У Гермионы были как хорошие, так и плохие дни. Северус давно решил, что проклятие было усовершенствованным Круциатусом, потому что симптомы во многом сходились с последствиями Непростительного. Конечно, Круциатус должен был контролироваться магом постоянно. В этом и была разница. Гермиона чувствовала проклятие в различных формах: спазмы мышц, судороги, сопровождающиеся болью во всем теле.
Может быть, это не Круциатус; более слабая версия? Казалось, проклятие постепенно исчезало. Или оно ослабевало лишь потому, что его не контролировали?
Зелья сдерживали сильные приступы, но ей приходилось терпеть головную боль, потерю чувствительности конечностей, не говоря уже о тошноте от огромного количества зелий, которое Северус вливал ей в горло. Ему пришлось добавить зелье для улучшения аппетита, потому что она теряла вес прямо на его глазах. У него не было выбора: если бы он не облегчал ее боль, она бы сошла с ума, как Лонгботтомы. Он убеждал себя, что просто оказывает услугу волшебному миру. Она Лучшая Волшебница Своего Возраста, в конце концов!
Однажды вечером, готовясь ко сну, она задала ему интересный вопрос:
— Почему ты делаешь это? — она застала его врасплох, когда он записывал в маггловскую записную книжку все принятые ей зелья.
— Прости?
— Почему ты помогаешь мне? Почему вызвался? Не пойми меня неправильно… — она сделала паузу, сегодня был тяжелый день. — Я рада. Я… я знаю, что я в хороших руках. Так и есть. Но… — она выглядела потерянной.
Он молился, чтобы случилась какая-нибудь природная катастрофа и прервала этот разговор, потому что у него не было другого ответа, кроме того, что он сказал Поттеру. Он не думал, что Гермиона примет его.
Через несколько минут (и никаких штормов и метеоритных дождей) у Северуса не осталось выбора.
— Тебе было больно, — просто сказал он. — Вы видели достаточно боли, мисс Грейнджер, — он не собирался называть ее девичьей фамилией. Просто вырвалось.
— Как и ты.
«Если бы эти идиоты могли поймать Яксли, — думал Северус, — я бы узнал все и заставил бы его заплатить…»
Ему было необходимо понять, как работает проклятие, так что он изучал свою жену. Яксли не мог контролировать ее, но Северус не исключал такой возможности. Этот человек был больным и искусным в проклятиях. Дом был защищен почти так же сильно, как Хогвартс. Никто не мог проникнуть в него без его разрешения, и она не уходила (уходить — значит сидеть в саду один час в день для получения необходимого солнечного света) без него. Походы на Диагон-аллею или в маггловский Лондон даже не обсуждались, приступ мог случиться в любое время. Гермиона, кажется, не возражала. Ей было стыдно за то, что Джиневра Уизли стала свидетельницей особо неприятных симптомов, когда пришла навестить ее через несколько недель после выписки из Св. Мунго. Он не хотел, чтобы люди смотрели, как она извивается от боли. Он бы их проклял. Может быть, он слишком сильно о ней заботился.
Заботиться ведь не означало ничего… правда?
Однажды днем, когда он сидел в своем кабинете, а Молли Уизли помогала Гермионе в ванной (он делал это сам лишь в случае крайней необходимости), он признал, что он… немного одержим. Возможно, Люциус (Мерлин, помоги ему!)… был прав. Но Гермиона, несмотря ни на что, стала его другом, и он не собирался ее подводить. Он совершил такую ошибку однажды, и будь он проклят, если повторит это. Он не был дураком и видел сходства между своей женой и Лили Эванс. Он просто хотел, чтобы все перестали говорить об этом и его…
чувствах. Он
не испытывал таких чувств к жене. Он помогал ей. Заботился, естественно. Разве друзья не заботятся друг о друге?
Даже если бы испытывал. Это смешно! Она была в два раза младше него, его бывшей ученицей (хотя, если честно, он учил большинство ведьм Британии с 1980 года), но тем не менее… это было бессмысленно и не стало бы чем-то большим.
Он снова вернулся к своим заметкам. Яксли был ключом. Он как-то усовершенствовал Круциатус. Но как? И…
Внезапно его мысли прервала Молли Уизли.
— Северус, — сказала она, ворвавшись в кабинет. — Что-то не так.
Перепрыгивая через две ступеньки, он пробежал через ее комнату в ванную и увидел Гермиону в махровом халате на полу. Он вытер ее и взял на руки.
— Что случилось, Молли? — спросил он, пока нес жену в кровать.
— Она была в порядке, когда принимала ванну, все началось, когда она надела халат и я стала вытирать ее волосы. Я сделала что-то не так, Северус? Я использовала магию на ее волосах.
— Ты не сделала абсолютно ничего плохого. Использование магии не имеет значения, — сказал он, вытаскивая флаконы из шкафчика у кровати. — Я пытался установить закономерность приступов несколько недель. Но не нашел никаких причин, — он использовал связывающее заклинание, что ранило его каждый раз, и влил первое зелье в горло жене. После третьего флакона он снял заклинание, ее тело расслабилось, но не так сильно, как обычно. Что-то пошло не так.
Он тяжело вздохнул.
— Можешь принести влажное полотенце, Молли?
— Конечно! — сказала она и вышла из комнаты.
Северус погладил волосы Гермионы и прошептал:
— Мне очень жаль, милая.
Через мгновение вернулась Молли и протянула ему полотенце.
— Вот.
Он положил его на лоб Гермионе и повернулся к женщине.
— С ней все будет в порядке, Молли. Ты должна пойти домой. Она будет спать некоторое время.
Молли положила руку ему на плечо.
— Спасибо, Северус.
Он просто кивнул, потому что он устал, что все благодарили его за то, что он поступает правильно, как будто он не способен на подобное.
— Я никогда… Я никогда не думала, что они с Роном подходят друг другу. Как бы мне ни хотелось, чтобы она стала моей дочерью, они слишком разные, не так ли?
— Я не уверен в этом, Молли. Кто знает, когда она вылечится…
Женщина похлопала его по плечу.
— Тебе стоит перестать обманывать себя, Северус. Ты заботишься о ней. Очень сильно, я бы сказала.
Он оглянулся на свою жену и сглотнул.
— Разве кто-то не заботится о ней?
Молли подошла к двери, повернулась и сказала:
— Да, но только ты женат на ней.
Гермиона спала около часа, Северус наблюдал за ней. Все было по-другому. Она металась и стонала, ни минуты не пребывая в спокойном сне. Он принял решение мягко разбудить ее. У него было кое-что, что могло (скорее всего) помочь, но им нужно поговорить об этом.
Она проснулась.
— О боже, Северус. Все болит, — простонала она.
— Я так и думал, — он глубоко вздохнул. — Гермиона, я бы хотел попробовать новое зелье, — вытащив из мантии большую банку, он показал ее жене. — Это наружное обезболивающее. Очень сильное.
Она взглянула на Северуса.
— Полагаю, твоего изобретения.
— Да, меня беспокоило количество зелий, которое ты принимала, и я думал о возможности усиления проклятия со временем.
— Иными словами, ты ожидал этого.
— Безусловно, — он наклонился ближе. — Однако оно наружное, и его необходимо наносить… везде, где ты испытываешь боль.
— Сейчас это все мое тело, — слабо сказала она.
— Я просил Молли, но она вернулась в дом, переполненный больными Уизли. Кажется, Артур пытался готовить, пока она навещала Билла и Флер.
— Все в порядке, — перебила она. — Ты ведь можешь это сделать?
Боже, помоги мне…
— Гермиона, я… Я не уверен, что это приемлемо, — он вздохнул. — Может, подождешь Молли? Она сказала, что придет через час или два.
Слезы покатились по ее щекам.
— Северус, мне больно сейчас. Разве ты не можешь просто… Я знаю… Уверена, ты не хочешь… Просто… — она остановилась, когда ее тело содрогнулось от боли.
Не в состоянии больше смотреть на ее страдания, он ответил:
— Конечно, — он быстро встал и снял сюртук.
Он взглянул на Гермиону и обнаружил, что она наблюдает за ним со странным выражением лица. Ей было больно, но она также была очарована тем, что видела. Без сомнения, она была шокирована видом своего бывшего профессора. Он даже не снял пальто, когда обнимал ее ночью. Несмотря на неудобство, он не хотел делать ничего, что заставило бы ее чувствовать себя неловко. Он понял, что она никогда не видела его в обычной одежде: он всегда спал в брюках и полностью одевался, когда покидал свою комнату.
Теперь ему нужно прикоснуться к ней. Везде.
— Мне нужно снять твой халат, — он начал расстегивать рукава, Гермиона наблюдала за каждым его шагом. Это смущало его, но, кажется, отвлекало ее от боли.
Она посмотрела на его лицо, затем снова на руки.
Метка? Она беспокоит ее? От нее почти ничего не осталось. Но ее было трудно забыть.
— Конечно, Северус. Если ты хочешь, чтобы я сама…
— Нет, я сделаю это и накрою тебя простыней, чтобы… — он глубоко вздохнул, — не смущать тебя, — сказал он, доставая чистую простыню из шкафа. Он накрыл ее и магией отправил халат в прачечную, напоминая себе, что нужно устроить стирку, когда она уснет.
Она вздрогнула и застонала, поправляя простыню.
— Где болит?
— Ну, хм… все мышцы болят. Стреляющая боль в плечах, спине, животе. Мои руки и ноги…
— В общем… везде.
Она кивнула.
— Боль менее резкая и более… нарастающая в этот раз, — она закрыла глаза. — Мне больно дышать. Мне кажется, что мне сто пятьдесят лет.
«Иронично, — подумал он, — потому что я вдруг почувствовал себя неуклюжим трехлеткой».
— Диафрагма. Туда проклятие поразило тебя. Поэтому в груди и ребрах особенно больно. И поэтому тяжело дышать, — он был благодарен, что она вообще может дышать.
Во время его объяснений Гермиона молчала, иногда вздрагивая от боли.
— Твои волосы.
Она подняла взгляд.
— О, прости, — сказала она и попыталась поднять руки к голове.
Осторожно взяв ее за запястья, он положил ее руки обратно.
— Все в порядке, позволь мне, — он собрал ее непослушные волосы и уложил на подушку. Затем он зачерпнул свое гелеобразное зелье и… — Хорошо, я начну с плеч. Говори, как ты себя чувствуешь: боль, облегчение… становится ли хуже, хотя я не думаю, что так будет.
Гермиона кивнула.
— Его нужно очень сильно втирать, так что говори, что ты сможешь выдержать, боль должна быть разумной, — он медлил, чувствовала ли она это? Скорее всего, нет, учитывая испытываемую ей боль. Сделав глубокий вдох, он начал.
Она напряглась от первого касания. Он не знал, было ли это из-за прохладного зелья или из-за того, что он прикоснулся к ней. Он втирал зелье в ее левое плечо, наблюдая за ее лицом, чтобы понять, сможет ли она вытерпеть это. Ее глаза были закрыты либо от боли, либо от сосредоточенности.
— Гермиона, я причиняю тебе боль? — он впервые использовал это зелье на другом человеке. На его шее эффект был мгновенным. Оно работало, но приходилось втирать глубоко в мышцу. Он с неохотой сильнее надавил на плечо жены.
Она медленно открыла глаза.
— О, боже, Северус, — почти стонала она. — Слишком хорошо.
Он не ответил и пожалел, что снял сюртук. Внезапно он увидел шрам на ее предплечье.
Белла и ее лезвия. Она была сумасшедшей, даже для Пожирателя Смерти. Он видел это раньше, но на правой руке был еще один большой шрам, который она получила в Отделе Тайн, и это было уже слишком.
Сделав глубокий вдох, он стал втирать зелье в правое плечо. Закончив, он спросил:
— Еще есть боль… здесь… наверху? —
Мерлин! Он обманывал многих волшебников и волшебниц, видел их в разной степени раздетыми, но сейчас он чувствовал себя мальчишкой, прикасаясь к собственной жене в совершенно медицинском смысле.
— Ох, моя г-грудь всегда болит. Если хочешь… Я имею в виду, ты не должен…
— Мне нужно кое-что взять. Я скоро вернусь, — сказал он, выходя из комнаты. Зелье могло действовать несколько дней подряд, в зависимости от остроты боли. Разумнее было бы нанести его везде, где она чувствовала боль (по всему телу).
«Почему я разработал наружное зелье?!» — думал он, доставая свежее полотенце из шкафа. Увеличив его, он вернулся в ее комнату. — Вот, убирай простыню, — он положил ткань на ее грудь.
Когда он нанес зелье на ее грудь, она застонала. Его тело, похоже, не понимало, что она просто выражает облегчение. Он не обращал на это внимания, он мог игнорировать свой дискомфорт. Поместив руку под ткань, он нанес зелье между ее грудей. Он надеялся, что это было худшим, но оставались еще части тела, которые его беспокоили.
Гермиона расслаблялась все больше и больше. Он взглянул на ее лицо, когда достиг ребер. Она глубоко дышала. Очевидно, боль в груди уменьшилась. Зелье работало, ему просто нужно продолжать…
— Северус.
— Хмм?
— Твое обучение на Мастера Зелий, должно быть, включало большое количество целительства. Расскажи мне об этом, — она сделала паузу. — Пожалуйста.
Его блестящая жена явно пыталась отвлечь его…
«Спасибо ей!» — подумал он, втирая зелье в ее живот.
— Ты права. Чтобы стать Мастером Зелий, нужно сначала пройти две трети обучения на Целителя, только тогда можно стать учеником. Мы должны понимать причины, по которым изготавливаются зелья, большинство из них, как минимум, — он опустил руки на ее бедра. Когда он закончил наносить зелье на все места, которые мог достать, он остановился.
— Здесь, — сказала она.
Заставляя себя не смотреть вверх, он взял полотенце, прикрывавшее ее грудь, и накрыл ее ниже живота. Затем он убрал простынь. Через мгновение он продолжил.
— Анатомия, конечно, важна, а также общее понимание болезней, — он добрался до внутренней стороны ее бедер, и Гермиона стала… извиваться.
— Так, ах, ты почти, ах… Целитель? — ее голос стал глубоким.
— К счастью, мне не пришлось изучать этику и психологию. Просто физические… вещи. —
Вещи? Черт возьми! Но все становилось хуже. Зелье было без запаха (его намеренное решение, о котором он теперь жалел), так что он был абсолютно уверен, что чувствует ее возбуждение. Она наслаждалась его вниманием. Конечно, она болела уже больше трех месяцев, поэтому очень вероятно, что она…
Он покачал головой и продолжил, решив НЕ думать о сексуальных потребностях Гермионы. Когда она заговорила, ему оставались только ее ступни.
— Ты не собираешься нанести зелье на спину? Она болит больше всего.
Как я мог забыть, что у нее есть спина? — спросил он себя. — Ну, ты был очень сосредоточен на ее прекрасной передней части».
— Да, да, конечно, — он закончил с ногами и спросил, может ли она перевернуться сама. Она ответила, что может, и он поднял простынь, прикрывая ее.
Он начал с шеи, как можно ближе к линии роста волос. Она иногда испытывала сильные головные боли. Если бы она попросила, он бы втер зелье в ее голову, но она молчала, и он двинулся вниз. Когда он достиг лопаток, она спросила:
— Ты когда-нибудь делал это раньше? Массаж. Ты великолепен в этом.
— Это зелье, — быстро ответил он.
— Нет, не думаю, Северус. Твои руки… они потрясающие.
Нет! Не отвечать на это! Опускаясь ниже, он старался вспоминать собрания учителей, составы зелий, чтобы отвлечь себя от вокальных одобрений Гермионы. Если бы он сказал что-то, она бы поняла, как действует на него.
«Просто закончи!» — сказал он себе, доходя до ягодиц.
Ммм…
— Если ты не можешь, я понимаю, — сказала она. Похоже, она могла читать его мысли. Мерлин, она легилимент?
— Ну, ты… тебе… — он прочистил горло.
— Больно. Это большая мышца, Северус. Хотя, учитывая, что в других местах боль ушла…
— Нет. Нет, я сделаю это. Просто дай мне секунду, — он сделал глубокий вдох и убрал простынь.
Блять… у нее отличная задница.
Северус Снейп прошел через многое. Он пережил своего ужасного отца. Он был причиной смерти его лучшей подруги. Он вел двойную жизнь. Он убил своего наставника. Он выдержал много пыток Темного Лорда и его последователей. И он чуть не умер от укуса гигантской змеи. Но это… Поднеся руку к лицу, он заставил себя сосредоточиться.
К счастью, она молчала, хотя запах ее возбуждения стал очевиднее. В этом не было ее вины, его поступок очень интимный, зелье снимало боль и этим приносило ей удовольствие. Он был уверен, что никогда не забудет ощущение ее кожи под его мозолистыми ладонями. Он надеялся, что это все не зря и эффект будет долгим.
— Я закончил, — объявил он и собрался уходить. — Постарайся поспать, я… Мне нужно смыть зелье.
Когда он подошел к двери, то услышал ее благодарность.
***
На следующий день, оставив утренние зелья Гермионы на прикроватном столике, он связался с ее друзьями и узнал, что мисс Лавгуд свободна весь день. Он спросил, может ли она посидеть с его женой. Когда молодая ведьма пришла, он аппарировал к воротам Хогвартса.
***
— Профессор?
Северус стоял у ее больничной кровати, делая пометки в своем графике.
— Да, мисс Грейнджер.
— Вам бы помогло, если бы вы увидели тот момент, когда было брошено заклятие? — спросила она.
Он поднял взгляд. Он считал это необходимым, но она подробно рассказала об этом событии, и он не был уверен, что вторжение принесет больше пользы, чем вреда.
— Я думал об этом. Да.
— Как я уже говорила, я не слышала его слов перед тем, как в меня попало проклятие. Все было хаотично, все кричали. Возможно, вам больше повезет. Вдруг я слышала, но просто не могу вспомнить.
Он сомневался в этом. Зная мисс Грейнджер много лет и преподавая у нее, он предполагал, что у нее фотографическая память. Конечно, под воздействием сильного стресса эта способность могла подвести ее.
— Кто-то уже пробовал легилименцию на вас, мисс Грейнджер? — она отрицательно покачала головой. — Это очень агрессивно. Ваш друг, мистер Поттер, может подтвердить.
— Мне все равно. Я просто хочу вылечиться, — она посмотрела на свои руки. — И я вам доверяю.
Это заявление шокировало его. Люди не доверяли Северусу Снейпу. Они использовали его, когда нуждались в его способностях и знаниях. Но и это они делали с неохотой, зная о его прошлом.
— Вы уверены?
Она подняла взгляд и сказала:
— Пожалуйста.
Присев на стул рядом с кроватью, он вытащил палочку.
— Мне нужно, чтобы вы сосредоточились на той ночи. Ни на чем другом — только на ней. Я постараюсь избежать остального.
Он видел, как Гермиона глубоко вздохнула и сказала, что готова. Направив палочку на ее голову, он произнес заклинание и оказался в самом организованном сознании, которое ему доводилось видеть. Как он и просил, она вытолкнула воспоминание о той ночи.
Яксли и его сообщник стояли в грязном переулке в маггловском Лондоне. Он не узнал человека рядом с Пожирателем Смерти, как и остальные той ночью. Поттер был занят дуэлью со вторым, а Уизли посылал проклятие за проклятием в Яксли, старший волшебник легко их отклонял. Северус видел все глазами Грейнджер и понимал, что она набрасывала защитные чары на обоих своих партнеров.
Внезапно Поттер закричал, в него попало заклинание, пробившее щит Грейнджер. Уизли повернулся к другу, и Яксли послал Редукто в здание позади троицы. Гермиона видела, как кирпичи падали на рыжего и сбивали его с ног. Слишком много произошло сразу, ее концентрация дрогнула, как и щиты. Поттер и Уизли кричали, стены падали, она пыталась добраться до своих друзей. Он увидел и почти почувствовал, как мощное проклятие ударило ее в грудь.
Все было напрасно. Он даже не слышал, как это произошло. Как и ведьма в постели.
Северус отступил от Омута памяти и встряхнул головой.
— Помогло?
Он не обернулся, просто ответил:
— Нет. Конечно, нет. Я не увидел ничего нового.
— Присядь на минутку, ты сейчас взорвешься. У меня есть чай, — сказала Минерва. Она налила чай и вручила Северусу чашку. — Что именно ты искал?
Сделав глоток крепкого черного напитка, он ответил:
— Не знаю, Минерва. Полагаю, что хватаюсь за соломинку.
— Ей становится хуже, Северус?
Он потер переносицу. Истощение настигало его, он понимал, что больше не может работать всю ночь и не расплачиваться за это.
«Я старею».
— Да, — ответил он наконец. — Вся эта ситуация выходит из-под контроля.
