Привкус пепла

— Что значит комиссовать, это лучшие из лучших. Ты понимаешь, что без них группу расформируют? Вить, ну можно же что-то сделать? — контр-адмирал был в ярости, его лучшего друга, брата и его безбашенную девчонку, ставшую ему, как дочь, хотят комиссовать. Лишить их смысла жизни, их мечты служить в элите спецназа. — Вань, это не шутки, я все понимаю и не могу так ими рисковать. Ты и так знаешь, что я на многие ваши серьезные травмы закрываю глаза, но тут совершенно другой случай. Да, я их сейчас вылечу, поставлю на ноги, но через месяц, два, травмы дадут о себе знать, да так, что придется делать новую операцию. А вот теперь представь, идет важная операция под водой, а Бизон начинает задыхаться и все, верная смерть, а у Умановой просто может отказать рука, она ее просто перестанет чувствовать или начнутся судороги. Не мне тебе объяснять, чем это все может закончиться. — Ты пока что им ничего не говори, — устало проговорил Булатов. Он был жутко расстроен такому стечению обстоятельств. Посмотрев еще раз на врача, который протирал линзы очков, Иван Михайлович расстегнул пиджак, развернулся и пошел в сторону лифта. Поднявшись на первый этаж, Булатов быстро миновал парковку и вышел на улицу. По пути к курилке, Батя обдумывал все то, что сказал сейчас врач. От мыслей о том, что ребят комиссуют, о том, что группу расформируют и отправят всех в разные уголки страны, становилось вдвойне хуже. Подойдя к курилке ближе, контр-адмирал достал из кармана своего кителя пачку Parlament’а, засунув сигарету в рот, он начал нервно ее поджигать, спустя три попытки, сигарета, наконец-то прикурилась. Первая и самая длинная затяжка, белые клубы дыма выходили из носа. Со стороны это выглядело, будто бы взбешенный бык увидел красную тряпку и готов порвать ее на клочки. Сделав еще одну затяжку, контр-адмирал пнул ногой стоявшую рядом урну, сел на лавку, снял китель, расстегнул верхние пуговицы рубашки и положил голову на колени. Первая сигарета закончилась так же быстро, как и пробежала минутная стрелка весь циферблат. Вторая тянулась довольно долго, давая время все осмыслить и обдумать. За этим занятием Булатова застали чьи-то холодные руки, которые быстро пробрались под расстегнутую рубашку и сильно сжали плечи, Батя без особого труда понял, кому они принадлежат. — Вань, что случилось, почему ты опять взялся за сигареты? — Багира догадывалась, что произошло что-то плохое, но насколько велики масштабы катастрофы, она не предполагала. — Рит, присядь пожалуйста, — Кошкина испуганно посмотрела на командира, села с ним рядом и взяла его за руку. — Понимаешь, у Бизона и Умы очень серьезные ранения, — на этих словах Рита еще сильнее сжала руку Бати, а в глазах уже появились слезы. — Они живы? — нервным голосом проговорила Рита и свободной рукой зажала рот. — Так, Багира, не перебивай меня. Живы, но поскольку, как я уже ранее сказал, ранения серьезные, их комиссуют и это уже окончательное решение, — договорив эти непростые слова, Иван Михайлович поднял свои глаза на Кошкину. Увидев, как из ее глаз стремительно льются слезы, он приобнял ее. В курилке повисла мертвая тишина, было слышно только пение птиц. В этой ситуации какие-либо слова были излишни, оба офицера находились в своих мыслях. В медблоке. — Так, Тарасов, ты куда собрался, тебе лежать и лежать! — заметив возню в палате, Виктор Петрович резко направился туда, чтобы предотвратить побег. — Ну Вить, ты же знаешь, что у меня аллергия на больницы и лазареты. Я не собирался сбегать, просто хотел зайти к Умановой, посмотреть как она там, — жалобным тоном проговорил Борис, надеясь, что его сразу отпустят. — Знаю, знаю. Можешь ложиться обратно, она сейчас спит, а потом вы встретитесь, — Виктор Петрович не хотел сразу говорить им диагноз. — Так, лег на место, ничего не хочу слушать. Врач быстро вышел из палаты Тарасова и направился в свой кабинет. Достав бутылку коньяка, эскулап открыл самый нижний ящик своего стола, достал бланки для комиссованных, осушил бокал с терпкой жидкостью и через силу начал его заполнять. На заполнение двух бланков ушло практически два часа. За это время Витя успел вспомнить все серьезные травмы своих подопечных, вспомнить их постоянные побеги. На сердце стало ужасно больно, когда он писал слово «комиссован». Виктор Петрович и представить себе не мог, насколько серьезно он поменяет жизнь всем ребятам этим заключением, да и себе в том числе. Налив еще коньяка в бокал, врач начал подносить его ко рту, но закончить начатое ему не дала медсестра, которая пулей влетела в кабинет Виктора Петровича. — Виктор Петрович, там Уманова прибежала к Тарасову, они закрыли дверь и не пускают меня туда, а мне нужно Борису Андреевичу поставить новую капельницу, — на одном дыхании протараторила медсестра. — Ничего страшного, потом поставишь, они все равно тебя не пустят туда, пока не закончат свои дела. Можешь пойти пока попить чай, коньяку, кстати, не хочешь? — медсестра непонимающе посмотрела на врача и быстро испарилась из кабинета, что-то бурча себе под нос. Убедившись, что медсестра точно ушла и в ближайшее время сюда не придет, Витя взял бокал в руку и решил повторить попытку выпить успокоительное, но и на этот раз попытка оказалось провальной. В кабинет врача быстро забежал Пригов, он потребовал бланки с заключением и сказал, чтобы и больные и он сам были в переговорной через пол часа. Пригов бегал по КТЦ, как ужаленный. Он все никак не мог найти ни группу «Смерч», ни Булатова с Кошкиной. Телефоны у всех были отключены, а зайти в тир он так и не догадался. Зайдя в ИВЦ, Владимир Викторович поинтересовался о месте нахождении двух офицеров, услышав от Дакара, что они на улице, он резко направился туда, попутно давая указания, чтобы все привели свой внешний вид в порядок, так как скоро приедет проверка. Быстро миновав стоянку, генерал-майор начал оглядываться по сторонам в поисках двух офицеров, увидев голову контр-адмирала, Пригов быстро направился в его сторону. Владимир Викторович очень сильно удивился, когда увидел его в курилке, но еще больше он удивился, когда начал подходить ближе. Его взору встала такая картина: Булатов развалился на лавке, потягивая медленно сигарету, на его груди разместилась голова Кошкиной, которую он обнимал за талию. Они по очереди выкуривали одну сигарету на двоих и ни на кого не обращали внимание. — Булатов, Кошкина, я не понял, что это вы тут устроили, у нас все КТЦ на ушах стоит, никто не может вас найти, а вы тут спокойно сидите и курите. Кстати, а что-то вы курите, вы же бросили, — Пригов решил начать издалека. — Володь, уйди пожалуйста, — тихо проговорила Кошкина, она просто не желала его видеть, так как знала, что во всем виноват именно он. — Кошкина, ты думай, с кем разговариваешь. Перед тобой начальство стоит, а ты тут разлеглась, — начинал злиться генерал-майор. — Пригов, засунь свои нравоучения куда подальше, — тут уже за Багиру решил вступиться Булатов. — Господа офицеры, не перегибайте палку. К нам сейчас приедет комиссия с результатами по операции, так что прошу вас через десять минут явиться в переговорной и приведите себя в порядок, — на повышенном тоне проговорил Пригов, развернулся и быстро ушел в сторону КТЦ. Булатов и Кошкина решили ничего не отвечать на реплику генерала, переглянувшись, они начали собираться. Контр-адмирал докурил сигарету и бросил ее в урну, которую ранее пнул. Поднявшись со скамьи, Булатов помог надеть китель Кошкиной, а она в свою очередь застегнула ему рубашку и поправила галстук. Тяжело вздохнув, они направились в сторону КТЦ. Спустившись на третий этаж, они направились в сторону переговорной, где их уже ждали все ребята, включая врача и двух больных. Все, кроме двух командиров, не понимали, зачем они все там собрались, и тем более, зачем сюда пригласили врача с его подопечными. Пока вся группа сидела в переговорной и не понимала, зачем их сюда пригласили, Владимир Викторович встречал «дорогих» гостей. Подходя ближе к лифту, он начал поправлять галстук и зализывать волосы. Двери лифта быстро открылись, перед лицом генерал-майора стояли двое мужчин высокого роста, одного из них Пригов прекрасно знал и встречался с ним по службе неоднократно, а второго он видел впервые. Поприветствовав комиссию, Пригов направился вместе с ними в сторону переговорной. — Господа офицеры, прошу поприветствовать комиссию, которая вынесет решение по поводу дальнейшего существования группы «Смерч». Председатель комиссии Максим Шальной, его помощник Игорь Дятлов. — Здравия желаю, господа офицеры, сегодня мы решим судьбу вашей группы. Мое решение будет объективным и беспристрастным. Всех вас я прекрасно знаю, в отличии от Игоря Александровича. За ходом вашей операции мы следили лично, поэтому нам осталось прочитать только ваши отчеты и заключение врача, чтобы принять окончательное решение. Давайте начнём, прошу передать все отчеты и заключения врачей, — во время произнесения своей речи, Шальной практически не отводил взгляд от Маргариты Степановны, чем только бесил Батю и Бизона. Взяв все отчеты, комиссия вместе с Приговым направилась в его кабинет. Изучение документов не составило много времени, так как решение было принято практически изначально, все решало только заключение медиков, но как известно, оно было отрицательным. В переговорной Группа «Смерч» сидела спокойно переговорной. Батя, Багира и Витя сидели в полной тишине, так как знали решение комиссии, Кот, Мура и Физик обсуждали, куда пойдут вечером, а Бизон с Умой строили план, как ночью сбежать из лазарета. — Бать, ты чего такой мрачный, хорошо же все будет, — весело проговорил Кот, даже не догадываясь, как он ошибается. — Ох, Вась, надеюсь, но что-то мне подсказывает, что нет, — пессимистично проговорил Булатов. — Ой, да ладно Бать, ты так из-за Шального напрягся? — тут уже решил вклиниться Бизон. — Было бы из-за кого напрягаться, просто устал очень, — с одной стороны Бизон был в чем-то прав, ведь он всю свою речь смотрел только на Багиру, с которой у них все начинает складываться, но с другой стороны, Булатову было все равно. После этого маленького диалога все замолчали и думали только о своем. А вот в кабинете Пригова было все очень даже напряжено. Пригов требовал, чтобы группу не расформировывали, дали им еще один шанс. Просил, чтобы Уму и Бизона перевели на бумажную работу, но все было бесполезно. Принципиальный Дятлов никак не реагировал на просьбы генерал-майора, он настаивал на своем. Впрочем Шальной с ним был полностью солидарен. Зачем держать группу, которая так глупо провалила задание, да еще и потеряла из своих рядов двух бойцов. Пригов пытался убедить, что другого исхода операции быть не могло, так как никто не знал точное число боевиков, но их это совершенно не волновало. Закончив препирания, эта троица начала обдумывать кого и куда отправить на продолжение дальнейшей службы. Сойдясь на одном и том же мнении, комиссия и Пригов направились в переговорную. Первым в переговорную залетел Дятлов с улыбкой во все лицо, следом за ним зашел Шальной с привычным для него каменным лицом, цепочку замыкал генерал-майор, на его лице не читалось ни единой эмоции. — Итак, решение было принято. Исходя из результата операции, из полученных от вас отчетов, заключений врача и того, что мы сами услышали и увидели, было решено комиссовать капитана третьего ранга Тарасова Бориса Андреевича и младшего лейтенанта Уманову Олесю Михайловну, а также расформировать группу «Смерч». Что касается остальных, то после вступления заключения в силу, вы будете направлены в различные группы. Буду говорить без званий. Мурашова Евгения Валерьевна и Ионов Василий Романович, вас переводят в группу «Ураган», находящийся в Ростове. Мыцик Сергей Яковлевич, вас переводят в группу «Снегирь», находящуюся на Северном Урале. Булатов Иван Михайлович и Кошкина Маргарита Степановна, вас переводят на должность руководителей группы «Нерпа», находящуюся в Мурманске, с повышением звания до капитана первого ранга — Кошкину, — огласив приговор, Шальной и Дятлов посмотрели на всех сожалеющим взглядом и поспешно направились на выход. Все стояли в полном шоке, кроме командиров и врача. — Вить, выйди пожалуйста, — тихо сказал Пригов, не смотря в сторону Вити. Как только Виктор Петрович ушел, Пригов повернулся лицом к товарищам — все сидели в полном шоке, никто не хотел принимать ужасную правду, что их разбрасывают по все России, и что самое обидное, практически всех в разные части. Первым не выдержал Булатов, он вскочил со стула, опрокинув его на пол и сразу подскочил к генерал-майору. Взяв его за горло, он придушил его, приговаривая, что Пригов, и только он виноват в произошедшем. Владимир Викторович даже не отвечал, он сам не желал произошедшего, искренне пытаясь смягчить последствия для всех, но сделать уже что-то не представлялось возможным. Отпустив Пригова, Батя вышел из кабинета, с хлопком закрыв дверь. — Мне очень жаль, — начал было Пригов, но он сразу осекся, как только перевел взгляд на Уму. У Олеси сильно дрожали губы, а глаза были полны слез. Сил сдерживаться уже не было и сдавшись, Ума разревелась, нервы просто не выдержали. Приобняв ее, Бизон жестом попросил Пригова выйти и получив отмашку, вышел с ней из кабинета. Отойдя чуть подальше от публики, он взял ее лицо в руки и начал стирать слезы и успокаивать: — Тише, не плачь. Все хорошо, главное, что мы остались живы, — начал тихим и нежным голосом говорить Боря, стирая слезы с лица Олеси. Тут она раскрыла глаза и отстранилась от него. — Зачем? Зачем ты полез под мою пулю? Лучше бы меня одну комиссовали и группу бы не расформировали! — с укором спрашивала Ума. — Я пытался тебя спасти, как ты не понимаешь? — Из-за тебя и этого глупого поступка можно было бы спасти группу, сохранить ее, а теперь нас всех разбили и во всем этом виноват ты! — тараторила она. — Вот дожили! Я хотел спасти твою жизнь, я не мог допустить, чтобы с тобой что-то случилось! Как ты не понимаешь, ты слишком дорога мне и я готов рисковать своею жизнью. И сейчас ты обвиняешь меня во всех грехах! Знаешь что, знай, если бы я не закрыл тебя, ты бы умерла от прямого выстрела в сердце. — Может лучше бы так и произошло, тогда бы всего это не случилось! Спасибо тебе, «Спасатель», до-спасался! Знаешь что, лучше не попадайся мне на глаза, иначе я за себя не отвечаю. — Уманова, не смей так со мной разговаривать! Ты что, друга себе тут нашла? Будешь мне указывать, как мне лучше нужно было поступить? А сама ты не хочешь подумать о том, что если бы ты сразу заметила у него гранату и не выронила пистолет, то ничего подобного не произошло! — уже не шептал, а орал Тарасов. — Так это я во всем виновата? — удивилась Уманова. Их прервал врач, нашедший их посреди ссоры. — Так, бойцы, по углам. Отбой через 10 минут, — строго сказал Витя, все еще наблюдая за этими двумя. — Иди, мы сами разберемся, что нам делать, — сказал Боря. — Тарасов, хватит за меня постоянно решать, ты мне больше не командир, так что позволь мне решать самой, что делать, — заявила Ума и быстрым шагом пошла к себе в палату. Тарасов стоял и смотрел вслед уходящей Умановой, убедившись, что она зашла к себе в палату, Борис развернулся и увидел удивленные лица медсестер, которые столпились сзади них и наблюдали за их ссорой. — Что встали, других дел нету, я вам сейчас их быстро найду, — Бизон был в ярости, ударив кулаком в стену, он еще раз злым взглядом посмотрел на медсестер и направился к себе в палату. Олеся сидела на своей кровати и плакала, ей было ужасно плохо. Впервые она кого-то подставила, да еще и так серьезно. Она понимала, что сломала судьбу не только себе и Боре, но и всем ребятам, которых переводят в разные точки. Олеся понимала, что Боря прав, понимала, что зря на него наорала и сказала такие ужасные слова в его адрес, которые ему доставили боль, ведь он ее и правда любит больше жизни и готов рисковать собой, лишь бы Умановой меньше досталось, но гордость ей мешает подойти и извиниться. За самобичеванием ее застала Багира, которая пришла проверить все ли хорошо с ее девочкой. Перед входом в палату, Виктор Петрович передал для Умановой успокоительное и попросил проследить, чтобы она его выпила. Зайдя в палату, Маргарита Степановна взяла стул и поставила его рядом с кроватью Олеси. Кошкина просто сидела и смотрела на свою девочку, которая лежала на спине, смотрела в потолок, а из глаз ручьями текли слезы, она ни на кого не обращала внимание. — Рит, хватит на меня так пристально смотреть, — Уме надоело лежать в молчании, она ждала, что Рита начнет ее отчитывать, но этого не происходило. — Для начала успокойся и выпей успокоительное, — Олеся даже не стала препятствовать указанием Багиры, она выпила успокоительное и села к ней лицом. — Олесь, я понимаю, что «Смерч» стал для тебя семьей, понимаю, что ты ни разу в жизни никого не подставляла, но пойми, в этот раз ты никого не подставила. Просто так сложились обстоятельства, у нас была недостоверная информация, периодически мы не могли отслеживать ваше местонахождение и расположение боевиков. Боря тоже ни в чем не виноват, он любит тебя больше жизни и просто хотел спасти твою, а ты вот так его поблагодарила, обвинив во всех смертных грехах. Я понимаю, что ты на эмоциях и скорее всего не специально наговорила все, но я думаю тебе стоит первой извиниться, ему плохо так же, как и тебе. Я только что к нему заходила, он там лежит весь убитый и не хочет ни с кем разговаривать, даже со мной. А на счет группы не беспокойся, никто же не умер, просто нас разбросали по всей России, но мы же сможем видеться и созваниваться, — от этих слов у обеих покатились слезы. Рита пересела к Уме на койку, они обнялись и продолжили сидеть молча. Уме было жизненно необходимо услышать мнение Багиры, ведь она ей была, как мать. — Рит, пойдем к Тарасову сходим, я ведь правда неправильно с ним поступила, — дрожащим голосом проговорила Олеся. Допив воду из стакана, Олеся встала, одела тапки, подождала, пока Багира приведет себя в порядок, затем они вместе направились в сторону палаты Бизона. Поход до нее составлял минуты две от силы, но подходя все ближе и ближе Уманова теряла всю уверенность в своих действиях, в голове то и дело мелькали мысли «Может не стоит к нему сейчас идти, лучше, наверное, завтра» или «Может вернуться в палату, он же знает, что я не умею извиняться и сам помирится первый». Подходя ближе к палате, Олеся не заметила, как Кошкина от нее отстала, так как ее задержал Витя. До двери оставалось пару шагов, но Олеся остановилась и не стала заходить, она просто стояла и смотрела в одну точку. — Ум, а ты чего не заходишь, боишься что ли? — увидев, что Олеся стоит у двери и не заходит, Рита решила ее подтолкнуть морально. — Говоришь, «убивается и не хочет ни с кем разговаривать», заметно. Смотри, как ему плохо, вон, аж красный весь от хохота с этой медсестрой. Все-таки я была права, — слез уже не было, была просто ужасная боль, которая сжимала сердце еще сильнее и не давала размеренно дышать. — Что? — Багира не понимала, о чем говорит Олеся, подходя ближе, она заметила, как Тарасов сидит и мило разговаривает с молоденькой медсестрой, а на его лице ни намека на какое-либо расстройство. Багира быстро зашла в палату и одарила Бизона самыми нелицеприятными словами, которые только знала. — Да сиди уже, поздно к ней бежать, теперь-то она тебя вряд ли простит и правильно сделает, — выйдя из его палаты она быстро направилась к Уме, но контр-адмирал ее остановил и напомнил, что нужно собираться и дописывать последние отчеты, а эти ненормальные сами разберутся. Закончив все свои дела в этом КТЦ, все ребята получили направления и билеты на новое место несения службы. Отпустив всех по домам собирать вещи, Пригов попросил задержаться Булатова и Кошкину, он хотел перед ними извиниться за то что вот так все произошло, но не один из офицеров не принял этих извинений, а наоборот сказали: «Век бы тебя не видеть, Пригов». Ребята договорились встретиться вечером на квартире у Физика, чтобы нормально попрощаться. Утром поезда унесли бывших членов группы «Смерч» по разным уголкам нашей необъятной страны. На вокзал проводить своих друзей пришла Уманова, следом за ней приехал Тарасов. Во время прощания они ни то что не посмотрели друг на друга, они и словом не перекинулись. Всех такое поведение насторожило, но Кот, как всегда, решил разбавить обстановку, не думая о последствии сказанного. — Да что вы как два барана, все равно не сможете долго не разговаривать. Такое ощущение, что один из вас кого-то убил. Москва — А правда, Москва не спит ни секунды, — сказал высокий мужчина, стоя у окна в кабинете. — Ладно, давайте дело Тихонова. Мужчина повернулся лицом к молодому парню в форме, и свет осветил его лицо: с неаккуратной щетиной, усталостью в глазах, но строгой военной стрижкой и сильно поджатыми губами. Сейчас уже не скажешь, но когда-то Тарасов был совсем другим человеком, веселым, опрятным, подкаченным. А теперь от него осталась лишь сила воли, выпирающий живот, постоянная отдышка и воспитание от долгой службы в спецназе, которую он разделял с теми, кого долгое время звал семьей. И с той, которую любил сильнее жизни, но не мог быть вместе с ней из-за своей глупой гордости и обиды на сказанные ею сгоряча слова. Молодой парнишка аккуратно положил на личный стол Тарасова толстую красную папку с множеством бумажных вставок и фотографий, которые Боря долго рассматривал, приговаривая: — Как же ты это сделал? Когда ему объявили о решении врача, еще тогда, в КТЦ, Борис Андреевич был готов на полное восстановление, всю команду собрали и объявили о результатах проверки, которая проходила, пока они были на той треклятой операции — за неэффективностью деятельности и нецелесообразным расходом бюджетных средств группа «Смерч» распущена в полном составе. Это был самый настоящий гром среди ясного неба. Уже потом он из газет вычитал, что весь регион, где они так усердно работали, на Урале, был зачищен, но нигде не было ни слова о жертвах. Теперь, уже бывший капитан 3-го ранга, ныне старший советник юстиций сидел у себя в кабинете и пересматривал дело подозреваемого, которого должны были осудить уже завтра. Тихонов Владимир Анатольевич неизвестным образом убил жену и соседку с особой жестокостью, оставив от них лишь кровавое месиво. Как только их нашли, сразу привлекли Следственный Комитет, а те отправили Тарасова, как особенного специалиста по таким делам. И вроде, улики на лицо, ни алиби на тот вечер, отпечатки на жертвах и на месте преступления, даже косвенный мотив был. Но орудия не было, сам же Тихонов молчал в тряпочку, словно партизан, не сломался даже под давлением Тарасова. Но что-то не давало Борису покоя. Что-то было не так. Тарасов отлично помнил допрос: Допросная комната, за 3 месяца до настоящего времени. В допросную комнату вошел Тарасов, одетый в строгий темно-синие брюки и пиджак, за которым была светло-голубая рубашка, а на воротнике небрежно болтался слегка ослабленный темно-синий галстук. Присев за стол, Борис осмотрел подозреваемого. Перед ним сидел среднего возраста мужчина с крепким телосложением и большими прямоугольными очками, за которыми на следователя смотрели большие карие глаза, равнодушно рассматривающие собеседника. — Допрос от 16 июня 2018 года, дело номер 18-3ПГ, ведет следователь Тарасов Борис Андреевич, подозреваемый Тихонов Владимир Анатольевич, 1974 года рождения. Подозреваемый, подтвердите данные, указанные в данном протоколе. — Подтверждаю, — равнодушно ответил Тихонов. — Где вы были вечером, около 9 часов 3 мая? — Я был у друга дома, мы выпивали. — Как звали вашего друга? — Александр Климов. — Это интересно, потому что ваш друг при допросе сказал, что вы действительно выпивали, но ближе к семи вечера вы уехали на такси домой, — Тарасов очень внимательно наблюдал за реакцией Тихонова, было очень важно раскрыть это дело. — Для протокола, сейчас я показываю улику МН-18, где содержится выписка от оператора такси, тут указано время заказа и время прибытия. Это ровно за час до смерти вашей жены и соседки. Тихонов молчал, он постоянно теребил пальцы, его лоб весь покрылся потом, как вдруг он резко выдал: — Я сделал это! Слышите, я убил их! Обеих, жестоко, я этого долго ждал! Моя жена, она мне лгала, лгала долгие месяцы, изменяла с этим Русланом, а соседка ее покрывала. Думал ей просто пригрозить, чтобы она призналась, но она упорно отрицала, тогда я в состоянии аффекта ее убил. Сразу прибежала соседка и увидела меня, я сразу запер дверь, чтобы эта мразь не сбежала и я пырнул ее ножечком, чтобы убрать ненужного свидетеля, да и вообще она меня всегда бесила. Тарасов ждал этого взрыва. Но ему очень не понравилось то, что он заявил про состояние аффекта. Теперь дело круто поменяется, исход дела в суде может пойти совсем другим путем. Тогда он решил пойти на риск. Он отключил диктофон и посмотрел в глаза человеку, что так просто сейчас признался во всем. — Нас никто не слушает. Я вижу по глазам, ты сейчас кого-то покрываешь. — Я все сказал честно. — Да, тогда вот, что я тебе скажу. Я знаю, как люди лгут, как прячут ложь за правдой, смешивая мед и дерьмо. И знаешь что? — Что? — с удивлением спросил Тихонов. — Ты паршивый лжец, — сказал Борис. Увидев растерянное лицо, он тихо ему сказал — Ты сейчас покрываешь человека, который жестоко убил твою любимую женщину и ее подругу. Это низко. И вот что, за дачу ложных показаний, ты не освобождаешься от уголовной ответсвенности, тебя прикроют за соучастие, если не за убийство. — Я уже сказал. Я это сделал. И готов понести наказание. Тарасов понял, что уговаривать его смысла нет. Он встал со стула, повернулся спиной к задержанному и открыл дверь, впуская двух людей в форме. Затем он просто бросил взгляд на Тихонова и прошептал себе под нос: — Упрямец несчастный. Настоящее время Тот допрос чем-то ему не понравился еще тогда. И вот, скоро решение, от него зависит жизнь человека. Тарасов еще долго сидел и всматривался в дело, разглядывая улики и отчеты криминалистов, пока не посмотрел в окно — а там уже стемнело. Боря осторожно положил папку с делом, взял ключи и пропуск, забрасывая на плечо куртку и пошел на выход из здания. Пройдя металлоискатели и контрольно-пропускной пункт, Боря достал ключи от машины и легким нажатием открыл замок. Положив куртку на заднее сидение, он на минуту призадумался. Рука сама потянулась к плечу, куда совсем недавно, а вроде так давно, выстрелили. Он осторожно прощупал шрамы от ранения и операции, воспоминания того дня сами заполнили голову. Взгляд террориста, пистолет, Ума, были только милисекунды, но для Бори тогда все замедлилось. Он инстинктивно подставился по пулю, надеясь, что закроет Олесю. Но не вышло, ее задело, и неслабо. Сейчас он не знал, где Уманова, куда пошла, что делает. Даже в соц. сетях ее не было видно. Кроме Умы пропал и Физик, почти сразу, как их выписали, он только зашел проведать старого друга, а после перевода на Урал больше никто его не мог найти. Мысли так заполонили голову, что Тарасов просто закрыл глаза. Перед ним снова та картина, но тут плечо отдало болью, тогда Боря отогнал воспоминания и отвел резко руку к рулю. Мягко тронувшись, Тарасов неспеша направился домой. Войдя, наконец в квартиру, он мог спокойно выдохнуть. Ни тебе дел, ни поручений, ни постоянно орущих под ухо людей. Боря приготовил себе ужин, но от трапезы его отвлек звонок на телефоне. Экран высветил ему «Неизвестный Номер», но Тарасов уже так устал, что положил трубку. Но требовательный абонент все равно названивал, пока Боря просто не взял трубку со словами «Хрен с тобой». Голос в трубке был крайне напряженный и обеспокоенный. — Бизон, где ты там?! Где тебя черти носят? Ладно, не важно, слушай, — тараторя повторял человек на проводе. Кого-то он напоминал Боре, пока его не озарило — немного огрубевший, постаревший, но строгий голос принадлежал Бате, Булатову, другу и названному брату. — Да, я тут, — опомнившись ответил Боря. — Все не так, как мы думали. Найди срочно Уманову, пока с ней ничего не случилось и ищите… Тут голос бывшего начальника оборвался, трубку словно перехватили, теперь туда говорил кто-то другой. — Тарасов Борис, держитесь подальше, иначе все дорогое тебе исчезнет. Кто бы это ни был, голосовой модулятор не дал бы опознать неожиданного собеседника. Боря положил телефон на стол, протер веки, пока неожиданно кто-то не позвонил в дверь. Тарасов уже давно никого не ждал, поэтому взял личный пистолет из шкафа и направился к двери. Приоткрыв ее, следователь впал в шок. Тот, кто там стоял, абсолютно ошарашил его, пистолет выпал из рук на мягкий ковер, а напротив Тарасова стояла невысокая девушка с черной сумкой и легкой курткой на плечах. Ее темные волосы были привычно связаны в хвост, а ее глаза были полны сразу и сомнений, и радости, что растрогало Борю. Перед ним, спустя столько времени стояла Олеся, та самая Ума, которая до сих пор жива и в полном порядке, а теперь стоит напротив него. — Привет. Давно не виделись…