***
Час был ещё довольно ранний, но Серсею он застал уже с бокалом дорнийского — и судя по блеску её глаз, не первым. И в первый миг это сбило Джейме с толку. В последние дни, после всех поражений и падений Серсея была слишком непредсказуема, и он, всегда, казалось, так хорошо её знавший, уже не мог угадать, что она скажет или сделает в той или иной ситуации. А то, что ему предстояло сообщить Серсее, было делом весьма щекотливым… особенно учитывая, что она и без того ненавидела Тириона, считая его убийцей сына и захватчиком. Как бы не попыталась сама отомстить… Тирион выразился предельно ясно. А Джейме вовсе не хотелось, чтобы Серсею сожрал один из драконов. — Думала, ты совсем позабыл сюда дорогу. Она попыталась обольстительно улыбнуться — как в прежние времена, но получилось плохо. И Джейме с некоторым удивлением в очередной раз обнаружил, что ни вид Серсеи, ни её всё ещё вычурный богатый наряд, ни её улыбка или ласковые слова больше не трогают его. Он мог думать лишь об одном: будет ли ей так же печально и горько, когда она узнает подробности смерти отца? И очень сомневался в этом. — Вина? — Серсея неуверенно двинулась к штофу. Коротким взмахом руки Джейме отказался. Серсея замерла на полпути к столику, растерянно глядя на него. Повисла неловкая, тяжёлая тишина. Неужели всегда с ними было так? Говорили ли они по душам хоть когда-то, откровенно и искренне, или между ними была одна лишь страсть, а теперь, когда она угасла, не осталось ничего? — Ещё слишком рано, — он постарался, чтобы его слова прозвучали не слишком осуждающе. — И мне нужна трезвая голова. — А двух бокалов, выпитых у Тириона, было более чем достаточно, чтобы захмелеть. Серсея лишь фыркнула. — Я должен кое-что тебе рассказать, — набравшись храбрости, наконец начал Джейме. — Речь о смерти нашего отца. — Чокнутая драконья королева скормила его своему дракону, это все знают. — Почти так, но не совсем. Не королева. Серсея во все глаза смотрела на него. — Нет? Но тогда… — Это был Тирион, Серсея. Он убил нашего отца. Она медленно поднесла бокал к губам, залпом выпила его содержимое, нетвёрдой рукой опять плеснула из штофа — алое вино расплескалось по столику, как кровь. Джейме не мог отвести взгляда от этого пятна на мраморной крышке. Серсея окинула его пристальным взглядом, будто впервые видела. — Ты не принёс мне его голову? — Конечно, нет. И не собираюсь. — Трус! — взвизгнула она, зелёные глаза её полыхнули опасным огоньком. — Джейме Ланнистер, которого я любила, не посмотрел бы ни на какую охрану или дракона и прикончил бы злобного карлика, как только бы узнал! Что с тобой стало?! — презрительно выплюнула Серсея. Джейме Ланнистер, которого она любила, был глуп и безрассуден, а ещё уверен в своей безнаказанности. Если только он вообще был реальным, тот Джейме Ланнистер, а не эфемерным, как любовь Серсеи. — Вероятно, вся моя дерзость и безрассудность была заключена в моей правой длани, — невесело усмехнулся он. — Потеряв её, я потерял и всё остальное и начал сперва думать, а потом действовать. — Жалкое ничтожество! Прежде он бы негодовал и попытался доказать Серсее обратное, может быть, выхватив меч из ножен, помчался бы в покои Тириона, чтобы закончить дело. Прежде слова Серсеи больно ранили бы его. Теперь же он чувствовал только беспредельную жалость к этой полупьяной одинокой женщине, разодетой как королева, но не имеющей ни короны, ни престола, ни власти, ни даже семьи. Но эта женщина всё ещё оставалась его сестрой, и он должен был дать ей ещё один шанс. К тому же, не стоило пренебрегать стараниями Бриенны сохранить ему жизнь ради мимолётной и вряд ли искренней похвалы Серсеи. — Может быть, будь всё по-другому, я бы сделал то, о чём ты говоришь. Но я знаю, почему Тирион сделал это. И это всё меняет, Серсея, абсолютно всё. — И что же ты такого узнал? — ехидно спросила Серсея. — Почему эта неблагодарная тварь, наш братец, забыл о том, что отец спас ему жизнь, пожалел его, тогда как его должны были четвертовать за убийство короля?! Джейме открыл рот и закрыл. Как объяснить Серсее?.. В Иных, Белых Ходоков и наступающую им на пятки страшную зиму она верила не больше, чем отец; она считала всё это сказками диких северян, так что вряд ли воспримет слова Джейме всерьёз. Но Джейме решил попытаться. И заодно прояснить кое-что для себя. Окончательно. — Он сделал это потому же, почему и я убил Эйериса. Несколько безумно длинных мгновений Серсея молчала, обдумывая его слова. Конечно, она ничего не знала, но по прошествии стольких лет он, вероятно, был готов рассказать ей все подробности. Или хотя бы часть их. Вероятно, выболтать столько, сколько он выболтал Бриенне в банях Харренхолла, он не смог бы больше никому… Всему виной горячка и неожиданная доброта женщины, это заставило его забыть о правилах и границах. Но сейчас он был здоров и слишком трезв для того, чтобы болтать, а Серсея явно была не расположена проявлять к нему доброту. Хватит и общей картины. Но она ни о чём не спросила. Губы её раздвинулись в хищной улыбке с толикой презрения. — Ты сделал это потому что мог, вот и всё! Эйерис стоял к тебе спиной, а у тебя был меч! Так мне сказали… все. И Тирион сделал это, потому что был сильнее, потому что у него был дракон, а он всегда ненавидел отца! Вот и всё, вот и всё! Он стремительно шагнул к Серсее, исполненный ярости и неожиданной обиды. Уж кому-кому, но точно не Серсее обвинять его! Она испуганно отшатнулась, бокал накренился и несколько алых капель упало ей на золотой корсаж, но Серсея этого даже не заметила. — Я сделал это, чтобы дать тебе трон, о котором ты так мечтала! — прорычал он, глядя ей в глаза. Не совсем так, вернее… совсем не так. Но это всё, что следовало знать Серсее. — Я не хотела трон! — воскликнула она, будто очнувшись. И это тоже было совсем не так. Она замахнулась, чтобы ударить Джейме, целясь ногтями в лицо, но он ловко увернулся и отвел руку. Не сильно сжал запястье сестры — испуг мелькнул в её глазах, потом отбросил ставшую вдруг безвольной, как плеть, руку. И пошёл прочь. Как это он мог думать, что они любят друг друга… столько лет? Вернувшись в свой солярий, Джейме ожидал увидеть стражника, который препроводил бы его в темницу: на месте Тириона, он не полагался бы только на честное слово клятвопреступника и родственные связи, которые между членами их семьи были так непрочны. Но солярий был пуст, даже Подрик отсутствовал. Джейме почувствовал себя невероятно уставшим, разбитым, будто он прошёл пешком не одну сотню лиг, чтобы добравшись до цели, найти лишь пустоту и разочарование. Наверное, именно так себя чувствует человек, чей мир рухнул — ведь его мир рухнул, не так ли? Он увидел собственного отца ослеплённым гордыней, властолюбивым глупцом, своего любимого младшего брата — отцеубийцей и интриганом, свою сестру, женщину, которую любил всю свою жизнь — напыщенной эгоистичной дурой, и к тому же обнаружил, что она лишь презирает его, да и он сам не очень-то ею дорожит. В его жизни всегда было не очень-то много доброго и светлого, гораздо больше грязи, но и то, что было, оказалось лишь иллюзией. И пока что он не очень понимал, как ему жить дальше. Единственное, в чём Джейме был сейчас уверен, так это в правильности своего решения отбыть на Север. Там он действительно сделает что-то стоящее, что-то хорошее, даже если перед своей смертью снесёт головы только одному или двум упырям. Ведь в его жизни было так мало правильных поступков, что и это сгодится. Он не поедет в Чёрный Замок, где бастард Неда Старка будет провожать его укоряющим взглядом серых старковских глаз; отправится в самый обшарпанный и дальний из замков Ночного Дозора, чтобы примкнуть к тамошним братьям и вместе с ними уйти за Стену. Может быть когда-нибудь потом о раскаявшемся Цареубийце сложат печальную песнь, вот только откуда им будет знать, что он не раскаивался ни в чём, а просто сбежал? Что ж, песни всегда привирают, если, конечно, в них есть хоть слово правды. А может быть, и песни никакой не будет, и о том, что Джейме Ланнистер отправился на край света, чтобы приложить свою единственную руку к спасению человечества, вспомнит лишь пару человек на свете. Ему-то уж точно будет всё равно. О тех, кто останется здесь, на юге, и продолжит грызться за место в тени Железного Трона и лакомый кусочек власти, он не жалел уже сейчас. Приглушённый стук, донёсшийся с улицы, привлёк внимание Джейме. Выглянув в окно, он увидел во дворе Бриенну, сражающуюся на деревянных мечах с Подриком Пейном. Парнишка взмок и запыхался, но Тартская Дева гоняла его по мощёному камнем двору играючи; Верный Клятве в раззолоченных ножнах был небрежно прислонён к стене. Джейме много раз видел, как сражается Бриенна, много раз сражался с ней сам — и в потешном бою, и в настоящем, — но снова невольно залюбовался её грацией и отточенными движениями. Его всё ещё удивляло, как такая большая и нескладная, стоило ей выпустить из рук меч, в бою она двигалась с тем же изяществом, с которым другие женщины танцевали. Это было присуще ей всегда, и Джейме, пусть нехотя, отдавал ей должное, но сегодня во всём облике Бриенны как будто что-то поменялось. Как будто она стала увереннее и свободнее, будто ей больше нечего был скрывать. Неужели это посвящение в рыцари так благотворно повлияло на неё? Джейме вспомнил, как искрились её голубые глаза вчера во время церемонии и сегодня, несмотря на всё её волнение, и ощутил ни с чем не сравнимое удовлетворение. Лучше он чувствовал себя лишь тогда, когда поцеловал её. Будто почувствовав на себе его взгляд, Бриенна приостановилась и подняла голову — Джейме едва успел скользнуть в сторону. Ему не хотелось смущать её. К тому же, если он встретится с ней взглядом, то рискует окончательно запутаться. Вчера он поцеловал её и чувствовал себя так, словно наконец исполнил давнишнее желание. А ведь прежде он даже не задумывался над этим… Скажи ему кто-то, что однажды он взглянет на Бриенну Красотку как на женщину, Джейме бы рассмеялся этому человеку в лицо. Когда же всё переменилось? Он не смог бы сказать даже под страхом смерти. Просто в какой-то момент Бриенна стала такой же неотделимой, необходимой частью его жизни, какой когда-то давно была его сестра. Можеть быть, даже важнее, потому что она понимала его, пусть его жизнь и была далека от её представлений о том, что такое хорошо и плохо, а он был воплощением всего, что она презирала в людях — а Джейме понимал её. Он знал её. Знал, что может причинить ей боль и что рассмешит, что расстроит или разозлит. Так долго он видел в ней если не врага, то точно не друга и считал своим долгом присмотреться к ней так хорошо, как только это было возможно — на всякий случай, что разглядел и то, чего не видел, должно быть, никто. И сам не заметил, как прочно Бриенна поселилась в его сердце. Он мог смеяться над Бриенной, сколько угодно, но больше никогда — с издёвкой, как в первые дни их странного совместного пути; он не мог позволить кому-то другому смеяться над ней. Вероятно, Бриенна Тарт не нуждалась в защитнике, в потрёпанном одноруком рыцаре, но Джейме не собирался спрашивать её об этом. Он лишь хотел защитить её — и поэтому отдал ей меч и подарил титул, с которым окружающим так или иначе придётся считаться. Он достаточно хорошо знал Бриенну, чтобы понимать, что иной защиты она от него не примет. Пожалуй, Бриенна была единственным человеком, о котором он станет скучать на Стене. Будь всё иначе… если бы он был другим человеком, и мир вокруг них был бы другим, Джейме бы позволил себе надеяться на что-то большее, чем участие Бриенны в его судьбе и несколько дружеских поединков. Но он был Джейме Ланнистером, Цареубийцей, и у него было слишком много грехов, чтобы обременять ими кого-то ещё.***
Джейме и не заметил, как заснул: разочарование, усталость и полштофа столь любимого Тирионом борского золотого сделали своё дело. Подняв голову от подушки, он ощутил болезненную пульсацию в висках. Но возможно, дело было не только в вине, но и в неистовом грохоте: кто-то изо всех сил колотил в его запертую дверь. Джейме потянулся к кинжалу, прикидывая, сколько стражников может издавать такой шум. В комнате и за окном царил мрак, небо было усеяно звёздами, до слуха Джейме донёсся привычный приглушённый шум вечернего замка. Сколько же он проспал? И почему бы страже, колотящей в дверь, попросту эту дверь не выломать? Неужели они думают, что и в оковы он пойдёт добровольно? Тирион был слишком умён и слишком хорошо его знал, чтобы предположить такое… Значит, королева? Только Дейенерис Таргариен может предположить, что у него осталось так мало чести и гордости, что он сам сдастся. Так, сжимая в руке кинжал и приготовившись дать настолько серьёзный отпор, насколько возможно, он и открыл дверь. При взгляде на него и клинок в его руке лицо Бриенны изменилось так быстро, как только могут сменить друг друга облегчение, изумление и настороженность. А кроме Тартской Девы в тёмном, лишь слегка подсвеченном факелами коридоре и не было никого. Джейме понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать это и опустить оружие. Бриенна была отчего-то взъерошенной и казалась растерянной, но искренняя улыбка проглянула сквозь эту растерянность. — Благодарение Семерым, ты здесь! — выпалила она на одном дыхании и тотчас покраснела. Губы Джейме тронула невольная улыбка, когда Бриенна быстро отвела взгляд от его лица и тут же снова посмотрела на него. — А где я, по-твоему, должен быть? — Он прошёл вглубь комнаты, бросил кинжал на стол и пригладил растрёпанные после сна волосы. Не дождавшись приглашения, поразмыслив немного, Бриенна осторожно пошла следом за ним, тихонько прикрыла дверь. Зажигая свечи на столе, Джейме украдкой наблюдал, как она оглянулась по сторонам, бросила мимолётный взгляд на альков. Вероятно, думала, что он не один. Она остановилась так, что освещённый свечами стол разделял их. Посмотрела поверх огоньков ему в лицо. — Не знаю. После того, как мы поговорили утром, я не видела тебя целый день. А ты был такой… Могло случиться всё, что угодно. — Уклончиво произнесла она, будто воздерживаясь от обвинений или страшных предположений. — Когда ты не явился к ужину, хотя Серсея и лорд Тирион были в Великом Чертоге, как всегда, я заволновалась ещё больше. Правда, — теперь её слова звучали показательно небрежно, — я видела, что драконам на ужин привели трёх овец, так что на этот счёт можно было не беспокоиться. Но несмотря на эту интонацию, всё ещё было заметно, что она действительно волновалась, как бы Дейенерис не скормила его своему крылатому любимцу. Или Тирион. Джейме усмехнулся. — Поверь, она бы ни за что не сделала это тайком. Если бы кому-то из драконов посчастливилось попировать Цареубийцей, королева сделала бы из этого настоящее зрелище. — Да. Зрелище, которое мне не слишком-то хотелось бы наблюдать, — тише, глядя вниз на свои руки и как-то очень серьёзно сказала Бриенна. Джейме промолчал. Шутить ему отчего-то совсем перехотелось, в груди осела странная тяжесть непонятного предвкушения. Доброта и мягкое сердце Тартской Девы были ему хорошо известны, но здесь, похоже, было кое-что другое. Как ему не хотелось ошибиться… Хотя он понимал, что не заслуживал даже надежды. Но ведь она здесь, не так ли? Значит ли это, что он ещё не абсолютно отвратительный, пропащий человек, которому остаётся только сгинуть в холодной безрадостной дали во благо тех, кто его презирал, и на кого ему было, в сущности, наплевать? Вот так глядя в глаза Бриенны, он начинал верить в то, что что-то чудесное ещё возможно для него. Что-то, о чём он и мечтать не смел. Что-то, что с Серсеей ему никогда было не узнать. Но в то же время, Бриенна могла прийти сюда и удостовериться, что он ещё не съеден драконом, просто потому что это Бриенна Тарт. Потому, почему она кормила и обмывала его во время их позорной поездки с Кровавыми Скоморохами; потому, почему она не позволила ему не менее позорно утонуть в купальне Харренхолла; потому, почему она всегда возникала возле него немым воззванием к его совести, заставляя Джейме неожиданно для себя быть лучше… Потому, почему она стала тратить своё время на учебные бои с ним, хотя он не стоил и оруженосца. Потому, почему она сегодня утром явилась к нему с печальным откровением, понимая, что примет первый удар его гнева и ярости на себя. Доброе сердце, открытая душа. Но Джейме хотелось бы, чтобы она прибавила к этому и кое-что ещё. Он обогнул стол, разделявший их, и остановился почти вплотную к Бриенне. Она подняла голову, и Джейме увидел, как блестят в свете свечей её синие глаза, как мерцает кожа — приглушённый свет делал веснушки менее заметными, сглаживал грубые черты лица. Кажется, на её скулах заиграл румянец, и Бриенна поджала губы, чуть нахмурилась. Джейме разглядывал её беззастенчиво, подмечая мелочи, которых прежде не замечал: маленький шрам над бровью, родинку на щеке, обветренные губы. Воспоминание о вчерашнем поцелуе не давало ему покоя, но Джейме всё ещё сомневался. Что, если он ошибся, и Бриенна пришла сюда лишь чтобы по-дружески убедиться, что он в порядке? Они как-никак были не чужими друг другу, но она вовсе не обязана была влюбиться в него. Давно миновало то время, когда Джейме Ланнистер считался самым неотразимым рыцарем Вестероса и мог рассчитывать на то, что девушки всех сословий будут штабелями падать у его ног; впрочем, если бы он и был так самонадеян, на золотого рыцаря, каким он был прежде, Бриенна Тарт едва бы обратила внимание. Бриенна смотрела на него мягко, вопросительно, всё ещё сдвинув светлые брови, но несмотря на румянец, лицо её оставалось замкнутым, и прочитать по нему что-либо было невозможно. Что ж, если он хочет получить ответы, ему придётся рискнуть. — Раз уж ты пришла, может быть, разделишь со мной трапезу? — Я поела, спасибо. Джейме кивнул. — Я, пожалуй, тоже не слишком голоден. Мне ещё предстоит переварить мои разочарования. — Разочарования? — Она вопросительно подняла брови. — Я думал, я знаю своих брата и сестру, но ошибся и в том, и в другом случае, — пояснил Джейме. — Я думал, что это-то у меня ещё осталось… Он поморщился: ему не хотелось жаловаться и представать перед Бриенной жалким, только не теперь, но по иронии судьбы она была единственным человеком, кому он мог открыть, что у него на сердце. — Я понимаю, то, что ты узнал про Тириона сегодня — это удар, даже после того, как он оказался на стороне той, кто захватила твой замок. Но Серсея? — удивлённо спросила она и быстро отвела взгляд, будто коснулась чего-то запретного, гадкого. — Я полагала, что вы будете… кхм… поддерживать друг друга. Потерять отца тяжело, но узнать что-то подобное о брате — гораздо тяжелее. Джейме едва сдержал улыбку. Конечно, Бриенна знала о них с Серсеей — было время, когда она бросала ему презрительные обвинения прямо в лицо. А он знал, что она знала. И если Джейме привык к постоянной лжи и тайнам, привык скрывать свою порочную страсть от всего мира, научился жить так, чтобы ни одна живая душа не догадалась о его настоящих чувствах — всё скрывала насмешливая улыбка, то Бриенне с трудом удавалось делать вид, будто она ничего не понимает. — В отличие от Тириона, она никого не убила, это правда. Сейчас, — добавил он. — Но то, что было раньше между нами… этого больше нет. Давно нет. — Пусть понимает так, как ей угодно. Бриенна смотрела на него во все глаза, будто не верила, что он действительно говорит это. — Мы больше не на одной стороне… если когда-нибудь вообще были. Некоторое время они молчали. Джейме смотрел, как оплывают свечи, как колышется пламя, и понимал, что действительно с лёгкостью смирился с тем, что сказал. Серсея больше не ранила его своими презрением и надменностью, как было когда-то — хотя и пыталась. Ему больше не было больно от того, что она не смотрит на него с обожанием, не принадлежит ему. Он продолжит защищать Серсею, как делал это всегда, во всяком случае, пока может — он ведь по-прежнему был её братом, её последним рыцарем. Он продолжит защищать Серсею, как делал это всегда, во всяком случае, пока может — он ведь по-прежнему был её братом, её последним рыцарем. Но его сердце больше не принадлежало Серсее. — Я… Мне жаль, — сказала она, но по лицу Бриенны невозможно было прочитать, что она думает на самом деле. Мыслями она, казалось, была где-то далеко. Джейме раздумывал, закусив губу. Он достаточно знал её, чтобы понимать, что Бриенна привыкла скрывать свои мысли и чувства, всё время быть неприметной, всегда оставаться в тени; придворная жизнь приучила её кланяться, улыбаться и помалкивать. Но он хотел достучаться до неё, ему нужно было понять, действительно ли ей жаль, что между ним и Серсеей всё кончено. От мягкого сердца Бриенны можно было ожидать всего: осуждая эту связь, она, быть может, и впрямь жалела его, считая, что его сердце разбито. Но если он начнёт выспрашивать… впрочем, Джейме и представить себе такого не мог, понимая, насколько глупо это будет выглядеть. Он знал, что истинные чувства Бриенна проявляет лишь в минуты смятения, если вывести её из равновесия. И вот это вполне вписывалось в его планы. Он даже знал один действенный способ — убедился вчера. Он коснулся руки Бриенны, лежащей на столе — нежно, настойчиво, но, впрочем, оставляя ей возможность отстраниться в любое мгновение, если только она захочет. Кожа тыльной стороны её ладони была сухой, обветренной, а на ладони, он знал, будут мозоли от рукоятки меча. Бриенна долго смотрела на его ладонь поверх её, потом едва слышно вздохнула и замерла. Она не смотрела на Джейме, но он видел, как на её скулах зажёгся румянец. — Не могу сказать, что мне жаль, — продолжил он, хотя казалось, что разговор затих много часов назад. Но он должен был сказать. Он хотел, чтобы она знала. — Много лет мы с Серсеей были… связаны, но ни одному из нас это не пошло на пользу, похоже. И теперь, когда лишь узы крови, не обязывающие к любви или дружбе, связывают нас, я чувствую себя так легко, как никогда прежде. Может быть, нужно было сделать это гораздо раньше. Но я боялся. Бриенна недоверчиво усмехнулась. — Боялся?! Может быть, я знаю тебя не так уж и долго, но мне всегда казалось, что страх — одно из немногих чувств, на которые ты не способен. — В самом деле? Ну, кое-чего я всё же боялся. Остаться совсем одному… С Серсеей было просто, я всегда знал, как с ней вести себя, что она скажет или сделает, ведь она такая же, как и я. Не всегда мне это нравилось, но признать это означало признать, что настало время что-то менять, и это было… нелегко. — А что случилось сейчас? — Я слишком стар, Бриенна, и если не сделаю этого сейчас, то рискую так и умереть, не узнав свободы от этих, как оказалось, слишком тягостных уз. Бесконечно смотреться в зеркало тоже невозможно, отражение начинает утомлять и казаться отвратительным, потому что слишком хорошо его узнаешь. К тому же, у меня не было ничего, ради чего стоило бы попытаться что-то менять. — О, — усмехнулась Бриенна, — не говори только, что это Дейенерис тебя так вдохновила! — Нет. Не Дейенерис. Он подался к Бриенне, и её лицо стало очень серьёзным и немного испуганным. Глаза округлились, губы изогнулись в странном подобии нерешительной усмешки. Но руки их ещё соприкасались, и протянув золотую руку, Джейме положил холодную длань на талию Тартской Девы, притягивая её к себе. В искалеченной руке не было настоящей силы, если бы Бриенна хотела избежать поцелуя и увернуться, она бы с лёгкостью смогла сделать это; Джейме нарочно позволял ей это, хотя больше всего ему хотелось до боли стиснуть её в своих объятиях, чтобы у Бриенны и мысли не было сбежать. Но Бриенна не шевелилась, позволив ему поцеловать её сначала легко и осторожно, затем, когда он понял, что она вовсе не против, всё более настойчиво. Бриенна была ошеломлена. Вчерашний поцелуй казался ей ошибкой, нелепой случайностью, забавой Джейме Ланнистера, которая больше никогда не повторится. И даже несмотря на тревогу, охватившую Бриенну после новых подробностей смерти Тайвина Ланнистера, её мысли так или иначе возвращались к поцелую. Но придя сюда, увидев Джейме живым и невредимым, а не в темнице, Бриенна и думать забыла обо всём. Так что, когда Джейме заговорил, похоже, изливая ей душу, изумлению её не было предела. Она вовсе не жаждала слушать обо всех перипетиях его греховных отношений с сестрой, но и уйти не могла — мягкий, неожиданно приветливый голос Ланнистера, его взгляд, такой серьёзный, немного печальный и чрезвычайно внимательный, словно он пытался разглядеть что-то за её вежливостью и дружелюбием, приковали Бриенну к месту. Даже самой себе она никогда не признавалась, как этот мужчина с некоторых пор влияет на неё, и когда Джейме коснулся её руки, мурашки побежали по коже, заставляя Бриенну смутиться и предательски покраснеть. Сердце её билось гулко и тяжело, но она полагала, что сейчас он обратит всё в шутку и разорвёт прикосновение, но он, напротив, потянулся к ней, обнял и поцеловал. Остаться безучастной было выше её сил, и Бриенна ответила на поцелуй, мысленно ругая себя на чём свет стоит. Сейчас Джейме опомнится, прекратит и обратит всё в шутку, а ей потом не спать ночами, вспоминая вкус его губ, раздумывая, что бы могло произойти, если бы она была не той, кем была… Но она по-прежнему оставалась Бриенной Красоткой, мужеподобной воительницей без капли изящества, а Джейме, похоже, вовсе не собирался выпускать её из своих объятий и смеяться над нею. Он лишь на несколько мгновений прервал поцелуй, чтобы отдышаться, но при этом золотая ладонь крепче прижала Бриенну к его груди. Она чувствовала твёрдые мускулы под дублетом — будто обнималась с камнем, и знала, что Джейме ощущает примерно то же самое; она не была мягкой и округлой девицей, о которых мечтают все мужчины. И всё же Джейме Ланнистер целовал её. Лишь спустя некоторое время Бриенна заметила, что судорожно сжимает ткань дублета Джейме, притягивая его ближе. Она почти готова была к тому, что он вот-вот оттолкнёт её, осознавая, что делает, но мысли её становились всё более туманными. Поцелуй становился всё более глубоким и страстным; Джейме отпустил её ладонь, тёплые пальцы его пробежались по руке Бриенны вверх, опаляя её кожу даже через ткань туники, задержались на шее, прежде чем скользнуть в короткие светлые волосы, притягивая Бриенну ещё ближе. Она ловила воздух между поцелуями, но его катастрофически не хватало — между ними было всё так раскалено, что казалось, вот-вот заискрит. Бриенна и не подозревала, что может испытывать такие ощущения. Когда Джейме скользнул рукой по спине Бриенны к талии, она, наконец, осмелела настолько, чтобы дёрнуть застёжки его дублета. Не веря в собственную дерзость, она прервала поцелуй и отстранилась на секунду. — Что? — Брови Джейме недоумённо взлетели. Он казался разочарованным, а его губы были восхитительно припухшими от её поцелуев. — Тебе не кажется это неправильным? — шепнула она, уже жалея о том, что ляпнула. Что она будет делать, если он сейчас решит, что то, чем они тут занимаются, и впрямь неправильно, извинится и уйдёт? Уж Бриенна вовсе не считала это неправильным — и плевать на то, что могут сказать. В конце концов, к длинному списку устоев, нарушенных ею, добавится ещё один — и только. К счастью, Джейме усмехнулся, потёр чуть колючий подбородок с деланной задумчивостью. И от этой усмешки гранитная тяжесть свалилась с души Бриенны. — Если кто-то из нас здесь и воплощение благородного рыцаря, так это ты. А я из тех, кто похищает и соблазняет девиц. — Ты изменился. — Не так сильно. Так что ты думаешь, благородный рыцарь? — Я предпочитаю не думать. Они шагнули друг к другу так стремительно, что столкнулись носами и засмеялись. Но очень скоро смех сменился стонами наслаждения, рваными вздохами, жарким шёпотом. Прикосновения Джейме сводили её с ума, и она, похоже, имела такую же власть над ним. Это было невероятно, потому что она была так уродлива, а он — так прекрасен, несмотря на своё увечье, морщины на лице и седину в волосах. Но Джейме, казалось, ничего не замечал — ни шрамов, ни веснушек, ни её неловкости, ни широкой талии или слишком мускулистых бёдер. И впервые в жизни Бриенна почувствовала себя счастливой. В тишине и прохладе утра Джейме обдумывал случившееся. Он ни о чём не жалел, он сделал бы всё то же самое, если бы смог пережить вчерашний вечер снова. Но Бриенна? Разве разделить ложе с человеком, который не был её мужем — не худший позор для благородной леди, которой она всё-таки являлась? В жизни Бриенны Тарт было немало событий, ставящих её репутацию под удар, и слишком явная связь с Ланнистерами в том числе, но ночь, проведённая с Цареубийцей, сделала бы всё ещё хуже. Убеждённый, что Бриенна ещё спит, Джейме выбрался из-под одеяла. И тут же к собственной досаде услышал шорох за спиной. Ещё не хватало, чтобы она решила, что он собрался сбежать от неё! К тому же, куда он мог сбежать из собственных покоев? Он надел тунику и повернулся. Бриенна, которая явно наблюдала за ним некоторое время, стыдливо прикрывшись одеялом, тотчас отвела глаза. Это рассмешило его. — Когда ты уйдёшь отсюда… Если кто-то прознает, когда ты покинешь Кастерли Рок… — Он обвёл рукой разворошенную кровать, голую Бриенну, полуодетого себя, — ты сможешь сказать, что Цареубийца тебя принудил, и тем спасти свою честь. Она по-прежнему смотрела не на него, а на меховые одеяла, но уголки её губ слишком откровенно поползли вверх. Джейме недоумённо нахмурился, но по-настоящему, конечно, не злился: эта улыбка удивительным образом осветила её лицо, отразившись в чистой лазури её глаз. — Однорукий Цареубийца? — уточнила она и теперь посмотрела на него. — Думаю, ты бы мог меня убить, это правда, но заставить делить с тобой постель? — Бриенна выразительно покачала головой. — К тому же, кто поверит, что ты в здравом уме положил глаз на Тартскую Корову? — Она говорила спокойно, будто о погоде, а в Джейме начинала закипать злость. Она действительно так думает? — Скажут только, что старая дева совсем сошла с ума, вот и всё. — Не хочу, чтобы ты даже думала так, — строго сказал он. — Я и не думаю. — Она протянула руку, и Джейме ответил на этот жест нежным прикосновением. — Но другим не стану мешать.