Парадоксы Миллениума

      Париж — город для тех, кто влюблён. Шторм-Спринг отчего-то вспоминал эту поговорку, коротая долгие часы на борту лайнера, нёсшего его над Атлантикой. Красивому парню, сидящему в крайнем ряду у прохода, без конца улыбалась стюардесса. Было понятно, что он путешествует один — рядом у окна спала в обнимку какая-то сладкая парочка. Поэтому при каждой удобной возможности девушка невзначай предлагала ему ещё чашечку кофе и вежливо уточняла, как его на этот раз приготовить. Наверное, романтика начинается уже тогда, когда только взят курс на Париж.       Его отправили одного вперед всех с важной миссией найти подходящую квартиру и обустроить в ней всё необходимое. Поэтому Транди был воистину свободен, как морская птица: во всём белом и с маленькой барсеткой, составляющей весь его багаж. Когда лайнер произвёл посадку в аэропорту «Орли», ему не пришлось задерживаться там ни минуты. Только лишь уточнить, в каком из отелей лучше остановиться, чтобы окунуться в историческую атмосферу города. Такси быстро домчало молодого человека до Scribe Paris managed by Sofitel — одного из самых фешенебельных отелей в центре, визитной карточкой которого были обстановка и традиции ушедших лет. Как говорится, «Гулять, так гулять!», только при виде всей этой роскоши отчего-то с горечью вспомнилась их убогая комнатушка в Барроте, где они с Тони впервые спали вместе. Всё в этом особняке XIX века: от колонн и резной мебели до формы персонала уводило во французское прошлое, но при этом умело сочеталось с технологичной современностью, создающей комфорт. Выбрав номер на четвертом этаже, Шторм-Спринг решил пройти к нему по лестнице, чтобы полюбоваться красотой интерьеров. В таких местах почти никогда не бывает людно: цены слишком высоки. Транди вертел головой, не ожидая никого встретить, а потому его форменно сбил с ног крохотный рыжий шпиц, несущийся по ступенькам и уткнувшийся ему в ногу. Пушистый комок испугался и отпрыгнул, не в силах даже залаять. В этом отеле разрешалось держать животных, вот только вместо пожилой матроны, какие обычно выбирают себе подобных питомцев, в пролёте выше возникла невысокая, но очень ладная фигура молодого человека, одетого вычурно и немного странно. Его тёмные очень длинные волосы волнами спускались почти до пояса своего хозяина. Было заметно, как он ухаживает за этой фактически женской шевелюрой. Он него пахло дорогим одеколоном, а над ресницами были заметны следы косметического карандаша.       — Жани, стой! — окликнул он собачку, и забавное существо попятилось в сторону хозяина. Франт подхватил кроху на руку, чуть поклонился и произнёс: — Прошу простить её! Надеюсь, моя Женевьева не попортила вашу одежду и не напугала вас?       Познания Транди во французском языке оставляли желать лучшего. Но он понял обращённую к нему фразу. Правда, предпочёл ответить по-английски.       — Не стоит беспокойства! Вряд ли такое существо вообще способно кого-либо напугать. Скорее наоборот.       Постоялец отеля, весь вид которого словно дополнял собою стиль интерьеров, остановился и внимательно вглядывался в глаза Шторм-Спринга. Стоя на ступень выше, он оказывался одного роста с белокурым незнакомцем. Шпиц оправился от испуга и протянул к Транди лапку. Его хозяин тоже откровенно не скрывал своего интереса.       — Вы прибыли в Париж на отдых или с деловым визитом? — поняв, что перед ним иностранец, молодой человек тоже перешёл на английский и вслед за вопросом представился: — Анри-Филипп Лерой, потомок герцогов Мортемаров, владелец небольшого антикварного бизнеса.       Назвав одно из своих имён, блондин сообщил в ответ:       — Я прибыл по делу. Но искренне надеюсь совместить работу и знакомство с местными достопримечательностями.       Ещё раз кивнув, Транди покинул нового знакомого и направился в свой номер. Однако его не покидало чувство, что он уже где-то видел этого Лероя. Было ещё не поздно, и при желании он успел бы осмотреть галерею всего в квартале от отеля Scribe. Но предпочёл остаться в номере, вдоволь отдохнуть в просторном джакузи и выбрать ресторан для ужина. Их здесь было несколько, рекламный проспект красочно описывал кухню и обстановку в каждом из мест, всегда готовых изысканно накормить своих посетителей. Было около девяти вечера по местному времени, когда он, высушив волосы и переодевшись в костюм, доставленный из ближайшего бутика, спустился вниз и занял столик в самом тёмном и уютном из местных заведений. Завтра он займётся выполнением своего задания, но сегодня… На сегодня довольно того, что он уже в Париже, и этот город действительно располагает к красивому и втройне приятному времяпровождению. Коронным блюдом ресторана были устрицы, и, оглашая свой заказ, Шторм-Спринг вежливо поинтересовался, какое вино лучше подойдет к порции сочных моллюсков, запечённых с пармезаном. Неожиданно из-за спины раздался вкрадчивый голос:       — Белое бордо Graves, пожалуйста. Желательно, 1996-го года. Тогда был дивный урожай.       Подняв голову, Транди увидел Анри Лероя, который, теперь уже глядя на него, осторожно спросил:       — Вы позволите составить вам компанию? — получив утвердительный кивок, длинноволосый шатен бросил официанту:       — Мне то же самое! — и с этими словами сел напротив. Теперь уже он был одет, словно актёр, только что вернувшийся со съёмок фильма о временах Людовика XIV: в шёлковую рубашку с пышными кружевными манжетами, жилетку, узкие брюки и странноватые закрытые туфли на каблуках. Взгляд огромных серых глаз мягко скользил по рукам и фигуре Транди, но каждый раз возвращался к его лицу. Тонкие прямые губы сложились в милую выразительную улыбку.       — Простите за вторжение. Я подумал, что, как здешний завсегдатай, я сумею быть вам полезен в выборе блюда. Впрочем, и без меня вы предпочли самое лучшее! — вино как раз подали и разлили в бокалы. Анри поднял свой и произнёс: — За ваш безупречный вкус!       У него был на редкость мелодичный приятный голос. За ужином он много рассказывал о Париже и о своём антикварном бизнесе, но весьма тактично не касался никаких личных вопросов. А главное, позволял самому Шторм-Спрингу по большей части молчать и обходиться краткими лаконичными ответами. Тающие во рту устрицы гармонично сочетались с образом этого эксцентричного красавца, сидящего напротив и не сводящего с собеседника почти влюблённых глаз. По всему можно было заключить, что вечер удался на славу. Так сказать, воистину достойно Парижа! Вот только Транди не оставляла мысль, что он уже видел Анри-Филиппа, и не просто мельком. Приняв приглашение посетить завтра антикварный магазин своего нового знакомого, он вежливо попрощался, продемонстрировав изысканные манеры, и уже заполночь ушёл спать. Впрочем, сна ему не светило. Наверное, мир Парижа особенный и в том, что не позволяет просто так лишать себя лучшего времени суток…       На свете нет более проницательных людей, чем наёмные убийцы. Ибо от их проницательности зависит абсолютно всё: умение почерпнуть максимум из общей информации, выход на жертву, способность спустить курок в нужный момент, отсутствие подозрений: как до дела, так и после него. Но более всего говорят глаза «подопечного». Шторм-Спринг насквозь видел, что взять в оборот этого Лероя он сейчас может одним верным и умелым движением. Нужное слово, прозрачный намёк, незаметная ласка — и этот парень сам с радостью превратится для него в ручного шпица Женевьеву. Вот только будет ли с этого толк? Он знает Анри-Филиппа. Но откуда? Было ощущение, что его безупречная память дала какой-то сбой, и вместо чётких и формальных данных выдаёт только расплывчатые образы. А ещё его собственное задетое самолюбие в штыки не желало мириться лишь с пользой для дела. Странный имидж, блестящие локоны, нежный голос и глаза телёнка рисовали пред ним картины — безудержной власти, нераздельного обладания: в чём-то жестокого, но сладкого для обоих. Боль и горечь в его душе нуждались в ванильном сиропе, излив который, он мог испытать облегчение. Преградой была опасность, тот вечный его спутник, что всегда блокирует дорогу личному. Но ведь теперь он не был больше убийцей. Всё, что было закрыто, запрещено, сошло подобно бешеному селю на горное хрустальное озеро. Выплеснуло холодные воды и обожгло новой болью. Судьба дарила ему неделю и этого шпица, с которым он мог бы предаться запретным желаниям, унять боль и дать выход мстительной страсти.       Спускаясь по лестнице около пяти вечера, Шторм-Спринг поймал воспылавший взгляд Лероя, ожидавшего его в холле.       — Я рад, что вы пришли! Такси уже ждёт. — Рука щеголя указала на стеклянные двери, за которыми стоял лимузин. В пути выяснилось, что сам Анри не водил машину, предпочитая этому верховую езду. А потому после посещения лавки древностей они сговорились выехать за город и вдоволь потешиться прогулкой на лошадях. Суета большого города и осмотр старинных вещей сменились свежим ветром шоссе. На маленькой, но закрытой для рядовых посетителей конной ферме рука Транди вновь коснулась мягкой податливой морды лошади. Она была похожа на Нади. И приняла его также, а он вспомнил о своём обещании, данном в далёкой теперь Канаде. После двухчасовой прогулки, в беседке местного ресторанчика, Шторм-Спринг велел подать ему сухого красного бордо, а Анри заявил на это:       — Сейчас я предпочту сладкое!       Наблюдать за этим франтом было забавно и любопытно. Отчего-то Транди вспомнилась девочка из его школы, у которой были точно такие же волосы и похожее лицо. Он никогда не думал ни о ней, ни вообще о том времени. Но сейчас образ сам собою ожил в памяти. Ему нравилась та особа, но никогда не прельщали женщины. Теперь же природа, словно в подарок ему, исправила недостаток и преподнесла клубничку на блюдечке. Дорогое вино оправдывало свою цену, и по телу разливался эфир. Не тронутую им голову пленили мысли о свободе и наслаждении.       — Подайте ещё по бутылке мне и моему другу!       Анри вздрогнул при этих словах, но сразу растёкся в улыбке. Рука его протянулась вдоль стола от своего места вплоть до собеседника. И Транди мягко сжал его руку. Они смаковали вино, покуда не опустилась полная тьма, а тогда уже — в этой прохладной мгле — он сдавил пальцы француза так, что тот вздрогнул от боли и встал. Разметавшиеся локоны Лероя освещал фонарь над дорóгой и несколько свечей на их столике. Прямые волосы Транди оставались подобны отлитым из белого золота. Не отпуская руки Анри, Шторм-Спринг вышел из-за стола. Их видела только Луна — предательски полная в ту ночь, но так исправно вещавшая: «Да!» Анри почти плакал, и если бы кто-то расшифровал движение его губ, то однозначно прочёл бы: «Я люблю тебя!». А его владыка и демон под властью ночного светила отпустил руку и коснулся его плеча.       Губы той девушки из далекого детства были мягки и шелковисты. Она не боялась, а лишь никла ближе. Руки, полные нежности, сновали от плеч по спине, а после касались лица. Он же мечтал, насладившись, отодвинуть это лицо ладонью, и после грубой подножкой уложить её ниц. Он не хотел лица. Только покорности, понимая, что уже это сделает её счастье. Он хотел — повиновения. А, получив его, просто арендовал машину владельцев заведения, усадил Анри-Филиппа рядом и дал газу. Всё, что случилось с ним — Франция, ночное шоссе, эта машина, управляя которой, он становился богом для своего любовника — то была новизна. То была жизнь, о которой он ничего не знал раньше. И он не ведал того, что может быть столь любим, а его тело может быть столь обласканным. Проснувшись утром в номере Scribe Paris managed by Sofitel, они обнимали друг друга счастливые. Глаза Анри-Филиппа были влажны от слёз, но Транди оставался сухим и жёстким. Была причина. И хранить её в сердце теперь было то же, что раньше — род своего занятия. Он нашёл выход. Но чувствовал, что теряет себя.       Впрочем, в противовес ощущению потери, тем самым утром его порадовала одна приятная находка. Лерой рассказывал ему историю удачной подделки одной знаменитой картины, красочно описывал, как талантливым мошенникам удалось обойти экспертов и устроить подмену. И в этот миг Шторм-Спринга осенило. Он не видел раньше Анри-Филиппа. Но он читал о нём в том самом досье, которое собственноручно скопировал, а после удалил из базы ФБР. Этот милый парень корректно скрывал и масштабы своего бизнеса, и, разумеется, истинную статью дохода. Третьи лица в его рассказе были его подельниками, а удачливый предприниматель — им самим. Несколько антикварных лавок лишь прикрывали рисковый и сверхприбыльный бизнес по подделке и подмене произведений искусства. Миловидный франт с экзотическими вкусами в одежде и увлечениях вращался в мире столь же экзотического криминала. И оказался как раз той рыбой, которую Транди надеялся поймать и направить работать на себя. Каждый, кто попадает в секретные списки, знает и тайные двери, владеет ключами к запертой ими информации. Несколько страниц досье, оказавшегося в руках случайно в спешке, теперь должны были открыть Шторм-Спрингу дорогу к агентам и осведомителям Европы. Но только он и не думал действовать быстро. Он был осторожен, подобно хищнику на охоте. Несколько дней, остающихся до приезда Блэка, они с Лероем беспечно проводили время. Транди свалил на любовника поиск и аренду подходящей квартиры, что тот воспринял за честь и возможность обеспечить им дальнейшие тайные свидания. Сам же, ссылаясь на переписку по бизнесу, проверил своего Анри по всем известным ему каналам и подготовил досье к тому, чтобы в удобный миг выложить его перед прелестным мошенником. А ещё узнал, что были у Лероя и многочисленные сделки с правительством США, которое во все времена не гнушалось прибрать к рукам вечные ценности и объекты всемирного наследия.       Но была у коварного леопарда в засаде и ещё одна важная цель…       Тони и Эйрин прибыли в Париж в назначенный срок. Транди встретил их в аэропорту и отвёз в ближайший пригород французской столицы, где находилась двухэтажная фешенебельная квартира с двумя ванными комнатами и балконом, выходящим на раскинувшийся внизу тенистый парк. Друзья остались довольны его выбором, хотя сам Шторм-Спринг не имел к тому отношения. Анри-Филипп за него позаботился о том, чтобы самому устроиться через стену и иметь возможность переговариваться, выходя на балкон. Уже на второй день соседи познакомились, отобедали в милом ресторанчике в парке под открытым небом. И тем же вечером, убедившись, что Эйрин спит, Тони вывел товарища на балкон и хмуро спросил:       — Что это за ряженая девица с яйцами? И какого ты посвящаешь его в наши дела? Я считал тебя осторожным.       Блондин улыбнулся, понимая, что первый рубеж взят.       — А в какие дела я его посвятил? Поясни. — Тони остался недоволен ответом, и пришлось продолжить. — Никаких дел, лишь совместный осмотр Парижских памятников, да помощь с арендой столь прекрасного жилища.       — Не пудри мне мозги. И не думаю, что местные гей-клубы — это главная достопримечательность всей Франции.       Было самое время подлить масла в огонь, и на следующий же вечер Шторм-Спринг предложил всем троим собраться в ресторане, отправив Эйрин за покупками. Тони ждал чего-то важного, проливающего свет на вхождение Лероя в их круг. Анри-Филипп также недоумевал, для чего новому знакомому было приводить с собой этого несносного мужика диковатой внешности. Вот только за их столиком не происходило ничего особенного, если не брать в расчет, что воздух над ними накалялся с каждой секундой. Едва они оказались дома, Блэк не стал сдерживаться и просто прижал блондина к стенке. Как же давно Транди мечтал о силе этих рук! Казалось, уже целую вечность. И пусть разговор был не из приятных, желаемое обращалось в действительное. Тони Блэк ревновал его к Лерою, и теперь в том не было ни тени сомнения. А ещё был зависим от него, оказавшись в другой стране со всем возом нешуточных проблем и весьма туманным будущим. Горящие глаза извергали молнии, хватка не ослабевала. Присутствие девушки этажом ниже заставляло обоих вести себя тихо. И в самый опасный из моментов Транди заглушил рычание Энтони поцелуем, дотянулся до столика и вручил ему подготовленное досье.       — Вот, читай. Если чего не поймёшь, я поясню тебе, что без этого парня нам не выйти на свою добычу. Других таких пришлось бы искать. А этот сам пришёл прямо в руки.       Энтони сел на диван, перебирая странички, но продолжая наблюдать за своим товарищем. Информация о связях с американскими министерствами чуть успокоила его, в ледяные глаза возвратилась толика молчаливого доверия.       — Ты уже завербовал его?       — А ты не понял этого, когда пытался стереть бедного парня с лица земли?       Разрешив проблему по одну сторону стены, Шторм-Спринг подался на вторую. Слушать гневные упрёки ему совсем не хотелось. Теперь он был воплощением силы, и через пару минут красивое обнаженное тело Анри-Филиппа извилось на постели. Прижав парня к простыни, он не давал ему говорить, лишь стонать. Взгляд коварного искусителя метал молнии. Но только Лерой теперь многое понял и не желал держать обиды в себе.       — Я знаю, ты любишь Блэка! Мечтаешь сжимать рукой его мускулы, побыть в горячих и жёстких объятиях. Но только я, в отличие от него, дарю тебе жизнь на равных!       Транди с разворота ударил любовника, повернув того лицом вниз, но так, чтобы назавтра не было видно последствий. Ярость возбудила его, нагрянув сверху, он резко взял Анри. Серия сильных необузданных толчков безо всяких прикрас и подготовки заставили парня стонать.       — Что ты знаешь об этом? Ты же картинка в шёлковых кружевах! Тебе же хреново, когда в доме нет мраморной ванны, и не посрать в золотой унитаз! Это с Блэком я был бы на равных. Запомни это и заруби себе на носу!       Руки долго ещё держали партнёра пригвождённым к постели. Лишь насытившись и достигнув экстаза, Шторм-Спринг отпустил его, бросил на постель досье, спросил, во что бы тот оценил исчезновение этого документа из базы, и почти мгновенно уснул. А утром испуганное лицо Анри-Филиппа глядело на него сверху, руки молодого человека водили по его груди и плечам.       — Ну, прости! Я не хотел, поверь! Я буду с тобой хоть проституткой, если ты того пожелаешь! Я слишком люблю тебя, ты дан мне судьбой. Как ты сумел достать это? Тем более удалить?       — А вот это уже не твоё дело. Много взамен не прошу. Лишь об одной, столь же деликатной услуге.       — Всё, что угодно, любовь моя! Пределом моей мечты был граф или герцог. А я получил короля! Да что там короля, просто всесильного бога!       Откуда-то снаружи, сквозь приоткрытую дверь балкона доносились звуки известной каждому романтической песни. Там цвела тёплая осень — продолжение лета. То была гармония — апогей совершенства. Но как достичь его без любви? Париж — это город, где у каждого мужчины есть женщина.