Ключ к миру

      Больно…       Плохо, одновременно и холодно, и жарко, ломит кости, словно там поселились скраплеты, его трясет, и собственный пульс отдаётся в ушах тяжелым гулом. Чьи-то руки держат, не давая утонуть в мутном мареве бреда, одновременно согревая и остужая работающие на износ системы… и внезапно кажется, что рядом появился кто-то знакомый. Кто-то из его прошлого, кто был дорог и важен... перед кем он безмерно виноват.       Перед внутренним взором мелькает воспоминание... улыбка... глаза... рука, касающаяся щеки, и голос...       «Пожалуйста, запомни меня таким...»       Шоквейв... сенатор Шоквейв...       Он так и не извинился перед ним. Не успел.       Ни предупредить, ни извиниться, ни попрощаться...       И пусть сейчас это, наверное, галлюцинация...       Он тянется вперёд и касается знакомой руки.       — Шоквейв... — мимолётно осознаётся, что современный кибертроник опять меняется на древний язык, более привычный и приятный. Но это ничего, сенатор поймёт, он знает. — Шоквейв, прости меня… я не успел…       И нежное прикосновение — совсем, как настоящее, как в памяти! — к лицу…       — Ты не виноват, Орион…       Не виноват... да нет, не может быть… ведь это ради него сенатор искал способ заблокировать оверановое излучение, из-за его слабости... холодные строки приговора и затерявшееся среди множества пунктов обвинения — «укрывательство незарегистрированной омеги». Насмешка... или правда? Ему говорили, что можно определить по состоянию систем, есть ли... была ли рядом искрящая омега. В сенате точно знают признаки, у них там целые гаремы...       Наверняка, сенатора допрашивали. До приговора и между «судом» и казнью были промежутки времени. Говорили, что к опальному сенатору часто заходил Сентинел. Уговаривал, возможно, пытал? Или просто глумился…       Шоквейв не выдал. Промолчал, заранее зная, какая участь ему уготована... лучше многих знал.       А Орион всю оставшуюся жизнь жалел, что они так и не помирились. Так глупо, по-дурацки поругались из-за не стоящей ерунды... хотя... конечно, не ерунды. Они оба это понимали.       В Аяконе уже пахло войной. Те, кто умел думать, делали выводы, и Орион не мог сидеть на месте. К тому же, Альфа Трион стал проявлять к нему некоторое внимание — ничего особенного, никаких намеков, но тогда его, ещё молодого архивариуса, это почему-то сильно напугало. Шоквейву он так и не сказал...       — Spi, Orion, i ne jaley o proshlom. Ty nichego ne mog izmenit.       Но он сделал не все, что мог… он мог больше! Он должен был сделать больше…       — Тише. Все хорошо. Я с тобой, я рядом, я жив и здоров. Мы еще поговорим — а пока спи. Тебе нужен отдых…       И он верит. Необъяснимо и наивно, но верит голосу из прошлого, закрывая глаза и позволяя знакомому теплому излучению окутать себя.       Он услышал — но уже не осознал чужого тихого голоса, прозвучавшего совсем рядом. Рядом был друг — это все, что он понимал...              — Удивительное доверие, — заметил Мегатрон.       — Когда он придёт в себя, всё это прекратится, — покачал головой Шоквейв. — Вероятно, он думает, что это сон.       Мегатрон кивнул, понимая верность слов ученого.       — Все равно. Удивительно, что после всего случившегося он тянется к тебе. Он ведь знает, что ты десептикон. Тебя не скрывали.       — Сейчас он этого не помнит, — Шоквейв покачал головой. — Наши отношения в те времена можно было назвать братскими… наверняка он тяжело пережил и мое изменение, и мой выбор фракции. Не думаю, что он мог ожидать от меня прежней верности символу автоботов, но скорее всего, полагал, что я уйду в нейтралы, и ему не придется называть меня врагом. Он мог… бояться, что я открою его тайну.       — И почему ты ее не открыл?       — Личная информация, — более сухо сказал стратег. — Имеющая малую тактическую ценность, и способная сыграть на руку тем, кого я презираю. От меня ожидали, что, изменившись, я отброшу прежние принципы, но не ждали, что им на смену придут другие. В частности — желание защитить друга и омегу сменилось неприятием ограничений свободы и мысли разумного из-за присутствия в его организме лишних деталей. И еще — интерес к его жизненному пути. Он сумел добиться гораздо большего, чем полагали мои бывшие коллеги, утверждавшие, что омеги не способны заниматься сложной работой.       Мегатрон удивлённо моргнул. Это Прайм-то не способен? Сразу вспомнилось, что именно он разрабатывал большую часть планов автоботов, а перед глазами встал снимок сделанный одной из кассет Саундвейва, где Оптимус на коленке копался в фильтре для энергона. Автобот был не только сильным, но и умным и на редкость умелым противником. Лидер десептиконов, пожалуй, даже гордился достоинствами своего врага — как физическими и умственными, так и душевными…       Однажды, ещё задолго до получения звания генерала, Прайма и его отряд послали подавить бунт в одном из небольших промышленных городков. От него ожидали, что он расстреляет бунтовщиков, загонит бастующих на рабочие места и обеспечит порядок силой. Среди десептиконов тогда не было никого, кто думал иначе.       Но вместо этого Оптимус принялся разбираться в проблеме. И разобрался так, что меха добровольно вернулись на рабочие места. Пользуясь военным положением, он провел замену в руководстве нескольких заводов, а заодно зачистил расплодившихся хищников, выловил гуляющего по улицам маньяка и нейтрализовал секту «Искроедов» — словом сделал то, что должно, но на что никто не собирался тратить ресурсы. На время это подарило городу покой…       — Ладно, я тебя понял, — Мегатрон вздохнул и кивнул на пленного. — Его можно забирать?       — Можно.       — Рекомендации или предупреждения будут? Кроме отсутствия интерфейса.       Лорд спрашивал с иронией, но несомненно рассчитывал на серьёзный ответ. Шоквейв задумался, припоминая, на что когда-то жаловался Орион.       — Антенны, — учёный опустил взгляд на темноволосую макушку и отвёл здоровой рукой пару прядей, прикрывающих уши. — Они иногда разворачиваются самопроизвольно. Не трогайте их.       — Ясно… — Мегатрон бросил взгляд на бледное лицо автобота. — Когда его можно будет переместить в мою кварту? Мало ли, вдруг медблок вновь окажется загружен.       — Я могу присмотреть за ним ближайшие пару циклов, — Шоквейв подтвердил ранее заданный вопрос лорда. — Думаю, после необходимость в пребывании здесь отпадет. А вы за это время распорядитесь установить в вашей кварте дополнительные фильтры и щиты.       Мегатрон кивнул и вышел из палаты, на пороге обернувшись и взглянув на своего стратега и его подопечного. Один лежал на кушетке в целительном стазисе, с подключенными датчиками, капельницами и проводами, другой сидел, рассматривая что-то на мониторе диагноста.       Совершенно разные — но неуловимо схожие. Оба словно вылинявшие, оба искалечены войной, оба перед началом войны желали перемен в обществе, но не желали понимать, что слова и законы без силы оружия бесполезны… их попытки изменить что-то мирным путем напоминали попытки укреплять своды при землетрясении… тьфу. Столько ворн прошло, а все лезут на ум эти сравнения.       На ходу Мегатрон достал комлинк и отдал распоряжения по установке фильтров в своей кварте. Изначально он планировал поселить Прайма в одной из свободных, «гостевых» кварт, но случившееся спутало планы — теперь Оптимус нуждается в более внимательном присмотре, и пожалуй даже, в охране — в себе-то лорд был уверен, но других десептиконов лучше не искушать. Хук — врач, а по первой специализации сконструирован для работы в опасных условиях, сквозь его личные фильтры оверполе не пробивается. Шоквейв — калека, у него в голове и корпусе, может, для коннекта программ и деталей нужных просто нет. А остальные… себя-то Мегатрон уже испытал, но с другими таких экспериментов лучше не проводить просто ради сохранения тайны.       Интересно, — думал он, спускаясь по лестнице к общей столовой, сейчас пустующей — большинство обитателей каонского дворца в это время работали или тренировались. Что думает Шоквейв о судьбе, постигшей его и его бывшего друга? О том, как они оба изменились? Ведь прежде, насколько он знал, сенатор не желал войны, да и мирный архивариус, каким по описанию был Оптимус прежде, вряд ли желал воевать даже за сколь угодно правое дело. И если изменение Шоквейва понятно, то что сподвигло на бой Ориона? Почему он решил взять в руки оружие, защищая режим, который не приносил и не мог принести Кибертрону ничего, кроме вреда?       Может, если он спросит — спокойно и не во время боя, Прайм ответит ему? Вспомнилось вдруг, что несмотря на все их сражения, за всю войну они так и не поговорили нормально. Не удивительно, конечно — когда бьёшься не на жизнь, а на смерть, сложно вести светскую беседу, но всё же… пара слов там, насмешливый разговор здесь. Обоюдное «не желаешь ли сдаться?» Они знали друг друга по донесениям шпионов, по тактическим решениям и отношению к пленным — в случае Мегатрона, половина была пропагандой и игрой, но никогда не говорили... просто так. Даже несмотря на то, что они враги, кажется, с сенатом он и то общался больше.       Сейчас, пока Оптимус ослаблен, это можно было бы исправить. Хотя… захочет ли пленный генерал с ним говорить?       Эта мысль, внезапно острая в своей кристальной ясности, заставила его остановиться. От десептикона, по имени Мегатрон, Прайм не ждёт ничего хорошего, в любом вопросе, в каждом разговоре, он будет ожидать подвох и обман…       — Оллмайти! — из-за поворота коридора ему навстречу вылетел Старскрим. Как всегда, чем-то уже недовольный…       — Что такое? — сумрачно осведомился Мегатрон. — Пожар, потоп, квинтессоны напали, Юникрон явился, Праймас восстал от сна?       — Нет, — сикер резко фыркнул, дернул крыльями. — Я только хотел удостовериться, что подарочек сената не заставил тебя забыть о работе.       — Помню, — проворчал десептикон. Голос авиакоммандера сильнее обычного резал слух.       — Рад за тебя! А то вдруг ты поверил, что это настоящее перемирие…       Лидер десептиконов хмыкнул. Формально, конечно, перемирие было настоящим, вот только никто не сомневался, что долго оно не продлится. Эта передышка лишь временная мера, пока обе стороны собирают силы. На место Прайма уже выслали нового командира — по слухам, обладающего уникальными способностями. Молодой, инициативный, отличник Академии, бесконечно преданный сенату и горящий желанием доказать свои таланты и оправдать доверие. Он ещё не вошёл в должность, а реклама уже летит впереди него. И что самое интересное, рекомендовал его на пост сам Сентинел, что открывает обширное поле для домыслов и работы разведки.       В принципе десептиконы готовы выступить сей же момент и снести оборону расслабившихся автоботов. Без Оптимуса они немногое смогут противопоставить армии Мегатрона — их дух подорван. И всё же были причины не переходить к активным боевым действиям — одна из этих причин сейчас лежала в медблоке под приглядом Шоквейва.       Теперь, когда Прайм оказался в его руках, Мегатрон вновь обрёл надежду перетянуть на свою сторону хотя бы ту часть армии автоботов, которая была рядом с Оптимусом, не дававшим своим солдатам забыть, что такое совесть. Тех, кто сражался за своего командира, а не за сладкую жизнь для избранных. Враги по случайности, а не по сути, они смогут стать союзниками. Команда Оптимуса не пойдёт за ставленником сената.       А этот... новый Прайм... Мегатрон был уверен, что он не добьётся авторитета и подчинения даже у тех рядовых, кто видел своего прежнего командира раз в орн, на праздники. Отличник, уникальные способности... и наверняка отличная лояльность сенату. Интересно, с чего он начнёт своё командование — с рекомендации учебника проверить лояльность подчиненных? С чисток или с попыток расставить на высокие должности приятелей и бондмейтов?       — Кстати, о подарках, — воздушный командующий прищурился и деланно безразлично поинтересовался. — Что там с Праймом? Пока он валялся у тебя на руках, выглядел, как полудохлый. Есть смысл его выхаживать или лучше добить, чтобы не мучился?       Мегатрон резко вынырнул из своих размышлений, и прищурившись посмотрел на своего зама. О планах касательно пленного генерала стоило его просветить, чтобы не совался в кварту и не подходил без острой надобности. Но сделать это надо так, чтобы не раскрыть внезапную сущность Оптимуса. С сикера станется заглянуть только из любопытства, а с его тонким оборудованием никакие фильтры не спасут.       — Он жив. И относительно скоро придет в себя, — кивнул Мегатрон. — Однако, у него неполадки с эм-полем. Шоквейв сказал, что потребуется две-три декады на его стабилизацию. Плюс, нужен тот, кто сможет задавить его своим фоном, для ускорения этого процесса, — с небольшой задержкой добавил лидер.       — Ты же не хочешь сказать, что поселишься в медблоке на ближайшие три декады! — Возмущённо скрипнул Старскрим. Он прекрасно понимал, что во всей армии найдутся считанные единицы тех, кто мог бы продавить Прайма. И Мегатрон первый в списке подходящих по параметрам, при этом не собирающийся оторвать ему шлем.       — Конечно нет. Оптимус будет жить в моей кварте.       — Что?       — Старскрим, — собирая терпение, вздохнул Мегатрон. — Впервые за орны войны у нас есть реальный шанс на настоящую победу. Победу, которая не превратит меня в подобие Сентинела, а моих бойцов в бандитов, захвативших власть потому, что они оказались сильнее. Именно поэтому я столько времени удерживал паритет… еще в самом начале пути я решил, что не согласен на победу любой ценой — и вот теперь ключ к этой победе у меня в руках. Я не могу упустить его.       — Праймус! — прошипел раздраженный сикер. — Какого шлака, Мегатрон! Да, пусть он и не такой оплавок, как прочие сенатские, но почему именно ты должен с ним возиться? Неужели нельзя оставить его на кого-то другого?! Я не замечал за тобой склоности терять голову при виде смазливой мордашки, не говоря уже о том, что даже если он тебя не узнал поначалу, то всё равно пошлет, как только услышит твое имя.       — А я не буду называть свое имя, — улыбнулся Мегатрон, осененный внезапной идеей. — Низовой офицерский состав ведь часто использует псевдонимы. Назовусь, пожалуй… Силверган.       — Великолепно, — Старскрим упер кулаки в бока. — Счастливо поразвлечься, милорд.       Проводив развернувшегося аэрокоммандера недоуменным взглядом, Мегатрон пожал плечами. С чего бы это заместителю вздумалось поиграть в ревность? Давно минули те времена, когда Старскрим доказывал уверенность в себе такими мелкими колючками. С тех пор, когда каонская Арена превращалась в тренировочный лагерь, когда молодой сикер писал первые оружейные протоколы для себя и своих соратников, а на его лопатки легли раскаленные клейма десептиконских знаков…       С тех пор игра «ревнивый бондмейт» приелась им обоим. Мегатрон так и не дождался от своего зама решительных слов или действий, первым лезть не любил, поскольку из-за особенностей энергополя мало кто имел силы ему отказать, даже не слишком желая близости. И в конце концов сделал вывод, что поведение Старскрима проистекало из привычки к флирту и вспыльчивого характера, но не несло под собой серьезных намерений.       С чего бы сейчас? Устал, что ли?       Должно быть, так, — думал Мегатрон, продолжая путь. Все они устали, всем нужен отдых. Осталось немного — договориться с Праймом… но для начала хотя бы дождаться, когда он придет в себя.