Ключ к миру

      Орион Пакс… Орион Пакс… имя звучало приятно и шло лежащему на кровати автоботу значительно больше официального. Было в привычке Сената давать новое имя после награждения званием нечто донельзя глупое и неприятное — словно бы награжденный после изменения имени терял все свое прошлое.       Прошло уже четверо суток с тех пор, как Оптимуса привезли в Каон, и сегодня он наконец покинул медблок — состояние стабилизировалось, в помощи врачей организм автобота больше не нуждался. Теперь он лежал на кровати в кварте десептиконского вождя в состоянии полустазиса, и порой бредил — постэффект от синтетиков, оказавшихся на редкость токсичными. Какие бы тайны ни хранил бывший Оптимус Прайм, Сенат очень сильно хотел это получить. Хорошо хоть физически калечить не стали — условие десептиконов было недвусмысленным: живым, здоровым и целым. То, что являлся таковым преданный генерал только снаружи, особого значения для верхушки автоботского правительства не имело.       Иногда Орион что-то шептал на том самом древнем языке, заставляя Мегатрона вслушиваться в тихий шелест, стараясь разобрать слова. Десептикон почти не понимал его, но звучание чужого голоса и наречия было приятно. Мегатрон уже решил, что, как выдастся возможность, он постарается выучить этот язык, уговорит поделиться забытыми знаниями.       Сейчас, после усовершенствования фильтров, к омеге уже не тянуло так сильно, как в камере при первой развёртке оверанового поля. Мегатрон полагал, что стоит еще немного привыкнуть, и он сможет общаться с Праймом, не теряя связность мыслей. Оптимус должен это оценить — если, конечно, сам будет в своем уме…       Заботы бывший генерал пока что требовал немного — утром напоить энергоном, вечером обмыть и уложить. Но Шоквейв и Хук хором предсказывали кризис из-за искрения, проходящего на фоне отравления и истощения, и требовали, чтобы Мегатрон — раз уж взялся присматривать за пациентом — присутствовал рядом и в случае чего стабилизировал его состояние своим излучением.       О том, что давнему врагу всё-таки может понадобиться интерфейс, десептикон старательно не думал. Не потому, что был трепетной гаечкой — это даже не смешно, просто… одно дело по обоюдному согласию, и совсем другое вот так. К тому же, после того, как Хук все же проверил Прайма в интерфейс-системах, стало совершенно ясно, что автобот не просто «давно не конектился», а не конектился ни разу вообще. Вот уж сюрприз. Хотя… это же Оптимус. Пример и образец для подражания, зерцало всяческих достоинств. Может, он из тех, кто убежден, что без союза перед ликом Праймаса нельзя… конечно, это исключительно личное дело каждого, но вот как-то не хотелось получить потом истерику на ровном месте.       И ладно, если Прайму религия не позволяет — и не такое бывало, а если он специально для кого-то бережётся? Его ведь не раз пытались соблазнить. Не только интерботы и шпионы десептиконов, но и автоботы с нейтралами. И всем было известно, что Оптимус всем вежливо отказывает, отговариваясь делами. Или не очень вежливо. Если у него кто-то есть… особенно, если взаимно, и они по-настоящему сильно любят друг друга, и просто ждут «до после войны»…       То со стороны Мегатрона влезать будет просто подло.       «Ну, вот какое мне дело до этого?..»       Десептикон устало вздохнул, вновь бросив взгляд на лежащего под легким покрывалом Прайма. Оверполе колыхалось и потрескивало на грани восприятия, призывая хотя бы обнять свой источник. Скоро, если верить Шоквейву, мог начаться кризис… но пока нет смысла сидеть над неподвижным телом. Стоит сделать то, что давно собирался — почитать про омег, только не сенатские «исследования», а старые легенды и сказки… и работы своего стратега поискать, конечно, если они еще сохранились.       Рецидив случился через несколько часов, как раз на увлекательной истории о том, что омеги начали появляться после войны с квинтессонами, под авторством молодого праксианца, жившего почти пять орн назад. Смелый автор предлагал теорию о том, что омеги были вовсе не «сбоем программы» и «не кознями Юникрона», а попыткой главного компьютера защитить творения Праймаса и снять жёсткую привязку кибертронцев к Залам Зарождения…       Прайм заметался по платформе, путаясь в одеяле. Бред взял своё — уж слишком сильна оказалась отрава, которой его пичкали, слишком велико истощение… хорошо, что Мегатрон поторопил Сенат — не то оказался бы в совершенно беспомощном состоянии в руках этих уродов…       Дышал генерал тяжело, иногда в бреду сорванным шёпотом отдавая команды, звал товарищей, словно стремясь предупредить их о чём-то, и все это — на древнем языке, который Мегатрон немного разбирал по интонации и мелькавшим именам автоботов. Было довольно странно, что Оптимус не говорил на кибертронике, когда сознание переставало контролировать корпус. Словно древний язык был для него родным, заложенным в прошивке. Его знобило. Оверполе дрожало, то густея вокруг мечущегося тела, то распускаясь по всей кварте. Поле альфы, отпущенное в полную мощь, помогало слабо.       Немного он успокаивался только когда Мегатрон оказывался достаточно близко, брал за руку, прикасался. И наконец, десептикон не выдержал.       Он и сам, сказать по правде, здорово устал от всего этого — тело и разум просили отдыха, а платформа, рассчитанная на одну из его переходных форм, без проблем вместила бы обоих. В таком состоянии не до интерфейса… и Мегатрон решительно разделся, вытянул из шкафа еще одну подушку и одеяло, и забрался на платформу.       Прайм слабо трепыхнулся в руках, но не отбивался — сил не хватало. Да и вряд ли он осознавал, что вокруг него происходит… своим сознанием он снова был на войне, в какой-то из своих бесчисленных битв, и снова кричал — хрипел, шептал — словно приказывая отходить, а он прикроет… слова звучали чуждо, но интонация была вполне читаема.       Затянуть его, слабого, себе на грудь, было легко. Укутать в одеяло, погладить по спине и, припомнив мотив, замурлыкать на ухо известную песенку «На троих» — об отношениях триады сикеров. Песня изобиловала прозрачными намеками, но Старскрим с бурей возмущения отрицал очевидное сходство.       К своему сожалению настоящих колыбельных Мегатрон не знал, но полагал, что тут главное — интонация, мотив и голос, а своим голосом он пользоваться умел — не мудрено научиться, с такими-то подчиненными и, как завершающий штрих — с таким первым офицером. Чувствительному сикеру нравился голос лидера — Старскрим успокаивался, слушая его.       Успокоился и Прайм. Не сразу, но достаточно быстро, он постепенно затих, дыхание выровнялось, утихло бушующее поле. И он словно подстроился под Мегатрона, замерев в шатком подобии спокойствия. Свернулся клубочком, обнимая поперёк груди и совсем не доставляя неудобств, будто и не было всех этих ворн войны, когда они пытались погасить друг другу Искру. Сейчас Оптимус нуждался в помощи, и Лорд не задумываясь давал её.       Потихоньку и сам десептикон соскользнул в офф.       Снилась ему какая-то восхитительная, светлая, мирная муть — вроде гигантская библиотека, залитая солнечным светом, с высокими кольцевыми стеллажами, заставленными множеством инфорамок и редкими посетителями. Он бродил среди уходящих в высоту утесов полок, с любопытством рассматривая место, подобного которому не видел ни разу в жизни, любовался танцем искристых пылинок в золотых лучах, и в душе у него царило спокойствие — в этом месте даже намек на войну казался немыслимым.       Наутро Мегатрон проснулся выспавшимся и отдохнувшим, словно проспал минимум пару циклов, таким лёгким и свободным было тело, и чистым сознание. К боку прислонился автобот — с выщелкнутыми знаменитыми «ушками». Лежал, прижавшись к нему щекой и выглядел удивительно мирным, ни капли не похожим на прежнего автоботского генерала.       «Мда...» — подумал десептикон, — «Если рядом с омегами всегда так, то не удивительно, что Сенат за них грызётся.»       Интересно: ночью, вот что это было? Неужели его воспоминания? Странно, за Праймом вроде не водилось телепатических способностей. Надо будет уточнить этот вопрос у Шоквейва, и спросить у Саунда, не заметил тот чего.       Мегатрон осторожно сдвинул автобота со своей груди на подушку — тот вздохнул, шевельнулся, но не проснулся. Только подрагивали гибкие, острые иголочки за ушами. Антенны… странная деталь для бойца. Хрупкие, чувствительные… и такие забавные! Руки сами тянулись потрогать — необычное желание, прямо сказать, если бы не предупреждение Шоквейва, Мегатрон бы не отказал себе. Тонкие, красивые, невероятно притягательные — в боевой трансформе они были лучше защищены и прикрыты дополнительными накладками, а вот в таком виде, казалось, только и были созданы для привлечения внимания. И на настроение Оптимуса реагировали чутко, словно высокоточный прибор на магнитное поле. А тот то ли не мог, то ли почему-то не хотел сейчас их прятать.       Впрочем, «хотел» — явно не то слово. Сейчас генерал вряд ли вообще чего-то хотел — больно умилительно прижимал спящий к щеке подушку. Воистину очаровательное зрелище, надо сохранить в памяти на будущее — будет оружие массового поражения для автоботов. Команда Прайма за эти снимки кого угодно убьет.       Тихо посмеиваясь, Мегатрон поднялся с платформы и потянулся. Интересно, подумал он, знал ли кто-то из товарищей пленного автобота о его истинной сущности? Учитывая абсолютную, почти звериную преданность офицерского состава своему командиру, могли и умолчать о деликатной тайне своего лидера. Как минимум их медик должен был знать — как десептикон уже понял, лечить серьёзные повреждения омеги, не замечая его сущности — невозможно. А уж сколько раз они ставили друг друга на грань дезактива и подсчитать сложно.       Возможно этим и объясняется порой совершенно неадекватное желание товарищей защищать Оптимуса, даже когда он в этом не нуждался…       Десептикон еще раз глянул на спящего Прайма — похоже, кризис прошел, и теперь его можно спокойно оставить на некоторое время. После кризиса — как рассказывал Шоквейв — он может проспать целый цикл, так что, по крайней мере, у Мегатрона есть несколько часов, чтобы поработать над своей новой личностью — Силверган, малоизвестный офицер, недавно получивший травму и поэтому приставленный нянькой к автоботскому генералу… Мегатрон не любил врать, но с ним самим, под настоящим именем Оптимус наверняка откажется даже общаться.