***
— Моу, ты действительно должен взять это, — сказал Томоя, вручая ему внушительных размеров коробку, наполненную самыми большими и самыми спелыми японскими Наси*, которые Така когда-либо видел за всю свою жизнь. — Аники не обрадуется, увидев тебя таким тощим, Така-чан!*японская груша
— Чья это вина, как ты думаешь?! — возразил он, его руки по-прежнему были на дверной ручке, но не цеплялись за неё, как обычно. Это, тоже, стало ежедневной рутиной, поэтому этот Томоя, вероятно, решил, что Така начнёт принимать принесённые ему подарки, после того, как он — хоть и неохотно — принял гитару несколько дней назад. Не в твоих грёбанных мечтах! — Ахахаха~! — якудза звонко засмеялся. — Но эти Наси самого лучшего качества, что можно найти на рынке! Мы даже заказали их с фермы Харичи в Кочи! — сказал он, как будто Така бы сдался после этой бесполезной информации. — И Аники хочет, чтобы ты принял их, потому что он считает, что только лучшее должно быть у его самого прелестного или как-то так. Разве это не мило? Нет. Это пиздец, как страшно. — Я не знаю, — он пожал плечами, раздражённо проводя по волосам. — Однако, эй, разве тебе не пора уже, ну, там, не знаю, любезно упиздовать отсюда? Я снова опоздаю на работу, если ты продолжишь надоедать мне слишком долго! Якудза неодобрительно щёлкнул языком, но Таке, как обычно, было похер — а потом опустил предназначавшуюся для Таки коробку. — Замечательно, я отнесу их обратно Аники, и, возможно, он даст мне парочку? — он мечтательно улыбнулся, прежде чем выражение его лица вновь стало серьёзным. — В любом случае, ты правда должен есть больше! Ты выглядишь, как измученная барышня в последние дни, Така-чан… — О, в этом виноват ты, хрен с водорослями на го… — Jaa*, — Томоя отскочил назад, держа коробку с грушами над головой. — Увидимся завтра, Така-чан~!*Ну
Никогда не возвращайся, моу!***
Он понял, что что-то не так в его голове, когда проснулся от очередного кошмара — и вместо того, чтобы просто лежать в постели, пытаясь восстановить дыхание и снять возбуждение, он быстро вскочил с кровати — едва не упав из-за простыней, в которых запутались его ноги — и ринулся к ванной, как полусонный мертвец, торопливо запирая за собой дверь. Ещё не успев осознать, что он творит — он уже облокотился о тумбочку — задрав край футболки и удерживая его губами; штаны с его ног скатились в район лодыжек, а его руки — опустились на собственный член, с безумной скоростью скользя по твёрдой горячей плоти. Он знал, что это неправильно — он прекрасно понимал, что делать это сразу после кошмара о своём насильнике — это полный, полнейший пиздец, но… но…***
— Вау, — мужчина удовлетворённо облизал губы, наблюдая за тем, как Така вынужден был доводить себя до разрядки самостоятельно, стоя на коленях над подтянутым животом якудзы — его розовый, подрагивающий член сочился смазкой, практически умоляя об освобождении от садистских лап своего похитителя. — Похоже, твои чувства и впрямь обостряются, когда кто-то смотрит на тебя, а?***
— Я-я не… — бормотал Така в ткань своей старой футболки, когда в его мыслях возрождались эти сцены из его снов — необычно эротические сцены, в которых красноволосый якудза лежал на огромной кровати, откинувшись на подушки и не отрывая хищнического взгляда от члена Таки. Глаза Таки блуждали по огромному китайскому дракону, украшающему бледную кожу мужчины, тёмные чернила, просочившиеся под кожу, заставляли его двигаться, от этого казалось, будто дракон действительно живой и сейчас сожрёт его. Эти картинки — эти потемневшие от желания глаза, прожигающие его дрожащее тело — заставляли его руки двигаться ещё более отчаянно в поисках разрядки. — Н-не… ах… Не могу поверить, что я делаю это! В его голове — вместо сознательных, здравых мыслей царил хаос, разум кричал ему остановиться, что не правильно делать это — что это, блять, позор, дрочить на этого ублюдка — искать разрядки через все эти непристойные образы, наполняющие его сознание — но вся его кровь уже мчалась вниз, прямо к его ноющему члену — делая его не способным больше мыслить рационально. Это грязно… ах… так, так мерзко! Пусть так, но его рука ещё крепче сжала твёрдый ствол, пальцы двигались от основания к головке и его ноги почти сомкнулись от удовольствия. Как… Как это может быть так, так приятно?!***
— Приятно? Така открыл глаза, слёзы блестели на его густых ресницах, как утренняя роса на траве — они мешали видеть отчётливо, делая зрение размытым. Его взгляд опустился на лицо якудзы — тонкие губы которого растянулись в фирменной улыбке, о, Така ненавидел её всей душой — когда он схватил его за бёдра, пальцами впиваясь в его задницу. Така застонал от грубого прикосновения — ещё больше, когда мужчина сжал её и резко притянул его вперёд… О-о, нет! Н-не делай этого, снов… …чтобы охватить твёрдую, пульсирующую плоть своим тёплым, влажным ртом — начиная лизать и сосать, едва задевая зубами нежную, чувствительную кожу и заставляя Таку дрожать от страха, отвращения и — что самое главное — от удовольствия. Его руки схватились за сильно татуированные плечи — не обращая внимания на то, что его короткие ногти впиваются в бледную кожу, оставляя на ней следы и царапины — он нагнулся вперёд, пряча свои стоны и мычания в тёмно-бордовых прядях. — Х-хватит… Остановись или я… я…***
Така согнулся пополам, крепко сжимая свой возбуждённый член — пальцы на ногах поджимались от предвкушения, пока он тяжело дышал и заглушал свои стоны, наблюдая за тем, как капли пота падали на холодный пол в ванной. Е-ещё… П-просто ещё немного…***
Будучи садистским ублюдком, якудза в самом деле остановился — выпуская ноющий член Таки с громким, пошлым чавкающим звуком — к его огромному разочарованию. С его пухлых губ сорвалось протяжное, бесстыдное хныканье, когда он взглянул вниз, получая в ответ дразнящую ухмылку на губах, покрытых слюной и спермой. Ч-чт… Ещё совсем чуть-чуть и я… — Тогда кончи…— Така застонал, когда его тело непроизвольно задрожало — лишь от этого низкого, грубого голоса, которого вместе с сильными, свирепыми глазами и похотливым, жадным взглядом, устремлённым на него, было достаточно, чтобы довести его до предела… — Кончи для меня, Такахиро…***
— Ахн! Така прикусил губу, когда брызги спермы вырвались из его члена, стекая по руке, которая до этого быстро скользила по нему. Он почувствовал тёплое чувство истомы, растекающееся по его венам, от которого его глаза закрылись, а веки судорожно подрагивали, кровь бурлила от блаженства и удовлетворения, когда его взгляд затуманивался размытыми белыми пятнами. Его рваное дыхание было влажным и горячим, пока он пытался восстановить своё сознание, которое, буквально, смыло нахлынувшим возбуждением. Это было приятно. Так приятно. Как что-то настолько неправильное, что-то настолько мерзкое могло принести настолько, блять, потрясающие чувства? Секунды проходили, и блаженство после оргазма стихало — после того, как он избавился от долго сдерживаемого, опьяняющего возбуждения — глаза Таки бродили по тому беспорядку, что он устроил — паутинки спермы капали с его руки, катились по его обнажённым бёдрам, по его испачканной одежде, и как только он столкнулся с отражающимся в зеркале возбуждённым, развратным выражением на своём лице — на него внезапно обрушилось разрушающее чувство вины, страха и — что самое главное — отвращения к своим действиям. Отвращения к самому себе. Это было приятно, несомненно, но всё ещё омерзительно, и у Таки было желание засунуть пальцы себе в глотку, чтобы избавиться от всей еды, которую он съел на ужин и вместе с ней от чувства тошноты, подкатывающей к горлу. Невероятно. Непростительно. Но он не сделал этого — не смог — он и так уже был слишком слаб. Его дрожащие колени подогнулись, и он безвольно рухнул на пол, свернувшись в клубок — плача и тихо всхлипывая, пока всё его тело дрожало и горело от стыда и страха — одинокий и разбитый на этом холодном, холодном полу в ванной.***
— Ты в порядке, нии-чан? Така подавил дрожь, которая пробежала по его телу, когда Хиро внезапно заговорил у него за спиной. Он как раз готовил им завтрак и бенто для Хиро, как добросовестный брат, которым он был. Он проснулся немного раньше — ложь, это ложь, потому что он даже глаз не сомкнул прошлой ночью из-за этих дурацких извращённых снов — и решил, что он должен быть как можно более продуктивным в течении дня. — Конечно в порядке, — он улыбнулся и повернулся к брату, убавив огонь на плите. Он делал это и раньше, про себя ухмыляясь иллюзии того, что всё было хорошо, в то время как он медленно умирал внутри. Я должен делать это, — оправдывал он себя, чтобы защитить Хиро. Хороший брат никогда не заставит своего отото* беспокоиться о нём.*младший брат
И Така, не важно, какой бы ад с ним не происходил, верил, что он хороший брат для Хироки, даже если он нагло лгал ему прямо в лицо. — Я просто проснулся раньше обычного, поэтому дерьмово выгляжу, но, — его улыбка смягчилась, когда он разглядывал милые, сонные черты лица своего младшего брата. Только что проснувшийся Хиро выглядел таким очаровательным и мягким, его волосы торчали во все стороны, а глаз было почти не видно за этими густыми ресницами, когда он добрался до Таки для объятий. — Ах. Ты уже слишком большой для утренних обнимашек, знаешь? — сказал он, тем не менее притягивая своего младшего брата поближе, встречаясь с родным теплом его тела. Хиро прильнул к его груди, как он всегда делал, когда был ребёнком или когда ему было грустно, или когда он думал, что Така несёт на себе бремя. Кажется, я знаю в чём причина этого сейчас… — Мммм, — пробормотал он Таке в грудь, и на мгновение тот испугался, что его брат сможет почувствовать запах тех грязных дел, которые он творил в самое тёмное время ночи; но когда Хиро ничего не сделал и ничего не спросил в следующие несколько секунд, Така позволил себе вздохнуть с облегчением. — Но я соскучился по тебе, нии-чан… ты всегда занят на своей работе, поэтому… — он надул губы, поднимая взгляд на него, его подбородок покоился на Такиной груди, а руки обвились вокруг талии старшего. — Я знаю, что ты проводишь большую часть времени на работе ради нас, но…, но ты должен хоть иногда расслабляться, нээ, нии-чан? Улыбка Таки не дрогнула от беспокойства, прозвучавшего в голосе его брата. Вместо этого он провёл пальцами по светлым прядям волос Хироки, так, как он знал, его брат очень любит. — Ты выглядишь ужасно последние дни, нии-чан, ты не… — он взволнованно нахмурил брови. — Ты больше не улыбаешься, как раньше… больше не играешь на своей гитаре… ты уверен, что ты в порядке? «Конечно нет» — то, что Така хотел бы сказать, но он остановил себя и вместо этого натянул лживую, фальшивую улыбку на своё лицо, задумавшись о том, когда он начал улыбаться вот так — улыбаться, как будто это нормально лгать прямо в лицо своему любимому брату… — Да. Не волнуйся, ладно? Я в порядке… Я в порядке, — пробормотал он Хиро, но даже для него самого это звучало слишком неискренне и натянуто. — В любом случае, — сказал он, осторожно отодвигая младшего. — Я сегодня буду поздно. Я снова буду выступать, поэтому не жди меня, нэ? Просто иди спать, хорошо? Хироки нахмурился в замешательстве. — Ты снова не вернёшься домой до утра, нии-чан? Така скривился от этих слов, осознавая, что последний раз, когда он не возвращался домой до рассвета, был тогда, когда этот якудза положил на него свои грязные руки. — Нет, нет, — он яростно покачал головой. — Это другой клуб. Он позаботился об этом. Он выйдет, споёт как минимум пять песен, получит свою зарплату и после этого сразу же отправится домой. Он убедился в том, что этот клуб далеко от первого, меньше и без элитных клиентов, как некий красноволосый якудза, чтобы свести к минимуму вероятность их очередной встречи. Он убедился в этом. Я убедился в этом…***
Что ж… Ему действительно следовало быть куда более внимательным, пока он всё ещё был в ресторане, в котором работал официантом. После своей смены он бы просто переоделся и схватил свои вещи перед тем, как отправиться в клуб, где он выступал этой ночью. Сегодня было не так много посетителей, Така даже не вымотался, поэтому он и правда должен был быть внимательнее к своему окружению. Он должен был заметить, когда в ресторан зашёл слишком хорошо одетый мужчина — облачённый в знакомый чёрный костюм, его высветленные волосы были завязаны сзади в хвост — и начал искать свободный столик в углу. Ему следовало бы заметить, что мужчина вышел, бросив перед этим долгий, косой взгляд на Таку… Така был занят игнорированием всех и вся. Буквально несколько минут, и его смена закончится. Он слишком увлёкся рассматриванием часов на стене, отсчитывая секунды, когда они пробьют час — сообщив о том, что он может уходить. Но потом начальник позвал его на кухню для другой работы — которую он нехотя принял — что не дало ему возможности увидеть, как трое мужчин в костюмах заходят в ресторан и неторопливо направляются к свободному столику. Он обязан был оглянуться, прежде чем войти на кухню, потому что, если бы он это сделал, он смог бы увидеть эти ярко-бордовые волосы; он смог бы увидеть эту зловещую, косую ухмылку; он смог бы встретиться с этими глазами — горящими от желания, страсти и одержимости — что преследовали каждый его шаг. Он действительно должен был быть очень, очень внимательным.