом в их совместной жизни. Да и Орихиме, которая всегда занимала много места во сне, очень редко выпинывала мужа за пределы кровати из-за её больших габаритов. Прижав к перебинтованной груди рыжую, он вдохнул запах её волос. Приевшийся, такой знакомый, но в то же время и чужой аромат, обволок лёгкие Куросаки. Рука Ичиго крепко сжимала её талию. Этот знакомый изгиб… Немного скользнув ниже, он ощутил ту самую ямочку чуть выше тазобедренной кости. Он знал обо всех особенностях её тела. Но даже это не вызывало у него никаких эмоций. Пока она лежит довольная, Куросаки тошно на душе от себя же. Он чувствует себя ужасным. Она ухаживает за ним, следит за порядком в доме, она любит его, а Ичиго лишь чувствует себя бесчувственной скотиной, не способной ничего давать в ответ. С ним просто не тот человек? Какой должен быть ответ? Сейчас это неважно. Плевать уже на то, что Орихиме была с другим, он ведь тоже в какой-то степени нечестен по отношению к ней. Быть может, остывшие чувства могут ещё вспыхнуть? Рука резко скользнула к объёмной груди, и, сжав её, Ичиго тихо простонал в макушку Орихиме. Ничего, совсем ничего. Как прежде разве может быть? Однако Иноуэ поняла это, кажется, иначе. Осмелев и подтянувшись к губам мужа, она прижалась к ним, ладонью ловко обводя резинку пижамных штанов Ичиго. Куросаки, облизав нижнюю губу Иноуэ, пробрался языком ей в рот. Он знает. Это неправильно. Хм, тогда что, как не секс с супругой, правильно? Случайно зацепив ногтем ранку чуть выше паха внутри штанов Ичиго, Орихиме оторвалась от мужа, заглядывая в глаза. Он немного скривился от боли, но, коротко кивнув, разрешил ей продолжать. Ладошка уверенно обхватила чуть привставший член, и от этого он чуть дрогнул. — Орихиме, я не могу, — оторвался он от её губ и закачал головой, томно дыша и пытаясь привести дыхание в норму. — Я понимаю, — шепчет ему в лицо она, опаляя дыханием. Иноуэ опять ничего не понимает. Конечно, он не сможет сейчас спокойно нависнуть над ней и нормально взять из-за травм и глубоких ранений, но Ичиго же не это имел в виду… — Я всё сделаю сама, — а потом она выскальзывает из его объятий и вправду делает всё сама. Сама спускает штаны и белье, сама обхватывает губами его член. Ичиго знает, что не хочет этого с Иноуэ, но, кроме как представить на её месте другую особу, ничего на ум и не приходит. После такого он тоже не засыпает. Его душа не успокаивается, хотя следовало бы. Теперь ему лишь сложнее, он не встаёт с постели весь вечер, до самого утра обдумывая всё, о чём только можно было. Глаза слипаются, но непрерывный поток мыслей не прекращается, а организм совсем не может погрузиться в царство Морфея. Ичиго Куросаки нужен сон. *** А тем временем на улице по-прежнему ни снежинки. Двадцать пятое декабря. Сегодня Рождество, все в доме активно украшают дом и готовят праздничный ужин, а у Ичиго нет сил на это смотреть. Казуи и Ичика весело украшают ёлку, что-то активно обсуждая и хихикая. Карин, Юзу и Иноуэ что-то пытаются куховарить, и если в способностях Юзу никто не сомневается, то вот за сохранность продуктов и кухонных приборов в присутствии Карин и Орихиме стоит побеспокоиться. Ишшин же валяет дурака, достав старый плакат с изображением покойной жены и молясь на него. У Ичиго нет сил. Он смотрит в окно в гостиной, наблюдая за голыми деревьями, колышущимися от дуновения ветра. Примерно так и ощущалась его душа сейчас. Такая же голая, обдуваемая холодом. Улыбчивая Иноуэ принесла на пробу только что с духовки дымящееся печенье, а Куросаки лишь сдержанно поблагодарил жену и сказал, что имбирная пряность очень вкусная, а после ушёл в спальню, не в состоянии наблюдать за счастьем окружающих, когда на душе у самого скреблись коты. А вышел лишь на ужин. Стол ломился от еды, семья в полном составе присутствовала за праздничным столом, и еще год назад Ичиго был бы самым счастливым на этой планете от такого, однако сейчас ничего не могло его осчастливить и он вправду не знал, когда это пройдёт. Внутренняя апатия не давала спокойно дышать. Никакая физическая боль, кажется, не сравнима с душевной. Ичиго в очередной раз убедился в этом. Просмотр телевизора ни капли не успокаивает, однако именно в компании отца по каким-то причинам было находится чуточку легче, нежели с обезумившими сегодня дамами. — Откроете, пожалуйста? — Подбежала к дивану Ичика, протягивая пачку сока в ладони Ичиго. На лице у девушки выражались такие чистые искренние эмоции, что она прям стала в предвкушении. Улыбнувшись, Куросаки ловко пробил трубочкой отверстие, а после вернул упаковку обратно Абарай. Смущенно поблагодарив, она ускакала к Казуи играть в шашки у новогодней елки. Ичиго невольно даже засмотрелся на нее. У Ичики были глаза матери, а также эта мимика в каждом своем дернувшемся мускуле напоминала несносную Кучики. — Она переживала за тебя, — склонила немного вбок голову только что вошедшая Рукия, а Ичиго, дернувшись, обернулся к подруге, стоящей уже за его спиной. Выглядела она, мягко говоря, потрёпанной. Мешки под глазами выдавали бессонницу, немного истощавшее лицо побледнело с их последней встречи, волосы завязаны в тугой высокий хвост на затылке, а абсурдности её виду придаёт летнее светло-зеленое платье. Кто ж в декабре так одевается? Ичиго тут же на душе стало немного легче. Сердце пропустило удар, а лицо расслабилось. — А ты? — Вырвалось из его рта, пока он осматривал подругу. — И я, — мягко ответила Рукия и отвела взгляд. На губах была едва заметная грустная улыбка. Ичиго также немного смущенно перевел взгляд и только сейчас заметил, что ранее сидевший рядом отец куда-то пропал. Наверное, он ушел еще до прихода Кучики, иначе бы сразу же бросился к ней с распростертыми объятиями. Лицо Рукии покрылось мягким румянцем, стоило её глазам наткнуться на его губы. Наверняка также как и Куросаки вспомнила о событии месячной давности. Она так скучала за это время, много раз представляла их разговор при встрече, однако, вот, наконец увидевший, все слова вылетели из головы, а язык будто онемел, что ничего не оставалось, как обозревать взглядом его лицо, тонув в карих бездонный очах. И, только приоткрыв рот и собираясь задать вопрос, как же он себя чувствует, как взору пала его шея, усыпанная синяками. Сердце кольнуло, а счастливый взгляд сменился на разочарование и печаль. — Я пойду к девочкам, — только и бросила Кучики, уже разворачиваясь, и, не глядя на него, стремительным шагом ушла в кухню. И чего она ожидала? Не броситься же он к ней в объятия с пылкими поцелуями. У него есть жена, вернувшись в свой мир, он вернулся к своей жене. То, что было в Обществе Душ — осталось в Обществе Душ, никак иначе быть и не может. Не станет же он разводиться из-за того случайного поцелуя, в самом-то деле. Это была ошибка — выпрашивать у главнокомандующего чертов выходной и выполнять работу сверх нормы ради него же. Нет, не так. Ошибкой было целовать своего друга и чего-то еще и ожидать. А сейчас стоит просто притворился, что все хорошо и делать вид, что она наслаждается вечером, когда на душе так паршиво и хочется биться в истерике. У Ичиго своя жизнь. Вот и появилась еще одна причина ночной бессонницы у Рукии Кучики.