Дорога домой

- Я рассчитывал, что вы начнёте пользоваться дверью, - голос Алвы звучал лениво. – Но вы предпочли подружиться с герцогом Окделлом. Дик замер. Он не собирался подслушивать, просто спускался во двор, где они с Руппи условились встретиться. Это эр Рокэ говорил чересчур громко! - Не вы ли, соберано, всегда желали, чтобы у меня появились товарищи для игр? – огрызнулся Руперт. – Всё пытались свести меня то с молодым Салиной, то с младшим Савиньяком, то… - тут маркиз почему-то осёкся. – Я исполнил ваше пожелание, что вам не нравится теперь? Мой выбор друга? - Скорее, выбор вашего друга, – теперь в голосе Первого Маршала звучала неприкрытая ирония. – Если вы понимаете, о чём я. Руппи ничего не ответил, а в следующую секунду уже вышагнул в коридор. Замершему у двери Ричарду он, похоже, не удивился, но явно обрадовался: выражение лица его, ожесточённо-застывшее, смягчилось, а на губах появилась знакомая улыбка. Дикон с невольным трепетом подумал, что эр Август смотрел на него примерно также, только ещё с отеческой заботой во взгляде. - Идём, Дик, - почти пропел маркиз, и за руку потянул товарища на улицу. Уходя, Ричард обернулся: Алва стоял в коридоре и смотрел им вслед. *** - Ты не боишься? - Прости? – Руперт поднял голову от очередного заряда. Дик сглотнул и повторил: - Ты… ну… не боишься? Маркиз прищурился. - Чего конкретно? Фейерверков? Нет, не боюсь. - Алвы, - Ричард не хотел лезть, но Руппи был его союзником, и разве не должен был он… ну… заботиться о нём, знать, когда и как следует его прикрыть? – Ты иногда говоришь ему такие вещи… - А… - маркиз поскучнел. – Мне ничего не будет. Одно из правил Алва – «всегда держи слово». Соберано пообещал, что единственными несущими последствия поступками будут попытки побега. В остальном могу хоть особняк спалить, - он усмехнулся. - Не то чтобы Хуан это позволил, так что я не засматриваюсь на подобные явные глупости. Дикон кивнул. Руппи снова занялся фейерверками. - Я подумал, что мог бы устроить для Её Величества двойной сюрприз, - глухо произнёс маркиз, на этот раз головы не поднимая. – Теперь, когда есть ты. Если ты согласишься, конечно. Ричард, которому из «помощи» доставалось только что-то подать или подержать, быстро кивнул. - Что мне нужно будет сделать? Руки Руперта замерли. - Ты знаешь, я собираюсь запустить фейерверки с этой башни, - медленно произнёс молодой человек. – Её Величество увидит их. А потом я хочу запустить вторую партию с противоположной точки, но так, чтобы никто не догадался раньше времени. Тот, кто получает больше ожидаемого, обычно чувствует себя немного счастливее. Я бы хотел, чтобы Ката… королева получила в свой праздник как можно больше счастья. Дик резко вдохнул, услышав оговорку. Неужели?.. - Я бы хотел, чтобы ты постоял здесь, на башне, у всех на виду, притворяясь мной, - закончил маркиз. – Пока я тайно займусь второй партией. Недолго, всего полчаса… - кажется, в голосе Руперта прорезались просительные нотки. - Руппи, - осторожно позвал Ричард. – Ты… ты влюблён в королеву? Тот промолчал, пряча глаза, но по этому молчанию герцог Окделл и сам всё понял. - Конечно, я всё сделаю. – твёрдо произнёс Дик. - И не будем пока об этом, - со вздохом облегчения отозвался Руперт. – Лучше… расскажи мне про Надор, Дик. *** - Прикид как для дурной мистерии, - бросил Алва, коротко взглянув на сына. – Почему бы вам не переодеться во что-то менее экстравагантное, маркиз? Мы всё-таки едем во дворец. - Почему бы вам не следить за собой, соберано? – в тон отцу отозвался Руппи, и демонстративно сдвинул громоздкую широкополую шляпу на затылок. Маршал пожал плечами и равнодушно отвернулся, переходя к изучению наряда оруженосца. Дикон, к собственному некоторому стыду, нарушить заведённый в одежде порядок не осмелился, облачившись в чёрно-синий парадный костюм. Нет, если смотреть на цветовую гамму, то и Руперт выбрал безупречные чёрно-синие цвета, но помимо камзола нацепил длинный чёрный плащ, а на голову зачем-то нахлобучил эту дурацкую шляпу. Не то чтобы странные предметы одежды уродовали маркиза – ему, как и его отцу, шло решительно всё, - но смысла в подобном маскараде Ричард не видел. Не видел, пока они ехали во дворец. Не видел, пока Руппи с поклоном сообщал королеве, что без четверти полночь ей следует выйти в сад, вместе со свитой и гостями, чтобы получить свой особый подарок. Не видел до тех пор, пока, втащив его за собой на башню, маркиз не накинул шляпу и плащ на него самого. - Просто стой так, чтобы снизу тебя было видно, - инструктировал Руперт, поджигая запалы. – Учитывая мой сегодняшний прикид – всем хватит силуэта в шляпе и с плащом, а больше в темноте всё равно ничего не разглядеть. Я добегу до второй точки и запущу ещё партию, как отгремят эти. Плащ тёплый, так что, надеюсь, ты не замёрзнешь. - За полчаса – вряд ли, - честно признался Ричард, которому в Надоре приходилось проводить ночи в выстуженной домовой церкви. – Удачи! Руппи быстро сжал его руку и исчез в темноте. *** Салюты с башни отгремели, гости королевской четы внизу какое-то время переговаривались, наслаждаясь ночным воздухом, затем начали расходиться. Дикон стоял и думал, что влюбиться в королеву было немудрено. Он сам весь вечер чувствовал, как щемило сердце. Наверное, не знай он, что прекрасная Катарина уже заняла место на пьедестале в душе его друга, безраздельно влюбился бы сам. А так – восхитился, да, видел и понял, что отыскал в Её Величестве маркиз Алвасете – в конце концов, оба они были запертыми в золотой клетке птицами, несчастье роднило их пуще счастья, - но сам о чём-то большем, чем преданное служение, думать себе запретил, уступив Руперту. Когда позади раздались шаги, Дикон очнулся от размышлений и с удивлением понял, что всё-таки замёрз. Сколько бы ни прошло времени – явно больше, чем полчаса. А новых фейерверков так и не взлетело. - У тебя что-то не вышло? – взволнованно поинтересовался Ричард через плечо. На площадку шагнул Алва. Взглядом отметил шляпу и плащ на оруженосце, мгновенно обежал башню. - Что именно должно было выйти? – спросил он странным, отчего-то напряжённым голосом. - Вторая партия фейерверков, - растерянно пояснил Дик, не видя больше смысла скрывать их план. В нём неуклонно росло ощущение, что случилось что-то крайне скверное. Алва сказал что-то на кэналлийском. Ричард не понял ни слова, но готов был поклясться, что это было ругательство.