Привкус пепла

В больнице было, как никогда, пусто. Лишь в одинокой палате на целое крыло лежал обмотанный бинтами мужчина, на лице которого все еще оставались тяжелые синяки. И, вероятно, было бы легче ему, если бы не постоянная боль в груди, чуть ниже ребер, где врачи ему пытались восстановить грудную клетку и снять давление с органов. Боря сидел с ним, начиная с того момента, как его привезли из реанимации. Врачи долго и упорно отказывались говорить, но, как оказалось, удостоверение из СК делало людей удивительно общительными и вежливыми, чем Тарасов любил пользоваться, если его собеседники не слишком охотно выходили на контакт. Таким образом, он узнал, что все прошло успешно. Витя пока отдыхал, беспокойно дергался, что-то мычал и изредка успокаивался, но кошмары, которые он пережил у Пригова, все еще преследовали его, отравляя разум. Уму Боря отправил давно домой, на что та нехотя согласилась, поворчав и постучав мужу по плечу. Конечно, ему это еще обязательно припомнится, при первом удобном случае, но Тарасов волновался больше о друге, который должен был уже прийти в себя, но все еще оставался пленником своих ужасов. Это грызло Тарасова изнутри — быть рядом, наблюдать и трогать, но в то же самое время оставаться по-детски не способным помочь тем, кто в этой помощи нуждался. Он также размышлял о безумном взгляде Вити, когда его увозили на каталке. Что же сделал с ним Пригов, от чего его друг впал в такое состояние? Почти сутки Боря нес вахту у койки Вити, изредка доходя до автомата с едой и кофе, где и брал средненький сэндвич и крепкий черный кофе, от которого хотелось плеваться, но это лучше, чем сидеть впроголодь. И наконец, Виктор Петрович очнулся. Он открыл глаза и непонимающе смотрел на потолок, не реагируя на Тарасова, который сразу заметил пробуждение друга. — Вить, — окликнул Боря Семенова, но тот все так и смотрел, не обращая никакого внимания на товарища. Тарасов не отчаивался. Он верил и знал, что тот, кто вытаскивал его самого из цепких лап старухи с косой, точно сможет справиться с этими неприятностями. Просидев вот так еще около десяти часов, изменилось немного: Боря уже едва не засыпал, Ума, узнав от врача о том, что Виктор Петрович пришел в себя, сразу отправилась в больницу, от чего Тарасов ее активно отговаривал. Семенов проявил некоторые признаки разума — он без остановки повторял «Пригов», абсолютно безэмоционально и тихо, повторял, словно памятку или напоминал себе об опасности конкретно этого человека. Боря уже не обращал внимание на это, он оставил попытки заговорить с ним спустя пару часов, как Витя начал тараторить. Однако, пришло чудесное спасение — Ума не стала слушать мужа, что, в целом, неудивительно и приехала в больницу. Тарасов ее заметил не сразу, но обратив на нее внимание, у него возникло всего две мысли — «Какого черта ты сюда приехала?» и «Посиди тут часок, я вздремну». Но не успел он определиться, как Олеся просто и непринужденно села рядом и обняла уставшего супруга. Тот, пусть и с рядом вопросов и возмущений, все же принял факт ее нахождения. Опустив голову ей на колени, Боря устало прикрыл глаза. — Может поедешь домой, поспишь нормально, а я с ним посижу… — поглаживая по голове уставшего мужа, спросила Олеся. — Нет, — чуть подумав, он добавил. — Хотя, может ты и права. Ничего за пару часов не поменяется. Врач сказал, что ему еще придется пройти курс восстановления с психиатром. — Все настолько плохо? — Угу, — уже сонным голосом промычал Тарасов. — Давай пересядем на кровать, я часик посплю и поеду по делам. — Расскажешь? — ответом ей послужило лишь тихое сопение. Достав из кармана телефон, Олеся начала писать сообщения Муре. Уже второй день она не может дозвониться до семьи Ионовых. Это наводило на дурные мысли, но она предпочла об этом не думать, списав все на семейные проблемы. Полежать в тишине все никак не удавалось, по палате разносилось два очень громких звука. Виктор Петрович и Борис Андреевич храпели по очереди так, что в тишине не проходило и секунды. Достав наушники из кармана, Олеся включила музыку и прикрыла глаза, думая о чем-то своем, но ее спокойствие прервала вибрация телефона. Кто-то настойчиво присылал Уме сообщения. Поставив смартфон на режим не беспокоить, но подумав о том, что это может быть Женька, она резко достала телефон, разблокировала и зашла в нужное приложение. Каково же было ее разочарование, когда вместо желаемого имени, она увидела имя «Физик». Раздраженно вздохнув, Олеся перевернулась на другой бок и начала читать сообщения. Переписка затянула. Началось все с обычных вопросов по хозяйству и уходу за ребенком. Потом переписка начала плавно перетекать в рассказы о жизни после расформирования команды. И это настолько затянуло, что Ума даже не заметила, как Тарасов проснулся, прочитал отрывки сообщений, собрался и поехал по своим делам. Выходя из больницы и садясь в машину, он решил написать ей сообщение, представляя ее лицо, когда она обернется и не увидит его рядом. Продолжая переписываться с Физиком, она не сразу заметила сообщение от Бори, но когда заметила, решила его толкнуть, но легкий удар локтем, пришелся в пустоту. Развернувшись, она никого не увидела рядом с собой. Быстро открыв сообщение от мужа, она прочитала: «Не ищи, уехал по делам. Следи за Витей, а не переписывайся с Физиком. Будет что-то важное, звони. Приеду вечером.». Дочитав сообщение, Олеся посмотрела на Витю и увидела, что он лежит и смотрит на нее. Выключив музыку и отложив телефон, она подсела ближе к нему. — Как ты себя чувствуешь? Может врача позвать? — Не надо. Боре звонить тоже не надо, — шепотом проговорил он. — Нормально я себя чувствую. — Мне сказали, что тебе придется проходить курс лечения у психолога. Скажи честно, ты сможешь прооперировать Борю? — Не беспокойся, смогу, — еле улыбнулся Витя и попытался сесть. — Не будет никакого психолога. Это я попросил врача сказать об этом Боре. Ему пока что не стоит знать всех подробностей. — Зачем ты говоришь об этом мне, я же могу ему все рассказать? — Нет, не можешь и вряд ли расскажешь. Скажу лишь одно. Твое прошлое пытается тебя убить, а те, кто мешает исполнителю, умирают по очереди, известной только самому исполнителю, — договорив это предложение, Виктор Петрович еще раз посмотрел на задумавшуюся Тарасову, достал книгу из-под подушки и принялся читать. Встав со стула, Олеся находясь в своих мыслях вызвала такси и быстро вышла на улицу. Поездка в следственный комитет, как всегда, была очень нудной. Борис не очень любил посещать это место. Очередные важные дела, заставили его ехать в это неприятное место. Мысли о том, что он может узнать, заставляли его нервничать. Он сам того не ожидая, взглянул на себя через одно из зеркал в машине — злобная гримаса, глаза, готовые испепелить и руки, сжатые до белых пятен. Он ненавидел. Все еще подавленный, он брал силы как будто из пустоты, превращая их в новое орудие — гнев. Гнев давал необычные возможности — Боря был самим собой — быстрым, сильным, ловким, наконец способным защитить свою семью. Но было и ужасное похмелье — цена такого дара уничтожало его морально, но не волю внутри. Эта поездка наконец-то поможет получить недостающие фрагменты целой картины. Если Батя оставил еще сообщения, послания на пути к разгадке — значит, ребята из СК их уже откопали. А этим людям он верил, еще ни разу они его не подводили. Тарасов уже по привычке оставил машину у входа, зашел в здание и быстрым шагом двигался в сторону лаборатории. Уже на автомате проходя все процедуры досмотра, Боря очутился в зале ожидания. Деловые столы из дорогого дерева, вставки в мебели, сделанные из блестящих и крепких металлов, держащих и конструкцию, и общий стиль здания. Присев на стул, он погрузился в свои, совсем не радужные мысли. Отвлекли его от мыслей вежливые покашливания: — Добрый вечер, — вежливо поздоровался один из ученых в халате, почти идеально чистому от своей белизны. — И вам добрый, — отвечал Боря. — Мы закончили ваш анализ, вот, взгляните на отчет, — протянул другой, пониже ростом. — Спасибо. Приняв отчет, Боря начал жадно рыскать по нему глазами. Ответы, они были здесь. Но не было ничего. Состав, структура. Бытовые записи Бати и несколько бессмысленных встреч с Приговым. Владимир Викторович боялся. Ужасно. И ничего не могло сказать, что именно этот человек взял и за пару недель устранил людей, которых пытались подвинуть товарищи и посильнее. — Оригинал? — очевидно, он должен быть, думал Боря. — Он вложен. — Спасибо вам, — честно благодарил Тарасов, прижимая отчет поближе. Те лишь мирно кивнули и ретировались, а Боря вышел из здания и почти в прыжке сел в машину. Он сразу принялся читать: «Пригов был напуган, — писал Батя, — он был бледнее самой Смерти и словно боялся сам своей тени. Он редко говорил, строил ужасно простые предложения и постоянно озирался по сторонам. Вероятно, он фибрами своей души (или того, что от нее осталось) чувствовал подступы костлявой к нему…» Это было самым осмысленным фрагментом, который вытащили ученые. Остальное — быт, жизнь, алкоголь и Багира — все это составляло рассказы Булатова о целых двух годах его жизни. И Боря верил, что Булатов был бы счастлив, уходя из этого мира, зная, что его семья стала чуточку ближе и дружнее, что их связали не только узы истории, опыта и доверия, но и семейные, брачные узы. Вздохнув, Тарасов закинул папку в бардачок, завел машину и помчался прочь, вдаль от этого места. Сюда он вернется только при крайней нужде. Подъезжая к дому, он как обычно оставил работать двигатель на пару минут. Посмотрев на окна уже родной квартиры, он увидел открытое окно и приглушенный свет на кухне. В голове появились скверные мысли. Заглушив двигатель и поставив автомобиль на сигнализацию, Тарасов быстрым шагом направился домой. Поднявшись на нужный этаж, он увидел, что дверь от квартиры не закрыта. Достав табельный пистолет из кобуры, он осторожно прошел в квартиру. Запах сигарет резко ударил в нос, Борис аккуратно начал подходить ближе к кухне, попутно осматривая другие комнаты. Вместе с едким дымом, в доме царил запах крепкого алкоголя, будто кто-то откупорил хороший бочонок эля или виски. Каково же было его удивление, когда он открыл дверь на кухню. Окно было открыто нараспашку, на столе стояла полупустая бутылка из-под коньяка, который Тарасову подарили на День Рождения, на подоконнике стояла полная пепельница, а на стуле сидела зареванная Ума, смотрящая в одну точку и докуривающая очередную сигарету. Положив пистолет на столешницу, Боря вытащил окурок из дрожащей руки Олеси, затушил его и поставил окно на проветривание. Сев перед ней на корточки, он вытер большими пальцами катившиеся по щекам слезы. — Олесь, что случилось? — настороженно спросил Боря, боясь услышать что-то страшное. Сказав, что Боря был в шоке от той картины, что он увидел входя на кухню, значит ничего не сказать. — Пообещай мне, что не уйдешь и дослушаешь до конца… — шепотом проговорила Олеся. — Обещаю, я никуда не уйду, ни сейчас, ни когда-либо еще. Открыв окно, Олеся села на подоконник, освобождая место рядом с собой для Бори. Сев рядом с ней, он приобнял ее и уткнулся носом в ее прокуренные волосы. Поняв, что он готов слушать, она устало провела рукой по лицу и начала свой рассказ. — За год до того, как меня отправили на перевоспитание в «Смерч», я работала в школе боевых искусств. Мы обучали подростков различным видам боевых искусств, стрельбе, метанию ножей и многому другому. Я тогда и подумать не могла, что мы делаем что-то запрещенное и незаконное. У нас был отличный коллектив. Мы очень много времени проводили вместе. Я даже встречалась с нашим главным. Тогда я думала, что я самая счастливая, находясь рядом с ним и под его опекой, но как выяснилось позже, глубоко ошибалась. Самая счастливая я только с тобой. Мы выезжали на сборы, ездили на соревнования. Зарплата была нормальная, на жизнь хватало, а больше мне и не нужно было. В один из дней, нам дали новую установку. Тренировать дольше и показывать сложные приемы, которыми можно убить человека. Я удивилась, но решила не вмешиваться. Мы тренировали молодых ребят, делали из них будущих убийц, как оказалось. Я случайно подслушала о том, для чего мы их тренируем и когда будет первое задание. Меня это повергло в шок. Подумав о том, что в тюрьму мне еще рано, я побежала быстро собирать вещи. На этом занятии меня и поймал Игорь. Он начал интересоваться, почему я решила уйти. Наорав на него и сказав, что я все знаю, я схватила сумку с вещами и попыталась выйти, но он перегородил мой путь и не давал мне выйти. У нас завязалась драка, но, с огромными усилиями, я его победила. На тот момент, мне казалось, что я его убила, но, похоже, просто разбила голову. Выбежав из здания, я села в машину и уехала из города. За мной открыли охоту, ведь я ценный свидетель и могла бы пойти в ментовку, но я этого не сделала. Мне пришлось прятаться по разным городам, забыть про всех близких, кто только был, но они шли за мной по пятам. Тогда на меня вышел Пригов, предложил место в вашей группе и пообещал полную безопасность. Я поверила, но как оказалось зря. После того, как ты ушел из больницы, Витя мне дал понять, из-за чего все произошло и кто виноват. — И кто виноват? — пустым голосом проговорил Борис, прижимая Лесю еще ближе к себе. — Я. И только Я. Витя сказал, что прошлое меня не покидает, а убийца не смог меня убить с первого раза, и теперь убивает всех тех, кто встал на его пути. Не тяжело догадаться, что убийца — Пригов. Ему не удалось убить меня на Урале. А ты встал у него на пути, когда спас меня, из-за чего расформировали группу. По сути, убить должны были только нас, но почему он начал с них, я не понимаю. Борь, я виновата в их смерти, я виновата во всем. Я предала самых близких мне людей, — слез уже не было, в груди все сжималось, а желание закурить возрастало. — Лесь, это не так, ты же не знала, что так произойдёт. Все хорошо. — Что хорошего, что?! Может смерть Бати и Багиры, искалеченная судьба Физика? Тебе жизнь сломала, думаю, без меня у тебя не было бы таких проблем! Если ты сейчас уйдёшь, то я все пойму. Мне самой противно от собственного существования, — уже перешла на крик она. — Замолчи, я никогда и никуда от тебя не уйду. Я уничтожу этих тварей. Ты не виновата, ты все сделала правильно, — из его глаз текут слезы, Олеся чувствовала это своими волосами. Пересадив ее к себе на колени, Боря начал успокаивать Уму, у которой опять началась истерика. Налив в стакан остатки коньяка, он сделал глоток и протянул ей. Заметив, как ее рука тянется к пачке сигарет, он схватил ее быстрее, чем она до нее дотронулась и выкинул в окно, сказав о том, чтобы она думала о будущем. Успокоить удалось ее не с первого раза, однако, алкоголь помог сделать это чуть быстрее. Взяв обессиленное тело на руки, он закрыл окно и положил ее на кровать. Быстро переодевшись в домашнюю одежду, Боря поставил телефон на зарядку и лег в кровать, прижимая к себе дрожащее, даже во сне, тело Умы. — Ну что же ты не спишь, а? — в который раз спрашивал у маленького Андрея его отец, который так хотел успокоить сына. Однако, тот лишь плакал и махал руками, будто старался прогнать отца. — Сынок, давай, надо поспать, — приговаривал Физик, все еще покачивая ребенка. Он уже не замечал бутылки с молоком под боком. Все его внимание было на сыне. «Как бы я хотел, чтобы мама была тут, с нами» — шептал он, как вдруг, Андрюша его будто услышал и понял — он смущенно фыркнул и долго смотрел на папу, словно вопрошая про Маму. — Наша мама, она — великолепная женщина, — смело сказал Физик. Он честно старался держать голос твердым, но уже одно воспоминание — и связки начали дрожать, ноги чуть подкосились. Мышцы уже давно сводило от постоянных покачиваний, но ребенок честно слушал папу, который вслух вспоминал любимую женщину, чье сердце поделили он и эта кроха. — Мне ее так не хватает, — панцирь дал трещину. Поток боли вновь вырвался наружу, Физик просто прислонился к сыну и молча уткнулся ему в совсем еще слабенькое плечо, но тот даже не отреагировал. Наоборот, в просторах отцовских воспоминаний, он и уснул. Наконец, Мыцык взял себя в руки. Он легонько уложил сына в кроватку и тихо вышел из комнаты, сразу ретировавшись на кухню. Там, в свете яркой лампы холодных оттенков, он сидел и пил уже остывший чай, который по ошибке пересластил. Много сахара. Очень приторные нотки, оставленные полупрозрачными кристалликами сахара, с силой ударили по рецепторам Физика, смешиваясь с оттенками крепкого черного чая, но он все же сумел допить чай. Может даже и к лучшему, что чай оказался таким контрастным — это сумело пробить немного голову Мыцыка, освежая его мысли. Его тяжелая голова была вся в образах любимой. Ее смех эхом звучал в его ушах, ее красивые глаза были словно наваждение, а приятный запах, еще оставшийся в воспоминаниях, легко давал ощущение, что вот она, стоит в дверях. Но ее там нет. Ее больше нет. Сергей чуть коснулся своего лица. Глаза, родинки, рот. А посреди общей композиции был грубый шрам, буграми проходивший по коже, оставляя вокруг едва заметную крепкую корку, от которой лицо Физика буквально тускнело. Сейчас же, пропадая в океане постоянных воспоминаний, ему постоянно мерещилась она, прямо перед смертью. Запуганная, утомленная, измученная от боли и страданий. И громкий выстрел. Мужчина быстро очнулся. То, что было выстрелом в его голове, было лишь громким звонком на телефон, который почти разрывался от попыток достучаться до Мыцыка. — Да? — немного жутким голосом сказал Сергей, будто его из могилы подняли. — Сереж, ты? — мягкий женский голос узнал Физика, который так же узнал голос абонента. И ему стало жутко стыдно. — Я, — коротко ответил он, сдерживаясь. — Слушай, а ты где? Мы с Лёней хотели с тобой встретиться, а вас с Андрюшкой дома нет, — потянула теща. — Я далеко. Андрей со мной, все хорошо. — И Слава Богу. Ты сам как? — грустно спросила женщина. Ее тоже терзала боль, разрывая весь внутренний мир на куски — ужас от потери дочери заставлял слезы наворачиваться сами собой. — Я держусь. Стараюсь справиться с болью. — Нам ее тоже не хватает, — голос по ту сторону трубки уже дрожал, передаваясь нотками по связи. — Любовь Аркадьевна, что случилось? — Приезжал к нам мужчина. Тебя искал. Сказал, что если мы тебя найдем — сразу передать ему. Пообещал помочь тебе. Назвался другом старым. Физик будто за секунду успел поседеть и побелеть. Он очень хорошо знал, кто был там, с родителями его жены. И Пригов умел давить, как никто другой. — Скажите, что вы ему сказали? — Ничего. Ну вот он ушел, я и решила тебе набрать. Чутье давало понять, что тут нечисто. Пригов бы не упустил такую возможность. — Мам, — впервые он ее так назвал, — скажите. Он там, с вами? Тишина. Почти несколько секунд, пока женщина ему не ответила: — Ты что, тут никого, кроме нас с Лёней, этаким балбесом, — в шутку говорила Любовь Аркадьевна. Но Мыцык знал. Его теща не умела лгать. И если Пригов там, то он его отлично слышит. И уже, вероятно, видит. — Привет, Физик, — до боли знакомый голос раздался из трубки. — Пригов, — а кто же еще мог быть там… — Занимательная у тебя семья, друг. — Если с них хоть один волос упадет, — начал было Мыцык, но его перебил смешок Пригова: — Ты мне ничего не сделаешь. И ты мне больше не нужен. Я лишь хочу, чтобы ты передал «привет» Уме от старых друзей. — Что это значит? — Тебя это не касается. К тому же, ты уже не полезешь на меня. Сыну, как никак, нужен его отец. Трубку положили. Но Физик был в смешанных чувствах. Сердце колотилось, словно электромотор, бьющийся о ребра. И Сергей знал, что бесследно это не пройдет. Сейчас, как никогда, Физик был уверен. Против Пригова пора выступать. Или это кончится кровавой бойней. А их бывший начальник был прав. Сыновьям нужны их отцы.