***
— Аники не захочет этого, думаю, — он ухмыльнулся, протягивая знакомый чёрный кожаный чехол. — Он сказал мне, что в этот раз тебе определённо понравится, понимаешь? — Понимаешь, что меня это не заботит, а? — невозмутимо парировал Така, прячась за дверью. Несмотря на то, что он уже заебался вести эти отвратительные беседы с этим не менее отвратительным человеком, Така всё ещё не доверял ему и не мог позволить тому пересечь порог его квартиры и осквернить его дом своим присутствием. Я имею в виду, они уже знают, где я живу, поэтому я не хочу, чтобы они ещё и ввалились в мою квартиру! Это уже будет слишком! — Конечно, конечно, — он кивнул, его волосы, похожие на водоросли, качнулись, когда он сделал это. — Но просто посмотри сначала. Понимаешь, было сложно найти точно такую же. Точно такую же что? Это… определённо заинтересовало Таку. Чехол однозначно предназначался для гитары… это заставило его осознать, как он скучает по своей старой приятельнице. Ничего же плохого не будет в том, что он просто взглянет на содержимое, верно? Просто быстро посмотрит, поэтому… Тонкие, трясущиеся ловкие пальцы вытянулись из-за дверного проёма, хватая большой чехол. Это был первый раз, когда Така решился взять то, что Томоя принёс ему. Очевидно, это осчастливило Томою, потому что широкая удовлетворённая улыбка появилась на лице мужчины. Она пиздец, как пугала, особенно, когда Така мог чувствовать, как глаза мужчины практически следовали за каждым движением его рук, когда он изо всех сил пытался расстегнуть молнию. Он игнорировал это, но всё ещё не мог избавиться от чувства тревоги, опасаясь, что Томоя просто напрыгнет на него и опять утащит куда-нибудь ещё. Но после того, как чехол был полностью открыт, всё в сознании Таки отошло на второй план, когда он увидел полностью белую акустическую гитару Гибсон Лес Пол. Она выглядела такой знакомой, она выглядела точь-в-точь, как его старая, и Така не мог сдержать слёз, что внезапно появились на его глазах. Неожиданно он понял, как ему не хватает тех ночей, что он провёл за пением в клубах и лайв хаусах; как ему не хватает тех выходных, когда он наигрывал случайные мелодии, а Хироки пел ему — внезапно, он понял, как сильно скучает по своему старому компаньону, что был свидетелем смеха, слёз и каждого мучительного момента в его жизни. Его гитара… Он понимал, что это странно — неожиданно разреветься из-за своего старого инструмента, но, чёрт возьми, музыка была его жизнью на протяжении последних нескольких лет. Она была его утешением, его спасением от этого горького и жестокого мира. Лишь его гитара всегда была с ним, когда все остальные покинули его, оставив заботиться о себе и Хироки в одиночку. И сейчас… Моя гитара… Он прижал инструмент поближе к своей груди — его глаза широко распахнулись, изумляясь удивительно мягкой, гладкой текстуре дерева — держа гриф и корпус гитары так осторожно, как будто у него в руках был новорождённый ребёнок, прежде чем посмотреть прямо на него— Томоя торжествующе усмехнулся, кивнув, как бы молча говоря, что инструмент полностью принадлежал ему. —заставляя Таку осознать, что эта драгоценная белая гитара не его — не его старая — а от того мерзавца, которого он так ненавидел. Он говорил себе, что никогда не примет ничего от этого ублюдка, потому что если он позволит ему купить его прощение, если он позволит ему думать, что Така с радостью примет все изыски и прочее, что он присылал, это сделает его похожим на дешёвую шлюху, но чёрт возьми — не важно, как бы отчаянно Така не пытался это отрицать, он не мог избавиться от ужасной, пугающей правды, что он больше никогда не сможет позволить себе купить такую дорогую гитару. Ему нужно заботиться о брате, платить за квартиру, рассчитаться с другими счетами и ежедневными расходами, поэтому очевидно, что о покупке новой гитары не могло быть и речи. Ему потребуются месяцы и даже годы, чтобы накопить денег на гитару такого качества. И я не могу больше продолжать несчастно жить без музыки… Он громко сглотнул, съедаемый чувством вины и стыда, встревоженно уставившись на улыбающегося мужчину — всё ещё крепко прижимая гитару к груди — и заговорил тихим, дрожащим голосом. — Это… — он нервно облизал губы. — Это правда нормально, если я… возьму её? Томоя моргнул, выглядя ошарашенным на мгновение, прежде чем засиять. — Конечно! Аники прочесал весь Токио ради неё. Он был единственным, кто видел твою гитару вблизи, поэтому он должен был убедиться, что мы покупаем то, что надо, — он вздохнул и мечтательно улыбнулся, в то время как Така сжался, вспоминая, как разбил свою старую гитару об голову босса…. Ебический пиздец! — Слушай, а ты и правда не слабо так отделал Аники тогда, а? Да ты ему чуть башку не снёс! — Эээ, — Така неосознанно отступил назад, не будучи в особом восторге от этих мучительных, ужасных воспоминаний. — Думаешь, он… он злится на меня? — Злится? — переспросил Томоя, прежде чем залиться смехом — заставляя Таку подпрыгнуть на месте от неожиданности, потому что, блять, я думал этот говнюк загнётся здесь от смеха, чтоб его! — Конечно, он злится! Никто бы не смог разбить вдребезги гитару об голову Аники, а потом так просто уйти живым! ПОЭТОМУ ты правда, правда особенный, потому что Аники пощадил тебя, Така-чан~! Пощадил. Така чувствовал, как всё его тело — от ног до кончиков ушей — накалялось с устрашающей скоростью, когда он услышал это. Пощадил? Можно ли назвать то, что тебя трахали против твоей воли, пощадой? Можно ли назвать эту ночь, полную ужаса и криков агонии и боли, пощадой? Я, блять, так не думаю. Томоя, вероятно, заметил, что Така теперь безмолвно кипел от ярости, поэтому он только вздохнул и разумно отступил назад. — Как бы ты не думал, я всё равно верю, что ты особенный для Аники… — Особенный? — фыркнул он, замечая, что его левый глаз начинал дёргаться от раздражения. — Поэтому он пытается подкупить меня, присылая всю эту дорогущую хрень? — Это называется подарками, Така-чан… — …Я выгляжу так, будто меня легко раздобрить этими подарками?! — процедил он сквозь зубы, почувствовав, как глаза начало щипать от подступающих слёз, лишь потому, что Томоя безразлично смотрел на него. — Я не знаю… — он пожал плечами. — Но разве ты не принял гитару только что? — Почему ты… — В любом случае! — Томоя отпрыгнул назад, смеясь от души над гневными словами Таки, когда тот уже было собрался вцепиться в его тупое улыбающееся лицо. — Аники сказал, что встретится с тобой очень скоро, поэтому будь всегда наготове, нэ? — ЧТО. — Пока-пока, Така-чан~! И потом он ушёл. Вот так просто. Оставив полностью сбитого с толку Таку трястись от недоумения.***
Така сонно открыл глаза. Он не мог вспомнить, как уснул, но кажется, что он — подождите, сколько времени? Я же опоздаю на работу! Он попытался оглядеться, но было слишком темно, и ещё он чувствовал, что его спина болела от долгих часов непрерывного сидения— Что? Я умудрился уснуть сидя? Э-это невозможно! — О, ты и в самом деле невозможный, Такахиро… Страх пронзил Таку, как только он услышал знакомый — пугающе знакомый — голос. Ему стало очень страшно, едва воспоминания о ночи, наполненной ужасом и беспомощностью, вновь хлынули в его голову, когда он понял, кому принадлежал этот низкий, грубый голос. О-он здесь… Его глаза метались повсюду, пытаясь отыскать мужчину, что охотился за ним; уши напряглись, чтобы услышать какой-нибудь звук, любой шорох, любой признак его присутствия, но ничего не было — абсолютно ничего. — Ты кончил и потом задремал, — голос, от которого дрожь пробежала по позвоночнику, раздался позади него, прямо за его правым ухом. — Как насчёт меня? Ты хотел оставить меня вот так? Как «так»? Така попытался поднять руки, чтобы дотянуться до этого мужчины и от всей души ударить по этому лицу, но он не мог этого сделать, потому что, какого чёрта… Он посмотрел вниз и понял, что его запястья были прикреплены мягкими кожаными наручниками к подлокотникам! Что— Он начал внутренне паниковать, и теперь, когда его глаза медленно приспосабливались к темноте комнаты, он мог понять, что на нём ничего не было — голый, как будто только родился — кроме кожаных ограничителей и цепей вокруг его рук и торса. Он сглотнул — с трудом — заметив, что на его шею было надето нечто на подобии ошейника, соединявшегося с цепью, что шумно болталась на груди. Воу, воу, воу! Что с этим… этим прикидом? Выглядит, как прямиком из БДСМ-порно, чёрт возьми! Он пытался освободиться от всего, что его удерживало, пока капли пота не выступили на висках и не начали скатываться по его взволнованному лицу вниз к подбородку, затем по шее, плечам… груди… животу и… и… — Ёбаный в ро… ай! — он вскрикнул, когда почувствовал, как что-то круглое, что-то постороннее вибрирует внизу — нет, не просто внизу, а засунуто в его задницу! Эта штука вибрировала, как сумасшедшая, наполняя дрожью самую интимную часть Такахиро и заставляя его трепетать и трястись от боли и… И… Странно, удовольствия. — Ч-чт…— прохрипел он, зажмурив глаза от восхитительного чувства чего-то, двигающегося внизу, когда он пытался свести бёдра ближе. — Что э… ах!.. то?! — его вопрос был адресован в никуда. — Это твоё наказание за то, что оставил меня неудовлетворённым, — мужчина — этот херов насильник — наконец-то появился перед ним. Полностью одетый в чёрное, его волосы всё ещё были огненно-красными, глаза с тяжёлыми веками пристально смотрели на трясущегося Таку, заставляя того проглотить стон, что намеревался слететь с его губ— П-почему я вообще стону, как шлюха, чёрт возьми?! Тонкие губы мужчины медленно растягивались в самодовольной улыбке, когда он помахал штукой, похожей на пульт. — Ты непослушный, Такахиро… Така застонал от того, как мужчина... лениво протянул его имя, пока неторопливо подходил к стулу, на котором он сидел. Он положил руки на каждый подлокотник и наклонился, его губы оказались в нескольких сантиметрах от трепещущих Такиных. — Посмотри на себя…— прошептал он. — Така ощущал терпкий запах вина, сигарет и мускуса прямо перед своим лицом — пока дрожал от обжигающего чувства там, внизу — переполненный нарастающим жаром и отчаянной жаждой разрядки в паху. — Ты, кажется, наслаждаешься своим наказанием, хотя… возможно, — он наклонился ближе, проведя своим горячим, грубым языком по залившейся румянцем щеке Таки до его губ, оставляя мокрый след, прежде чем невесомо коснуться ярко-алой, пылающей кожи лица тихими словами. — Возможно, ты снова хочешь кончить, а? — Что... н-нет… — пробормотал Така, отвернувшись, но красноволосый грубо схватил его за челюсти, заставляя его смотреть прямо в эти пронзительные глаза. — Я… Я не… — Конечно же ты хочешь, — насмешка в его голосе была очевидна. — Посмотри на свой милый маленький член… Он уже снова течёт. И ты всё ещё говоришь мне, что не хочешь кончить? О Боже — взгляд Таки предательски проследовал вниз, чтобы увидеть свой вставший член — налившийся кровью и сочащийся смазкой — словно умоляющий о разрядке. Его глаза распахнулись от ужаса и стыда. Этого не происходит! Нет! Нет! Но потом он проклинал что бы это ни было в его заднице, что начало вибрировать, как никогда раньше, заставляя глаза Таки расшириться. Он задыхался от странных ощущений, поджимая пальцы на ногах от удовольствия, в отчаянных поисках блаженства разрядки. — Н-нет! — он всхлипнул, тряся головой и получая в ответ довольную, ласковую улыбку на лице якудзы. — Я не хо…ах!.. чу, останови это… ахн! — Я могу дать тебе это, понимаешь? — бесстыдно произнёс этот ублюдок, внезапно опускаясь на колени. Така открыл рот от удивления, потому что, чёрт возьми, он никогда бы не подумал, что гордый, могущественный и сильный глава японской мафии мог встать на колени перед кем-то — перед обнажённым, дрожащим и совершенно обычным человеком, как Такахиро! Эта… Только эта мысль уже заставила его чувствовать головокружение от неизвестного желания, от возможности взять власть в свои руки, от жара и вожделения, что всё усиливались и нарастали, когда он смотрел вниз — через покрытые слезами ресницы — на раздражающее и опасно красивое лицо мужчины с красными волосами. Н-не смотри на меня так! Нет! Не надо! — Попроси меня, Такахиро, — промурлыкал он, прижимаясь щекой к мягкой коже на внутренней стороне бедра Таки — его тёплое, обжигающее дыхание заставляло тонкие волоски на бёдрах подниматься. — Умоляй меня и я помогу тебе кончить… Я не хо— —…своим ртом. Это стало последней каплей. Лишь представление того, как этот сильный, хладнокровный подлец спускается к члену Таки, как к восхитительной конфетке — так, как он делал это бесчисленное количество раз в их первое «свидание» — было слишком для хрупкого маленького сознания, оно не смогло с этим справиться. Така запрокинул голову, дрожащее дыхание слетало с его полуоткрытых пухлых губ, когда он протяжно, высоко застонал, мысленно проклиная своё же тело, которое действовало против него. Он крепко зажмурился— — Н-нет!!! —вскрикнул и открыл глаза, встречаясь с белым потолком своей собственной комнаты. Ч-что… Он быстро заморгал, осматривая комнату и хватая ртом воздух — отчаянно пытаясь успокоить свои бушующие нервы после только что закончившегося ночного кошмара. Его голова раскалывалась от пульсирующей боли, а всё тело била крупная дрожь. Когда он, наконец-то, осознал, что это был, в очередной раз, красочный сон — четвёртую ночь подряд, с того момента, как Томоя сообщил ему новость о том, что якудза собирается увидеться с ним снова — он застонал и упал обратно на матрац. Что это было? Это казалось таким реальным. Эти ощущения были такими реальными. Это было так отвратительно, так странно и всё же… и всё же… Трясущимися руками Така осторожно поднял своё одеяло, только чтобы увидеть, что у него, блять, встал. Какого чёрта?! Снова?! Почему у меня стояк после кошмара?! Как это вообще возможно?! Я не наслаждался этим! И, чёрт возьми, я не гей, чтобы наслаждаться тем, что в мою задницу пихают член! Така хмыкнул и начал думать о всяких отвратительных вещах, чтобы снять возбуждение — совершенно не осознавая, что глава якудза теперь пробрался даже в уединение его мокрых снов.