Между любовью и любовью

— Так значит, мы едем в твоё бывшее поместье? — Хейли изгибает брови, как только видит витьевой орнамент, некогда принадлежавший его семье. Приезжают они за полночь на назначенное с кем-то место.        Здесь она не была дольше пяти лет. Да и прилетала она туда лишь на вертолёте. Когда-то самая сильная фамилия Европы жила здесь, а сейчас пустует. Это видно по выгоревшему, от солнца, витьевому забору и по лазе, что когда-то была зелёной и теперь полностью иссушилась. — Да, после моей смерти его забросили. Как иронично, этот дом называли нашей любовью. Как только мы с тобой сорились, на него находили тучи и стоял непроглядный сумрак. А когда мы мирились, из-под свинцовых туч выглядовало солнце. Как только я пропал он пришёл в запущенье. Мать не смогла вынести горя, и повесилась здесь же. Папа заложил его, для того чтобы покрыть наши долги. Но по правде говоря, он попросту не смог приезжать сюда больше. Он до сих пор отпечатался на его памяти не в самых хороших красках. Потом и он повесился, ты знала об этом? Говорят, он слишком страдал из-за банкротства, но истинная причина была в моей матери. Не желал жить в одиночестве. Представляешь, какого было мне, когда я все эти годы мечтал о семье, а приехал лишь посмотреть на их могилы. Но ничего, Майклсоны за это поплатятся.        Вот что изменилось в Ричарде, смерть родителей его подкосила. Он перестал быть тем Ричардом, вечно-весёлым, рассказывающий ей новые истории. Тем Ричардом, что любил её просто так, а не из-за денег. Тем Ричардом, что сам остановил её от первого раза и сказал, что они займутся сексом лишь в свадебную ночь. Тем, кто заботился о животных намного лучше, чем о людях. И думал, что у всех есть шанс на прощение. — Я стояла на его похоронах, — Хейли сглатывает ком в горле и выходит слишком хрипло. Его родители… Они были слишком добрыми для мафий, слишком любили друг друга. Это их и погубило, — Слышал историю о девушки, которая чуть не упала к твоему отцу в яму из-за обморока? Так это было я. Было слишком больно смириться с твоей потерей даже мне. — Жаль, он не знал о дивидендах, которые мы с тобой заложили в те сокровища. — О чём ты вообще? — машина останавливается, а Хейли смотрит на него непонимающем взглядом, не уж — то…       Три года назад, на берегу моря Ричард предложил выкупить четыре пакета акции. Шахты добывающие руду, шахты добывающие драгоценные камни, производство оружия для малоразвитых стран и вложение в одну сторону войн в Сирии. Конечно, это всё было нелегально, кроме шахт. — Мы успешно вложились в три пакета акций, война в Сирии прогорела. Ты являешься полноправным хозяином этих акций, так как я условно мёртв, а все мои акции после моей смерти перешли на твой счёт. И все эти акции приносят не маленькую сумму денег. Судя по твоему выражению лица, ты о них даже не помнишь. Стоп, ты реально им ни разу не пользовалась?        Акции, чёрт! Накопительный счёт в банке… Они сделали себе счёта на двоих, но так как Ричард был мёртв, она стала его полноправным владельцем. — Нет, ни разу. Я забыла о нём вообще.       Мужчина присвистнул. Представляю, какой процент там набежал за три года. И тут-то Хейли всё поняла. Он не нуждается в ней, он нуждается в тех деньгах, так как ему невыгодно заявлять о своём прекрасном оживлении. Она будет просто куклой. Горько усмехнулась. — Ну, ты там выходишь, сладкая? О чём задумалась? — Хейли обратила внимание на него лишь тогда, когда ветер ударил по её ногам, а мужчина придерживал её дверь, для того, чтобы помочь выбраться из машины. — Не волнуйся, я ещё не послал за твоей дочерью, но утром наши ребята отправятся за ней. И всё будет хорошо.       Сказать у Хейли ничего не получилось. Получилось лишь сдавленно кивнуть, принимая его помощь и вытаскивая себя из машины. Она оглянулась. В доме горел свет, а из двери выбежал какой-то паренёк, смутно знакомый. Раньше она его знала, кажется уже в прошлой жизни. Он назвал Ричарда «хозяин» и забрал у того ключи от машины, желая её припарковать.       Приняла его руку и с гордо поднятой головой поднялась по ступенькам и прошла в дом. По нему суетились мужчины, скорее всего, его личная охрана, ждущая его. И к чему то готовившаяся. Рядом с дверью стояли два парня и тихо поприветствовали входящих. Хотели тихо, но из-за громкого голоса, как-то не очень получилось. — С твоего последнего визита планировка ничуть не изменилась. Ты можешь пройти в мою комнату и уделить себе время.       Намекает на внешний вид. Ещё бы… Но пока его одаривают вниманием его же ребята, она не прочь смыться. Чувствует себя как-то не так. Не привыкла быть беззащитной, не чувствовать себя в безопасности. В Чикаго в любое время суток была хоть одна живая душа, которая без слов отдала бы свою жизнь за её. Но тут…       Снова кивает. Будто кукла. Проходит по лестнице, подмечая, что ничего и в правду не изменилось. Те же стены и картины, настенные светильники. Только пыли стало в несколько раз больше, вот и вся новинка. Проходит в первую комнату и сразу же бредёт в ванную.       Набирает заученный номер и через несколько гудков поднимают трубку. Два гудка понадобилось. Только вместо голоса Клауса, она слышит своего отца. Как же она хотела его услышать. Опирается о стенку и закрывает глаза. Скоро начнётся истерика. — Милая, мы отследили номер, уже едем. Как ты? Сказал бы что вытащим тебя через час, но с условием как гонит твой муженек, приедем меньше, чем через пол. — Да, Клаус у нас любитель быстрых поездок. Скорострел в езде одним словом. — Я всё слышу, Дорогуша, — с той стороны отдаётся смешок, а после её отец лишь добавляет. — Надеюсь, только на дороге. — Я в его старом поместье. — Мы знаем. Жди.       Звонок отключён.       Как странно так себя чувствовать. На краю от пропасти, где каждый звонок может стоить тебе жизни. Стоп. Не нужно о таком думать. Всё будет хорошо. Они приедут и заберут её. Естественно и прольётся кровь. Главное чтобы не его…       Чёрт! Чёрт! Чёрт! Как же она переживает за Клауса, а вдруг с ним что-то… Нет. Такого ничего не будет. Надо успокоиться. Включает ледяную воду и пару раз умывается, убирая с щёк красноту. — Милая, с тобой всё в порядке? Можно мне зайти? — Ополаскивает лицо ещё пару раз и убирает телефон в туфлю. — Нет, потому что я уже выхожу. Что-то хотел? — Да, мы с тобой уже давно ничего не ели, пойдем, поедим. Наш повар приготовил прекрасную отбивную и морской салат, а также твоё любимое клубничное мороженое. Как ты любишь. — Нихера она не любит больше клубничное мороженое. Идиот. — Я не голодна, — от такого живот будто набит ватой и есть совсем не хочется. Видит, как его глаза наливаются нездоровым огоньком, потому поспешно оправляется, — Но с удовольствием попробую отбивную. — И хорошо, ты слишком исхудала. От тебя остались, кожа до кости, вот до чего жизнь с Майклсаноми доводит.       «Вот до чего месячная депрессия с желаниям сдохнуть и сорванной свадьбой доходят. Мудак. А не из-за жизни с Клаусом.» — думает про себя Хейли, но говорит естественно другое. — Конечно, идём.       Спускаются вниз в гостиную, Ричард как истинный мужчина провожает даму и подтыкает её стул к столу, после садится на своё место. Стол ломится от излишеств и разных блюд, живот у девушки уже порядком урчит, но кусок в горло не лезет. Но делать нечего, отрезает кусок отбивной и салютуя им, кладёт себе в рот.       А далее сидит и делает заумный вид, стараясь изобразить что она всё-таки увлечена едой. Всё лишь бы не видеть взгляд его глаз на себя. Так проходит двадцать три минуты и пятьдесят шесть секунд. Она считала.       Пятьдесят семь секунд.       К Ричарду подходит охранник, объясняет ему что-то на ухо и передаёт рацию. Зрачки после услышанного у мужчины расширяются, а скулы становятся всё заметнее от злости. Наконец-то. — Что-то случилось? — пытается произнести с озадаченным видом, но выходит как-то радостно. Мысленно уже долбится головой по стене. Не умеет она врать, и что уж? — Мы идём с тобой в кабинет, — говорит таким голосом, будто это и не обсуждается. Даже Клаус так не может. Ричард берёт её за локоть, больно сжимая его в своей руке и вытаскивая её из стола, они поднимаются в его кабинет.       Там он её первым делом нехило прикладывает к стене, а после его пальцы крепки вцепляются в её шею, от чего воздух прекращает поступать в лёгкие. Его глаза становятся тёмно-чёрными, а вот в её начинают появляться чёрные пятна, которые затмевают всё вокруг. — Ты звонила своему отцу или муженьку? — хватка нарастает в геометрической прогрессии, а воздуха всё нет. Если останется жива, то по любому останутся и следы на шее. Говорить больно будет тоже. — Отвечай же! — вскрикивает и вновь прислоняет её к стене. Таким образом, он ей и голову разобьёт.       Хейли пытается что-то сказать, пока не теряет сознание, но выходит лишь хрип. Как мужчина расслабляет на её горле руки, убирая их. Она пытается сесть на пол, ноги ни черта не держат, но тогда Ричард хватает её за плечи, повторяя свой вопрос. — Как? У меня же нет телефона, — как только он слышит эти слова, она отстраняется, и кое-как доходит до его письменного стола. Видит каллиграфическую ручку с остриём на конце, куда заливаются чернила. Это же он спокойно может писать другим почерком и то письмо, написанное от лица Хейли, скорее всего, написал тоже он.       Кое-как она теперь прислоняет его к стене, держа остриё у его горла, сонной артерии. Теперь они поменялись местами. Вот только дурацкая мелодия звонка включается в самый ненужный момент, а внизу слышится стрельба. — Сейчас ты скажешь своим людям отступить, сказав где мы находимся по рации, иначе я перережу тебе горло. Умрёшь в ужасных муках, менее чем за четыре минуты. Хочешь такое? — Ты изменилась. — Ты тоже. Спасибо.       Ричард медленно поднимает руку с рацией, но второй резко забирает «оружие» приставляя к горлу. — Сейчас ты скажешь папочке, что незачем было приезжать, иначе я тебя зарежу, ты меня поняла? — вновь они поменялись местами. Охотник здесь явно он. — Убирайтесь, — говорит Ричард в рацию, — Она не хочет вас видеть. Подтверди, Сладкая. — Пап, слышишь меня? — она смотрит на Ричарда глазами ребёнка, быстро размышляя о своём положении. — Уходите, помнишь разговор наш в маленькой часовни. Так вот, знай, я перехотела. А ещё наверху за вами следят, не подведите. — Хорошо милая, — Слышно даже здесь как он усмехается, а после начинается кровавая баня и звук выстрелов. — Что ты только что сказала? — Что ты мне сказал. Чтобы они уходили, — безбожно лжёт, но шкуру свою ей жалко, потому и тянет время. До последнего. Им чертовски сильно нужно время. Необходимо. Они так и стоят, не шелохнувшись несколько секунд, пока над головой Ричарда не нависает пистолет. — Убери остриё с шеи моей жены, больной ты ублюдок.- почти шипит над его самым ухом Клаус, от чего сердце Хейли пропускает удар. Он приехал. Он нашёл. Он спас. Он стоит здесь. — Я считаю до трёх, и ох, какая нелепость, раз уже было. — Ты блефуешь… — отвечает Ричард и усмехается. И эти слова были последние в его жизни. Майклсон спускает курок и в тот же момент горло и грудь Хейли окрашивается в красный цвет. В его кровь.       Только Хейли это не замечает, Клаус откидывает мёртвое тело в сторону и обнимает Хейли. Крепко. А она его, утыкается ему в грудь. А после отходит от него на шаг, обследывая его на ранения, но ничего такого страшного не находит. Даже ни царапинки. — Я скучала, почему ты без специального жилета? — ударяет его по груди и вновь прижимается к нему ближе. — Не было времени его искать, идём, нам нужно уезжать. Я тоже скучал.       Он берёт её за руку, чувствуя как ноги дрожат. Всё будет хорошо. Клаус берёт её за руку. Всё будет хорошо. Проходит на первый этаж и Хейли видит своего отца. Только вот не бежит к нему в объятия как планировала, только крепче держит руку Клауса. — Живая? — видит кивок и он понимает, что она не отошла ещё полностью от шока. Спрашивает уже у Клауса, — что стало с Ричардом? — Мёртв. — Хорошо, поехали домой, там твоя мама уже третью мировую хочет развязывать из-за твоей пропажи. Я поеду на другой машине, — кивает в сторону их ребят, которых Хейли только сейчас замечает, — У нас раненных нет. Сейчас мы поедем в один мотель, там переначуем, ибо сутки не спали, а утром приедем домой. — Хорошо. Прекрасно.       Клаус усаживает её на сидение рядом с водительским и только на миг отпускает руку, для того чтобы сесть за руль. Как Хейли начинает чувствовать острую нехватку Клауса. Его прикосновений. Но вскоре он садится в машину, выезжает из этой грёбанной усадьбы, а Хейли отворачивается к окну. — Я боялся, что не увижу тебя, — меж тем сообщает Клаус, несмотря на дорогу, он смотрит на неё, — Я правда очень боялся, что больше тебя не увижу.       А после кладёт руку на её колено, под чёрную юбку, что непозволительно высоко поднялась. Её лицо расплывается в улыбке, и она кладёт свою руку на его, сжимая и переплетая их пальцы. — Я тоже. Ты не поверишь, как я рада тебя видеть.       Через несколько минут они приезжают на место их ночёвки. Небольшой отель стоит рядом с выездом из города. А его атмосфера завораживает. Она слишком уютна. Только девушка на ресепшене заикается, когда оформляет все люксы и смотря на стоящих, перед стойкой. Она, наверное, поседела, ведь видок у всех был не очень. Кровь на белой одежде у нескольких людей, в этом списке и Хейли с Клаусом. Царапины и порванная одежда у других. Самым чистым остался лишь Сэм. Видно люди его помнили и даже не решались идти на него. Кое-как забрав ключи, Клаус и Хейли сразу же пошли в свой номер.       Хейли первым делом пошла в душ, стянув с себя свою грязную одежду. Стояла под горячей водой она несколько минут, пока пар не заволок полностью, всю кабинку. Она долго размышляла об этой поездке и одно поняла. Поняла точно и безвозвратно. Приняла это решение и отступать от него уже не готова. Она хочет будущее. Быстро вышла из-под душа. Вытерлась мягким махровым полотенцем, а после завернулась в такой же халат       Своего мужа она находит на кожаном диване, который как только обращает внимание на Хейли и её грудь, что не прикрыл легко запоясанный халат, сразу отводит глаза вверх. Стакан с виски из мини-бара стоит на тумбочке рядом с диваном. Напротив стоит кровать с балдахином. — Милая, а ты не могла бы завязать халат потуже? — облизывает пересохшие губы, вглядываясь в темноту люстры. Уже глаза не различают ничего, но упорно пытается не смотреть на Хейли. Хватит ей ошеломляющих новостей. И без его стояка как-нибудь надо ей прожить эту ночь. — Нет, не могу, — напротив, её халат бесцеремонно падает на пол и оголяет её полностью. Шурша, она ногой отодвигает его и садится к Клаусу на колени, скидывая волосы на один бок. Она держит пальцами его подбородок и нежно опускает вниз. На уровень её лица. В комнате легкий сумрак из-за работающих настольных ламп. — Ты просила меня не торопить события, — оправдывается, а сам уже чувствует возбуждение внизу. Что чувствует и Хейли, легко улыбаясь. — Вроде бы ничего не изменилось и я держу слово. — Ты даже не представляешь, как мир для меня перевернулся, Клаус. В этой поездочке, — Хейли делает ударение на последнее слово, — Я наконец таки поняла, в какой последовательности находятся мои приоритеты. Я поняла чего я хочу и чего боюсь. Я поняла кого я хочу и кого боюсь. Как можно ярче это поняла. — И чего же ты хочешь? — Клауса самого как подростка передёргивает от пальцев Хейли, которые расстегивают пуговицы на рубашки одну за другой. Когда она проводит ноготками по его прессу, он тяжело выдыхает. Держать себя в руках с каждым разом становится всё сложнее и сложнее. — Тебя, — она сама едва заметно выдыхает, а после нежно целует в губы. Прислоняется к его губам своими. Руки кладёт на плечи и легко их сжимает, ёрзая у него на коленях. Приподнимается на колени и чуть отрывается от его губ. Смотрит в его глаза и видит в них непреодолимое желание. Лишь оно. — Ты уверена? Если нет, то я… — Хейли бестактно закрывает его рот своей ладонью, несильно, она чувствует жар его губ, мягко. Мотает головой. Нет… Нет… Нет… Только не это. — Заткнись, пожалуйста, — почти шепчет, почти /умоляет/ его. — Я всё уже решила. Дай нам насладиться моментом. Просто дай мне это сделать.       Клаус выдыхает и говорит одно рванное «Да». И от этого Хейли улыбается, медленно снимая с его рук рубашку. Он выпрямляется в спине, так помогая. Рубашка летит куда-то в сторону.       Оба не прерывают зрительный контакт. Подушечками пальцев скользит с синих полос от пальцев на её шеи, переходит на ключицы. Подушечки пальцев бьёт ток, такое у него впервые, но продолжает. ведёт руками до солнечного сплетения и опускается на живот, выводя узоры и переходит на бёдра. Оставляет там руки.       Хейли рвано выдыхает, прежде чем нежно поцеловать его в шею за ухо. От этого даже Майклсон стонет, что придает на её лице улыбку. Хейли продолжает это делать с ещё большим энтузиазмом. Теперь легко кусает и нежно целует шею, не оставляя на ней места для другого. В середине Клаус вновь рвано выдыхает и от желания чуть сжимает бёдра, но вовремя вспоминает прошлый раз. Нет, он не хочет приносить ей боль. В этот раз лишь желание и наслаждение. Лишь блаженство и любовь.       С нетерпения она ещё сильнее ёрзает по его коленям, но уже не хочет медлить. Руки трясёт, но она медленно расстегивает его ремень Джинс, помогая приспустить их с его боксёрами. — Точно? — в знак подтверждения Хейли медленно мотает головой. Проводит по члену пальцами и Клаус уже застонать готов. — Расслабься, — просит её муж, и он медленно в неё входит.       Девушка прикрывает глаза, знакомясь с новыми ощущениями и сжимая руки у него на плечах. Он легонько тянет её на себя, целуя в шею. От такого голову сносит, и она вновь стонет. Открывает глаза и решает сжать бёдра. От такого Клаус закрывает глаза и обвивает руки вокруг её поясницы. Притягивает к себе. Шепчет на ухо лишь «Хейли»       Такого у них и в правду не было.       Хейли первая делает толчок и Клаус втягивает в грудь воздух. Ему чертовски нравится. Девушка едва закусывает губу, чтобы удержать ещё один стон. — Не бойся, нас никто не услышит, — он медленно целуют её нижнюю губу и делает толчок сам.       Слишком громко стонет, сжимает его плечи сильнее обычного, а её носик слегка морщится.       «Перестарался» — угрюмо говорит голос в голове Клауса и он останавливается. — Продолжай, — Хейли дышит тяжело, их обоих накрывает желание с головой, — пожалуйста, не останавливайся.       И он не останавливается. Каждый толчок сопровождается гулким стоном, глаза у Хейли опущены вниз от блаженства, а Клаус хочет запомнить каждую чёрточку на её лице. Прекрасна. И Майклсон, чего уж там скрывать, стонет сам. Вскоре оргазм подбирается к Хейли всё ближе и в последнем толчке она выгибается навстречу, чувствуя как кончики пальцев бьёт электрический разряд, а всё тело содрогается в конвульсиях. Клаус делает пару резких толчков и сам ловит оргазм. От этого ощущения Хейли увеличиваются и она чувствуют горячую жидкость в ней. Клаус тоже кончил.       Боже. Великолепно. — Клаус, — зовёт его Хейли, закусывая нижнюю губу. — Не надо, — чего именно он не говорит. Возможно всякой болтовни, а возможно просто так закусывать губы. Вместе этого он просто целует её в шею и оба забываются в объятиях друг друга.