Ключ к миру

      — Шлак, шлак, шлак…       Айронхайд твердил это, как сломанный дрон — безостановочно, тихо, глухо, себе под нос, пока Рэтчет ковырялся тонкими инструментами в его бедренной секции. Изредка медик подключал для тестирования нейросеть, и пациент разражался потоком витиеватой брани — в полный голос, и не обращая внимания на сидящего на соседней койке Бамблби.       Им всем было уже не до соблюдения приличий.       В последнем бою маленький разведчик пострадал меньше всех — физически, но, наверное, больше всех душевно, ведь их командир, спасая его, подставился под удар. Да, Оптимус был всего лишь ранен, тогда, как Би это бы убило, но разве можно оправдаться перед собой? Подвел…       Подвел, и именно сейчас, когда командира предали! Предали и продали, квинтовы отродья, чтоб их всех скреплеты сожрали!       — Шлак, шлак, шлак… а-аа-а, квинтова мать!       — Тихо. Заканчиваю.       Пожалуй, Айронхайду, накрепко пристегнутому к ремплатформе, было легче — он мог орать и виртуозно ругаться, а Би, отвратительно здоровому, можно было лишь сжиматься в комок от боли в искре. Ругаться он не умел, да и не пристало это ему, юному, в отличие от ветерана Хайда.       Но хотелось. Хотелось с такой же вдохновенной яростью повторять все то, что говорил взрослый автобот, и Би запоминал, повторяя про себя, в уверенности: такое знание ему еще пригодится.       И пригождается прямо сейчас.       Сенатские оплавки в обмен на мир продали десептиконам их командира! В обмен на то, чтоб пушка Мегатрона не подпалила их полированные бамперы… ничего. Это еще не конец, подумал Би со страшной решимостью.       Они спасут командира.       Обязательно.       Это было определено. Едва они узнали о суде и о передаче Оптимуса десептиконам, все было решено без обсуждений. Нужно было спешить, и план, составленный впопыхах, рассчитывал больше на наглость и удачу. Впрочем, им часто приходилось действовать, рассчитывая только на это… и на свои личные недокументированные таланты и апгрейды. Десептиконы наверняка расслабились, празднуя победу; проскочить мимо на максимальной скрытности, послать сигнал командиру, определить его местонахождение, пробиться нахрапом, освободить от блокираторов — и бежать с поддержкой одного из сильнейших бойцов! Шанс был у Би и Джазза, имевших самые сильные маскировочные системы…       Но с самого начала все пошло не так.       Десептиконская база, на которую привезли Оптимуса, была огромной, охрана — вздрюченной, словно в присутствии самого Лорда Мегатрона, а капитан не отвечал на сигналы, словно был без сознания. Рэтчет, стоило ему это только услышать, выругался хуже Хайда, пересмотрел ещё раз кадры с оптики Бамбалби и схватился за шлем. Несерьёзный с виду удар для меха комплекции и защиты Прайма пришёлся на брюшную часть — ранение не страшное для большинства трансформеров, для их командира несло много большую опасность. Если предположение медика верно, у командира гораздо большие проблемы, чем они полагали.       А ещё арест...       Все они знали, как правительство обходится с теми, кто им мешает. А учитывая, что Оптимус был генералом и вёл к тому же свою документацию, не обошлось без допроса и тяжёлых синтетиков. Всё это, плюс травмы, могло привести командира в не самое лучшее состояние, и это ещё мягко сказано… но самым страшным были вовсе не повреждения. Оптимус Прайм мог выдержать многое, часто выбирался из грани дезактива. Страшно то, что все эти повреждения могли сказаться на самом уязвимом месте их командира — чипе-подавителе.       И тогда самая главная тайна Оптимуса Прайма будет раскрыта. Что сделают десептиконы с раненным, искрящим омегой, не хотелось даже представлять.       Каждому из них в своё время довелось узнать об этой тайне, и каждый готов был хранить ее наравне с самыми ценными военными сведениями. Но что можно сделать, когда нет ничего, что зависело бы от них?              Они пробыли у базы до самого утра, ища способ проникнуть внутрь и разыскать командира. Время текло невыносимо медленно, и можно было лишь молиться Праймасу о том, чтоб чип был не поврежден, или, по крайней мере, у Оптимуса хватило сил сдержать развертку искрения…       У них не было иллюзий относительно отношения десептиконов к пленному автоботскому генералу, и лишь одно давало надежду — Мегатрон объявил Оптимуса личным врагом, а значит, простые солдаты его не тронут… может быть.       Если только он сумеет скрыть искрение… иначе… у Би от ужаса и отчаянья темнело в глазах, когда он представлял, что могут сотворить с его командиром.       Утро ознаменовалось увеличением суеты среди солдат. Автоботы, сумевшие все же пробраться за внешнее кольцо укреплений, затаившись, ловили обрывки разговоров — конечно, их главной темой был высокопоставленный пленник. Кажется… кажется, ночь у Оптимуса прошла спокойно, если судить по словам сменившихся караульных: всю ночь спал, не буянил, попыток побега не делал. Но не успели они вздохнуть свободно, как появилась новость: пленник вовсе не спит, а серьезно ранен и находится в стазисе.       Джазз передавил ему шею, и только это удержало Би от попытки прорыва внутрь базы.       Время текло невыносимо медленно. Они ждали, видя, как бегают, к чему-то готовясь, солдаты, как расхаживает по широкому плацу и распоряжается длинный и тощий офицер в красно-белом, с кожей цвета темного серебра — защитное напыление. Старскрим, ведущий первой триады сикеров, на редкость отвратный тип даже среди десептиконов, самовлюбленная сволочь, но, к сожалению, гениальная сволочь…       Небо потемнело — громадный шаттл навис над полем. «Астротрейн» — передал по связи Джазз. Би и сам его узнал.       А потом…       «Командир!»       Он вцепился в напарника, чтоб не сорваться в атаку.       Командир… Оптимус… он явно был без сознания — иначе не позволил бы так с собой обращаться. От пяток до макушки замотанный в одеяло, он лежал в руках какого-то офицера, вышедшего на плац, и почему-то при виде этого десептикона у Би в системах поселилась мелкая дрожь. Хотелось не то лечь на землю, оберегая голову, как при взрыве, не то встать навытяжку перед этим десептиконом в серой куртке и с серыми волосами, не то седыми, не то от природы пепельными. Было страшно до жути, несмотря на то, что десептикон был далеко и в их сторону даже не посмотрел.       — Сиди, — прошипел Джазз ему на ухо. — Сиди, не двигайся. Вскочишь — только погубишь нас без толку. Сиди…       Напарника тоже потряхивало — Би ощущал неприятную мелкую дрожь систем.       «Что это?» — передал он по связи. — «Почему так страшно?»       «Это полный шлак для Оптимуса, если только он не удержит контроль», — отозвался Джазз. — «Это поле альфы. Я потом объясню, чем это грозит».       «Так давит…»       «Да. Впрочем, похоже, что все обошлось — я не чувствую оверполя, значит, чип в порядке, или командир успешно скрывает свое состояние. Иначе они бы уже…»       Диверсант не закончил предложения, но Би его понял и так.       Время шло… солдаты что-то выгружали и загружали, громадный трехрежимник недовольно гудел двигателем, сквозь шум порой пробивался громкий резкий голос. Старскрим командовал — командовать этот летучий шлак любил, а разведчики напряженно ловили его слова. Астротрейн отправлялся в Каон, а оттуда — в Тарн, и неизвестно, в каком из городов планируют оставить пленника… Тарн, «сверхпрочный кристалл», от самых глубоких коммуникаций до шпилей высоток укрепленный так, что лучшего места для содержания вражеского генерала не найти.       А в Каоне Мегатрон.       Они бы попробовали проскочить внутрь шаттла — их маскировочные системы могли бы позволить такую авантюру — но сероволосый офицер с командиром на руках стоял у самого люка, и энергетическое марево вокруг него заставляло солдат идти на полусогнутых, а в голосе сикера появились неприятно визгливые ноты. Сбоили настройки воколайзера — а тонкие системы маскировки и подавно собьет.       Терпение — главное, что нужно диверсанту…       Невыносимо медленно тянулось время. Все внимание Бамблби было сосредоточено на свертке в руках десептикона — командир не шевелился, и чуть передвинувшись, разведчик сумел увидеть его бледное лицо. Оптимус то ли спал, то ли был без сознания — скорее второе, иначе он не позволил бы таскать себя вот так…       А они по-прежнему ничего не могли сделать — только проводить взглядами улетающий шаттл…              Рэтчет просматривал кадры с оптик разведчика и диверсанта молча, с каждым мгновением мрачнея, а когда увидел офицера, выносящего Оптимуса на руках, то обречённо прикрыл глаза.       — Ты тоже это видишь, Айрон?       — Лучше бы не видел… — у оружейника, похоже, уже не было сил, чтобы ругаться. И Бамблби с тревогой увидел, как на лице ветерана появилось страшное опустошение.       — Что? Что такое? — тихо спросил он.       — Что такое? — повторил медик. — А то, что этот трансформер и есть Мегатрон.       — Что?       — Как?       Они с Джаззом выкрикнули это одновременно. А Рэтчет и Хайд так же одновременно тяжело вздохнули.       — Да, это он — такой, каким пришел когда-то на каонскую Арену. Я полагал, что он уже не может принимать изначальную форму, из-за ранений — ходили такие слухи. Его уже около двух орн не видели таким, а все изображения были подчищены. Починили, наверное, узнать бы как… наверняка тут замешан этот квинтов урод, Шоквейв. Да и эмофон другой, гораздо мягче — видимо, новая система маскировки. Но хуже всего не это. Вы не медики и кое-чего не знаете, поэтому смотрите внимательно, — Рэтчет вывел видео в голограмму. — Видите это мерцание? У Оптимуса работает оверполе, и Мегатрон прикрывает его своим. Должно быть, чтоб солдаты не взбунтовались…       Он замолчал, наблюдая, как в глазах разведчиков появляется осознание, а вместе с ним — ужас.       — Это что же, — хрипло прошептал Джазз. — Это значит…       — Это значит, что после того, как мы спасем командира, нам можно будет начинать морально готовиться к воспитанию наследника Мегатрона. А учитывая то, что спарки наследуют характер от альф, нас ждут очень веселые ворны.       — Рэтчет, — Айронхайд с тоской и одновременно с надеждой посмотрел на старого медика. — А нельзя будет как-нибудь...       — Нет, — отрезал медбот, сразу догадываясь, о чём думает друг. — Даже если опустить, что как только рядом с любым нормальным трансформером оказывается спарк, включается протокол его защиты — заискрённый омега не даст убить или как-то извлечь начавшего формироваться спарка. Это против их природы. Организм будет делать всё, чтобы спасти нерождённую искру. Вплоть до смерти носителя. А когда же он родится… — Рэтчет откровенно тоскливо посмотрел на друга. — Ты правда думаешь, что Оптимус позволит забрать ребёнка? Вне зависимости от того, кто его альфа?       Оружейник резко выдохнул. Это даже не обсуждалось. Прайм скорее пошлёт их всех дальней дорогой к квинтессонам в порты, чем откажется от спарка.       — Многие омеги, — тихо добавил медик, — умирают слишком рано именно из-за того, что их разлучают со спарками. Сенату на это плевать, но как минимум пять ворнов после рождения естественнорожденный спарк должен быть рядом с омегой-родителем. При некоторых усилиях со стороны альфы этот срок можно сократить вдвое. Но… вы сами всё понимаете.       Мрачная тишина подтвердила, что да, понимают. Прайма нужно было вытаскивать как можно скорее, даже если они окончательно опоздали, командира ещё можно было спасти. И теперь было хотя бы понятно, где его искать — поскольку не было ни одного шанса, что Мегатрон выпустит свою новую игрушку из рук, Прайм будет в Каоне.       — Есть у кого-нибудь мысли, как проникнуть в столицу десептиконов, забрать явно раненного командира и свалить оттуда, не попавшись? — Спросил непривычно серьёзный Джазз.       — Что бы вы не придумали, все равно вам придётся дождаться окончания искрения, — Рэтчет отвернулся от экрана.       — Но почему?! — Би не мог даже представить, что будет с командиром во время этого искрения в лапах десептиконов.       — Потому, что он не сможет заблокировать уже развернутое оверполе! — отрезал медик. — В фонящем режиме вы не сможете с ним далеко уйти — вы и то меньше внимания привлечёте, если войдёте через главные ворота с транспарантом.       — Но...       — Если Мегатрон узнал, что Оптимус омега, он никому его не отдаст до окончания искрения. — Рэтчет мрачно замер, разглядывая свои инструменты. — Это не просто сокровище, от которого невозможно отказаться… это чудесная панацея, дарящая своему обладателю здоровье, молодость, силу и красоту. Я открываю еще одну запретную тайну сената, да и квинты с ними… омеги в искрении делятся со своими партнерами огромным количеством энергии. Еще больше сил уходит на формирование новой Искры и корпуса для нее, но… сами понимаете, не каждый сенатор захочет, чтобы его личная аптечка истрачивалась на какого-то спарка, который, к тому же, и из альфы энергию сосет…       — А как же программа заботы? Стоп, я, кажется, понял, — Джазз передернулся, скривившись, — Это их «Высшее Благо» — жизнь и здоровье сенатора важнее какого-то спарка, верно? Расстановка приоритетов.       — Именно. Как думаете, скоро ли лидер десептиконов догадается о воздействии коннекта с омегой? И что сделает, когда поймет?       — Что-что… запрет в спальне, обколет возбудителем, и… — Айронхайд сделал недвусмысленный жест. Бамблби тихо всхлипнул. — Не хнычь, боец, мы спасем командира. И не в таких переделках бывали. Спасем, вылечим, а потом подержим оплавка, когда Оптимус будет ему джампер откручивать… вот, молодец, улыбайся, удача любит улыбку!